Розоватые закатные лучи пробрались сквозь ветви деревьев, окружавших маленькое кладбище. Грэм вытер со лба пот, оперся на лопату и взглянул на крохотную искорку слева от заходящего солнца, которая хорошо была видна в наступающих сумерках. Когда стемнеет окончательно, блеск ее будет почти нестерпимым.

Он отвел взгляд, подравнял холмик, положил на него букетик первоцветов, потом, вздыхая, возложил цветы еще на четыре могилы. Отец, мать, жена, дочь…за неделю он потерял всю семью, а сегодня похоронил сына. Грэм снова глянул на яркую точку в небесах, проглотил горький комок и побрел по пыльной дорожке к дому.

В детской на полу были раскиданы игрушки, синее одеяло с веселыми гномами сиротливо свешивалось с кроватки. Грэм закрыл дверь и пошел по коридору мимо остальных закрытых дверей.

Чашка с горячим чаем не могла согреть ледяные ладони. Может быть, температура поднялась? Тогда скоро он встретится с родными…скорее бы… Он оторвал лист перекидного календаря. Завтра 25 марта 2063 года. Его день рождения. Сорок лет…думал ли он, что будет встречать этот день в полном одиночестве? Экран телевизора светился серым, приемник только потрескивал, Грэм ощутил себя единственным человеком во Вселенной…единственным. Он отставил кружку, вышел на крыльцо и присел на ступеньку. Солнце уже село, и прямо перед ним в потемневшем небе отчетливо была видна та самая искорка.

"Искра надежды", как называли ее в СМИ, когда десять лет назад началось строительство орбитальной станции. За ним следила, затаив дыхание, вся Земля. И он, Грэм, тоже следил, ведь именно с ней была связана надежда на жизнь его детей.

Над головой стали проступать звезды, среди которых станция очень быстро затерялась, но он знал, куда смотреть. Даже если небо покрывалось тучами, он безошибочно находил взглядом то место, где должна находиться она. Если бы его глаза могли излучать смертоносные лучи, от станции давно не осталось бы и следа. Но он ничего не может, не сумел уберечь свою семью…не сумел…

Поднялся ветер. Воздух наполнился шорохами. Это перешептывались листья реликтовых платанов. Грэм вернулся в дом, в котором жили его отец, и дед, и прадед. Этот дом, стоящий в роще огромных деревьев, которые видели закат Римской империи, стал для него последним убежищем, едва Космическая чума начала свое шествие по Земле. Да, шествие…

В тот год очень много писали и говорили о комете, которую астрономы прозвали "Самая яркая комета XXI века" задолго до появления на небосклоне. Ее можно было наблюдать рядом с Солнцем даже днем. Все и наблюдали, восхищались…И свою дочь, которая родилась как раз в эти дни, Грэм и его жена так и назвали – Брит…яркая… А потом пришла болезнь… Неожиданно поднималась температура, человек начинал задыхаться, на лице, подобно страшной маске, выступали красные пятна – и больной стремительно угасал. День-два, и все было кончено. Кто и когда назвал болезнь Космической чумой и связал ее появление с кометой? Грэм не помнил, да это было и не важно. С болезнью пытались бороться. Ученые даже сумели создать лекарство, но действие его оказалось краткосрочным. Заболевший человек шел на поправку, но не проходило и месяца, как симптомы возвращались, и он все равно умирал в страшных мучениях. Вот тогда-то и началось строительство орбитальной станции. "Искра надежды" должна была принять на борт детей. Здоровых детей, собранных из не зараженных еще районов. Это должно было стать надеждой человечества на выживание. Самые богатые люди планеты оплачивали строительство. Семь лет…семь долгих лет Космическая чума опустошала Землю, и все эти семь лет человечество не спускало глаз с неба, в котором стремительно рос ковчег…

Грэм включил на кухне свет, сел у окна и с упорством маньяка принялся крутить ручку приемника. Не может быть, чтобы на всей планете не осталось, кроме него, ни одного живого человека, не может быть.

- Почему же?

От вкрадчивого шепота волосы на затылке Грэма шевельнулись. Он медленно повернулся и оглядел пустую кухню. Почудилось. Слишком много он пережил, слишком много думает в последнее время. Это всего лишь стресс.

Он выключил свет, примостился на маленьком неудобном диванчике и закрыл глаза. Конечно, заснуть ему не удастся. Да он и не помнил, когда последний раз спал по-настоящему. Так, вываливался ненадолго из реальности, но тут же возвращался обратно. Вот и сейчас стоило ему закрыть глаза, как он видел тот день, когда его семья замерла перед экраном телевизора, наблюдая за стройными шеренгами детей в светлых комбинезончиках, поднимающихся по трапу в ракету. Грэм вглядывался в серьезные лица в надежде увидеть сына и дочь, попрощаться с ними еще раз. Три дня назад он сам отвез их в Брэкморт на пункт сбора, дождался заключения врачей, что они полностью здоровы, и уехал, терзаемый одновременно облегчением и тоской.

