У меня бабуля – злая колдунья. Я ее обожаю, не стесняюсь признаться. Злодействами и проклятиями может швыряться направо и налево. Захочет, порчу наложит такую, что пальчики оближешь и взвоешь в ужасе. Но она не швыряет и не накладывает, даже обидно. Энергию, говорит, берегу, да и мудрее стала с возрастом. Зло ведь тоже добро, на улице не валяется, чего зря разбрасываться? Негативный человек уже плох по умолчанию, получил свое горюшко с рождения, а хорошего рано или поздно жизнь все равно отоварит. Посему логика ясна, не конкурируй с фатумом или, по-научному, не переборщи с функционалом отрицательных подвигов, вот такая колдовская философия, почти сократовская.

 

Она невысокая, подвижная, ушастая, похожа на покемона с симптомами болезни Паркинсона, каковую не признает, объясняя подергивания головы и рук кипучей нервной изможденностью. Лицом в Карабаса Барабаса, только без бороды. Как приличную ведьму, ее украсила бы солидная бородавка на носу. В семь лет я скатал отличную силиконовую бородавку, облепил ее панировочными сухарями, ворсинками лисьей горжетки и старательно приклеил бабуле на нос. Она часа полтора честно носила эту декорацию, неестественно задрав голову, чтобы бородавка не свалилась. Потом врезалась в косяк, набила шишку и чуть не спалила квартиру. Мы живем в трехкомнатной хрущевке на четвертом этаже. Нас дважды заливали соседи, потом бабуля наслала на них болотную лихорадку, бешенство, ураган и засуху. Помогло!

 

Вся ее недвижимость и богатство – неразговорчивый черный кот Апух и волшебная жаба Бронислава. Первый совсем старый, сушеный и облезлый, лежит, не шевелясь, на черной подушке в черном кресле. Предполагаю, что бедняга помер еще в прошлом году, но бабуле тактично об этом не сообщаю. А жаба и вовсе мумия, спокон веку сидит в буфете на полированном кристалле халцедона с экстатически разинутой пастью. В этот алчущий зев полагается впихивать монетки на счастье. Тогда следует глоток, денежка исчезает. За много лет ненасытная жаба скопила на крутой ноут, бабуля называет ее "мой банкир" и время от времени протирает огуречным лосьоном. В детстве я пытался ограбить жабу, перевернул ее и тряс в надежде на поток серебра. Всегда хотел быть гадким и вредным мальчишкой. Ломал, пачкал, не слушался, не здоровался. Бабуля не возражала… Она у меня одна. Родители почти двадцать лет живут в Австралии. Бабуля сказала не возвращайтесь, так будет лучше для малышки. Это она о будущей внучке, предсказательница. Как-то ездил туда на весенние каникулы, надо ж хоть раз без скайпа пообщаться. У них домик в пригороде Брисбена. Нормально так, кенгуру, боевые бумеранги, пингвинов не видел, на Барьерный Риф не попал, зато оттянулся в игровых центрах "Большого Ананаса" и коал кормил в заповеднике. С сестренкой много гуляли, на роликах катались, на гигантских качелях и пиратских бригантинах. Ее зовут Мадева, я переиначил в Маленькую Девочку, худенькая, нервная, как креветка, постоянно готова расплакаться от полноты восторженных переживаний. Подарил ей чайную кружку с нашей фоткой, ей семь лет, мне четырнадцать, на память. Жарковато у них, пыльно, едят невкусно и бесконечно болтают по мобилам на улицах и в транспорте, аж в ушах тарарам. А еще почти все жутко боятся чупакабры, тигровых змей и акул-людоедов. Актуальные, так сказать, проблемы в аккуратных пригородах ультрасовременного мегаполиса. Я спросил: "Вас соседи заливают?". А в шесть утра под окном пьяные удальцы сигналят?

 

Конечно, когда-то мечтал о джиннах из лампы, волшебных палочках и шапках-невидимках. Но больше всего мне хотелось увидеть вживую великого и прекрасного Золотого Единорога. Вновь и вновь представлял, как запрыгиваю на могучую спину, запускаю пальцы в мятежную гриву, и мы летим сквозь миры и океаны навстречу горизонту. Бабуля с возмущением стирала в порошок мои иллюзии.

– Волшебных жезлов не существует! – шипела она и брызгала искрами. – Последний джинн испустил дух в доме престарелых Батавии почти двести лет назад. Единороги живут только в параллельном мире, балбес. Хочешь блинчика с вареньем?

Я переживал, страдал, пытался плакать, лишь блинчики со смородиновым вареньем ненадолго разгоняли тоску. С возрастом, конечно, эта драма утратила остроту отчаянной безысходности, но мечта осталась жить крошечным комочком надежды на дне сундука.

