К словам учителя Марвин прислушивался одним ухом. Он сидел за последней партой и выводил стилусом на планшете то ли змею, то ли обыкновенную веревку. Линия перечеркнула записи по физике, но Марвин этого словно не заметил. Резкими штрихами он рисовал травинки. Несколько из них проткнули формулу давления твердого тела. 

Марвин отвлекся. Голос учителя раздавался на фоне жуткой тишины. Ученики сидели каждый за отдельной партой, старясь не пропустить ни слова.

Марвин вернулся к рисунку. Его рука начертила неровный круг с лучиками. До уха донеслась фраза учителя о том, что "r" в формуле — это плотность жидкости. Марвин удивленно вскинул брови и нарисовал лужу, в отражении которой висело яблоко. Изучать физику особого желания не было, но вот рисовать что-то связанное с ней мальчику нравилось.

Два года назад он, как и миллионы его сверстников, стал первоклассником. Родители не могли дождаться, когда сыну исполнится пять лет и его можно будет отдать в школу, чтобы самим спокойно заниматься исследованиями. Поначалу Марвину даже нравилось ходить на уроки, слушать учителя и записывать сказанное им в планшете. Он старался получить оценку выше, чем у остальных учеников. Но затем интерес к всевозможным формулам, тестам и задачам стал угасать. Марвин боялся признаться в этом остальным детям, учителю или, что было ещё страшнее, родителям.

— Так! И чем это мы тут занимаемся? А, Марвин? — раздался рядом металлический голос учителя, и мальчик аж подскочил. — Ну-ка, дай мне сюда свою тетрадь.

Марвин почувствовал, как по телу пробежала волна жара, но протянул планшет с формулами и рисунками учителю. Марк Слотович за годы двухсотлетней практики давно заметил, что ученики на задних партах отвлекаются от урока чаще остальных. Видимо, сказывалась мнимая свобода действий. Учитель подозревал, что его ожидает баловство, поэтому раздражённо схватил планшет манипулятором. И замер.

Марвин заметил, как антенна на голове Марка Слотовича задрожала, сильнее выдвинулись бинокуляры. Робот силился осознать увиденное, но за всю преподавательскую практику он с подобным не сталкивался. Да, порой ученики рисовали на полях каракули и загогулины, но чтобы солнце, траву и лужу… Какой позор.

Позади Марка Слотовича поднялся забияка Платон, заглянул через плечо учителя и, театрально скривившись, сообщил классу о рисунке. Кабинет взорвался смехом. Некоторые из учеников стали тыкать в Марвина пальцем, другие корчили физиономии, словно в коллектив проник неуч, которым на ночь пугают родители. Учитель растерялся, не зная, что предпринять, а мальчик за партой возле него хотел провалиться сквозь землю. Наконец Марк Слотович гаркнул на Платона, развернулся на гусеницах к классу и поднял вверх манипулятор. Ученики разом затихли, но не отвернулись.

Учитель вернул Марвину планшет и осуждающе покачал головой.

— Я буду вынужден сообщить твоим родителям. Пока еще не поздно что-либо предпринять. — Последовала пауза, в которой Марк Слотович окончательно собрался с мыслями и проговорил скорее самому себе: — Назвать сына в честь знаменитого ученого! А он такое вытворяет. Несчастные родители. И это при его высоком коэффициенте интеллекта… Марвин, ты хоть в курсе, какой у тебя сейчас IQ?

Класс снова засмеялся, но учитель пригрозил задирам дополнительными задачами на дом. Дети отвернулись от Марвина и стали недовольно перешептываться.

— Ну, так что, какой у тебя коэффициент интеллекта?

— Сто двадцать три, — мальчик опустил взгляд на парту.

— Да еще лет пятьсот назад твоего уровня IQ достигал далеко не каждый, а ты вот так бездарно тратишь время на уроке.

— Но мне и так все было понятно, — оправдывался Марвин.

— Ты посмотри-ка на Бора, — за соседней партой смиренно сидел худой мальчик в очках. — Его IQ выше твоего, но на уроках он ведет себя прилежно и запоминает все, что я говорю. Потому что главное в нашем мире — дисциплина. Интеллект и самоконтроль — двигатели научного прогресса.

— Я тоже запоминаю, — сказал Марвин и осекся. Учитель посмотрел на него строго, насколько это мог сделать робот. — Извините, Марк Слотович, я больше не буду отвлекаться.

— Вот и славненько, — развернулся учитель на гусеницах и поехал к доске, — но твоим родителям я все равно сообщу, — сказал он вдогонку. — Главное не упустить момент, пока ещё можно всё исправить.

Остаток урока дети поворачивались к Марвину и хихикали, не обращая внимания на замечания. Однако он сидел спокойно, списывал информацию с огромного планшета на стене, но витал в воображении. В нём яблоко нашло в отражении лужи ветку, с которой упало. Жаль, что Марк Слотович начисто стер рисунок. Но дома Марвину никто не помешает нарисовать сразу два.

Прозвенел звонок. Не дождавшись разрешения учителя, ученики вскочили с мест и бросились кто куда. Конец последнего урока для большинства был праздником. Некоторые дети подошли к Марвину, чтобы взглянуть на рисунок, но, узнав его участь, с досадой ушли.

Марвин специально покинул класс последним. Он неспешно собрал вещи, в одиночестве вышел из школы и направился через центр города домой. Марвин садился в автобус только когда опаздывал на уроки. Родители каждое утро давали деньги на проезд, но сейчас торопиться было некуда. Звонкие монеты в кармане, накопленные за неделю, просились наружу, и мальчик собирался их отпустить.

Он шёл и смотрел по сторонам. Портфель оттягивал плечи, словно в него положили бумажные учебники, а не лёгкий планшет. Небоскребы, проткнувшие пиками небо, прятали солнце, и прохожих внизу окутывал полумрак. Чётко по расписанию на улицах засветили фонари. Марвин лавировал в потоке людей и роботов, стараясь находиться ближе к зданиям, и рассматривал вывески магазинов. Он не знал, на что потратит деньги, но не сомневался в том, что сделает это сегодня. Наверное, как обычно, купит что-нибудь сладкое.

