… Вот тогда-то Торн расстроился.  

Нет, на самом деле, расстроился он ещё в трактире, когда понял, что ему нечем расплачиваться. Это открытие стоило ему пары зубов, вышибленных вышибалами, которых любой хозяин держит на своём дворе, щедро одаривая спиртным и жратвой за нелёгкую и вредную для здоровья работу. В этот раз – вредную для здоровья Торна.  

Потом он расстроился, причём сильно, когда искал работу. Здоровый на вид мужик, вроде бы каждому в хозяйстве такая скотина сгодится. Но, видать, его злодейский вид – а точнее, злодейское выражение рожи, на которую обычно приходится большая доля ударов в пьяных потасовках – отталкивали честных фермеров. Один раз, ему, правда, повезло, что скрывать – его наняли. Тогда он, конечно, радовался. Но через пару месяцев снова расстроился – жадный до деньжат хозяин вытолкал его за двери, как только он заикнулся о долгожданной оплате, а два сына скупердяя-фермера, дальние родственники вышибал из трактира, недвусмысленно дали понять Торну, что реванша не будет. Как и денег.   

Новое разочарование постигло Торна, когда он понял, что честным путём в этой жалкой стране не наработать ни гроша. Со своей комплекцией ему оставалось податься только лишь в леса, чтобы принять судьбу разбойника – а она оказалась вовсе не такой романтичной, как в старых сказках. Голодные ночи и дни сидения в засаде у дороги, ожидание этого чёртова купца, да без охраны желательно, или хоть какого-нибудь придурошного крестьянина на худой конец. И, наконец, недолгая радость, когда наконец заметишь таких, и снова тяжелое разочарование – с дубинкой, да против семьи фермеров с кольями да вилами, например, – невесёлое дело. Бесперспективное.  

Даже когда Торн прибился к какой-то банде, таланта великого грабителя в нём не раскрылось. Да при том пришлось снова расстроиться, познавая горькие истины – атаман всегда получит лучшую долю из награбленного. А на то он и атаман. Обычно ими становятся сильнейшие, то есть, увы, не Торн.  

Не жизнь, сплошное расстройство.  

Конечно, когда в стране объявились драконы, это тоже особо радости не прибавило. Но с другой стороны – появились также и отряды истребителей драконов, как их гордо звали в городах, или охотников до наживы, как их честно окрестили в деревнях. Чем такие охотнички лучше хорошо вооружённой банды из леса, ответить никто не мог. Ну, кроме того, что они изводят мерзких пресмыкающихся в 20 футов ростом.  

Тогда-то Торн прикинул что-то в уме, да и подался с частью разбойников в один такой отряд. Выдали сносные доспехи, страшноватое на вид оружие, способное, впрочем, пробить сносные доспехи. Ещё такие здоровские шлемы с забралом на глаза – с такой забавной решёточкой на каждый глаз. Никто толком не знал, от чего эти решёточки могут в принципе защитить. Но они такие потешные, чёрт побери, что пусть будут.  

После недели пьянства в небольшом селе отряд наконец выдвинулся на поиски драконов. Конечно, драконы были. В смысле, вообще, в природе таковые существовали. Иначе кто жёг целые деревни у подножия гор? То бишь, жечь было кому, но там ведь селяне живут, в конце концов. От бандитов отбиться в состоянии. О войсках неожиданного противника могли бы рассказать. А так – перепуганные на смерть крестьяне талдычили об ужасных созданиях, что являлись в ночи, изрыгая пламя и смерть, и вообще все в конце умирали.  

Нет дыма без огня, а огня без дракона, мудро порешили владыки страны, да и организовали такие добровольные отряды. Им даже и платить не надо – ведь у драконов, как известно, сокровищ драконьих немерено. Будет лишний стимул к уменьшению их популяции на земле. А старые латы и мечи, давно списанные на лом, пойдут на доброе дело и сослужат неплохую службу под конец своей славной бранной жизни.  

Впрочем, Торну было целиком и полностью плевать с высокой осадной башни на доводы владык. Потому что он опять был вдрызг расстроен и по колено в тяжёлых раздумьях о нёлёгкой жизни истребителя. Две недели их славный отряд, победоносно бряцая оружием, слонялся у подножия гор, в поисках драконов и пожрать. А попадались всё сплошь обгорелые деревни да перепуганные насмерть фермеры. А ещё приходилось всюду таскать с собой это огромную и неповоротливую баллисту, да колчан со стрелами к ней (каждое – как приличное бревно), да несколько бочонков чего-то зажигательного, чтоб стрелы в полёте ещё красиво пылали.  

