– Не надо бояться, дети, – сказал старик, пока мы зарывались глубже в солому. – Вы можете одеться и выйти, я буду ждать внизу. Эта лестница пока еще крепка.
    Прежде чем мы успели что-то ответить, он исчез, оставив корзину. Мы не стали тратить время на одевание, набросились на еду, как голодные щенята, повизгивая от восторга, обливаясь молоком, кроша хлеб и жадно собирая крошки с колен.
    Спустившись с сенника прямо в дом, предстали перед стариком. Ветхий пиджак прикрывал его острые плечи. Он был совсем дряхл, скрючен болезнями, и в его голубых глазах отражалась пучина Безгранья.
    – Если вы из деревни, дети, то знайте – худшего города, чем этот, вам не найти, – сказал он с тихим отчаяньем. – Здесь душат всех, кому не везёт, а таких множество. Нелегко народу под мечом феодалов и монастырей, крепко закабалили нас, земляки стонут и плюются. Боги любят только тех, кто выигрывает. Эх-эх, если бы всем вместе, да освободиться от этого проклятия. Но разве могут собраться вместе удачники и неудачники? А ведь даже завзятые везуны уже не рады своей удаче… бедняки проклинают их, забрасывают нечистотами, мечтая оказаться на их месте… которое проклято…
    – А я выигрывал однажды, – решил я прощупать почву. – В лотерее, на ярмарке.
    – Да? – старик оглядел меня с сомнением. Свежие порезы и отсутствие рубашки могло сказать очень о многом. – И что же ты выиграл?
    – Утку, – соврал я.
    – Ну, стало быть, Фортуната примет тебя дня на два, – вздохнул старик. – Если у тебя есть хотя бы горсть серебра – можешь поставить его в казино. Но если против тебя будет опытный игрок – тебе не жить, малыш.
    – Я тоже выигрывала, – дерзко сказала Таира. – Я выиграла у судьбы и получила хороший куш.
    И указала на меня.

    Старик долго молчал, подёргивая головой в такт своим мыслям, а потом показал скрюченным пальцем на дверь.
    – Вы нашлёте на меня невезение. Фортуната и так еле терпит меня. Я слишком долго живу…
    Нам пришлось уйти. До храма оставалось всего несколько шагов, но напротив него стояло маленькое казино. «Для начинающих удачников!» – зазывала людей яркая переливающаяся надпись. Я затормозил у дверей.
    – Алл! – тихо, но настойчиво позвала Таира.
    – Ты иди, а я сейчас, – сказал я, глядя на изображение богини Фортунаты, висящее под надписью. Круглое, улыбающееся лицо, глаза, отливающие лукавым золотом. Казалось, эти глаза гипнотизируют меня.
    – Что ты делаешь?!
    – У меня остался один золотой, я поставлю на удачу, – ответил я.
    На пороге мне преградил путь дюжий детина.
    – Закрыто, – процедил он.
    – Как это закрыто? – удивился я.
    – Иди, иди, прохожий. Авось, если никто не будет играть – мы, в конце концов, избавимся от этого гнёта везения. Вся жизнь – только везёт и не везёт, как будто другой жизни и нет вовсе… – казалось, здоровяк вот-вот пустит слезу.
    Пользуясь моим замешательством, Таира за пояс оттащила меня к храму. Там оказалось пусто и пыльно, на алтаре ни следа подношений. Всё забирала неуёмная Фортуната. Другими богами тут и не пахло. Мы смахнули пыль с алтаря, но положить на него, кроме монеты и куска хлеба, было нечего. Что ж, Таира раскрошила черствый ломоть, гонимые судьбой и везением, мы продолжили путь.