Целый день одна за другой стартовали ракеты, целый день дикторы торжественными строгими голосами расписывали прелести жизни на орбитальной станции, где все полностью автоматизировано, где умные машины будут следить за здоровьем, воспитанием и образованием детей, которые теперь единственная надежда на выживание человечества. Именно они смогут в будущем победить Космическую чуму, именно они и их потомки вновь заселят Землю.

Грэм поднялся, подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Какими же они были глупцами. Доверчивыми глупцами. Через несколько дней в эфир вышла никому не известная радиостанция, и срывающийся женский голос на весь мир прокричал, что их всех обманули. На станцию увезли не детей. Толстосумы, финансирующие строительство, создали для себя комфортабельное убежище. И теперь там, недоступные для чумы и гнева человечества, они смеются над глупцами, доверившимися им. Грэм не поверил. Конечно, не поверил. Он убеждал родителей и жену, что это наглая ложь, но всё же поддался на их уговоры и поехал в Брэкморт.

Стекло затуманилось от его дыхания, Грэм машинально провел по нему рукой и замер: на дорожке перед домом стояла высокая женщина. Несмотря на темноту, он прекрасно видел мешковатый серый балахон, широкополую шляпу, ниспадающие из-под нее светлые волосы, а вместо лица – носатую маску, напоминающую клюв птицы. Что за…? В последние годы ни разу ни один посторонний не забредал в олеандровую рощу. Расположенная достаточно далеко от городов и поселков, она стала для его семьи идеальным убежищем в это страшное для человечества время. Родители Грэма жили здесь всю жизнь. Отец изучал и оберегал реликтовые деревья, мать выращивала цветы и копалась в огороде. Они редко покидали свою гасиенду, как в шутку называл дом отец. Запасы продуктов изредка пополнялись, да и Грэм, наезжавший сюда пару раз в месяц, всегда привозил достаточно много банок, коробок, мешков и мешочков, зная, как не любят старики сами выбираться в город. Когда он с женой и дочерью сбежали сюда от чумы, тоже привезли с собой солидный запас. Правда, иногда Грэм все же ездил в Брэкморт, но с тех пор, как привез оттуда растерянных детей, не покидал рощу. И никто к ним не приезжал и не приходил. Никто.

Он вышел на крыльцо. Непрошенная гостья не померещилась. Все так же белела в темноте маска, слегка колыхались серые одежды. Грэм облизнул пересохшие губы, но так и не сумел задать очевидный вопрос. А женщина прошла мимо него и присела на ступеньку, показав жестом, что ждет того же и от него. Грэм подчинился. Так они сидели в тишине несколько томительных минут, пока тучи, покрывающие небо, не разошлись и взгляд Грэма привычно не уткнулся в маленькую яркую искру. И в этот момент зазвучал мягкий женский голос:

- Уже давно опустошала страну Красная смерть. Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь была ее гербом и печатью – жуткий багрянец крови! Неожиданное головокружение, мучительная судорога, потом из всех пор начинала сочиться кровь - и приходила смерть. Едва на теле жертвы, и особенно на лице, выступали багровые пятна - никто из ближних уже не решался оказать поддержку или помощь зачумленному. Болезнь, от первых ее симптомов до последних, протекала меньше чем за полчаса.  

Но принц Просперо был по-прежнему весел - страх не закрался в его сердце, разум не утратил остроту. Когда владенья его почти обезлюдели, он призвал к себе тысячу самых ветреных и самых выносливых своих приближенных и вместе с ними удалился в один из своих укрепленных монастырей, где никто не мог потревожить его. Здание это - причудливое и величественное, выстроенное согласно царственному вкусу самого принца, - было опоясано крепкой и высокой стеной `с железными воротами. Вступив за ограду, придворные вынесли к воротам горны и тяжелые молоты и намертво заклепали засовы. Они решили закрыть все входы и выходы, дабы как-нибудь не прокралось к ним безумие и не поддались они отчаянию. Обитель была снабжена всем необходимым, и придворные могли не бояться заразы. А те, кто остался за стенами, пусть сами о себе позаботятся!

- "Красная маска смерти", - Грэм почувствовал, как его голос предательски задрожал. – Я читал этот рассказ По.

- Мудрецы прошлого прекрасно видели будущее, - незнакомка качнула белым клювом. – Ты помнишь, что было дальше?

- Красная смерть добралась до Принца и его приближенных, и никакие стены и запоры не остановили ее. А сейчас… - он с ненавистью посмотрел на "Искру надежды" и сжал кулаки.

- А сейчас…представь, что происходит там…Те, кто должны были быть вместе со своим народом в тяжелый час утрат, кто должен был позаботиться о будущем всего человечества, что делают сейчас они?