Так что, ещё не встретив ещё ни одну тварюгу с огнём из пасти, кроме рыжих чертей, приходящих после буйных попоек (уж вина с собой истребители припасли немало), отряд терял множество сильных и смелых бойцов – побросав доспехи и мечи, те разбредались по домам. Печальная история. Ведь Торну некуда было возвращаться. Единственным развлечением был командор вольного отряда истребителей драконов, как он себя звал. То бишь паренёк из армии. То ли лейтенантом там был, то ли ещё кем. Видать, сильно кого-то достал, вот его и прикомандировали в истребители. А дурак-лейтенант всё всерьёз принял, и каждый день унылые охотники услаждали свой слух его смелыми воззваниями  

– Очистим страну от нежити и погани! Если не мы, то кто?! Пора искоренить огнём и мечом эти страшные пережитки прошлого! Как младенец забывает о сказках, которые ему рассказывала на ночь мать, так и мы должны изжить эти застарелые мифы! Ибо время не остановить! Только мы, авангард прогресса, крестоносцы будущего, посланники судьбы, рыцари развития, способны избавить наши земли от того, что не даёт человечеству выйти на новый уровень в развитии! Да, именно сейчас пришёл час Человека – звёздный час! Прошло время, когда нас вводили в благоговение лешие и тролли! Ушло время троллей и великанов! Отнять и поделить сокровища гномов и драконов! В расход так называемых оборотней и вампиров, и прочих злодейских посланцев тьмы и невежества прошедшего! Уже сейчас историки и учёные обзывают наше время Тёмновековьем – а что делает бедных крестьян испуганными и забитыми?! Только мифическая нежить, вера в домовых и прочую чушь, отсталость! Мы – хозяева судьбы, а не демоны гор и лесов, болот и рек! Драконы – это начало! Скоро в стране не останется ни одного водяного или гоблина! А начали это дело мы – и История наших имён не забудет! Ура, истребители! Виват, убийцы прошлого!  

В этом месте нужно было согласно покричать и потопать ногами. Побренчать мечами и забралами со смешными решёточками. Тогда разгорячённый лейтенантик спускался с пьедестала и разрешал им приступить к скудной трапезе. Правда, дело могло затянуться – например, он спрашивал имена истребителей, и обещал к этому имени звучное прозвище плюс титул графа. Ну, и память Истории.  

Можно было бы и прихлопнуть надоедливого командора, но потом проблем не оберёшься. Всё-таки прикомандирован из армии, не откуда-нибудь. Хотя ещё пара недель без дела и нормальной еды, и тогда уже будет всё равно.  

Однако счастье в кои-то веки решило показать свою зубастую улыбку бедняге Торну.  

Когда он расстроился настолько, что стал искать смысл жизни, их отряд натолкнулся на ещё целую деревушку у одного горного ущелья. Надвигалась ночь, и голодные истребители разбрелись по сараям и сеновалам - кто их в дом-то пустит. Никто тогда не знал, что их истребительская охота лучше пойдёт, если ловить на живца.  

То бишь на них самих.  

Проснулся Торн от нестерпимого жара и воплей. Горел, собственно, он. Чувствовать запах собственного жареного мяса и жуткую боль спросонья было крайне неприятно. С криком он принялся кататься по земле, когда что-то живительное, холодное, отвратительно влажное окатило его. Через минуту, в оглушённого страхом и мукой, в него ворвалось осознание внешнего мира. Как будто его облили водой из ведра второй раз – в него влились крики вокруг, две ярчайшие краски – чёрной ночи и красного пламени, неясные тени мотавшихся туда-сюда забитых крестьян и рыцарей прогресса…  

Пытаясь подняться, он ткнулся рукой во что-то горячее и отвратительно мягко-податливое, хлипкое и влажное. Вот что бывает, когда доспехи одеть не успеваешь. Но спать в них неудобно. Кто ж знал.  

Боль, притуплённая во сне, и сейчас уходящая вместе с водой. Только глухо мучила его тело, но сам он уже был в строю – это только спросонья показалось, что горит, а на самом деле горел дом, во дворе которого он с камрадом притулился к стене после изнурительного перехода.  

С грехом пополам начал натягивать ненавистные сапоги, которые натирали в пяти местах и нещадно жали, затем, путаясь в защёлках, нацепил панцирь, шлем с забавной решёточкой, которая с щелчком опустилась на глаза, тут же ухватил ножны, полные булата пополам со смертью, и выскочил через распахнутые ворота в окрашенную всеми оттенками пламени улицу.  