    Мимо храма тянулся угрюмый поток людей, толкающих перед собой тачки. Поскрипывали колёса, покряхтывали старики. Я увидел, как «наш» дедок, на повозке, запряжённой двумя пони, обогнал процессию. Он махнул мне рукой, и мы с Таирой сели к нему.
    – Вывезу вас из города, нечего тут таким славным детям пропадать. Где одна только богиня власть держит – мало что происходит. Загибается регион, чахнет. Я вам вот что скажу, отверженные, – старик пооглядывался, но рядом никто уж не тащился – повозка всех обогнала. – Если уж ищете лучшей жизни, то путь вам далёко на запад, туда, где кончаются регионы Сознания и Порядка. Минете их, не задерживаясь, идите строго по грани. По лево будет пустынь, по право – море. Дойдёте до истока реки, до самых гор, до высокой горы, а владеет ей бог Краткой Жизни. Нет у него ни региона, ни паствы, и живёт он отшельником на вершине. Там и найдёте счастье. Недолгое – но что для бога кратко, то человеку в самый раз. А если не найдёте там ничего – отправляйтесь дальше, по ущелью, туда, за далекие горы, где нет границ и нет ни домов, ни богов…
    Непростой это был старик, необычный. Но я не стал спрашивать, чьим жрецом он является. Возможно, ничьим. Или общим. Так мы и не узнали этого. Мы попрощались у пересекающей луг границы, и он долго стоял и смотрел нам вслед. Обернувшись в последний раз, я увидел, как у запретной полосы сошлись два человека, и один из них что-то передал другому, коснувшись руки чужака. Да, понятно: охотник передал заказ другому охотнику, и травля отверженных вот-вот начнётся снова.
    Крепко держа Таиру за руку, я оторвался от земли на добрых три локтя, и мы понеслись так быстро, как только могли. Конечно, в моем положении левитация могла только сниться, но слепой поток сознания в пределах сумеречной зоны помогал двигаться на предельной скорости. Такой полёт быстро выматывает, зато позволяет намного опередить преследователей.
    …если только на пути не возникнет семерка стражников.

    Сзади – трое охотников.
    Выбор за мной. Счет на секунды.
    Удар сердца. Прорываться нельзя. Могут ранить Таиру.
    Удар сердца. Назад опасно, у них заговоренные посохи.
    Последняя надежда.
    Кощунство.
    И тогда я исторг, изверг своего бога, низринул его с высоты совести и любви, и мгновенно почувствовал, как стал гол, нищ и бос. Но следом возникло ощущение свободы, настолько пронзительной и радостной, что я будто раскинул крылья и полетел вверх, в огромное синее небо.
    Предельно сосредоточившись, я на ментальном уровне воззвал к богу региона.
    Прими мой свет, мою ауру и вечную преданность.
    Время замерло.
    Ментальное удивление. Заинтересованность. Колебание.
    Враги приостановились, и взвившиеся мечи застыли в серебряной ночи.
    Общение с местным богом обернулось откровением неофита.
    Жертвуя собой, человек становится выше бога, ибо всемогущий всевышний не может, не умеет этого. В лучшем случае он может принести в жертву всю свою паству.
    Самое сильное искушение для людей вроде нас – покаяться, что опаснее, чем надиктованные Сатаной соблазны.
    Как консервировать тишину?
    Клочья молочного рассвета, нервный шепот ветра, благоухание и дрожь луны…
    Их надо сепарировать и осторожно прятать в особые емкости. В могилы? Нет, в сердца.
    И тогда на противоречиях и сомнениях возникает Тишина.
    Нам надо что-то отдать местному богу, а он просит тишину. Самый жадный из богов.
     
    Ваш срок ограничен, не разменивайте его, имейте доблесть следовать интуиции. Любая суеверная эпоха рождает грустные преступления. Главное, не ошибиться, превращая человека в бога или низводя всевышнего до рядового соплеменника.
    Зачем он шепчет мне эти постулаты, касаясь уха мертвым дыханием?
    Идите.
    Медленно.
    Доверьтесь интуиции.
    Вот там… за углом, где тишину нарушит пение бриллиантовых струн паутины.
    Прикоснитесь к ней.
    И тотчас наши ауры засияли первозданным светом. У меня на миг перехватило дыхание, а сразу же за этим повеяло чем-то свежим, словно только что выпавшим снегом.
    Мы прорвались в царство бога Короткой Жизни.
     
