Епископ отложил перо и с интересом посмотрел на посетителя. Перед ним стоял невысокий мужчина лет тридцати. Сначала епископ принял его за гонца: одежда вошедшего была пропылена, явственно ощущался запах конского пота. Но, внимательней рассмотрев посетителя, епископ изменил свое мнение. Цепкий взгляд и уверенность, с которой мужчина держался, выдавали человека, привыкшего командовать.

Посетитель молча прошел вперед, чуть слышно позвякивая шпорами. Остановился перед столом епископа. Стянул перчатку с правой руки и показал епископу тыльную сторону ладони.

Прищурившись, епископ увидел клеймо – выжженную на коже стилизованную корону. Знак агентов Королевской тайной службы.

– Чем обязан? – ровным голосом спросил епископ, жестом предлагая гостю сесть.  Он пытался понять, какие из его небольших прегрешений могли привлечь внимание тайной службы.

– Меня зовут Андерс Эриттен. А вы – Франциск фон Шельхен, епископ Идальский?

Епископ медленно кивнул.

– И вы были миссионером в кланах народа тольров незадолго до их восстания?

Франциск снова кивнул. Он не ожидал вопроса о событиях пятнадцатилетней давности. Епископ успокоился – он был нужен агенту в качестве свидетеля, а не обвиняемого. Это радовало.

– Мне неприятно об этом говорить, господин епископ, но вам грозит опасность. И она напрямую связана с теми событиями.

Епископ внимательно посмотрел на агента. Сомнений в его истинности не было. Подделка клейма Королевской тайной службы считалась преступлением против короны. За свою долгую жизнь епископ лишь единожды видел самозванца, выдававшего себя за агента. Причем видел на эшафоте, когда того уже настигло королевское правосудие.

– Господин епископ, вы были братом Конгрегации несения веры и в составе миссии доносили истины Предвечного до язычников-тольров? Пока все верно? Хорошо. В каком клане вы проповедовали?

– Дэрзане, – после недолгой паузы ответил Франциск. Он уже почти забыл тольх, язык тольров, но смог вспомнить название клана, в котором провел некоторое время.

– И вы были у них до самого восстания? – продолжил расспросы агент.

– Да, – кивнул епископ, уже понимавший, к чему клонит посетитель. Франциск решил объяснить все сразу, не дожидаясь последующих вопросов. – Считается, что в первые недели восстания тольры убили всех проповедников. Но некоторые кланы ограничились изгнанием миссионеров со своих земель. Так поступили и Дэрзане.

– Вам повезло, – констатировал Андерс.

– Конечно. Хотя в те дни меня посещали совсем другие мысли. Нам, пятерым миссионерам, даже не дали собрать вещи. Унесли только то, что было на себе. Мы три недели скитались по тольрским лесам, моля Предвечного о спасении. Похоже, тогда Он услышал воззвания, и мы вышли к единоверцам. Исхудавшие, грязные, заросшие. Но живые.

Епископ поймал себя на мысли, что говорит больше для себя, чем для агента. Их, выживших, посчитали героями. Вернувшись, Франциск получил первых значимый приход. К сорока годам он стал епископом. При всей тяжести тех событий Франциск без сожалений вспоминал о них.

– Вы знаете, сколько миссионеров отправилось к тольрам? – ровным голосом поинтересовался Андерс. Похоже, рассказ епископа его не впечатлил. Впрочем, Франциск не сомневался, что агенту довелось пережить куда более серьезные неприятности.

– Посчитайте сами. В каждый клан отправилось по пять миссионеров. В большие кланы, состоящие из нескольких деревень, отправляли несколько миссий. Стоит вспомнить, какие тольрские кланы существуют и… – под пристальным взглядом агента епископ осекся. – Проклятье, вы же сами все знаете! Нас было сто. Сто миссионеров. Сто мучеников, убитых язычниками.

Андерс кивнул.

– И вас, как я понимаю, тоже замучили тольры.