– Но, может, хотя бы драконы… – бормотал я в слабой надежде.

Бабуля с подозрением выпячивала подбородок.

– Зачем тебе драконы?

– Хочу. Очень.

Она думала с полминуты, поджала губы.

– Драконов тоже не существует. Вымерли!

Как приговор огласила. Противная бабка…

 

Из бабулиного дневника:

1995, 23 марта. 

услала уже… 

снарядила 

проводила 

приспособилась пояснить 

край света испытание тяжко 

красна земля полна гадов чудных 

если до ольги царевны дойдут быть удаче 

антошу брать не моги приспособилась пояснить 

здесь ему хлеб родной 

а нужна кровь молодая жизнь белая ей 

гордыня 

 

2000, сентябрь. Антоша в школу пошел. Антоша себя видит впереди. Антоша красив без мер, с большим портфелем и верой незримой. Антоша с девочкой чистой за второй мебелью у окна сидит. Словно пяти лет не было, как записи посвятила в тетрадь эту во имя отпрыска благословенного в двух мирах. Вернулась назад, все помню. 

 

Я не знал, о чем еще рассказывается в дневнике, видел только строки на развороте. Все предыдущие записи сливались в расплывчатое пятно, начни только листать страницы. Однажды я стащил дневник, раскрыл на чистой странице и написал размашисто и честно: "Бабулья любу тиба". Возможно, этот крик души поставил точку в поиске философского камня, стал основой мироздания? Давнее детское бесхитростное признание до сих пор поддерживает в ней уверенность и надежду.

 

Гибридный мерчандайзер-проектировщик шелфтокеров. Когда я с плохо скрытой гордостью назвал бабуле свою новую должность, у нее отвисла челюсть. Напомнила Чужого в фильме "Чужие против Хищников", потом втянула клыки и осведомилась:

– Родители знают, что их сынок Родину продал?

У нее заимствованные иноязычные слова ассоциируются с провокациями и коллаборационизмом… ой, виноват, с предательством. Смотрите-ка, родителей вспомнила. Ей надо проще объяснять.

– Ба! – завопил я возмущенно. – Это означает проектирование рекламных модулей.

– Изменник!

– Разработка фигурных информационных элементов!

– Иуда!

– Коммерческая пропаганда, инструмент маркетинга!

– Чявось?

Я исчерпал все аргументы и обреченно промямлил:

– Помощник лавочника… зазывала.

Она сразу успокоилась и укатила на кухню печь блинчики.

Интересно, что бабуля не такая уж и поборница чистоты литературного языка, ее вряд ли можно назвать патриотом классической речи. Я не раз слышал от нее океюшки, отелище, интернетчина, прессюки (о журналистах), супмаркет, ракетёры, сярвис и даже трепанация.

Она меня обзывала идолом, балбесом и кувалдой. А я ее дразнил вангой-штангой, бастиндой и бабаёшкой. "Почему ты не колдуешь злые вещи?" – неуклюже интересовался много раз. Ее сверхъестественный профессиональный потенциал уравновешивали ресурсы печали, гордости и хищного терпения. По моим подсчетам, за все годы она причинила окружающим возмутительно мало зла. Практикующая колдунья обязана плодотворнее распоряжаться своим талантом. Ну, выслала дочь с зятем в Австралию, ну, уморила тараканов у соседей, вырастила семейство белых крыс в аптеке, кустарщина, короче. И сожгла красивую беседку под нашим балконом в тот момент, когда к ней направлялись две пятилетние дамы с куклами и кубиками. Малявки, не пострадав, разбежались с визгом, я прыгал на балконе и отважно кричал: "Блин!", бабуля, серая, колючая, не сводила взгляда с пылающей беседки, которая сгорела дотла за считанные секунды. После этого случая подарил ей бандану с черепами и косточками. Выменял у местного рокера Жорыча на идею оформления его байка. С банданой поперек лба она стала похожа на маленького пьяного пирата.

 

***

В ней сталкиваются моральные принципы двух эпох, бурлят противоречия настоящего и минувшего времени. Она живет воспоминаниями о прошлом, черпает силы в сокровенных событиях, что давно пожухли, копошатся на дне лилипутами локальной истории. Мне кажется, что это модель ноосферы, в которой индивидуальный коэффициент развития зависит от радости карнавальной ночи и умения расшифровывать предчувствия. Главные символы в этой последовательности определяют продукты. Ага, забытый вкус, знакомый аромат, помните? Клубника, любительская колбаса, масло, помидоры, молоко!