Улица кричала. На ней не было людей, но их ужас всё ещё отражался оглушающим криком от стен улицы, а сами стены – тоже кричали, разрываясь от голодного огня, и умирающие дома, и вся ночь горела болью и страхом. А над ней царствовала смутная тень, ураган зла, проносящегося то на север, то на восток, на минуту скрываясь, затем снова появляясь над пышущим адом.  

Зачарованный и растерянный, Торн встал столбом у стены, изумлённо пялясь на чёрное небо, где от красного, жёлтого, обжигающего дыма и огня нельзя было различить луну или звёзды. Но тут его окликнули, и как ни странно. Он сразу вернулся из мира страданий и страха в бренный мир. И в нём горела деревня. Вот и нашли дракона…  

- Да твою ж налево за ногу направо до упора вниз! Придурок! Сюда беги, едрит твою в три бога-господа не мать-то! – понеслось над улицей. Торн оглянулся удивлённо в сторону крика – в конце улицы, посреди костров и кострищ, в буре вьющихся искр, истребители разворачивали неуклюжую баллисту. Туда он и рванулся, разрывая полотнище ночи, разукрашенной точками и кляксами огня.  

- Вот ещё один пришёл!  

- Еле дозвался, сюда давай, помогай! – ухватил его за плечо Старый Боцман и рванул к поворотному винту баллисты. Один из охотников бестолково ворочал колесо, натягивая тетиву, ещё двое трудились над стрелой, какой-то недоносок разлил целый бочонок зажигательной смеси, скользи теперь на ней, лейтенант что-то орал, толкая растерявшихся бойцов к орудию…  

- Ах разъедрит в бога душу мать… рухлядь старая, поворачивайся… Да с какого ж ты рожна скрипишь, гадина?! – со слезами в голосе и в глазах (дым разъел) стонал Боцман, кряхтя над поворотным колесом…  

- Он ушёл с неба! Давай, давай, торопись! Сейчас с юга пойдёт!  

- Я перекрестье уставил! В прицел осталось взять!  

- Куда водитель этого хлама делся?!  

- Истребители, пришёл наш час!!! Дадим отпор анахронической гадине!! Сотрём с лица неба и земли демона!..  

- Счас мы зад-то ему надерём, скотине жареной! Иди сюда, пасть порву!  

- Почувствует вкус стали! Спускайся, недоносок!!  

- Какого хрена ты не тем концом стрелу кладёшь?!  

- Вот в рыло получишь!  

Торн с радостью окунулся в знакомое до боли море радости и предвкушения – вот оно, сейчас-то надерём! – товарищи рядом, рухлядь к стрельбе почти готова, так трындец авиации нежити! метнулся к поворотному винту, оттолкнув Боцмана, да так рванул с азарта, что эта хренюга заворочалась, поползла по кругу!  

- Ещё на два деления левей…  

- Да сам ищи в темноте свои деления, ни хрена ж не видать…  

- Заряжай покрепче!  

- У меня зад горит, святые небеса!  

- Готово дело!  

- Он летит! Смотри!  

Из густого неба, покрытого клубами дыма, снова вынырнула огромная тень – ещё секунда, и она над баллистой, мгновенье – и здесь всё в костёр превратится… Торн рванулся в сторону, повинуясь инстинкту самосохранения.  

Пламя с силой рухнуло волной на орудие и его операторов, накрыв мир своей жадной алой лапой. А там смесь зажигательная разлита… Ух, держись…  

С тяжёлым свистом тетива, разрезая жаркий воздух, швырнула в небо тяжёлую стрелу, и та скрылась в сплошной пелене смога, который выедал глаза, был вместо глаз, а грохот огня был слухом, а гарь чутьём…  

Мощнейший рёв потряс деревню и леса с горами на мили вокруг… Обвалились лопающиеся брёвна сараев и домов… Тяжело что-то ударило в землю, подобно метеориту, и ярчайший, высокий фонтан обломков и искр взметнулся в чёрно-тёплые небеса, нагнувшиеся в упор над селом…  

Торн вскочил на ноги, но тут же порыв ветра, ураган сшиб его обратно на спину – что-то, расправляясь в свой последний, отчаянный рост поднималось на месте амбара, который только что стоял шагах в тридцати от него. Всего пара секунд, существо стремительно рванулось верх, скрывшись из глаз, и тут же вновь воцарились крики испуга, торжества и удивления вместо грома и грохота.  