– Господин Эриттен, мне показалось, что вы серьезный человек. Зачем тогда задавать глупые вопросы? Попытка принести веру Предвечного тольрам изначально обречена на провал. Это была провокация. В старых договорах тольры признавали главенство нашей короны. А тогдашний король обещал кланам не вмешиваться в их дела. Долгие годы всех все устраивало.

Агент тайной службы понимающе усмехнулся. Епископ продолжил.

– А наш Конрад Третий решил, что глупо иметь подданных, которые не платят налоги. Разумеется, он не мог напасть на своих вассалов первым. Королю была нужна веская причина. Был нужен инцидент. Символ. Наша смерть. Сто – это хорошее число. Удобное. Круглое. Достаточно большое и простое, чтобы даже простолюдины знали, сколько это.

– Браво, – все тем же ровным, лишенным эмоций голосом проговорил Андерс. – Поверьте, немногие в нашем государстве это понимают.

– Цель была достигнута – после подавления восстания тольров обложили налогами, а их земли стали новыми феодами, – заключил Франциск. – Но мне до сих пор непонятна цель вашего визита, господин Эриттен.

– Вы знаете, сколько мучеников погибло на самом деле?

– Тогда – девяносто два человека. Большинство убили тольры. Некоторые не смогли дойти до единоверцев, заблудились, сгинули в тольрских землях. Нас осталось восемь человек. Тогда. Сколько сейчас – не знаю.

– Вот об этом и пойдет разговор. На сегодняшний день девяносто девять мучеников из ста мертвы. Вы – последний. Семь других миссионеров убиты.

– Кем?

– Вы знакомы с верой тольров? – вместо ответа спросил Андерс.

Проповедник Франциск фон Шельхен злился. Он начинал ненавидеть этих Дэрзанне. Тольры отказывались принять веру в Предвечного. Дети, главные слушатели любого миссионера, смеялись над ним. У взрослых не было времени. И только старики соглашались послушать проповеди. Но и они лишь насмехались над иноверцами. Более того, тольры пытались переубедить самих миссионеров.

– Молодой ты, Франциск Шельхене, и не понимаешь, что говоришь, – медленно говорил старый тольр, переиначив имя проповедника на свой манер. – Не может бог сотворить мир. Мир был и будет всегда. Это он рождает богов, и никак не наоборот.

Тольр почесал щеку. Франциск в очередной раз удивился тому, насколько восточный народ не похож на них. На щеки каждому тольру в возрасте шестнадцати лет наносились татуировки. На левую – знак клана. На правую – знак занятия, с которым тольр связал свою жизнь. На лице у старика был изображен стилизованный кузнечный молот, заключенный в две концентрических окружности. Первый круг обозначал степень подмастерья. Второй – мастера.

– Послушай меня, Франциск, – продолжил наставления старик. – Вы ничего не добьетесь. Потому что вашего бога нет. А наш покровитель, Коир Дэрзан, всегда будет с нами. Следить за нами и принимать лучших мастеров в свою свиту.

– Вы заблуждаетесь, - стараясь быть вежливым, ответил миссионер. – Ваше божество – это просто основатель клана. Признаю, это был великий человек. Но не бог.

– Год назад наш лучший мастер-кузнец, которого Коир Дэрзан лишил имени, спустился в огненные недра земли, чтобы продолжить творить под началом нашего бога. И после этого ты пытаешься убедить нас в том, что твой Предвечный существует, а наши боги нет?

– Конечно, знаком, – кивнул епископ. – Я долен был знать, от чего спасать заблудших язычников. Я даже выучил их язык, тольх.

– Тогда вы должны понять, о чем я говорю, - продолжил Андерс. – Достаточно часто отдельные тольры начинают вести себя странно. Совершать дикие поступки без видимых причин. Логического объяснения у меня нет, но сами тольры говорят, что эти люди выполняют волю бога своего клана. Так вот, один из таких взбесившихся тольров начал убивать выживших миссионеров из сотни мучеников. Первое убийство произошло более двух лет назад. На текущий момент в живых остались только вы.

– Кто он? – сдержанно спросил епископ.

            – Охотник из клана Ойюне.

Шиль Ойюне был доволен вторым сыном. В свои тринадцать лет мальчик уверенно обращался с луком, не боялся охотиться в одиночку, никогда не возвращался домой без добычи. Истинный Ойюне.