Задумавшись, Марвин столкнулся с невысоким роботом.

— Куда прешь? — возмутился тот, осматривая свою треногу. — Я только из ремонта.

— Извините, я не хотел, — сказал мальчик, потирая ушибленное колено.

Заметив это, робот слегка насторожился и поинтересовался:

— Эээ… а ты вообще андроид или человек?

— Человек, — ответил Марвин, выпрямившись. — Я вас случайно не заметил.

— Да ничего страшного, это ты меня извини, — и робот, не дав произнести ни слова, юркнул в толпу.

Марвин шёл дальше: колено напоминало о себе слабой пульсацией, зато перестали ныть плечи. Прохожие иногда обращали на одинокого мальчика внимание, обгоняя его. Он высматривал вдалеке магазин со сладостями, пытался выбрать между конфетами и леденцами. В конце концов, Марвин решил прикупить жевательных резинок с наклейками роботов-супергероев. Толпа с радостью вытеснила его на край тротуара. Марвин невольно запрокинул голову, прищурился, пытаясь рассмотреть крышу небоскрёба. Он ощутил себя таким маленьким, как монета в копилке города. Сладкого перехотелось, но звон в кармане напомнил о цели. Марвин поторопился, обходя неповоротливых роботов, протискиваясь между андроидами. Нужный магазин работал круглосуточно, но что-то заставляло его бежать.

Дверь раскрылась ровно настолько, чтобы впустить Марвина внутрь. Оказавшись в магазине, он слегка растерялся при виде лабиринта из стеллажей. Марвин когда-то слышал о забавных книжечках с картинками и текстом к ним. Комиксами интересовались только роботы — они расхаживали и разъезжали между полками. На мальчика обратил внимание только продавец.

— Чем могу помочь? — Марвин обернулся на голос и заметил робо-кассу. Странно было видеть одну из первых моделей механизированного продавца. Несмотря на искусственный интеллект, этот тип роботов не блистал познаниями даже в своей сфере. Робо-касса напоминала говорящий банкомат с двумя загадочными манипуляторами. Возможно, они необходимы для защиты от грабителей. Но кто будет грабить магазин комиксов?

— Да я просто так зашел, — соврал мальчик и отпрянул, когда манипуляторы робота задрожали. Робо-касса давно считалась раритетом. И здесь ей было самое место — на полках под пуленепробиваемыми стеклами продавались комиксы и старше этого аппарата.

— Могу посоветовать "Супер робота", "Бэтробота" или "Робота-паука", — пропустила робо-касса слова мальчика мимо ушей. — Ну, или еще есть "Роботы Икс" и "Железный робот". Тебе что больше нравится?

— Я… — замялся Марвин, — никогда не читал комиксы.

— Ты что, только вчера с конвейера сошел?

— Я не андроид, — отвернулся Марвин и услышал, как робо-касса заскрежетала от удивления.

— Постой, мальчик, — окликнули его. — Или девочка? Никогда не мог вас отличить.

— Мальчик, — поправил Марвин и посмотрел на неподвижного робота, из динамиков которого послышался шум, напоминающий радиопомехи.

— Тогда посоветую лично от себя "Робота-варвара", "Термиробота" или "Черепашек-роботов".

— А что-то кроме роботов есть? — поинтересовался Марвин, и робо-касса развела манипуляторами.

— Где-то должно быть. Думаю, тебе надо в самый конец магазина. Там на полках хранятся комиксы, когда-то сделанные людьми. Только сомневаюсь, что они тебе будут по карману. Им не меньше четырехсот лет. С тех пор люди ничего нового не выпускали. Лучше в Интернете поищи.

— Спасибо, — развернулся мальчик и постарался поскорее скрыться за покупателями.

— И что ты в них нашел? – крикнула вдогонку робо-касса. — Ты когда-нибудь видел человека-паука? Я — нет. А вот роботов таких полно, ты только оглянись.

Марвин шмыгнул мимо андроида в виде пышногрудой брюнетки за ближайший стеллаж. К счастью, робо-касса последовать за ним не могла. Мальчик решил не проходить через весь лабиринт к концу магазина и медленно зашагал вдоль полок. От разнообразных обложек разбегались глаза, но он не решался достать хотя бы один из комиксов. Марвин ощущал что-то запретное, волнующее.

Наконец его взгляд зацепил огромный зеленый робот. На железном теле просматривались бицепсы и пресс с кубиками, а сам главный герой скалился отверстием на месте рта и взирал на потенциального покупателя выпученными бинокулярами. Мальчик заулыбался, не выдержал и хихикнул.

— Что смешного? — спросил рядом стоящий робот, с подозрением рассматривая Марвина. — Ты что, человек?

— Ага, — улыбку никак не удавалось спрятать.

— И что же ты здесь забыл? Магазин научной литературы через дорогу.

— Нет, мне нужен комикс, — сказал Марвин и потупил взгляд.

— Никогда не видел, чтобы человек заинтересовался комиксом, — робот удивленно вскинул четырьмя манипуляторами и покачал плоской головой с антенной. — Ну, бери тогда "Халка", раз уж обратил на него внимание. Я его лет сто назад прочитал, отличный комикс, не пожалеешь.

— Да нет, спасибо, я, пожалуй, возьму что-нибудь другое. А это что такое? — заметил Марвин комикс у робота в манипуляторе.

— Ха! Это уж точно не для таких маленьких, как ты — все микросхемы попортишь. То есть, я хотел сказать, нервов не напасешься. — Марвин подошел ближе, и робот показал обложку. — "Ходячие мертвецы", слышал?

— Нет, — сглотнул мальчик, представив разгуливающих трупов.

— Еще бы, откуда тебе, человеку, об этом знать? Ты хоть в курсе, кто такие зомби?

Марвин промолчал, заворожено глядя на картинку.

