— Еще раз, медленно и внятно, — потребовал инспектор Карсан. — Вы расшифровали язык гарситов или не расшифровали?

Ливс тоскливо вздохнул. И признался:

— Мы не уверены, что у гарситов есть язык.

— Не уверены? — сдержанно возмутился Карсан. — Цивилизация есть, а языка нет? Каким же образом им удается действовать согласованно?

Ливсе вздохнул еще тоскливее:

— Есть теория… у меня… Суть в том, что гарситы на самом деле не общаются, а живут инстинктами. Они, так сказать, с рождения знают, что нужно делать. В любой из возможных ситуаций.

— И умудряются действовать совместно? Согласованно?

— Пчелы и муравьи действуют согласованно на основе инстинкта. Хотя, все же общаются — запахи, танцы.

— Вам что, не нравится ваша собственная теория? — не то сочувственно, не то язвительно полюбопытствовал Карсан.

Ливс покривился:

— Конечно не нравится. В первую очередь потому, что я с детства мечтал установить контакт с чужим разумом. Однако если гарситы живут инстинктами, то вряд ли они разумны. Во-вторых, теория не подтверждается.

Он постучал по клавишам, на экране возник гарсит — приплюснутый серебристый "самолетик" с полупрозрачными крыльями, которые могут менять геометрию, даже полностью сворачиваться. Кроме того, у гарсита шесть мощных лап, немного похожих на плавники, игла сонара на носу, три глаза — два смотрящих вперед и один широкофокусный "сторожевой" на верхушке черепа, — короткий сплющенный хвост, продольная щель рта. Под крыльями выпуклости — это воздушно-реактивные двигатели, предположительно развившиеся из жаберных крышек. А сами жабры стали легкими. Эволюция на Гарсии шла не тем же путем, что на Земле, но и общего хватает.

Этот гарсит был вроде патрульного или наблюдателя — облетал окрестности селения, высматривая, все ли в порядке. Сейчас летел над черными барханами. Которые состоят не из песка, а из мелких шаровидных растений, окуклившихся в ожидании сезона дождей.

Тут внизу показалась бугристая глыба, слегка подрагивающая.

— Гигантский слизень, — пояснил Ливс. — Подземная река вынесла.

Гарсит стремительно спикировал, пронесся над слизнем и, прижав крылья, помчался прочь. Точнее — к селению.

На следующем кадре было то самое селение — множество установленных на высоких столбах конических жилищ с чешуйчатыми крышами. Гарситы кружили вверху, ловко маневрировали между столбов, сидели на крышах и на земле.

Вдруг они забеспокоились — это явился патрульный. Пронесся над самыми крышами, поднялся вверх и там кружил, пока остальные забирались через круглые входы в жилища и появлялись оттуда с инструментами — причудливо изогнутыми большими ножами, объемистыми ковшами и плотно свернутыми, чтобы не развевались в полете, мешками. Взлетели и все вместе отправились к слизню. Потом одни разрезали уже издохшего слизня на мелкие части, другие рыли ковшами ямы в песке, третьи перетаскивали в мешках куски плоти и помогали закапывать.

— Разлагающийся труп привлек бы много падальщиков, — объяснил Ливс. — А это нежелательно. Видите, патрульный увидел слизня, полетел в селение и сообщил жителям.

— Вы считаете, что он сообщил словами? — Хмыкнул Карсан. — Возможно уже то, что он вернулся раньше времени, запустило инстинкт?

— Нет, бывают и другие ситуации. Например, если патрульный обнаруживает гнездо медоносов, он тоже возвращается в селение, но жители берут с собой буры и емкости для меда, а не ножи и мешки. И отправляются к гнезду. А если патрульный обнаруживает подвижку пересохшего песка, жители селения взлетают и пережидают в воздухе, пока все успокоится и осядет пыль.

— Но все эти ситуации стандартные и требуют стандартных действий? Возможно, ваш патрульный подает какой-нибудь знак, малозаметный жест, который трактуется однозначно.

— Подать знак это уже общение.

— Но не речь!

— Не речь, — уныло согласился Ливс.

— Таким образом ваша нелюбимая теория подтверждается?

Ливс упрямо покачал головой:

— Если бы патрульный подавал примитивный знак, мы бы уже его обнаружили. Столько лет следим за гарситами. И до сих пор не видели простых сигналов, ни одного. А между тем, информация как-то передается, вероятно, разными способами. Патрульный мог сказать: "Там из подземной реки вынесло слизня", — или: "Собирайтесь, надо убрать падаль", — или же: "Опять та же проблема, что в том году". А значит, язык у гарситов есть, и достаточно сложный. Наши аналитики считают, что без сложного языка гарситы не смогут взаимодействовать.

— Тогда в чем же дело?