Шиль признавал, что мог переусердствовать, уча сына охоте и почти не уделяя внимания истории клана. Так что сейчас средний сын путался даже в главной легенде Ойюне, истории их бога.

– Ойюн Дертай, Небесный Охотник, ушел из своего клана, покинув людей, которых научил охотиться, – подсказал сыну Шиль. И строго спросил: – Почему он это сделал?

– Охотник должен быть один, – по памяти ответил сын. – Ценно лишь то, чего ты добился в одиночку. Ойюн Дертай должен был уйти, чтобы стать еще лучше. Оставшись один, охотник получил шанс стать богом.

– Как он это сделал? – подсказал Шиль замолчавшему сыну.

– Охотился. Сначала луком, потом копьем, потом ножом. И наконец  – голыми руками. Наш бог искал самых опасных, самых сильных противников. Среди зверей и людей.

– Почему он начал убивать людей? Ни один Ойюне не пойдет на убийство, не нарушит наших законов. Так почему наш бог охотился и на людей тоже?

– Уйдя из клана, Ойюн Дертай отказался от имени и перестал быть человеком. Тогда у нашего клана не было бога, и охотник сам лишил себя имени. Его больше не сдерживали законы. Ойюн Дертай побеждал всех, кого встречал на пути. Человеческое тело стало тесно охотнику, и он изменился.

– И как он стал богом? – строго спросил Шиль, стараясь не показывать, что доволен ответом сына. Наконец-то мальчик отвечал правильно.

– Однажды ночью Ойюн Дертай поднял голову к небу и увидел звезды. Охотник был заворожен их сиянием. Он понял, что звезды – самая ценная добыча. Крадясь, он поднялся на небо. Чтобы добраться до звезд, охотник окончательно отказался от человеческого облика. В ту ночь падение звезды обозначило рождение нового бога.

Франциск фон Шельхен надолго замолчал. Пока он просто не знал, что сказать.

– Господин епископ, надеюсь, я вас не напугал?

– Не знаю, – честно признал епископ. – Это же всего один человек. Что он может сделать? У меня есть домашняя стража, я могу обратиться за помощью к церковной гвардии, двум рыцарским орденам. Мне кажется, этого более чем достаточно. К тому же у него на лице будет написано, в прямом смысле, из какого он клана и чем занимается. К слову, какой символ у охотников?

– Треугольник. Символизирует наконечник стрелы.

– Запомню, – кивнул епископ. – На всякий случай

Агент немного помолчал, задумчиво водя пальцем по шраму над правой бровью. Он раздумывал, стоит ли рассказывать епископу все подробности. Андерс решил быть до конца откровенным с епископом. Тот был последней возможной приманкой для тольра. Пусть лучше епископ испугается. Тогда будет легче добраться до охотника.

– На вашем месте, господин епископ, я был бы осторожней. Один из миссионеров смог заслужить более высокий чин, чем вы. Помните Грегора фон Вуртлоффа? Он стал кардиналом. И первой жертвой.

– Как это произошло? – сдержано спросил епископ, пытаясь вспомнить человека, о котором шла речь. Они служили в разных миссиях, и епископ видел Грегора лишь пару раз.

– Кардинал был убит в своей столичной резиденции. Но, по большому счету, в этом не было ничего удивительного. Не первое убийство влиятельного человека одиночкой. Странно было то, что убийце удалось сбежать. У него не было сообщников, его не прикрывал отряд. Но тольр смог выбраться из города, выбивая преследователей одного за другим. И скрылся в королевских охотничьих угодьях, в Артенском лесу.

– И ищи тольра в лесу, – усмехнувшись, епископ вспомнил старую поговорку.

– Его так и не поймали, – покачал головой Андерс. – Более того, тольр не ограничивался ролью беглеца. Иногда он напоминал о себе.

Охотник осторожно подкрадывался к лагерю преследователей, стараясь не попасться на глаза караульному. Охотник избегал прямого столкновения. Сейчас у него был только один выстрел.

