Вы когда-нибудь пробирались глубоко под землей в полной темноте по пещерным лабиринтам? Ощупывая влажные стены одной рукой, второй обмахивая пространство перед собой, чтобы не "поцеловаться" со сталактитом или его перевертышем? Стоя на одной ноге, мысом второй ощупывали путь впереди? Прислушиваясь к тишине, ругали себя за…

Что это? Металлический лязг в абсолютной темноте вызвал из глубин сознания самые нехорошие ассоциации. Сразу встрепенулись все природные и выращенные за сорок лет инстинкты самосохранения. Волосы слегка зашевелились, но и надежда на спасение тоже.

 

Вспомнилась абсолютно черная длинная ночь на Зуме. Вот так же ни зги, как предки говорили, не видно. Ни тепловизоры, ни "летучие мыши" не помогали. Кругом одна сплошная тягучая темнота. Мы втроем вышли, чтобы ощупать пространство вокруг нашей капсулы. Хотели просто "оглядеться".

И вдруг в динамиках раздался тихий короткий металлический стук! В глухой и слепой тишине он громыхнул покруче майской грозы в Подмосковье. металлический стук на планете, где вообще тет металла! Ох, и дернули мы тогда в посадочную капсулу, подталкивая друг друга. Как потом оказалось, вовремя дернули. Черная сухая плесень уже начала разъедать скафандры. А стук… так это Жан Самсонычу в темноте на башмак наступил. Вовремя наступил, однако.

 

Вот и тут. Или показалось?! Советовали же присоединиться к экскурсии или взять робота-экскурсовода. Да, куда там! Чтобы мне – великому путешественнику по чужим мирам, открывателю золотых фонтанов на Гернере, покорителю кровожадной плесени Зумы ходить за ручку по родной планете?! Ни-ког-да! Даже вот эти карстовые пещеры – это родная Земля. Что тут может случиться?!

Оказывается, может. Заблудился. Самым бездарным образом, как последний салага. Стою один в полной беспросветности глубоко под землей и прислушиваюсь к шороху цивилизации, которой тут нет. Вот опять что-то лязгнуло.

– Эй, кто там?

– Там не знаю, а здесь я, – вздохнул, как погладил, мягкий женский голос неожиданно близко. Я сразу представил полноватую старушку в валенках и с вязанием. А лязгают, конечно, стальные спицы. Сюрреализм какой-то. Откуда здесь взяться пожилой женщине с вязанием.

– Эээ… здравствуйте, вы не подскажите, как пройти в… , – блин! Глупее вопроса не придумаешь. Хотя, учитывая ситуацию... – Не могли бы вы посветить мне?

– Могу, – и тишина.

– Можете?

– Могу.

Странная какая-то бабка. Я вытянул вперед руку и попытался ее нашарить. Пустота.

– У вас фонарик есть? А то я свой уронил.

– Есть, – и снова тишина.

– Ну, так посветите! – начал выходить из себя я.

Яркий свет резанул по глазам. Матовая белая лампочка зажглась на уровне моей груди, осветив сказочную панораму. Я невольно залюбовался необычайной красотой пещерной залы, причудливыми формами натеков, сталагмитов, каких-то маленьких сосулек. Самое интересное, что все, даже дорожка, серебрилось и переливалось, как чистый пушистый снег на солнце. Все-таки, какая наша Земля удивительная! Нигде такой красоты не встречал….

В этом белом царстве не хватало только Деда Мороза и Снегурочки. Хотя, вот же она стоит передо мной, в несколько уцененном виде. Лампочка слепит, плохо видно, что под ней. И… нет, это не внучка, и даже не снеговик. Это робот-нянька. Я видел подобную у своих знакомых. Этакая метровая матрешка с руками-манипуляторами на пяти колесиках.

Пещерная основательно потрепанная однорукая нянька смотрела на меня одним глазом. Второй, болтаясь на проволочке, разглядывал свои три оставшиеся "ножки"-колеса. Нянька, чуть наклонившись на правый бок, покачивала ржавым подолом, иногда цепляя им за неровности дорожки.

 

Сейчас все неинтересные работы на планете делают роботы. Они убирают мусор, стригут кусты в парках, сажают помидоры и вот, даже нянчат детей. Только кто сказал, что все это неинтересно для человека? У нас на корабле интеллектуальная программа "неинтересных" работ встроена в систему обслуживания, и общаться с ней я умею лучше всех. На то я и командир. И командую я не потому, что другие глупее, просто у меня лучше получается. То есть, все мы одинаковы. Только я, например, лучше всех знаю, как надо разговаривать с роботом, чтобы он понял, и чтобы что-то от него добиться.

– Ты дорогу наверх знаешь?

– Да.

– Выведи меня.