— В общем, зомби — это такие роботы, в программное обеспечение которых проник вирус, — продолжил собеседник. — Им не помогла даже антивирусная защита, но вместо того, чтобы выйти из строя и валяться грудой металла, они продолжают функционировать.

— И что? — поинтересовался Марвин, ощутив, как быстро забилось сердце.

— А то, что бродят они целыми днями в поисках уцелевших роботов — при этом сами постепенно ржавеют и разваливаются — а когда находят их, то набрасываются и…

— И?

— И разбирают на шурупы. А кому удается сбежать, но с него сняли хоть одну деталь, то он со временем тоже превращается в зомби. Потому что вирус передается с машинным маслом.

— Круто. Я, пожалуй, возьму этот комикс.

— Еще бы. Только я, если что, предупреждал, — робот посмотрел на мальчика, но тот не отказался от своих слов. — Тогда бери первый номер и пошли. Тебя, кстати, как зовут?

— Марвин, а тебя как?

— Фрейм.

Робот напоминал колесо со спицами, из центра которого выходили с каждой стороны по два манипулятора, а над самим колесом возвышалась на узкой трубе плоская голова.

— Ух-ты, способ представления знаний в искусственном интеллекте, представляющий собой схему действий в реальной ситуации.

— Чего?

— Это я про твое имя.

— Я и не знал, что оно обозначает такую чушь.

Робо-касса взял комикс и поместил в специальное отверстие на корпусе. Спустя несколько секунд внутри агрегата послышался треск, он затрясся и выплюнул покупку мальчику в руки.

— С тебя одна робопюра и десять робонет.

— Черт, у меня только монеты, — расстроился Марвин.

— Только не пускай воду, я дам тебе денег. Мне тем более со скидкой, как-никак двести лет здесь скупаюсь, — Фрейм протянул робо-кассе купюру, а мальчик отдал монеты. — Будешь должен.

— Спасибо. Я верну, когда накоплю.

Оба покинули магазин. На улице заметно потемнело, и фонари засветили ярче. Прохожие всё так же спешили по своим делам. Марвин посмотрел на часы и понял, что задерживается.

— Мне уже пора. Когда тебя можно будет увидеть здесь?

— В любой день, — ответил Фрейм. — Думаешь, я все комиксы покупаю? Денег не хватит. Я их там, в основном, читаю.

Попрощавшись с роботом, Марвин с воодушевлением заторопился домой. Он время от времени поглядывал на комикс и не замечал прохожих. В груди щемило желание скорее оказаться в комнате и тщательно рассмотреть покупку. С обложки его приглашал в фантастический мир робот-шериф в ковбойской шляпе и с дробовиком. В отражении разбитых витрин наступали зомби, готовые вцепиться в него манипуляторами.

У подъезда Марвин забросил комикс в портфель и только потом подошел к квартире, приложив палец к идентификатору на замке, чтобы журнал с картинками не попал в камеру. На кухне слышались взволнованные голоса родителей. Он снял обувь, попробовал пройти в комнату на цыпочках, но папа заметил его краем глаза.

— Сынок, подойди сюда.

Марвин послушался. Как это нередко бывало после работы, родители сидели за чашечкой чая и смотрели по визору новости науки. Робот-ведущий в пиджаке и при галстуке рассказывал о строительстве ядерного коллайдера на Марсе и связанных с ним будущих открытиях. Родители Марвина особенно надеялись на опровержение теории относительности Эйнштейна. Уж очень им хотелось побывать за пределами Солнечной системы, не затратив на перелет годы жизни.

— Марвин, — отец всегда старательно изображал строгого родителя, но сейчас он не притворялся, — звонил Марк Слотович, сказал, что ты… рисовал.

— Дай сюда планшет, — протянула руку мама.

— Он их все равно стер, — сказал Марвин, снимая портфель с плеч.

— Их? — переспросил отец. — Ты хочешь сказать, что нарисовал несколько объектов? Какой ужас.

Марвин протянул планшет и опустил взгляд на пол. Пока мама пыталась выудить рисунок из памяти устройства, отец спокойно пил чай и посматривал на визор, словно сын просто пришел показать оценки. Ничто не выдавало в нём волнение, хотя внутри старший Савински негодовал из-за выходки сына. Неужели гены были не до конца нокаутированы во время эмбриогенеза?

— Что будем делать? — поинтересовался отец, отставив чашечку в сторону.

— Все зависит оттого, что я найду… О! Готово, — мама встала из-за стола и подошла к мужу. Родители ожидали увидеть непонятные каракули, а вместо этого планшет показывал чуть ли не целую картину.

— Без генной терапии здесь не обойтись, — произнес отец, глядя Марвину в глаза. — И никому не слова. Ты слышишь? Никому.

— Марвин! — крикнула мама, хотя сын находился рядом. — Как это понимать?

— Ну… — замялся он, не рискуя смотреть на родителей, — мне просто захотелось что-нибудь нарисовать. Я не знаю. Захотелось показать окружающий мир.

— Лучше бы ты показал его через формулы. — Отец перевел взгляд на жену: — Завтра же отведем его к врачу, с этим затягивать нельзя. Полное секвенирование генома, анализ мозговой активности, тесты с раздражителями… Пускай проверят его на известные изъяны делеции и дупликации. Может, заодно пару IQ себе накинет, когда перестанет думать о всякой чепухе.

Марвин стоял молча. Отчитывали его редко, но он давно усвоил, что в таких случаях лучше не говорить, а только кивать и соглашаться. Родители строили предположения о странных наклонностях сына, а Марвин гадал, что же приготовил ему комикс. Тот лежал в портфеле и будто сверлил взглядом спину. Желание запереться в комнате и вдоволь насладиться историей в картинках постепенно брало верх. Но родители не отпускали его. Их воображение подсказывало всё более страшные последствия от творческого порыва сына — художники из прошлого считались больными и опасными людьми.