Стрелы давно кончились. Последние дни он пользовался трофейным арбалетом, легкой охотничьей игрушкой. Снятый с мертвеца туесок с болтами оказался наполовину полон. Этого хватило, чтобы проредить ряды погони. Охотник не догадался прихватить у убитого арбалетчика «козью ногу» и в кровь изрезал пальцы, натягивая тугую тетиву

Их оставалось семеро. Личные стражи кардинала, которым честь не позволяла прекратить погоню.

Охотник вскинул арбалет и выстрелил, почти не целясь. Он никогда не промахивался. Караульный не издал ни звука, медленно завалившись на бок. Охотник отступил, скрываясь в темноте. Остальные преследователи так и не проснулись.

            Епископ с силой потер лицо ладонями.

            – Не понимаю. Зачем тольру убивать их… нас? Если это месть, то зачем было ждать столько лет? Да и за что? Мы послужили причиной, согласен. Но войну начали другие. Король, его лорды, командиры. Почему мы? Поймите, господин Эриттен, я не жалуюсь на судьбу, меня действительно интересует причина.

            – Честно говоря, не знаю, – признался Андерс. – Так и не смог увидеть сколь-либо серьезную причину. Но это же тольры. У них совсем другая логика, они живут по своим собственным, непонятным нам законам. Я склоняюсь к такому мнению – охотник выбрал вас только потому, что поиски и убийство являются крайне сложной задачей. Вы, выжившие миссионеры, расселились по всей стране. Двое – кардинал и епископ. Да что там говорить, даже мне было сложно узнать ваши имена.

Заканчивающаяся зима огрызалась последними морозными днями. Но это не было помехой празднику. Старый Шиль Ойюне праздновал рождение первого внука. Почти все мужчины клана собрались в общинном доме, чтобы отметить появление нового охотника в клане Ойюне.

Шиль видел в этом знак. Очень скоро Ойюн Дертай назовет охотника, которого примет в свою свиту. Один человек исчезнет, другой уже родился ему на смену. Такова была справедливость их бога.

В зал вошел новоявленный отец. Охотники поприветствовали его дружным ревом. Шиль увидел, как его средний сын, один из лучших охотников клана, встал и вскинул чарку с хмельным. Он уже начал говорить тост за своего старшего брата, но осекся. Замер. Окинул собравшихся невидящим взглядом.

Шиль непонимающе смотрел, как его средний сын в полной тишине вышел в сени, хлопнул входной дверью. Шиль выбежал следом за ним. Несколько раз окликнул по имени, безрезультатно. Его сын широким шагом уходил из деревни. На мороз, в одной полотняной рубахе. Вооруженный лишь ножом.

С трудом догнав сына, Шиль ухватил его за плечо. Развернул к себе. И отшатнулся. Всегда хмурый молодой охотник улыбался. Скинув руку отца, охотник продолжил свой путь по свежевыпавшему снегу.

Шиль долго смотрел вслед сыну. Он первым понял, что Ойюн Дертай сделал свой выбор. Спустя три дня уже безымянный охотник вернулся. Закутанный в шкуру убитого ножом медведя, вывернутую мехом внутрь.

            Дверь в кабинет приоткрылась, и внутрь заглянул секретарь епископа, обеспокоенный слишком длинным визитом посетителя. Франциск жестом показал, что занят. Коротко кивнув, секретарь скрылся.

            – Как давно вы за ним гоняетесь? – спросил епископ замолчавшего агента.

            – Два года. Кардинал Грегор был значимой фигурой, и его смерть привлекла внимание нашей службы. Были определенные подозрения… – Андерс в раздумье побарабанил пальцами по крышке стола епископа. – Подозрения не оправдались, думаю, я могу вам рассказать. У кардинала были политические противники. Достаточно могущественные и заинтересованные в убийстве. И в данном случае слова убийцы стали бы лучшей уликой. Я должен был поймать исполнителя живым.

            – Скрывающегося в Артенском лесу? – с сомнением спросил Франциск.

            – Нет, там у нас шансов не было. Узнав, что тольр убил трех королевских егерей, я не стал отправлять своих людей на заведомую смерть. Но охотник не мог сидеть в лесу вечно. А в населенных местах отследить его перемещения было достаточно легко. С его внешностью и повадками трудно затеряться.