Годы, однако. Она из дома выходит очень редко, только днем и при очень хорошей погоде. Поэтому доставка продуктов и всех необходимых в хозяйстве мелочей полностью на мне. Приношу сливочное масло. Пробует кусочек с подозрительным видом: "Безвкусно и нежирно…". Покупаю творог: "Кисловат, вроде?". Помидоры и огурцы – даже из самых дорогих маркетов – характеризуются пренебрежительной гримасой.

Годы, однако. Приношу из лавки литр молока, кипятим. "Что за вкус! Бээ…". О консервированном даже и не заикаюсь, еще огреет пакетом по репе. В ее время все было вкуснее. Нежнее, сочнее, ароматнее. И без нитратов, ГМО, пестицидов. Все было чище и слаще: продукты и вода, воздух и природа, даже электричество. А люди какие были! Насылать на иных порчу являлось искусством, сродни творческой эйфории. Сейчас таких нет. Пульнешь в кого злой стрелой, а в ответ рикошетом пулеметная очередь! Самой бы уцелеть. Это она, конечно, слегка привирает. Во-первых, за сколько прошедших лет ни разу не видел и не слышал, чтобы бабуля кого сглазила или чары навела. Тем более, не могу назвать случая, когда ей гадость послали.

– Ба, зачем ты зовешь меня Антошкой? У меня же другое имя…

– Это не имя, а прозвище! Только смердящий пёс мог выдумать такую кличку для ребенка.

– Мой отец. Твой зять.

– Обыватель!

– Не надо было соглашаться на свадьбу…

– А меня спросили?

– А ты бы их – в жаб, крыс, смердящих пёсов...

– Щас ты у меня превратишься в пёса.

– Ха! Сама тогда будешь переть на четвертый этаж картошку и простоквашу.

– Ха! Да стоит мне щелкнуть пальцами…

…и дюжина могучих ифритов. Знаем, слышали: построят хрустальный лифт от нашего балкона прямо к ничтожному ларьку презренного торговца захудалыми овощами.

 

Как-то раз я бродил по рынку в поисках хорошей моркови, сладкой, настоящей. Этого корнеплода всегда много, но я никак не мог выбрать лучший товар. Параллельно овощным рядам вдоль обочины тянулись импровизированные прилавки блошиного рынка. Чего только там! От телефонов "алло, Смольный!" и кораллового бюста Франкенштейна до веера арктической императрицы и ржавых гвоздей в баночках из-под майонеза. Высмотрел ящик хозяйственного мыла и вспомнил, что в списке покупок этот товарищ присутствует уже пятый день. Забывал как-то. Мыло не обладало товарным видом, черные склизкие бруски были мятыми, скособоченными, словно ящик забыли под дождем, а потом уронили в канаву. Да и продавец, небритый и смурной, не понравился. Ладно, черт с ним, не на выставку же посылать это убожество!

Мыло мне завернули в кусок газеты, ха-ха! Морковь провоняла, редиска чуть не окочурилась в пароксизме. Принес домой. В некоем сомнении вручил бабуле, надеясь, что не запустит мне в лоб. До этого пару раз покупал аккуратные слитки с оттиском "72%" умеренно-розового или серо-зеленого цвета, без энтузиазма. Злая колдунья нацепила популярные недовольные губы и развернула… ох, как она изменилась! Улыбнулась, причмокнула, шаркнула тапком.

– Настоящее! Советское! – прижала к щеке образец мыльной ретроспективы, зажмурилась, вдохнула амбре, зачем-то прошептала: "Козлы", достала кружевной платочек и смахнула каплю с носа.

Потом развила бурную деятельность. Разрезанное пополам, кошмарное мыло воцарилось на кухне и в ванной. Жирная посуда, скатерть, залитая томатным соусом, бабулин седой хаер и даже подстилка черного кота, – всё испытало дезинфицирующее и облагораживающее влияние универсального химсредства советских времен. Дело дошло до мытья полов и обрызгивания бегонии, я только качал головой. Если тебя укусила собака или кошка, поучала бабуля, самое милое дело – мыльные компрессы на рану. И с некой надеждой оглядывалась на сонного Апуха. Потом достала заветный дневник и старательно вписала таинственное сообщение в его скрижали. Чем бы ни тешилась, заложница ностальгии.

Утром меня разбудили нежное ржание и звонкое цоканье за окном. Там! Мой волшебный единорог. Бьет копытами, зовет хозяина. Неужели ночью она активизировала колдовские гаджеты. Выскочил в трусах на балкон, чуть не кувыркнулся через перила. Вспыхнуло и померкло золотое сияние. Идиот в оранжевой "Тойоте" тупо сигналил своему приятелю с третьего этажа.