— Мы вынуждены прервать наши новости, — сообщил визор, и родители наконец-то замолкли. — Только что мы получили подтверждённые данные от учёных из астрономической обсерватории на Луне. Если вы сейчас стоите, то советую всем присесть. — Робот выдержал паузу и продолжил: — Недалеко от Солнечной системы была обнаружена блуждающая черная дыра. Она движется в нашу сторону. По предварительным оценкам лет через пять пройдет сквозь облако Оорта и затем пролетит рядом с Землей. Ученые пока не берутся предсказать последствия.

 

***

 

 Марвин смотрел на пустой экран планшета и думал над заданным вопросом учителя. Дисциплину "Упадок творческой эпохи" он любил за информацию о старом мире. В нём бы его рисунки, сделанные на уроках, впечатляли людей. Теперь же они вызывали у сверстников непонимание и агрессию, но Марвин продолжал "набивать руку", как говорил Фрейм. Он рисовал деревья, которые могли расти на земле, если бы в ней изменился состав атмосферы. На экране его планшета меняли направление реки и клеточные процессы, зажигались новые звёзды, и шло время вспять. Он думал над словом "революция", услышанным на уроке истории, и не заметил, как гусеницы Марка Слотовича остановились возле него. 

— Марвин, у тебя есть вопросы? — робот приблизил бинокуляры к лицу ученика, внимательно изучая мимику. Он беспокоился, как мог делать только робот-учитель — не придётся ли в который раз сообщать родителям о рассеянности Марвина.

— Нет.

Марвин успел стереть наброски до контроля новых знаний. Больше он не попадался Слотовичу по глупости. А всё нарисованное отправлял Фрейму на хранение — единственному ценителю его творческих попыток.

— Тогда сформулируй три постулата эпохи прогрессорства и робототехники, — учитель передал команду на экран, и там появились графы журнала с фамилией Марвина и клеточкой для оценки за урок. Курсор нетерпеливо мигал.

— Роботы — самое прогрессивное творение ума человека, служащее облегчению жизни человека и содействию научно-технической эволюции. Роботы — заменители творческой части ума человека, идущего по пути логики и отрицания энтропии творчества. Человек, являясь создателем роботов, не должен вмешиваться в сферу деятельности роботов, а должен посвящать жизнь логике и науке. — Марвин, как и другие дети его возраста, обладал феноменальной памятью и понимал, что учитель не просто проверяет знания.

— Молодец. Теперь сформулируй собственную основную догму отрицания творчества на основе трёх постулатов, — бинокуляры стали ещё внимательнее следить за лицом Марвина. Ответ был знаком всем с детства, его стоило только записать на планшете и отправить учителю на проверку.

— Творчество нарушает развитие человечества, направляет его на достижение непродуктивных показателей, приводит к растрате человеческого ресурса и снижению коэффициента интеллекта, — выпалил Марвин, краснея. Щёки выдавали его ложь в любой ситуации, но Слотович воспринял эмоции человека, как должное — волнение перед ответом у доски.

— Молодец. Ты справился с заданием, — учитель поехал к экрану, и напротив фамилии Марвина появилась пятёрка. Цифра смотрела на него со стены укоризненно. Конечно, Марвину это казалось. Но сам он знал о лжи, потому вернулся за парту с понуренными плечами.

— Мутант, — прошептал сидевший сзади Платон. Прозвище закрепилось за Марвином два года назад. Так называли редких людей, которые водили дружбу с роботами. Генетику в школе проходили третий год, и давно знали, что известные гены творчества исключаются из генома каждого младенца. Развитие детей идёт по строгой программе и без отклонений на вольные мысли. Они растут в одинаковой среде, едят пищу соответственно возрасту, не превышают недельную норму сладостей. Каждый год школьники сдают кровь на анализ генома, и выявленные неправильные последовательности аминокислот сразу же корректируются или удаляются.

После яблока, висящего над лужей, Марвина обследовали особо тщательно в закрытой лаборатории. К нему не пускали родителей, хотя они настояли на подробном анализе генома сами. После недельных тестов ему ввели профилактическую вакцину, но, вернувшись домой, Марвин снова взялся за рисование. Времени у него стало больше — родители ушли в работу с головой, забыли об обязанностях, а няньку — старого андроида — Марвин научился отключать сам. Он мог бы отключить любого учителя, зная ключевую комбинацию слов. Марвин научился определять её в разговоре с роботом, но не хвастался перед другими — хитрость и коварство преследовались в обществе сильнее творчества.

Направляясь по коридору в галдящей толпе, он то и дело слышал шёпот в свою сторону. Но потом все забыли о нём и побежали к стене, на которой обычно вывешивались школьные газеты и объявления. Робот-уборщик уже пробирался сквозь толпу детей, чтобы очистить стену от рисунка. Красно-синий силуэт на серой стене заставил Марвина улыбнуться. Только он среди удивлённых ребят, кричащих "Что это?", признал на бумаге, приклеенной скотчем, человека-паука.

— Марвин Савински, вас вызывают к директору, — Марк Слотович бесшумно подкатил к нему и сообщил неприятное известие. Улыбка исчезла с лица, Марвин догадывался, о чём его будут спрашивать.

Директора никогда не было на месте с тех пор, как лучшие умы планеты стали искать защиту против чёрной дыры. Его заменял андроид — точная копия директорской головы на металлическом каркасе возвышалась над столом со встроенным сенсорным экраном. На нём светилось досье ученика школы "для детей с коэффициентом интеллекта от 130" — Марвина Савински.

— Здравствуйте, профессор Марс, — тихо сказал он.

Ученики боялись произносить это имя вслух, зная, что датчики и камеры передают директору каждое слово. Он, как блюститель порядка в храме науки, не показывался никому на глаза. Очевидно, этого человека попросту не существовало. Роботы выполняли все вспомогательные функции, освобождали ученых от преград на научно-исследовательском пути.

— Здравствуй, Марвин, — лицо андроида выглядело настоящим, но мальчик с первых дней жизни имел дело с роботом-няней и сходу узнавал живое существо даже на экране визора.