            Андерс замолчал, отвернулся, словно ему было неприятно говорить о последовавших событиях.

            – Признаюсь, я далеко не сразу понял, что тольр не просто сбежал, а продолжил охоту. Вскоре мучеников стало девяносто четыре. Мы не смогли спасти брата Урбана из монастыря святого Андерса, моего покровителя. Но эти события позволили мне понять, что связывало двух людей с непохожими судьбами. Только миссия в тольрские земли. Я смог предугадать действия охотника. Опередить его. Устроить засаду.

            – Надо полагать, неудачную? Иначе вы бы здесь не сидели.

            – Как раз наоборот. Мы захватили тольра. Только тогда я понял, с кем имею дело. Для засады я использовал королевских гвардейцев, мою свиту. Десять человек. Шестерых из них убил тольр. Гвардейцы были в полном доспехе, в закрытых шлемах. Охотник стрелял из лука шагов с пятнадцати-двадцати. И каждым раз попадал в прорезь забрала. Вы можете это представить?

            – Не знаю, – пожал плечами епископ. – Я в этом не разбираюсь. Это необычно?

            – Более чем. Учитывая форму прорезей современных шлемов, попасть стрелой в глазницу крайне сложно. При этом стрела должна быть в строго определенном положении, иначе наконечник просто не пройдет через щель забрала. Обычно такое попадание – простое совпадение, удачное или нет, смотря с чьей стороны посмотреть. Но шесть раз из шести… Это невозможно. Хоть и видел собственными глазами, но до сих пор считаю, что невозможно.

            – Но вы его захватили?

            – Да. Гвардейцы смогли добраться до тольра. Повалили, чуть не забили на месте. Я сорвал голос, требуя, чтобы его оставили в живых. Я должен был его допросить. Была и другая причина. Глупо было бы убивать столь умелого стрелка, не попытавшись его завербовать. Увы, ничего не вышло.

            – Ты меня понимаешь?

            Охотник ничего не ответил. Да, он понимал язык завоевателей. Но показывать этого не собирался. Охотник посмотрел на туго связанные в запястьях руки. Поочередно покосился на двух мужчин, стоявших по левую и правую стороны от него.

            – А теперь? Ты согласишься говорить на своем языке? – проговорил невысокий темноволосый мужчина на ломаном тольхе.

            Охотник осторожно кивнул. Голова и шея болели после нескольких ударов латной рукавицей.

            – Как тебя зовут? – издалека начал Андерс.

            – Имени нет, – покачал головой пленник.

            Агент коротко кивнул стоящему справа от тольра десятнику гвардии. Тот с видимым удовольствием ударил пленного, метя в скулу. Тольр убил шестерых его людей, и гвардеец хотел отомстить.

            – Как тебя зовут?

            – Никак.

            – Тебе показалось мало одного раза?

            После короткой паузы тольр ответил.

– Имя было, но теперь оно ничего не значит. Человека, носившего его прежде, больше нет.

– Вот как? – вскинул брови Андерс. – Выходит, ты уже не человек?

– Да.

– У тебя зеленая кровь? По семь пальцев на руках? Дополнительные глаза в… неожиданных местах?

– Нет, – бесстрастно ответил тольр, пропустив мимо ушей насмешку.

– Тогда почему ты не причисляешь себя к людям? – теряя терпение, спросил агент. Он уже начал понимать, что привлечь тольра на службу не получится. Это злило.

– Ойюн Дертай, мой бог, лишил меня имени. Ты же знаешь наш язык. Неужели ты настолько сильно веришь в своего выдуманного бога, что мимо тебя прошли истины моего народа?

– Не понимаю, – покачал головой Андерс. Десятник гвардейцев неправильно истолковал жест агента и с видимым удовольствием ударил пленника.

Отдышавшись, тольр заговорил.

– Человеком тебя делает твое имя. Пока есть имя, ты остаешься человеком. Ойюн Дертай выбрал меня. Отняв имя, мой бог отнял у меня человеческую сущность. Внешне я такой же, как вы. Но внутри – совсем другой.