– Купи еще мыла! – потребовала бабуля. – Штук пять или восемь.

Изукрасила голову картонными папильотками, на конкурсе ужастиков попала бы в пятерку лучших.

– Фигассе! Зачем столько?

– Нужно!

– ЗАЧЕМ?!

– Отвезу бабуле.

– ..?

 

Тут бы мне задуматься. И вспомнить осторожные рассказы о некой экскурсии по пути "Времени сновидений", о паломничестве к красной горе Улуру. Самое загадочное место в Австралии, влияющее на ход событий, подтолкнуло рождение восторженной Маленькой Девочки, моей неожиданной сестренки. Вспомнил, как она стала напевать с загадочной интонацией: "There`s a shadow hanging over me оh, yesterday came suddenly…" Тень нависла надо мной… вчера внезапно… Что за? Ба усмехнулась, была такая модная песенка, приснилась, понимаешь, Полу Маккартни в час откровения. Пожалуй, ослышался. Какой бабуле? Сует мне список. Мыло, скипидар, свечи (с вопросительным знаком), чернила, воск, дратва. На автопилоте отправляюсь добывать раритеты. Путь конкретный, к небритому мрачному владельцу советского мыла. Мужик не подвел, даже таинственную дратву всучил.

– Бабуль, там были старые елочные игрушки, патефонные пластинки, какие-то бэу вазочки и подносы…

– Нет, не годится. На них отпечатки чужих личностей, негатив прокисших матриц.

– Опаньки! Откуда ты про матрицы?

– Киану Ривза уважаю, чучело.

Я капитально растерялся, и дальше она руководила процессом без моих насмешек и остроумных почему. Вот сидим рядышком на стульях посереди комнаты, смотрим в стену, устроили, понимаешь, пародию волшбы. Бабуля старательно изображает колдунью, хмурится, цыкает зубом, бормочет жуткие буквы и пальцами ворошит перед собой, словно ежа гладит. Осторожные тени ползут по стенам. Темнеет? В углу дымится полено, выкатившееся из костра. Сыростью потянуло? Шуршание, цоканье, странные звуки, удивление и озноб. Хочется услышать филина, дятла, сойку, хочется морошки, черники, клюквы… и босиком по теплой земле.

Тепло.

Я бос…

 

Бревенчатый дом наполовину погрузился в землю. Чтобы попасть внутрь, нужно спуститься к полуподвальному проему. Щербатые бурые ступени в окаймлении мха. Узкий дверной проем закрывает тяжелая клочкастая шкура, медвежья, наверное.

Землянка ли, пещера, терпкий острый запах прелой древесины, сырой шерсти. Сладость и горечь медвяной неги, уютное перечное бульканье пузатого котелка в печи. Возбуждающе любопытно и страшновато. Вдоль притолоки развешаны жгуты сомнительных трав, крученые корешки, трупики грибов. Ворох листьев на подносе, черные порошки в неказистых флаконах. Сумрачно, трехрожковый светильник с корявыми свечами, ленивые мыльные тени.

В углу на узком топчане сидела древняя старуха. Головастая, пегая, морщинистая, с ядреной бородавкой на огромном носу. Настоящее чудище лесное, убедительный типаж родной ведьмы. Один только клык чего стоит. Я ее сразу зауважал.

– Бабуля! – потянулась к ней моя ба. Аж расцвела, того и гляди, запрыгает от полноты чувств. Обняла, приникла, гладит кривой ладошкой пергаментную щеку. Чертовски трогательная встреча, толкнуть бы тост и прослезиться. Прапрабабушка, надо же.

– Что за дружинник лядащий?

Я икнул.

– Отпрыск наш колокольный, без царя в голове, сплошная трепанация. Только чудесами жив.

Эх, ба, заложила меня, ничтоже сумняшеся.

– Ишь, какой. Подойди-ка, байстрюк, не съем.

Ее голос похож на шипение яичницы.

 

***

Как определяется связь времен? Воспоминаниями стариков, надеждами молодых на фоне реалий сиюминутной жизни. А прогресс – это любовь в эпоху отрицания. Можно ли быть счастливым с печатью обреченности? Если, к примеру, страна копит и наращивает военный потенциал и на силовой комплекс отстегивает более пятнадцати процентов бюджета, то такое государство считается милитаристским. Походу и со злом дела так же обстоят, есть граница, за которой выживают лишь чудовища…

Что для меня пространство и время? Абстракция. Формулы темпоральных ламбад изобрели умники в угоду науке. Для них законы физики священны, для меня – абсурдная чепуха. Синтез причинно-следственных связей рано или поздно сформирует очередной закон, который как дышло манипулирует разумом.