— Садись, — директор протянул манипулятор, выезжающий из металлического корпуса-тела, и отодвинул стул для посетителя. — Разговор будет долгим.

Марвин подчинился, рюкзак поставил у ног. Из открытой сумки выглянул уголок альбомного листа, и пришлось его незаметно толкнуть ногой.

— Марвин, какой у тебя коэффициент интеллекта? — директору это было известно, но он требовал, чтобы о своём уровне знал каждый ученик.

— 145. Это хороший результат для моего возраста, — ни родители, ни учители не баловали Марвина похвалами, особенно сейчас. Мама и папа пропадали на работе, редко ночевали дома, оставляя сына на няньку. Только не наука воспитывала ребёнка, а книги и фильмы прошлых веков открывали в нём то, чего не давал ни один урок Марка Слотовича. Статистика одобряла его знания. За счёт таких, как Марвин, средний уровень IQ ежегодно рос.

— Твой уровень очень высок, Марвин. Ты быстро осваиваешь новые массивы информации, используешь их с максимальной эффективностью на практике. Понимаю, тебе скучно сидеть на уроках и слушать то, что ты уже успел прочесть и запомнить, но таковы правила, Марвин. Развитие нашего общества строится на правилах, и мы обязаны пресекать нарушителей на корню.

Марвину показалось, что манипулятор зажал его руку на случай побега из кабинета, но всего лишь показалось — директор только поменял слайд на "экране" своего стола. Теперь на нём выделялся человек-паук в знак протеста против серости кабинета.

— Марвин, ты же знаешь, что это? Да? — профессор Марс смотрел на него с суровостью настоящего человека.

— Да, — лгать было невозможно — ген, отвечающий за вранье, притупляла ежегодная вакцинация. — Это герой комиксов. Старых комиксов.

— Почему тебя интересуют комиксы?

Марвин сглотнул. Он ожидал другого вопроса и прятал руки. Под ногтями сохранились следы красной краски, их не вывел бы даже самый сильный растворитель.

— Мне интересно прошлое, профессор Марс. Я хочу написать научную работу о сравнении методов воспитания, применяемых в эпоху творчества и эпоху робототехники и науки, — сказал Марвин и осёкся. У него получилось соврать и даже не покраснеть. Невозможность этого события раскрепостила его, родила в голове такой взрыв, который только возникает при взрыве сверхновой. Потому Марвин продолжил говорить живо, как никогда:

— Это будет полезно всем ученикам и будущим поколениям, профессор Марс. Я хочу доказать, что путь творческого человека неизбежно приводит к коллапсированию личности. Творчество — это чёрная дыра, которая засасывает реальность человека. В будущем я надеюсь написать научный трактат на тему победы интеллекта над чёрной дырой творчества.

— Похвально, Марвин, — остановил его андроид. — Ты рассуждаешь не как девятилетний мальчик, а как вполне взрослый человек. И я скажу тебе, как взрослому - если бы не твои идеальные гены, а также гены родителей — светил современной науки — то я бы без сомнения отчислил тебя из школы и направил на принудительную генную терапию.

Марвин ощутил жжение на щеках и потупил взгляд. Теперь он просто не мог солгать профессору — тот знал всё.

— Простите, я больше не буду вешать рисунки на стены.

— И на уроках будешь учиться.

— И на уроках буду учиться… — повторил Марвин, мысленно ожидая, что директор отпустит его домой и ничего не расскажет родителям. Те и так были разочарованы непослушанием сына. Они не могли найти на него управу из-за постоянной занятости, поскольку решали проблему, от которой зависела жизнь человечества.

— Скажи одно. Зачем ты это сделал?

В голове Марвина опять появилось то же новое слово "революция". Он чувствовал себя революционером, идущим против всех, против серости и правил. Но он был всего лишь мальчиком и не мог изменить ничего. Только солгать в очередной раз вопреки генам:

— Я хотел спровоцировать их. Все сейчас заняты решением проблемы чёрной дыры, и шок мог вдохновить их на новые идеи.

— Ты сказал "вдохновить"? — манипулятор протянулся к словарю с книжной полки, прикрытой жидким стеклом. Книга старого образца, созданная ещё людьми с творческими навыками, легла перед Марвином на стол.

"ВДОХНОВЕНИЕ — означает ту степень творческого возбуждения, когда человек чувствует себя как бы совсем исторгнутым из области впечатлений жизни и вовлеченным в круг иных переживаний".

Марвин прочёл и не знал, что сказать на непоколебимый в правоте взгляд профессора. Он мог бы добавить слова Пушкина, поэта эпохи творческого романтизма — "вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии" — но выдал бы себя ещё сильнее. Марвин давно скачивал книги, написанные когда-то людьми для людей, читал их запоем, конечно, после выполнения всех уроков и нормативов. Эти книги наделяли его мозг особой силой. Он чувствовал, как она бегает по клеточкам тонкими нитями электрических разрядов и связывает совершенно разные в его привычном мире вещи.

— Простите, профессор Марс. Я озадачился поиском данных для научной работы и перечитал много книг, опровергающих теорию творчества. Борк Майнд употреблял этот термин, когда писал об аномалиях творческого вдохновения и его побочных эффектах, — Марвин сам не понял, откуда его мозг почерпнул информацию в столь нужный миг, и едва сдержал улыбку.

— Да, я помню, о чём писал Майнд. Но тебе, девятилетнему мальчику ещё рано читать о пороках и психических расстройствах творческих личностей. Тем более, эти изъяны давно искоренены в нашем обществе, и оно никогда уже не пойдёт по суицидальному пути творчества.

Марвину оставалось только кивнуть и надеяться на то, что профессор сочтёт разговор оконченным. Марс решил добавить финальный аккорд:

— Марвин, сейчас не самое лучшее время для отката назад. Твои намерения ясны, но ум твой нужен человечеству. Ты должен идти по стопам родителей, учиться хорошо, и не отвлекать их своим поведением от борьбы с космической угрозой. Я советую тебе записаться в группу инициаторов для младших классов. Они собираются после уроков и обсуждают проблему чёрной дыры. Я настаиваю, чтобы ты оставил творчество там, где ему место — в прошлом.