Андерс выдержал паузу. Пленник явно бредил, но пока разговаривал с ним. Агент решил попробовать перевести разговор на интересующую его тему.

– Ты убил двоих: кардинала церкви Предвечного и брата-монаха. Покушался на викария церкви святого Августина. Ты понимаешь, что это означает? Смертный приговор, что по нашим, что по тольрским законам.

Охотник внимательно посмотрел на агента.

– Ты так и не понял? Я не человек. Людские законы на меня не распространяются. Я выполню волю своего бога и вступлю в его свиту. Вот и все. Глупо пытаться меня остановить.

– Значит, если сейчас я тебя убью, то не нарушу закон? Раз уж ты не человек?

– Да, – с каменным лицом кивнул тольр. – Если у тебя получится.

– Объясни, как ты смог убить моих людей? Откуда такая меткость?

– Вместе с именем Ойюн Дертай отнял у меня возможность промахиваться. Подобно тому, как человек не может летать, я не могу промахнуться.

– Ну хорошо, последний вопрос. – Андерс понял, насколько глупа была попытка завербовать охотника. Тольр был опасным одиночкой, убивший кардинала по своим не слишком понятным причинам. – Зачем ты охотишься на миссионеров?

– Имена этих людей мертвы. Они убиты и отомщены. Ойюн Дертай пожелал, чтобы порядок был восстановлен. Мертвым не место среди живых.

– Те события произошли тринадцать лет назад. Зачем было ждать?

– Тогда не было мастера, достойного вступления в свиту Ойюн Дертая. Не было меня.

– Ну что ж, это все, что я хотел услышать.

– Охотник сбежал от вас? – поинтересовался епископ.

– Да, – кивнул агент. – По моей глупости. Десятник гвардейцев решил отомстить и наказать охотника так, как это делают с браконьерами. Отрубить большие пальцы на обеих руках. Мне было все равно, и я разрешил гвардейцам развлекаться. Охотнику развязали руки, прижали ладонь к столешнице… Тольр не сопротивлялся, делал вид, что не понимает в чем дело. Ждал до последнего.

– Вывернулся?

– Подставил под удар гвардейца, державшего руку. Началась свалка. Тольр отнял у десятника нож, порезал нескольких гвардейцев. Не насмерть, но достаточно серьезно. С тем расчетом, что мы будем спасать раненых, а не гнаться за ним. Охотник выскочил на улицу через окно, выбив ставни. Сбежал. Тогда я не думал, что ему удастся скрыться. Без оружия, без вещей, без знания языка. Сколько он мог прятаться? Оказалось, долго. Тольр выжидал пять недель. После чего пробрался в дом викария, попутно убив двух городских стражников, охранявших дом.

Епископ задумался.

– То есть троих из восьми тольр убил за два-три месяца. А вы гоняетесь за ним два года. Он настолько неуловим?

– Все сложнее, – отвел глаза Андерс. – После смерти викария охотник исчез. Я потерял его след. После месячного поиска пришлось признать, что тольр исчез. У меня появились другие поручения. Более значимые. Я ограничился тем, что предупредил агентов в городах, где проживали бывшие миссионеры, о возможных покушениях.

Агент встал, начал взад-вперед расхаживать по кабинету.

– Прошло больше года, прежде чем вновь появились известия о тольре. Один из вас остался миссионером. Он поселился в степях на юго-востоке страны, близь земель кочевников. Я точно не знаю, что там произошло. Дошли слухи, что охотника чуть не продали в рабство кочевникам. Точно мне известно лишь два факта: убит очередной миссионер, и охотник получил степняцкий лук.

– Подождите. Кажется, я слышал, что один из нас стал расстригой. Захотел вернуться в мир. Охотник добрался и до него?

– Да, Остин Госс. После его смерти я смог убедить мое начальство, что нельзя оставлять все как есть. Увы, слишком поздно. Два следующих миссионера были предупреждены, получили защиту властей, но… Охотник добрался и до них. Теперь остались только вы.