На утро Торн опять расстроился. Хотя причин, собственно говоря, не было. Сам живой остался, хоть и обжёгся пару раз. Деревня мало пострадала, при первом налёте удары пришлись по паре домов и сараев, во дворе одного из них Торн и отдыхал. По сухому воздуху пламя с искрами кидалось на другие избы, но чудо свершилось – выгорело всего с пяток домов. И из отряда всего человек шесть погибло, больше сбежало от страха. Трое у баллисты, когда там костёр до небес поднялся, едрён в душу, как говорил потом Боцман, да трое во сне, при первом же налёте. А вот человек десять смылось в панике из-под удара, и возвращаться никто не спешил  

В общем, у страха глаза велики. Ночь была – конец света, а утро пришло – да нет, пока не он ещё, жить можно. Одно жалко – дракона не достали. И хотя ему весь ют размочалили и шпангоут пообломали, как вставлял Боцман, удрать монстр всё-таки успел. Вот и вся причина для расстройства, казалось бы.  

Да только грусть сплошная была только у Торна. А вот остальные… Серьёзные, подобравшиеся… Вот один подходит к лейтенанту да спрашивает – мол, это дракон и был? Лейтенант в глаза ему посмотрел и отвечает – да, дескать, он самый. А никто и не говорил, что будет легко…  

- Да мне-то что, - обрывает его истребитель, отряхивая снятый шлем от налетевшей золы. – Легко-нелегко… Гришь, сокровища у него?  

Лейтенант в глаза ему посмотрел, потом на толпу, что рядом собралась, подумал с полминуты и понял – не время для "рыцарей прогресса и лесорубов прошлого".  

- Да. У драконов в логове горы золота. Так легенды гласят.  

- Ну и отлично, - равнодушно хмыкнул истребитель. Нацепил шлем и пошёл провизию собирать. И все тоже разбрелись. Собственно, дракона нашли. Осталось золото добыть. Чтобы жить долго и счастливо, с банкетами на каждый день.  

В полдень, не отдохнув и не выспавшись, охотники выдвинулись в поход. И расстроенный Торн поплёлся за ними. Баллисту пришлось оставить – хотя переносить её теперь можно было только в ящиках или мешках, выгорела дотла, только пара деталей и перекрестье металлическое остались.  

Шли, что называется, по горячим следам. Причём буквально – раненный стрелой дракон долго не пролетел, каждую милю две останавливался, и горячая кровь стекала на траву из раны, выжигая широкие проплешины. Потом горы начались, и Торн расстроился вдвойне – дракону-то что, он летает, а им по этим уступам лезть придётся… И полезли ведь. Оставили всё лишнее (хорошо, что баллиста сгорела, не потянешь её в скалы), чего было немного, да по тропкам, по уступам к небу… К золоту.  

Тяжело дышит Старый Боцман. Он, говорят, и правда когда-то во флоте служил, а почему ушёл – кто знает. Зря ушёл. Наверное. Нет, точно зря. В море таких гор нет. Только мачты. Вот теперь кряхтит, как ночью над колесом поворотным. Кряхтит, напрягается, на ругательства срывается (хоть не в пропасти), да всё морские – и тысяча морских дьяволов в печёнку этому летающему ублюдку с крылышками, пережитку, едрён в дышло, бизань и фок-бизань, прошлого, да чтоб пока летел, сковырнулся вниз да тоже полазил, как они… И зачем лезет? Золота захотелось… Он же Старый уже. На что ему золото?  

А вон и Лейтенант. Молодцевато держится, в нелёгких доспехах, а как поднимается. Любо-дорого смотреть. Интересно, вся его чушь про крестоносцев и рыцарей – всерьёз? Или ему мозги в армии промыли? Или правда верит в такую ерунду? И ведь не перестаёт своё дело правое вдалбливать – лезет, остановится на секунду-другую, и начинает костерить, как Боцман – это дело принципа, дело чести и жизни, добьём остатки сказок детства, подняться пора из колыбели по крутым скалистым склонам трудностей, и человеку счастье будет… Новый духовный уровень, чтоб его… И зачем лезет? Прошлое добивать или тоже за золотом?  

"А я зачем лезу?" – вдруг подумал Торн, да и опять расстроился. Сам не знает. Карабкается, чертыхается, а зачем – никому не известно и неинтересно. Землю очистить? Подзаработать? Или потому что все лезут?..  

Пятнадцать истребителей, соскальзывая и держась из последних сил, поднимались по крутым гористым склонам, держась выжженных на камне пятен – а они встречались всё чаще и чаще. Наверное, дракону взлёт на такую высоту тоже нелегко даётся.  