Марвин едва не заплакал. Он вспомнил, как сжималось его горло, в день, когда папа нашёл единственный рисунок на бумаге и порвал его. Когда во дворе сжигали книги, обнаруженные в подвале ветхого дома, а мальчишки выбирали эпитеты и обзывали ими друг друга. Марвин меньше испугался, когда учёные объявили о возможной гибели планеты, чем сейчас.

— Хорошо, — выдавил он.

— Договорись, мальчик мой. Мы не будем отрывать твоих родителей от важной работы. Они спасают жизни миллиардов людей.

 

***

 

— Признаюсь, это было не легко, — сказал Фрейм, протягивая книгу.

Марвин взял её так, словно от одного прикосновения бумага могла рассыпаться в пыль. На обложке сильно заросший человек в одежде из листьев шел по пляжу, оставляя следы, и прикрывался от жгучего солнца самодельным зонтом. На плече сидел красивый попугай, позади виднелись пальмы. Марвину не выдавали книги в библиотеках, и он поблагодарил робота. Читать в электронном варианте было опасно – родители в любой момент могли прошерстить память компьютера или планшета.

— Не знаю, чем тебе не угодил "Робинзон робот", — изрек Фрейм. — По-моему, читать о затерянном на астероиде роботе куда как интереснее, чем о человеке на необитаемом острове.

— Прости, но мне больше нравится читать о людях, — сказал Марвин, поколебался с секунду и добавил: — Да и писать у них получалось лучше.

— Вот значит как? — обиделся Фрейм.

— Ну, мне так кажется, больше ведь не у кого спросить, — попытался успокоить робота мальчик. — Просто в тех книгах герои такие живые получаются, им сопереживаешь, проблемы поднимаются понятные мне, и стиль каждый раз своеобразный, в ваших книгах он какой-то грубый что ли… в нем четко расписаны действия, нет образности.

— Понятно, понятно, мы не умеем писать.

— Не только писать, но и… — Марвин осекся, заметив, как бинокуляры Фрейма раскрылись на максимум. — Извини, просто я хочу сказать, что у вас это получается не так как у людей.

— Не так хорошо? Или просто не так?

Марвин замялся, но взял себя в руки и ответил:

— Не так хорошо… Ты же и сам пробовал читать людские книги, неужели не заметил, как сильно они отличаются?

— Заметил, — признался Фрейм. — Да, сильно отличаются — ваши книги скучные и непонятные.

Марвин улыбнулся. Конечно, робот не сумеет оценить глубину чувств автора: "На губах Челленджера играла ангельская улыбка, отчего щеки его вздулись яблочками; желчная гримаса исчезла с лица Саммерли, уступив место выражению благоговейного восторга". Именно поэтому Фрейм так и не осилил "Затерянный мир" Артура Конан Дойля.

— В конце концов, никто никого не заставляет читать неинтересное, — сказал Марвин, и робот утих.

Недалеко в бурном потоке спешили по делам роботы, среди них терялись немногочисленные андроиды и совсем не попадались люди. Выходной близился к обеду, и Марвин ощутил одиночество. Родители вот уже четыре года пропадали на всевозможных конференциях и в лабораториях, пытаясь решить проблему чёрной дыры. Космический объект сравнительно небольших размеров, но огромной массы неумолимо приближался к окраине Солнечной системы, готовый ворваться в неё, словно слон в бакалейную лавку. Об этом говорили повсюду, но Марвин, как любой другой ребенок, просто не верил, что с ним может что-то случиться. Времени оставалось совсем немного, но он не сомневался — учёные найдут выход. Ведь среди них его мама и папа.

Урчанье в животе напомнило об обеде:

— Ладно, пойдем ко мне? Пока я буду кушать, ты можешь посмотреть какой-нибудь фильм, а потом я присоединюсь к тебе.

— А ты не долго? К нам скоро подойдут Хаб, Лог и Вектор.

— Точно, — вспомнил Марвин о других друзьях-роботах — с ними ему казалось интереснее, чем с детьми. — Хорошо, я тогда быстро.

Фрейм часто бывал в квартире Марвина и говорил, что рад появлению чёрной дыры. Она позволила ему не только гулять с Марвином, но и приходить к нему домой, пока внимание родителей мальчика поглотила угроза из космоса.

Отпечатком пальца Марвин открыл входную дверь. Фрейм знал жилище как свои четыре манипулятора, поэтому без промедлений покатился по коридору в детскую. Он называл квартиры людей свалками. Фрейм не понимал, зачем держать у себя столько лишних вещей. Роботы так не поступают и хранят в боксе самое необходимое: запчасти, устройство для подзарядки, канистру с машинным маслом, ну и, конечно, визор с парой сотней каналов. Требуемый минимум для работы и проявления творческих способностей, пускай Марвин и считает, что конечный продукт выходит низкого качества. Фрейм еще столетие назад отвел в боксе специальное место под стеллаж с комиксами и учился рисовать их.

Марвин возился на кухне, поглядывая на экран — вместо каналов там двигалась картинка, полученная с камеры в его комнате. Родители наблюдали за ним с двойным усердием, но ему пока удавалось обманывать их.

Робот припарковался у кровати, помотал головой и взял с тумбочки пульт. На экране ведущий-андроид рассказывал о последнем неудачном опыте. Фрейм переключил на другой канал, и Марвин вспомнил, что робот перестал смотреть новости из-за разговоров об апокалипсисе. Даже в любимых Фреймом комиксах супергерои-роботы стали бороться с чёрной дырой.

Марвин тоже решил включить визор, и на экране завозились учёные из главного исследовательского центра. Он часто обсуждал с Фреймом научно-исторические передачи, ведь друг не только знал обо всех попытках справиться с чёрной дырой, но и отслеживал их, словно первые выпуски комиксов.