Ливс очередной раз тоскливо вздохнул:

— Мы и сложных сигналов не обнаружили. Первым делом, заподозрили ультразвук.

— По аналогии? — ухмыльнулся Карсан. — Мы звуками общаемся, значит все должны?

— Но звук очень удобен. Впрочем, не подтвердилось, гарситы пользуются сонаром только в темноте или в тумане, а в основном обходятся зрением. Даже когда явно… общаются, не испускают ультразвука. Мы другой звук заподозрили — свист сопел. Их сопла для выбрасывания воздуха устроены очень сложно, чтобы регулировать поток воздуха, можно было обойтись четырьмя мускулами, а их девять.

— Они общаются выхлопом? Вы так думали?

— Не выхлоп, они выпускают тот же воздух, что забирают. Наша речь тоже, по сути выдох, однако есть специальные дополнительные органы речи — голосовые связки, язык. Многофункциональные у нас органы, вот и сопла тоже. И через них постоянно прокачивается воздух, хоть немного — по физиологическим причинам, чтобы можно было быстро разогнаться. Но здесь ситуация противоположная той, что с сонаром — сопла постоянно издают сложный шум, даже когда гарситы в одиночестве, и общаться им не с кем. Вероятно, сложный шум тоже нужен по физиологическим причинам, до сих пор неясным.

— До сих пор? — приподнял бровь Карсан. — И почему же вы не выяснили до сих пор?

— Потому что организмы гарситов сложные! Мы и свои организмы до сих пор изучаем, хотя вон, сколько лет медицине!

— Не кипятитесь. Вы кроме звука ничего не проверяли?

— Все проверяли, — буркнул Ливс. — Жесты, конечно же, но гарситы как-то общаются, даже когда совсем неподвижны. И даже в темноте. Тепловое излучение проверяли, сложных сигналов не нашли. Электрическую активность, запахи, блеск кожи, вращение "сторожевого" глаза, прозрачность крыльев. Нигде ничего сложного. Если мы ничего не пропустили.

Карсан задумчиво щурился. Заметил:

— Если есть язык, то должно быть что-то еще. Письменность — хотя бы примитивные рисунки. Жесты те же, там-тамы какие-нибудь?

— Жестов точно нет, — ответил Ливс. — И там-тамы гарситам не нужны, они могут просто полетать и все рассказать, им это быстро. Если умеют говорить, конечно. Рисунки… мы зафиксировали несколько спиральных орнаментов…

— Показывайте, — потребовал Карсан.

Ливс вывел на экран, что требовали — изображения спиралей из убористых волнистых линий. Иногда аккуратных, иногда грубых и корявых. Иные даже не совсем спирали.

— Вы уверены, что это просто орнамент? — язвительно спросил Карсан.

Ливс предпочел промолчать, чтобы не спугнуть удачу.

— И это тоже орнамент? — указал Карсан на один из рисунков. Там была даже не спираль, а несколько беспорядочных черточек, обведенных на три четверти той же волнистой линией.

— Незаконченный рисунок, — очень неуверенно предположил Ливс.

— А по-моему это схема… может быть — карта, а вокруг — поясняющая надпись! Присмотритесь, эти волны наклонены то влево, то вправо — двоичный код! И они группируются!

— Да, — сдавленно признал Ливс. — По шесть. То есть… шестьдесят четыре знака?

— Не по шесть, а по двенадцать — нижние волны тоже то влево, то вправо!.. Четыре с лишним тысячи знаков, на целый словарь хватит!

Если это так…

— В вашей группе что, нет ни одного криптолога? — жестко спросил Карсан.

— Планировали вызвать… когда наберем материала по языку гарситов… Но мы все материалы отсылали на Землю, и рисунки тоже! По этим рисункам искусствоведы статьи писали про примитивное искусство. Неужели криптологи их не видели?!

— Оно им надо, — проворчал Карсан. — Все универсальный язык разрабатывают. Хорошо, что я увлекался шифровальным делом.

***

— Вы уверены, что они нас поймут? — нервничал Ливс.

Криптолог Лисса тряхнула челкой и мягко улыбнулась:

— Не узнаем, пока не попробуем. Однако учитывая, сколько материала обработано, вероятность высока. Как же вы сразу не обнаружили библиотеку?

Да уж, библиотека: хаотичная куча бесформенных кусков коры с коряво намалеванными спиралями. Гарситы время от времени кучу перебирали, добавляли новые куски коры. А Лисса теперь утверждает, что библиотека даже систематизирована каким-то оригинальным, но логичным и удобным способом.

— Так вы уже выбрали место, куда будете проецировать послание? — спросил Карсан.