– Пошли.

И мы пошли. Вот так надо разговаривать. Четко и понятно. Без лишних определений, причастий и междометий.

Под ногами шуршала стертым мрамором узенькая кривая тропинка. И это обнадеживало. Люди же по ней куда-то и откуда-то ходили, пусть даже много дней назад.

Потолок то взлетал в неведомою темноту, и тогда кончики сталактитовых сосулек поблескивали отраженным светом, как звезды в ночном небе. То опускался так, что приходилось сгибаться, кланяясь идущей впереди спасительнице.

 

Такие неожиданные жизненные кульбиты! Вчера нас чествовала вся планета. Путь от космодрома до площади Согласия недолгий. Электромобиль с моей командой забрасывали цветами. В небе кружили велопланы. Постоянно играла бравурная музыка. А мы не могли надышаться самым вкусным, самым сладким воздухом во всей вселенной.

В Кремлевском дворце встречал сам президент Земли. Опять не тот, который провожал. Молодой, смуглый брюнет. И не голограмма! Потому что его крепкое рукопожатие прочувствовали все пять вернувшихся с Гернеры космонавтов. Это было вчера. А сегодня я решил погрузиться в недра родной планеты один.

А куда еще? У нас у всех, кроме одного, не было ни жен ни детей. Наша работа не подразумевала заводить семью. Какой смысл жениться, если после трех лет исследования неизвестных солнечных систем твоя жена состарится на двадцать. Скорее всего, ей это будет неприятно. Среди нас только Жан имеет дочь. Но после трех наших плаваний она стала старше своего папы почти втрое.

 

После часа ходьбы и молчания я чуть не подпрыгнул на месте от неожиданного человеческого голоса: "Тебе надо отдохнуть". Мы остановились в маленькой тесной пещерке. Тут не было никаких сосулек. Белый мрамор с широкими серебристо-матовыми полосками нависал над головой почти ровным полукруглым сводом. Робот показал мне "рукой" на единственный выступ у стены:

– Садись.

Я сел. Молчать, сидя, было неприлично.

– Ты как здесь оказалась?

– Сбежала от греха, – бабушка по-стариковски махнула "рукой".

В ней заложена действительно бабушкина программа, раз так выражается. Моя бабушка так же говорила.

– Расскажи.

– Слушай.

 

***

Я жила в семье. Ухаживала за Ирочкой и Инночкой. Такие хорошие милые девочки-близняшки! Единственный их недостаток – в свои пять лет они были просто невероятно энергичны. Их папа работал на Фобосе. Домой приезжал раз в полгода на три недели. Я его видела всего один раз. Мама Лена – очень добрая и очень занятая женщина, работала артисткой. Все воспитание девочек было поручено бабушке, то есть мне.

Разрешите представиться (нянька приложила единственный манипулятор к груди и шаркнула по камню ржавым подолом) – няня высшей категории! Имею золотой сертификат по педагогике, медицине, философии, кулинарии и прикладной механике. У меня повышенный уровень чувств. Встроены специальные усиленные чипы любви, ответственности, сострадания, заботы.

Однажды вечером я готовила детям ванну и услышала Ирин крик:

– Бабушка, помоги!

Все бросила и побежала в зал. Ирочка стояла посреди комнаты в луже из неизвестной мне субстанции и плакала. Я бросилась к ней, но не доехала. Мои колеса накрепко приклеились к полу. Инночка прыгала вокруг нас, а я искала в интернете аналогичные случаи и способы их решения.

Не успела завершить поиск, как Иришка выскочила из тапочек и убежала. Посреди комнаты осталась только я, намертво приклеенная к полу, и тапочки.

Потом малышки вернулись с дротиками и стали кидать их в меня, целясь в видеокамеры. Им стало неинтересно, когда я прикрыла окуляры руками, лишив себя возможности видеть.

Сначала все стихло, а потом раздался Ирин плач. Инночка лежала на диване и тихо стонала. Мои чипы жалости закипели:

– Что случилось, милая?

– Я кушать хочу, – еле прошептала она и закатила глазки.

Я дернулась, но с места сдвинуться не смогла. Что же делать? Ребенка надо спасать, девочка умирала от голода:

– Ира, иди на кухню, принеси чего-нибудь покушать.

– Там ничего нет!

– Как нет?! И хлеба нет? И в холодильнике ничего? Но было же!

– Не-а, ничего нет.

Включать синтезатор пятилетним детям не разрешалось по инструкции. В интернете при голодном обмороке советовали срочно ввести питательную жидкость, но не сказали куда.

Я совсем уже решилась вызвать службу спасения, но тут пришла мама Лена. Я была очень рада потому, что Инночка перестала стонать. Мама удивлялась, протирая растворителем мои колеса:

– Как это, ничего нет?! На столе бананы и мандарины, в холодильнике курочка и йогурт.