Когда учёные только узнали об опасности, то засыпали Совет предложениями о ядерных боеголовках, чтобы изменить траекторию объекта. Позже люди остыли, отбросили эмоции и прибегли к помощи интеллекта, генерируя просто фантастические идеи.

Группа британских ученых предложила собрать воедино облако Оорта и сделать из него ещё одну чёрную дыру, которая засосёт мелкую блуждающую. Но они не знали, что потом делать с новоявленной дырой, хотя уверяли, будто та не будет нести опасности. Даже наоборот — вращаясь по орбите, она сможет "подчищать" космические тела, стремящиеся пересечь границу Солнечной системы. Но идею Совет все равно отклонил, сославшись на то, что столь массивный объект со временем поменяет орбиты тел в системе. Тогда планеты и Солнце будут вращаться вокруг него.

Японские ученые предложили разработать специальную сферу и поместить в неё чёрную дыру, чтобы нейтрализовать силу притяжения силой отталкивания сферы. Русские же решили эту сферу "вывернуть" наружу и "надеть" на Землю с Луной, чтобы рядом проходящая чёрная дыра не смогла зацепить планету. Совет счел невозможным при нынешнем уровне знаний соорудить подобную защиту в короткие сроки.

Однажды против чёрной дыры предложили использовать роботов. Этот вариант до сих пор нравился Фрейму, и он расстроился, когда Совет отверг идею. Два года назад американцы думали запустить к дыре около сотни роботов. Находясь на расстоянии близком к горизонту событий, они бы разложили дыру на газы специальным устройством. Его ещё предстояло изобрести, а Фрейм готовился к полёту хоть сейчас.

— Передачу смотришь? — Марвин незаметно подошёл к роботу, отчего тот совсем по-человечески обронил пульт. — Я уже перекусил, пойдем на улицу?

— Давай еще побудем здесь, никто пока не подошел.

— Хорошо. — Марвин уселся на кровати. — Поищи новости, может, расскажут что-то новое о Ковчегах.

Фрейм дотянулся манипулятором до пульта и переключил канал. Мультфильм "Робот в сапогах" — редкое развлечение в последние годы — сменила реклама розового корпуса со стразами. Даже известие о конце света не оставило мир без гламура для андроидов-секретарш. Через несколько каналов попался андроид, ведущий репортаж из специального дока на Луне.

Позади корреспондента кипела работа. Сотни роботов сновали по палубам, строя Ковчеги. Ни Марвин, ни Фрейм не догадывались, что крылось за этим древним названием. Они только знали, что человечество сможет покинуть Солнечную систему, избежать гибели. Фрейм всегда говорил, что звезды не такие уж и далекие — главное запастись книгами, фильмами и комиксами, и тогда двести лет полета не покажутся длительным сроком.

Марвин понимал, что со временем на палубе Ковчега прошлая жизнь покажется сном, забудутся день и ночь, изменчивость погоды и океан. Но другого выхода может и не оказаться. Ему хотелось жить, хотелось творить.

Робот-корреспондент поведал о том, что тысячи Ковчегов уже готовы принять всех ученых и более половины роботов. Через год достроят остальные и тогда все судна запустят с поверхности Луны. Чёрная дыра как раз приблизится к облаку Оорта. В невесомости Ковчеги соединятся в один большой корабль. Среди ценных изобретений, которые обязательно отравятся в полёт, не найдётся места животным, растениям и произведениям искусства.

Раздался телефонный звонок. Марвин слегка сдавил мочку уха и посмотрел на ладонь. На ней появился экран, и словно из окна другого мира показалась уставшая мама, откуда-то сбоку послышался раздраженный голос отца. Она сделала ему замечание и обратилась к сыну:

— Марвин, дорогой, мы скоро приедем с работы, устали как волки. Я вижу, ты сейчас дома, разогрей нам что-нибудь. Мы перекусим и завалимся спать.

— Хорошо, мама, — пообещал Марвин, и экран исчез.

Мальчик посмотрел на робота извиняющимся взглядом.

— Да ладно, я всё понимаю, — сказал Фрейм, вернул Марвину пульт и направился в коридор. — Я подожду на улице.

Марвин вскочил и поспешил за другом.

— Может быть, в новой жизни, на Ковчегах, отношение к вам изменится.

— Не особо и надо, — соврал Фрейм, — нам и так хорошо живется.

Мальчик схватил его за манипулятор, развернул к себе:

— Я, по крайней мере, всегда буду относиться к вам, как к равным.

— Если бы только ты не был такой один, — робот открыл дверь и выехал наружу.

Некоторое время Марвин провожал Фрейма взглядом, стоя на пороге, потом вздохнул и пошел на кухню. Вода и борщ подогревались прямо на столе под специальными лучами. Марвин хотел дождаться родителей и отправиться гулять с друзьями. В их компании появился забавный робот, неделю назад съехавший с конвейера. Узнав о приближении чёрной дыры, он разразился проклятиями на создателей, которые отвели для жизни так мало времени. Успокоил его рассказ об эвакуации планетарного масштаба. Новенький переживал, что успел так мало всего увидеть на Земле. Марвин тоже огорчался этим, но спасался от мыслей творчеством.

В тумбочке и под кроватью он прятал книги, написанные рукой человека, и фильмы, в которых когда-то снимались люди. Но больше всего Марвин дорожил рисунками и хранил их в шкафу на полке под свитерами и штанами. Они манили к себе. Он часто их доставал, рассматривал и садился рисовать что-то новое. На листах Ковчеги мчались сквозь звезды, планета готовилась принять новых обителей, пустовала Земля, оставленная на произвол судьбы. Чёрную дыру Марвин боялся рисовать, будто верил, что таким образом опасения сбудутся.

Раздался щелчок, вошли родители. Отец с порога спросил, не забыл ли Марвин разогреть обед.

— Приятного аппетита, — пожелал мальчик уже из коридора.

— Куда собрался? — поинтересовалась мама.