- Празднуют…смеются над нами…не думают о смерти…

- Представь, что ты смог бы прямо сейчас попасть туда…вот сию минуту…что бы ты сделал? – вкрадчивый голос убаюкивал и одновременно будил воображение.

Перед глазами Грэма замелькали странные образы: огромные эбеновые часы, роскошные покои, один великолепнее другого, нарядные люди в ярких масках кружатся в бесконечном танце. Ногти его так сильно впились в ладони, что из-под них брызнула кровь.

- Я бы убил их…всех… - Грэм поднялся, сделал несколько шагов по дорожке и погрозил небесам кулаком. – Всех…

Он резко обернулся и замер: незнакомка преобразилась. Ни пыльного балахона, ни уродливой маски, ни шляпы. Багряный шелк облегал стройное тело, белое прекрасное лицо сияло неземным светом, алые губы одобрительно улыбались. Она протянула Грэму свою маску, и тот благоговейно принял ее. Ласковые прохладные пальцы коснулись разгоряченного лба, он глубоко вздохнул, зажмурился, чувствуя, как сильно стучит сердце и кружится голова, а когда открыл глаза, перед ним вдаль уходил длинный узкий коридор, заканчивающийся резной, совершенно неуместной здесь дверью.

Грэм сделал пару неуверенных шагов, чувствуя, как под ногами подрагивает пол, дотронулся до стены и ощутил то же подрагивание. Внезапная слабость охватила его. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением, надел маску и подошел к раздвинувшейся перед ним двери. Яркий свет и гомон голосов обрушились на него водопадом. Большая овальная комната была наполнена людьми. Яркие открытые платья, строгие фраки и маски, маски, маски - печальные, весёлые, страшные, смешные.

Грэм переступил высокий порог и начал медленно пробираться сквозь толпу, стараясь никого не задеть. Некоторые маски поворачивались к нему, кивали, посмеивались, кое-кто салютовал бокалом. Он так давно не видел такое количество людей в одном месте, что был ошеломлен и почти раздавлен. Через несколько минут он снова очутился перед гостеприимно раздвинувшейся дверью, с облегчением шагнул в проём и замер перед огромным зеркалом. Высокий человек в белой клювастой маске, алой рубахе и черных брюках, на поясе которых висели два огромных кривых кинжала, стоял перед ним, а за его спиной кружил хоровод безликих существ.

Грэм дотронулся до кинжала и почувствовал холод стали. Это отрезвило его. В голове перестало шуметь, а сердце снова застучало спокойно и размеренно. Он пошел вперед, открывая двери одну за другой. Везде пульсировала жизнь. Столы ломились от всевозможной снеди и напитков. Музыка гремела, не умолкая, одна мелодия сменялась другой. И так же, почти безостановочно, кружили пары, не в силах остановиться. Вечный танец жизни…или смерти? Грэм перешагнул очередной порог и остановился перед затянутым зеленым сукном столом, за которым восседали мужчины в черных домино. Они излучали солидность и уверенность, даже музыка звучала здесь приглушенно, всего лишь фоном для серьезных разговоров. Один из игроков взглянул на Грэма:

- Хорошая маска. Символическая. Но, на мой взгляд, несколько неуместная сейчас.

Остальные кивнули, соглашаясь со словами своего лидера, а тот бросил на стол карты, поднялся и подошел к неожиданному визитеру.

- Интересно, кто осмелился так нелепо пошутить? – он протянул руку, чтобы снять маску, но замер, судорожно хватая воздух посиневшими губами, а потом рухнул навзничь.

По белой манишке расплылось уродливое алое пятно. Игроки вскочили, отталкивая друг друга, бросились к двери, но ни один не сумел покинуть комнату.

Когда человек в белой маске, испещренной следами крови, вновь появился среди танцующих, музыка внезапно смолкла, и изумленный вздох пронесся по всей анфиладе комнат. Но Грэму не нужна была музыка, чтобы продолжить смертельный танец. Его кинжалы мелькали в воздухе, подобно бабочкам, вскрики и стоны сливались в чудную симфонию. В голове билась единственная мысль:

- Я смог…я сумел…я отомстил…

Когда последняя маска упала в забрызганной кровью комнате, мститель отбросил прочь кинжалы и шагнул к открывшейся перед ним двери.

Она стояла на пороге. Высокая, прекрасная, с холодной улыбкой на алых устах. Грэм встретился с ней взглядом и почувствовал, как напряжение уходит, как легко и свободно становится дыхание, как счастье, давно забытое счастье, снова переполняет его.

Первые лучи восходящего солнца робко пробирались сквозь листву огромных деревьев, окружавших маленькое кладбище. Пять холмиков, на одном из которых неподвижно лежал мужчина, сжимая в вытянутой руке букетик первоцветов. Реликтовые олеандры, помнившие закат Римской империи, перешептывались, покачивая ветвями. А над ними, в бездонной вышине голубого неба, равнодушно сверкала маленькая искорка.