– Тогда почему я узнаю обо всем только сейчас? – зло спросил Франциск. – Мне угрожает опасность, а вы только сейчас изволили поставить меня в известность? Как далеко этот тольр? На сколько дней вы его опережаете?

– Самое большее – на три, – спокойно ответил Андерс. – Он уже наверняка знает, кто вы и как вас найти.

– И что теперь делать? – не смог скрыть растерянности в голосе спросил Франциск.

– Я помогу вам встретить охотника.

– Вы не смогли защитить семерых моих братьев, – хмуро заметил епископ.

– Поверьте, за это время я многому научился, – позволил себе сдержанную улыбку Андерс. – Обещаю, на этот раз охотнику не уйти живым.

 

Он был охотником и умел ждать.

Цель была близка. Оставалось перелезть через стену, добраться до дома в глубине сада, найти нужную комнату. Убить человека с мертвым именем. И закончить свой земной путь, подняться на небо, к своему богу.

Охотник посмотрел на ночное небо. И увидел падающую звезду. Очередная охота его бога завершилась успешно.

Епископ волновался. С визита агента Эриттена прошло две недели. Тольр не появился в названый Андерсом срок, не появился он и позже. Франциск начал подозревать, что вся история была выдумкой. Поводом, чтобы агент мог поселиться в доме епископа. Конечно, обвинять агента Королевской тайной службы в корыстных целях было глупо. Для этого у них имелось слишком много других возможностей.

Франциск сидел у камина. Было недостаточно холодно для того, чтобы разжигать огонь, но даже незажженный камин внушал епископу спокойствие. Франциск расположился в массивном кресле, положив ноги на каминную решетку. Андерс по своей привычке мерил комнату шагами, придерживая висевший на поясе фальчион.

– Тольр знает, что я здесь. Выжидает. Я ожидал, что он будет действовать быстро, напористо. Ведь вы – последний. И ему не надо продумывать пути отступления. Я рассчитывал на то, что охотник попытается прорваться в первую же ночь.

Франциск кивнул. Андерс привел с собой двенадцать человек, судя по повадкам – наемников. Епископ, в свою очередь, увеличил численность домашней стражи в полтора раза. Но, как выяснилось, и этого было недостаточно, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Он был охотником и умел ждать. Миновала полночь. Прошел час. За ним еще один. Охотник уже знал, что ночью дом охраняют в три смены. Оставалось дождаться конца второй стражи.

– Пора, – хриплым, чужим голосом сказал охотник самому себе. Это было первое, что он сказал за последние несколько месяцев.

Охотник перемахнул через невысокую, в человеческий рост, стену. Оказавшись на земле, охотник метнулся прочь. Его силуэт слишком выделялся на фоне белокаменной кладки.

            По окружающему резиденцию парку вышагивали три патруля по два человека каждый. Они слишком шумели, слишком боялись ночи, чтобы заметить охотника. Охотник зло усмехнулся. Если бы Ойюн Дертай пожелал жизни этих людей, то они бы даже не поняли, откуда пришла смерть.

Охотник дошел до дома, оставаясь незамеченным. Остановился под окном первого этажа, вытянул нож из поясных ножен. Открыть ставни будет несложно. А потом останется только одно – найти последнюю добычу.

Франциск фон Шельхен вспоминал дни, проведенные в клане Дерзанне, рассказ Андерса, неоднократно повторенный за последние дни. Казалось, из сложившейся ситуации был еще один выход, помимо смерти епископа или тольра. Епископ был близок к тому, чтобы сформулировать решение. Но у него не хватило времени.

 Агент застыл на середине шага. Повернулся к епископу, приложив палец к губам. Франциск замер, но ничего не услышал. Только тихо переговаривались два стражника по ту сторону двери.

– Эй! Стой!

Звук падающего тела.

– Нападение! Напа…

Второй стражник захлебнулся криком.

Первым порывом Франциска было запереть дверь, накинуть засов на скобы. Но Андерс не собирался отсиживаться за дверью, предоставляя охотнику свободу действий.

– Назад! – Андерс оттолкнул епископа себе за спину, встал перед дверью, выставив перед собой фальчион.