Но не успел Торн расстроиться ещё раз, как выбрались они на широкое каменное плато. Такая поляна, окружённая скалами вертикальными, а в конце, в стене – дыра. Чёрная, широкая. А там теплится что-то… И отсвечивает, переливается…  

Почти все вкарабкались, многие уже тихо обнажили мечи, перезарядили тяжёлые арбалеты: раненный дракон – он дракон, пока живой… рассыпались в полукольцо, стали ближе к пещере подкрадываться – взять скотину летучую, на последнем издыхании, прикончить, пока по земле ползает… Трындец авиации нежити…  

Сначала Торн ничего не понял. Началось, началось, а что происходит – хрен разберёшь. А оказывается, справа от центра кольца какой-то недоносок споткнулся о булыжник, звякнул мечом о камень…  

Снова надвинулась ночь безумного страха и криков… Рвануло из пещеры ярким смерчем, разукрашенным жаром, стёрло с лица земли весь центр полукольца – там и пискнуть не успели. Громко заполыхало всюду, воздух высосало, и всюду – один огонь, один огонь… Швырнуло ударом Торна, об землю хряпнуло, тот только дохнуть мог. Приподнялся на четвереньки…  

Давясь воплем, рвущимся из глотки, он слепо пополз наугад. Крики, треск пламени, громовый рык с небес. Наступили на обожженную руку, горько прорвался крик, задыхался огнём и ядовитым дымом костра, в который превратился воздух вокруг, глаза будто вытекали заживо, и резкий, но бескрайний плеск фейерверка в мозгу, раскалывающемся на части… Угар битвы и угар! Пламя в крови и пламя!  

Неожиданно небо взметнулось волной рёва, которая полностью опрокинуло беднягу Торна на высохшую от жара землю. Потом с шумом и грохотом рухнул окружающий мир, и приятная темень, краска ночи, победившая древнего противника – краску огненного дня - захлестнула островок его горячего, безумного сознания.  

Когда он очухался, понимал, что практически умер. Что он – не он, а сплошной ожог. Что какая была одежда под доспехами, приварилась к коже. Что доспехи сплавило каждой деталью, прижгло, к остаткам тела. И каждое движение – это взрыв, возвращение рёва и крика ночи и огня. Хоть над ним и голубые небеса, нависающие над сожженной землёй и раскалёнными скалами. Голубые небеса, вертикально перечёркнутые несколько раз.  

С трудом, в неравной битве с болью, он приподнял руку и с силой рванул забавную решёточку забрала, пришкварившуюся к покрытому золой шлему. Чего стоило ему это движение… Теперь небеса чистые, только в глазах расплываются. Как это у него глаза остались? Как он вообще жив остался? Или не остался?  

Полежав ещё с полчасика, набираясь сил и проваливаясь поминутно в забытьё, он наконец смог отдохнуть от боли. Напрягаясь, приподнялся, осмотрелся. Да не на что смотреть. Всюду разбросаны сотоварищи, но на них взгляд не опускался, будто какая защита для уставших глаз. А вот огромная туша дракона… Дракон как дракон. Как в сказках рассказывают – безумно опасен, безумно прекрасен… только мёртвый. И здоровенное бревно из него неприятно торчит, покрытое на конце, что вышел из спины, чёрной коркой. Раскинул широко два крыла, вытянул шею, а у головы в два фута длиной лежат ещё два тела. Тут и думать нечего, кто там. Один – Лейтенант, другой – Старый Боцман. Дорвались до своего дракона. Порешили нежить, а золото…  

Перевёл взгляд вглубь пещеры. Ну точно. Это оно тогда и переливалось, теплилось, как живое. А дракон их в засаде ждал, хитрая гадина какая… была.  

Торн уже стоял на ногах, чуть покачиваясь. Боль приходила с каждым движением – весь в доспехах спёкся, протушился. Как жульен в горшочке, в том трактире, из которого его вышибалы вышибали. Или жульены не так готовятся? В жизни их не ел, только видел.  

Но ничего. Теперь и жульены будут, и трактир – можно даже собственный, и деревушку себе купить. Хорошая штука – прогресс, победа над пережитками. Не просто хорошее, а, наверное, что-то действительно великолепное и прекрасное. Что осчастливит человечество.  

Торн, с трудом добредя до пещеры, остановился у пещеры в нерешительности.  

И вот тогда-то Торн действительно расстроился.  

И как, спрашивается, золото отсюда волочь?