Я рассуждаю проще, по-человечески. Например, "копать – от забора и до обеда". Или не плюй в колодец. Или "время – лучший доктор, учитель и фокусник". Это не обывательская точка зрения. Это логика живого понимания окружающего мира и своего места в нем. Эмпирические знания гораздо важнее, практичнее, питательней академических теорий, а безмятежная эстетика котлет с картошечкой и маринованными огурчиками, безусловно, содержит абсолютную нравственность.

Что может отвлечь от котлет?

Французский луковый суп с сыром. Рецепт ведьмы.

Поел с удовольствием, отложил деревянную ложку, подумал, привстал, поклонился в пояс. Ну, да, культурный человек.

 

– У тебя будет минут пять… – прошипела она ласково. – Не боле.

Иди.

Я выбрался из землянки.

Чарующих секунд чеканных старт.

Неожиданное! Ослепило, ожгло, высушило. На меня с грохотом и барабанами, как поезд из тоннеля, налетела тишина, горячая и бесстыдная, словно баня. Мгновенно оглох, почувствовал себя голым карликом в шкафу. А потом над лесом возник слабый звон жаворонка, растворившийся в робком шорохе трав.

Избушка венчала пологий холм у заросшего черёмухой оврага, за которым простиралось зеленое, сказочное. В перламутровой дымке, в косолапом коловращении неспешно двигались тени. Рослые бородатые мужчины, широко разворачивая плечи, косили луг, будто вброд пересекали стремнину. Далеко впереди, ломая сонный пейзаж, ворочалась мельница, торжествующая медведица, чье дыхание и рычание заглушали шелест миллиардов зерен, звук жизни…

Достичь совершенства, узнать истину, не обратил внимания, но внезапно прозрел. Обострились все чувства, мощью налились мускулы, руки и ноги обрели удивительную гибкость и подвижность. Вдох, выдох, колокольно гудела грудь, прохладный сладкий воздух переполнял легкие. Хотелось бежать, лететь, мчаться сквозь самоцветный мир, опережая ликующих всадников и обязательно разорвать на финише ванильную радугу.

Я превратился в кентавра? Ага, с золотым рогом на лбу. Кто-то, легкий и смелый, запрыгнул мне на плечи. Худенькая, счастливая, бесстрашная, вцепилась в мою гриву. "Хорошо, что я не женат", – мелькнула смешная внезапная мысль. И за ней вторая: "Поехали!"

Поехали!

И мы понеслись отворотти-поворотти в небыль воспоминаний.

Мимо гневных белых магов, что метали нам вслед книги и кости.

Мимо топора, торчащего из валуна у подножия Лысой горы, где лазоревые сороки разгоняли хмарь трепетом звезд на веерных хвостах. Позади изломанные стулья с оскалом кривых гвоздей, разъяренная гадюка в красивой пылающей беседке, розовые пески тропы сновидений и загадочная скала Ольга, названная в честь дочери императора Николая I…

…успев скользнуть по шелковым кудрям кокетливой кукурузы. И вишневые косточки с шаловливыми восклицаниями бомбардировали поющий хрустальный мост между мирами, который самозабвенно возводили могучие ифриты.

На пятой минуте мы завершили круг оборотня, сочным рикошетом устремились вверх, кувыркаясь в облачной пене, миновали зенит, отраженный тенью старого баркаса и росчерком журавлиного клина, застыв на один рывок сердца, рухнули в искрящуюся пропасть, покрываясь сладкой изморозью и пульсирующей финифтью кипения.

Вжжиууу… бух!

Падший ангел… бух!

Я поднялся с мягкой родной земли, деловито отряхнул брюки, целый, здоровый, без вывихов и сотрясения, пошатываясь, направился в избушку заветную.

Злые ведьмы сидели рядышком, две паиньки, и одобрительно смотрели на меня строгими очами. На лицо ужасные, добрые внутри. Вопрос в том, куда смотрит человек, вперед, назад или в себя. Вся наша жизнь соткана из пестрых лоскутков воспоминаний, которые, словно ступени эскалатора уносят к верхним этажам или низводят в подвал.

 

Я сел рядом с супербабулей, взял ее музыкальную фарфоровую ладонь и заглянул в глаза. В них плескалось небо, пронизанное дельфинами и кометами. Она увидела солнечный берег среди мраморных скал и наследницу династии, блестящую, как жемчужина, маленькую девочку Мадеву, бегущую к пенным фонтанам наперегонки с безрогим губастым жеребенком.