Охотник дернул на себя дверь. Осмотрелся. Усмехнулся. Наконец ему удалось встретить давнего знакомого. На этот раз охотник не собирался сбегать. Он отбросил в сторону лук, оставшись с одним ножом. Охотник радовался тому, что встретил достойную добычу.

Епископ начинал верить в рассказы о тольре. Могло показаться, что это действительно не человек. Охотник плавно уходил от каждого удара агента, даже не пытаясь ответить. Андерс пытался воспользоваться длиной клинка и прижать тольра к стене. Казалось, в небольшой комнате это было нетрудно проделать.

Но охотник раз за разом избегал клинка. Андерс начал уставать, фальчион был слишком тяжелым. Епископ не знал, чем помочь агенту и просто отступил, стараясь хотя бы не мешать.

Он был охотником и умел ждать. Противник распалился, пытаясь достать охотника. Успел привыкнуть, что тольр не бьет в ответ. За что и поплатился.

Епископ увидел, как тольр ухватился за не заточенный обух фальчиона, вывернул руку агента, резко рубанул ножом по кисти. Удар пришелся параллельно защищающей пальцы скобе, Андерс не смог удержать оружие. Тольр несколькими точными, злыми ударами повалил агента на пол. Уже упавшего пнул,  целя в висок.

Охотник повернулся к последнему живому мертвецу.

Епископ вжался спиной в стену, глядя на медленно приближающегося тольра.

Последнее убийство. Как и всегда, не было злобы, ненависти, прочих лишних эмоций. Есть охотник, есть добыча. И ничего более. Сейчас окончится самая долгая в его жизни охота.

– Я отрекаюсь! Отрекаюсь от своего имени! – епископ с трудом выкрикивал слова на чужом, почти забытом языке. – Я ухожу от людей, становлюсь отшельником! Отказываюсь от своего рода, от своей прошлой жизни, от своего церковного имени! Становлюсь смиренным рабом Предвечного!

Охотник замер. Выронил нож. И разразился хриплым, счастливым, совершенно не человеческим смехом.

Очнувшийся Андерс ударил со спины. Ему пришлось взять фальчион левой рукой, и удар вышел неловким. Но агент не промахнулся. Тяжелый клинок глубоко вошел в ключицу тольра. Подавившись смехом, тольр завалился на бок.

Высвободив фальчион, агент Королевской тайной службы ударил еще раз. На всякий случай.

– Что вы ему сказали? – тяжело опустившись в кресло, спросил Андерс. – Я, признаться, не расслышал. Не до того было.

– Отрекся от своего имени, – задумчиво ответил епископ. Он решал, насколько серьезно стоит отнестись к данным тольру обещаниям. – Понимаешь? Он же мерил все по тольрским меркам. Как он воспринял мои заверения? Я отрекся от имени, перестал быть прежним человеком. Стал другим. Значит, тольр победил. Я думал, что охотник просто уйдет. Хотя полученный результат меня вполне устраивает.

Охотник стоял и с отвращением смотрел на свое прежнее тело. Хрупкое, недолговечное, не позволяющее насладиться радостью охоты. И как он мог терпеть столь несовершенное тело так долго?

Охотник посмотрел на двух находившихся в комнате людей. Один из них освободил его. За это нужно было отблагодарить. Охотник позволил людям увидеть его. Первый, только что родившийся человек, безвольно упал, едва увидев новый облик охотника.

Освободитель попытался вскочить на ноги, но охотник остановил его. Вжал в кресло когтистой лапой. Он вспомнил этого человека, давно гонявшегося за ним. Упорный в своей охоте, словно настоящий Ойюне. Этого нельзя было скрывать.

Длинным острым когтем охотник вырезал на щеке человека треугольник. Пусть каждый теперь видит в этом человеке настоящего охотника.

Ничего больше не держало охотника в человеческом мире. Он поднял голову. Даже сквозь потолок и крышу он видел звезды. Свои звезды. Расправив тяжелые кожистые крылья, охотник оттолкнулся от земли, отправившись в свой первый полет. Пока ему еще были нужны крылья, чтобы летать.