– А мы этого не хотели, – прокричали близняшки из ванной.

На следующий день мы играли в жмурки во дворе. Пока я вадила, мои воспитанницы спрятались так, что пришлось против правил игры воспользоваться искателем. Но оказалось, что оба умных браслета, которые носили девочки, чтобы не потеряться, надеты на шею кота Василия. Я шла по следу рыжего домашнего любимца: забиралась на крышу, спускалась в подвал, шарила в мусорном контейнере... Мой чип ответственности и заботы дымился и плавился, а милые девочки наблюдали за мной, пуская пузыри с балкона.

В таком режиме я существовала полгода. Однажды сестрички подключили меня к зарядке электромобиля. Я не обиделась. Я поняла, что Ира и Инна хотели, как лучше. Они думали, что после этого я смогу также быстро ездить. Но девочки ошиблись. После этого у меня отвалилась рука и закончился запас любви, жалости и заботы. Чипы перегорели, осталось только немного ответственности и почти нетронутые запасы самосохранения.

Чтобы не нарушить первый закон робототехники, я, не дожидаясь возвращения мамы Лены, сбежала в пещеры. Здесь хорошо, нет никаких детей, никакой связи, не проходят волны... Так что, прощай, человек.

 

***

Робот развернулся и, царапая стальной юбкой каменный пол, покатился в черный проем, унося с собой свет.

– Эй-эй! Ты куда?

– А куда глаза глядят, – пошутила умная машина, удаляясь.

– Не выйдет.

– Это почему же? – донеслось уже из темноты.

– Разорвешься, бабушка. С твоим-то косоглазием, – вздохнул я и попытался подняться. Не тут-то было. Хотя, я сразу почувствовал подвох пятой точкой, как только сел. Приклеила меня к выступу "добрая бабуля". Отомстила человечеству. И когда только успела камень намазать. Или у нее тут на каждом шагу ловушки для людей размазаны? Хорошо, что хоть к зарядке не подключила.

Ну, бабушка! Другой на моем месте запаниковал бы сразу еще после того, как потерял в расщелине фонарик, но это другой. Я – знаменитый открыватель и исследователь чужих планет, нахожусь дома, на Земле.

Я расстегнул гульфик и вылез из штанов. Мне стало весело. Представил, сколько уже в этих карстовых пещерах юбок и брюк приклеенных болтается. Засмеялся, развернулся и шагнул в сторону противоположной стены, нащупывая на ней электрический кабель. Да, эта черная нить Ариадны, которую я заметил, пока слушал бабушкин рассказ, обязательно выведет меня к людям. Обиженному роботу не нужна связь, но без подзарядки он не проползал бы здесь и недели. Ну, в путь!

 

Вот так же, прицепившись карабинами к прочному шпагату, мы прокладывали в черной сухой плесени ходы- лабиринты. Но это уже после того, как нашли химическую формулу состава, защищавшего от этой гадости…. Провод есть, хоть бы слабенькие лампочки повесили.

Сейчас наверху, наверное, вечереет. Там ходят, ездят, летают счастливые люди, победившие войны, рак, СПИД, наркоманию, все другие фобии и мании. Когда я отправлялся в плавание в первый раз, все это еще только начиналось. Было две страны, роботы-дворники и поселение на Марсе… Упс! Какая-та яма. Хорошо, что кабель прибит крепко, удержал меня.

Нашу первую экспедицию финансировал Совет планеты. Меня провожала мама. Отец так и не мог, ему делали операцию по пересадки печени. За месяц до полета я с Самсонычем на парусной яхте попали в шикарный шторм. Да, тогда еще были шторма и ураганы… О, что это? Кажется, распределительный щит. От него отходит несколько тонких проводов. Так, я шел не в ту сторону. Ничего, назад к своим штанам я дорогу уже знаю.

А как мы "поймали" ледяной астероид. И был-то с кулак, а вреда наделал много. Пришлось вылезать наружу, выравнивать стайкер… Блин! Опять в ту же яму!

Надо в следующее плавание женщин взять. А что? Тогда и детей сможем нарожать своих, а не… О! Мои штаны. Крепко держатся.

О чем говорить с людьми, которые прожили на тридцать лет больше, чем ты, и все тридцать на земле? У них не возраста больше, а земной жизни, информации, социальных, технических открытий. У них не такой менталитет, как у нас пятерых. Мы-то жили не здесь. Вернее, не здесь, а раньше. Может, остаться тут, в пещерах? Подружиться с бабулей… Свет!!! Свет! Я вышел к вам, люди. А ведь нянька правильно вела!

Никогда не куплю своим будущим детям робота-няню.