Ливс высветил точку на карте:

— Здесь. Территория того селения, где мы нашли библиотеку. Здесь у нас несколько датчиков, атмосферные условия хорошие — наблюдать будет удобно. Достаточно далеко от селения, чтобы не вызвать паники, но первый же патрульный заметит голограмму неизбежно. Кстати, вот он, уже патрулирует. Если сейчас включим голограмму, увидит ее минут через пять. Так что, включаем?

— Поехали, — размашисто кивнул Карсан.

Ливс, коротко выдохнув, набрал комбинацию на клавиатуре. Представил себе, как это выглядит: высоченная белая стена, на ней четкая черная спираль из волнистой линии. Человек бы испугался.

— А что там будет написано? — спросил кто-то из присутствовавших техников.

— Уже написано, — поправила Лисса. — Ничего особенного, сказано, что мы существа со звезд, сейчас расположились очень высоко в небе. Гарситы знают, что небо это бесконечная пустота. И приглашение писать прямо на почве, если гарситы хотят с нами пообщаться. А если не захотят, у нас все равно будет материал для анализа.

Потом ждали в напряженном молчании. Смотрели на карте, как точка, означающая патрульного гарсита, неторопливо приближается к точке, означающей голограмму.

Вот оно — гарсит увидел земное послание. На пару секунд завис в воздухе, а потом рванул к селению.

Ждали, пока он долетит, еще напряженнее. В селении патрульный носился от жилища к жилищу, собрал целую стаю сородичей. Особого переполоха, вроде бы, не было, из стаи выделился восемь самых крупных гарситов и полетели голограмму смотреть. Торопливо, подуставший патрульный даже отстал.

Добравшись, сели на песок, посидели с минуту. Один подлетел к голограмме поближе, трогать не рискнул, датчики сообщили, что прощупывает голограмму сонаром. Вернулся к остальным и тут же быстро изобразил на песке дугу из волнистой линии — как бы начало спирали.

Включилась программа-переводчик и высветила на экране: "Желание отдавание мысль мысль мысль присутствие. Желание получение мысль мысль мысль присутствие высота степень".

— Н-да, обратный перевод еще надо налаживать, — тут же сказала Лисса. — На самом деле они написали, что не против отдавать и забирать мысли. То есть общаться. Особенно наши мысли им интересны.

Ее голос подрагивал. И остальные тоже прочувствовали торжественность мгновения — Карсан нервно сглатывал, Ливс глупо улыбался и моргал, нервные смешки слышались, охи с ахами. Свершилось, есть контакт с чужим разумом! Стена непонимания пробита насквозь, теперь только дыру расширять!

А тем временем гарсит продолжал рисовать спираль, компьютер пытался перевести: "Сторона неба [неясно] обладание опора твердь отсутствие невозможность присутствие вопрос". Лисса скрипнула зубами:

— Это они спрашивают, можем ли мы опираться не на твердь… Правильный перевод будет: "Вы не умеете летать, не так ли?"

— Догадались? — удивился Карсан. — А как?

— Давайте спросим! — весело предложила Лисса. Быстро перевела вопрос на письменный язык гарситов, Ливс высветил его на голограмме.

Гарситы ответили, компьютер перевел: "Сообщение надпись лежание отсутствие плашмя".

Все глянули на Лиссу, она разъяснила:

— Наша надпись расположена вертикально, а не горизонтально на земле. Летунам привычнее смотреть вниз, а нам — вперед, на вертикальные объекты, это значит, что мы наземники, летать не умеем. Кстати, потому они пишут по спирали: для нас естественно писать сверху вниз, ясно, что текст начинается вверху. А им приходится начинать с середины, чтобы не путаться. Ведь гарсит может подлететь к надписи с любой стороны.

Потом спросили о наболевшем: каким же образом гарситы общаются между собой, кроме как спиральным письмом? Они ответили, компьютер выдал вместо перевода опасную для рассудка цепочку существительных, на которую уже не обратили внимания, на Лиссу смотрели. Криптологичка хмыкнула:

— Соплами пересвистываются. Как вы и предполагали с самого начала.

— С самого начала мы предполагали ультразвук, — растерянно уточнил Ливс. — Спросите, почему они свистят соплами даже тогда, когда их никто не слышит. То есть…

— Я поняла.

Спросили, и вскоре Лисса перевела ответ:

— Они говорят, что произносят вслух любую мысль, если она приходит им в головы. Их сопла шумят все равно, так или иначе. Потому они и болтают без умолку, сами с собой. Чтобы не шуметь бессмысленно.

— Как-то это глупо, — пробормотал Ливс.

— Да нет, логично, — усмехнулся Карсан. — Люди могут издавать звуки, но могут и не издавать. И порой лучше промолчать. Например, чтобы затаиться: добычу не спугнуть, хищника не привлечь. А гарситы шумят соплами постоянно, ничего с этим поделать не могут. Вот и украшают свой шум, как получается. Умеют говорить, но не умеют молчать!