    …Это была самая скользкая в мире гора. Вместо выступающих сколов базальта под руки попадались сточенные ветром и дождями выпуклости, за них невозможно уцепиться, ноги срывались в пропасть вслед за коварно осыпающимися камнями. Кругом роса и влага, источаемая мыльными корнями. Да ещё обманчиво мягкий мох, становящийся гладким и склизким, едва его коснёшься рукой или ногой.
    Таира неустанно шептала заклинания, и корни неохотно свивались узлами, за которые она кое-как могла ухватиться. Я вонзал кинжал в трещины, полз как умирающий жук. Из холодных вертикальных проемов высовывались тонкие стремительные змеи, шипели и плевались желтыми сгустками. Но ауры наши сияли столь ярко, что гадины слепли и сворачивались спиралями.
    А погоня не прекращалась. Уверенно и кровожадно.
    Лидировала тройка охотников, за которыми спешила кучка удальцов, жаждущая крови, наград и приключений. Время от времени они разражались злобными воплями, воодушевляя стайные инстинкты. Таира была более чутка к эмоциям – каждый такой крик заставлял её содрогаться. Я поражался силе её воли – вопли погони словно вдохновляли её бороться всё неистовей.

    А сам я полз и размышлял – куда и зачем стремлюсь? К ледяной вершине, окутанной сиреневой дымкой? В неизвестность и безжизненность веду свою подругу, которая доверилась мне. Быть может, остановиться и развернуться к преследователям? Дать им бой, прикрыть любимую у финиша? Но глухой стук стрелы о мшистый камень прервал размышления. Я посмотрел вниз. У подножия бесновалась толпа. Кто-то воздел арбалет… почему они не лезут следом?
    Трое крутых парней, наши самые злобные враги, вдруг преградили путь преследователям. Минутное замешательство толпы вылилось в яростную давку, толчея мешала одним добраться до неожиданных защитников горы, а другим – повернуть назад. Меня уже ничто не удивляло. Глядя вниз, на суматоху и клинч, я понял, что охотники выполнили свою миссию: загнали нас с Таирой в подготовленную ловушку. Они не собирались нас убивать. Команды не было.
    Погоня отстала. Мы победили.
    Хоть кричи ура… но от подъёма в горле стоял ком, дыхание не желало восстанавливаться, а руки и ноги предательски подрагивали. Таира тоже приостановилась, глядя вниз на меня. В её глазах пылал огонь – куда там свету ауры! Как величественна и прекрасна моя королева, подумал я, и мы устремились к вершине. Внезапно подъём стал лёгким, словно мы шли по ступеням дворца.
    Змеи вились у нас под ногами, норовя ужалить, но так и не причинили вреда. Наконец, подъём кончился – пред нами была вершина. Не острый пик, как мне казалось поначалу, но каменная площадка, покрытая льдом и снегом. Холода я не ощущал – слишком разгорячился, пока карабкался.
    Откуда взялся он – крошечного роста, с кривыми руками и толстыми короткими ногами, закутанный в меховой плащ – я не понял. Лишь поразился выражению его лица – хитрому и доброму, этакое лукавство могущественного существа, живущего вне наших смертных понятий.
     
    – Ты – лучший? Бог Короткой жизни? – почему-то возмущенно спросил я. Его аура показалась мне тусклой, угасающей звездой.
    Он, благословляя, ласково погладил наши мокрые лица и ответил с ошеломляющей простотой:
    – Вы – мои сменщики. Править вам – сто лет.
     Насладился изумленными гримасами и продолжил:
    – Боги рождаются на земле. Небо – место их паломничества, призвание и драгоценное хобби, но истоки в людской массе, среди ароматных хижин и смрадных дворцов. Сегодня уже отпала необходимость в жертвах, и даже мученики перестали собирать аншлаги. Эпоха игры в человечество миновала, наступает сезон самоуважения.
    Я заглянул в его глаза, в них плескалась Вселенная…
    – …и немного абсента, – усмехнулся карлик. Он выхватил кривой кинжал, небрежно отсек себе ухо и задумчиво уставился на ломтик плоти в окровавленной ладони. Ван Бог. – Богам нужны жертвы, покорность и поле деятельности для формирования проектов. Каждый из них творец. Но гениев мало. Совсем нет. Поэтому творчество богов связано с ревнивым перелистыванием написанного, пересмотра построенного, напетого и прожаренного, подглядыванием в замочную скважину. Им необходимы фавориты-жрецы, визири-толкователи, пророки-глашатаи и достойные последователи. Вы хорошо подходите для последней роли.
    Я спросил себя: есть ли у меня достоинство?
    И услышал в ответ:
    – Осталось последнее испытание. Кто ваши свидетели?
    Мы с Таирой недоуменно переглянулись.
    – Ну, поручители, – нетерпеливо топнул карлик-бог, – люди, хорошо знающие вас в этом мире, что могут рассказать о ваших заслугах.
    – Зачем тебе эта перекличка, великий? Ведь ты и сам в курсе наших приключений, даже мысли читаешь.
    – Э, нет, – ухмыльнулся Ван Бог, – у нас своя бюрократия. Ведь божественное провидение, по сути, контролируют функционеры и социопаты. Им нужно все потрогать и надкусить.
    Итак! Приглашаются…
     