— Прогуляться… Я не надолго, — заверил Марвин, — к вечеру вернусь.

— Это еще что такое? — раздался голос отца.

Марвин заметил на полу следы Фрейма — чёткие полоски с узором от протектора не оставляли сомнений в том, кто побывал дома.

— Ты опять приводил сюда этого Фрика? — вскипел отец так, что мать ненароком уперлась спиной в стену.

— Фрейма… — поправил Марвин.

— Я не потерплю в своем доме это колесо!

— Он мой друг. — Марвин едва сдерживал слезы.

— Мало того, что рисованием увлекся, так ещё и с роботами дружишь! Куда катится мир?

— Ну, милый, успокойся, — вмешалась жена. — В конце концов, это не смертельно. В отличие, от чёрной дыры — вот куда тебе следует направить агрессию.

— Не смертельно? Ты только вдумайся — наш сын водится с этими железяками!

Марвин побежал к себе в комнату, чтобы там выпустить эмоции. Сдерживая плач, он достал незаконченный рисунок и карандаши. На бумаге космос благодарно впитывал даримые ему цвета и с каждой секундой преображался, пока в коридоре сердился отец, и заступалась за сына мать.

Дверь в комнату раскрылась. Марвин посмотрел на родителей и продолжил рисовать, сидя за столом. Он больше не прятался от них.

Отец подбежал к нему решительно, но от увиденного попросту забыл, что хотел сказать и выдал только нечленораздельные звуки.

— Ты…, — всё-таки сумел выговорить он так, будто отрёкся от сына, посрамившего имя основателя лаборатории искусственного интеллекта — Марвина Мински. Отец, тяжело дыша, выдрал рисунок из детских рук и уставился на него.

Необъятная глубина космоса, украшенная россыпью звезд и газовой туманностью розового оттенка, хранила планету с голубыми океанами и её испещренный кратерами спутник. Две капли слёз расплывались на бумаге, и отец увидел, что сын виновато перебирает карандаши.

— А что? Красиво, — сказала мать, прогнав тишину. — А почему у тебя такой странный белый карлик? Что это вокруг него?

Марвин посмотрел на родителей блестящими глазами, шмыгнул носом и выдавил обиженно:

— Это чёрная дыра.

— Так она у тебя белая, — удивился отец.

— Я боюсь чёрную дыру, — Марвин промокнул рукавом глаза. — Я нарисовал белую, потому что она не всасывает космические тела. И Землю тоже не может засосать. А свечение вокруг неё — частички когда-то погубленных планет. Теперь они вырываются наружу.

Марвин услышал резкий вздох и только успел заметить, как отец хлопнул себя рукой по лбу, схватил рисунок и выбежал из квартиры. Жена бросилась за ним. Мальчик смотрел в окно, как родители вызывают такси, срочно уезжая в лабораторию.

 

***

 

Марвин впервые шёл по школьному коридору и не боялся, что кто-то случайно заглянет в его рюкзак и увидит рисунки. Он нёс показать их ученикам и знал, что смеяться они не станут. Сверстники и старшие школьники с недавних пор смотрели на него с интересом, без удивления и злобы, как раньше.

Марвин отправился не в класс, а в актовый зал, где его уже ждали заполненные кресла. Он сел в первом ряду с краю. Поблизости следил за порядком Марк Слотович, и гордо посмотрел на красную трибуну посреди сцены. Марк знал, кто с минуты на минуту появится на ней, заговорит в микрофон и улыбнётся ему.

Сперва к трибуне подошёл профессор Марс — настоящий, не тот андроид, принимавший в кабинете посетителей. Он дождался, пока стихнут аплодисменты, и сказал:

— Доброго дня, земляне. Я рад видеть здесь, в нашей школе, всех учеников и их родителей, учителей и лаборантов, людей и роботов. Я рад, что Земля осталась нашим домом. Я рад, что нам удалось спасти планету. Но ещё больше меня радует то, что сегодня на эту сцену выйдут люди, которые сумели побороть нависшую над человечеством угрозу. Встречайте физиков и астрофизиков, инженеров и астрономов. Их изобретения и расчёты превратили загадку гравитации — чёрную дыру — в друга нашей планеты — белую дыру. Аплодируем стоя!

Зал поднялся, когда на сцене появилось с десяток человек в белых костюмах с эмблемами Космического агентства по чрезвычайным ситуациям. Марвин тоже вскочил, но приветствовал только двоих — папу и маму. Они стояли и улыбались ему, всем людям в здании школы и на планете. За их спинами, на большом экране, превращённом в глубины космоса, распускались звёзды, и мирно манила голубыми океанами спасённая Земля.

— Я хочу сказать спасибо своему сыну, Марвину. Он не просто один из лучших учеников школы. Он очень талантливый и — я не побоюсь этого слова — творческий мальчик. Его тяга к рисованию спасла нашу планету, — отец Марвина подошёл к микрофону и рассказал о том, как рисунок сына привел его к победе над ловушкой гравитации. — Теория Хокинга говорила об античастицах, которые покидают чёрную дыру. Ученые создали полярные частицы и, отражая энергию чёрной дыры, заставили её гореть и испаряться. Несколько дней астрономы фиксировали необычное свечение белой дыры. Её фотографировали, рисовали, ею восхищались, как раньше северным сиянием или радугой. Небольшой "огарок" размером с астероид просто промчался мимо Земли, унося пятилетние тревоги на край Вселенной.

Фото минимальной "планковской" чёрной дыры появилось на экране под бурные овации.

Марвин не смущался слёз в глазах и наблюдал за другими детьми. Они догадывались, что жизнь на уцелевшей Земле потечёт иначе под знаком белой дыры Марвина. Кто-то будет ждать открытия библиотек с художественной литературой и выберет творческую профессию. Кто-то будет ненавидеть книги и картины, останется технарём и создаст защиту для Земли на будущие века. Марвин просто улыбался, зная, что с понедельника в школьном расписании добавится новый предмет — "Основы безопасного творчества". Он знал — это только начало.