    Перед нами возник старшина ополчения из Голосса. Коренастый, суровый Громм, труженик боевого топора. Огляделся без страха и удивления, задержал взгляд на ауре бога, медленно преклонил колено.
    – Скажи мне, славный богатырь, кто эти люди? – бог драматичным жестом указал на нас с Таирой.
    – Это великие воины, о, всевышний, – без раздумий ответил старшина.
    – В чем их доблесть?
    – Они принесут моему народу свободу и совесть.
    Бог воздел бровь, чуть поморщился.
     
    Старшина исчез. На его месте появился старик-молочник в неизменном ветхом пиджачке, сразу бухнулся на колени, принялся истово молиться. Добрый, неуверенный, слабый и в то же время удивительно стойкий человечек, подумал я с внезапной нежностью.
    – Встань, добрый человек, ответь своему богу – знаешь ли ты этих людей?
    – А как же, великий! – воскликнул старик с искренней радостью. – Это мои дети!
    Немая сцена. Бог даже открыл рот от изумления. Мы с Таирой украдкой переглянулись. Наши величественные и гордые родители, должно быть, упали бы в обморок от слов оборванца.
    – Ты ничего не путаешь, крестьянин?
    – Как я могу лгать своему богу?! – выцветшие голубые глаза наполнились слезами. – Мои любимые и единственные… опора и надежда. Молю тебя, властитель неба и земли, прости и отпусти их, если они согрешили, и возьми мою душу взамен!
    Бог молча щелкнул пальцами.
     
    Место старика занял жрец Анкарар. Я сжал кулаки, увидев велеречивого негодяя. В течение нескольких секунд этот уникальный интриган просек мизансцену, определил приоритеты и перспективы, а также свою роль в спектакле – роль далеко не первого любовника… и пошел ва-банк.
    Он рухнул ниц – нет, не перед богом! – передо мной и, царапая себе щеки аметистовыми перстнями, простонал:
    – Принимаю кару…
    Я готов был аплодировать. Обойденный вниманием бог тоже впечатлился. «Этот лукавец тебе в будущем пригодится», – пробормотал он. При всей нетерпимости к лицемерию, я не мог не согласиться с мудрым пророчеством.
     
    Последней возникла мертвая Иттори. Из горла у нее торчали стрелы, разрубленную саблей грудь прикрывал саваном пестрый платок падшей женщины. Глядя на её раны, я содрогнулся, представив, что было бы с Таирой, если бы не великодушная проститутка. Я сам был готов преклонить перед нею колени в этот миг.
    Таира сжала мою руку, всхлипнула и глухо сказала: «Поднимись!»
    Иттори открыла глаза и внятно произнесла:
    – Приветствую мою королеву...
     
    Какая-то мысль, неясное сомнение все время ворочалось у меня в груди. Мне было не по себе так, словно мы забыли что-то важное.
    Я не мог сформулировать причину этого беспокойства, но обратил внимание, что Таира тоже колеблется, размышляя о неком противоречии. Но она – женщина, обладавшая той чуткостью, которой не было у меня, первой уловила суть и обратилась к нашему покровителю.
    – Ты говорил, что организовал такую операцию и заставил нас играть по твоим правилам, внушив дерзкие мысли… но, – она пристально посмотрела на бога, – значит ли это, что ты внушил нам… любовь?
    Впервые я увидел, как смутился вседержитель, треснуло, как горшок, его самомнение. Он пытался что-то проблеять, но наткнулся на разъяренный взгляд будущей богини. Его аура гасла, осыпаясь искрами на снег, и он не таял от жара.
    – Отвечать! – взревела моя нареченная, и скалы задрожали, словно листья клена на ветру, а долина окуталась радужным трепетом крыльев поднявшихся с низин фламинго и аистов.
    – Нет, моя королева, – твердо ответил бог, – любовь не подвластна магии, вечности и пространству. Это иное божество. Я ему не указ!
    И, поклонившись со всем достоинством бывшего властелина мира... исчез.