Литературный конкурс-семинар Креатив
Блиц "Конец и вновь начало"

Беспечный Ездок - Безветрие

Беспечный Ездок - Безветрие

Объявление:

   
 
Беспечный Ездок – Безветрие
 
Выкрутив рукоятку переключения передач в среднее положение, я почувствовал, как цепь переключилась на среднюю "звёздочку". Значит, можно выпрямиться и перевести дух.
Затяжной подъём отнял последние силы. Наверное, я переоценил свою готовность, и стоило ещё пару раз потренироваться прежде, чем отправляться в путешествие длиной 120 вёрст. Нещадно донимала жажда. Воды я взял мало, а пополнить запасы в пути не получилось. В Ревезени не вовремя пересохли водопроводные колонки, а магазинчик на окраине Перевоза оказался закрыт на учёт. Но конец моим страданиям был уже близок. Я подъезжал к деревеньке Ичалки, где есть и вода в колонках и лимонад в магазине.
Дорога плавно пошла под уклон. Сельская трасса межрайонного значения содержалась во вполне приличном состоянии, потому можно было перестать крутить педали и спокойно осмотреть окрестности.
Вечерело. Внизу, под холмом, протекала река Пьяна. "Речка-Пьянка", как её метко окрестил мой однокурсник Лёха в один из походов. Через реку был переброшен высокий мост. За мостом у самой воды возвышалась заброшенная колокольня. За рекой утопала в июльской зелени небольшая деревушка. Красота.
Приятно ехать вот так, не торопясь. Солнышко греет, но не припекает. Птички поют в высоте. Чуть слышно звенят спицы на ветру. Шуршат шины об асфальт. Благодать.
Сами собой вспомнились строки: "Безмолвно. Безветрие. Кажется лишней мысль, что я якобы движусь вперёд".
Уклон дороги становился всё круче. Вот уже шум ветра заглушил все прочие звуки. Мне пришлось пригнуться к рулю, вжаться в раму и сосредоточить внимание на дороге, чтобы не влететь в какую-нибудь выбоину. Машин, к счастью, не было видно.
Дорога плавно повернула и вывела меня на мост. По пешеходной дорожке шла девушка в лёгком светлом сарафане. Сверху я её не заметил.
Скорость стала снижаться. Я расслабленно выпрямился и смог рассмотреть девушку. Стройная, даже слегка худощавая, с длинным русыми волосами, заплетёнными в косу. Она шла спиной ко мне, и через каждые пару шагов наклонялась через перила, словно высматривая что-то в реке. На середине моста девушка остановилась, решительно перекинула через перила ноги и села на поручень, едва удерживая равновесие.
– Эй?! Ты чего?! – крикнул я и рефлекторно крутанул педали назад, забыв, что на новом велосипеде тормоза не педальные, а ободные – с ручкой тормоза на руле.
Девушка даже не шелохнулась. Промчавшись мимо, я обернулся и не заметил выбоину в асфальте. Переднее колесо влетело в яму и встало как вкопанное. Велосипед буквально вырвало из-под меня. Я перелетел через руль, чудом за него не зацепившись, приземлился на ноги и, пробежав несколько шагов, с удивлением понял, что ничуть не пострадал.
Обернувшись, я встретился взглядом с девушкой. Симпатичная – спасти её вдвойне приятно.
– Привет! – сказал я. – Извини, если помешал.
Девушка молчала, но смотрела с интересом.
Сделав вид, что мои акробатические трюки прошли строго по плану, я подошёл к велосипеду. Тот отделался вывернутым рулём. Я поднял своего железного коня и, зажав колесо коленями, выровнял руль. Потом я снял рюкзак и предложил:
– Сникерс будешь?
Девушка удивлённо подняла бровь и ответила:
– Не буду…
Я подошёл к перилам, заглянул вниз и сказал:
– Ты что, высоты совсем не боишься?
– Не боюсь. – Девушка чуть наклонилась вперёд.
Я приготовился схватить её за руку, но она откинулась назад, перекинула ноги через перила и легко спрыгнула на мост.
– Люблю иногда так посидеть, – проговорила она и загадочно улыбнулась каким-то своим мыслям.
Рассмотрев её поближе, я понял, что она ещё школьница – старшеклассница.
– Денис, – представился я и немного наигранно поклонился.
– Алёна… – Девушка улыбнулась и с преувеличенным вниманием осмотрела меня.
Признаться, выглядел я сейчас отнюдь не по-джентельменски. Потрёпанные шорты, сделанные из старых джинсов, яркая зелёная футболка, сторублёвые адидасовские кеды, на митенках разводы от пота. Лицо покрыто слоем дорожной пыли пополам с кристалликами соли. Как и следовало ожидать, мой облик её не впечатлил, чего не скажешь о велосипеде.
– Классный велик, – проговорила Алёна. – Сколько скоростей?
– Вообще восемнадцать, – гордо сказал я, но тут же уточнил. – Правда, использовать можно только девять из них – три средних, три повышенных и три пониженных.
– Вот ведь… – Девушка пожала плечами, утратив интерес к технике. – А куда ты путь держишь?
– Я сам из Печёрок… Ездил в Ревезень, теперь возвращаюсь домой.
– Ревезень? А где это?
– Примерно на половине пути между Вадом и Перевозом.
– Хм… Не бывала в тех краях… – Алёна пожала плечиками. – И зачем тебя потянуло в такую даль?
– На разведку ездил. – Я улыбнулся и пояснил. – Мы с однокурсниками из Арзамаса собираемся в поход на Пьяну…
– Так ты студент, – догадалась девушка. – А на кого учишься?
– Физмат! – гордо проговорил я и даже плечи расправил.
– Сложно у вас учиться? – поинтересовалась Алёна.
– На первом курсе было сложно. Потом привык вроде бы…
– А я ещё не решила, куда поступать буду.
– Долго учиться осталось?
– Год. Я в десятый перешла… – Алёна как-то погрустнела и снова уставилась на протекающую под мостом реку.
"Вообще, ещё два года учиться… – отметил я про себя. – Хотя, некоторые так боятся ЕГЭ, что после десятого класса поступают в техникум".
– Слушай, а магазин у вас ещё работает? – сменил я тему. Жажда донимала всерьёз.
– Даже не знаю… Летом, вроде бы, долго не закрывают…
– Проводишь меня? Или будешь и дальше балансировать над пропастью?
– Провожу. – Алёна с грустью оторвалась от созерцания течения воды. – Но только до околицы. Мне в магазине нечего делать…
Мы пошли в деревню. Я и велосипед по трассе, девушка – по пешеходной дорожке.
Сойдя с моста, Алёна остановилась.
– Магазин там, за домами… – Она указала рукой. – А я к себе пойду.
Девушка кивнула в сторону тропинки идущей вдоль реки.
– Слушай, – решился вдруг я. – А у тебя телефон есть?
– Нету, – Алёна хихикнула в ладошку. – Скажешь тоже… Откуда ему взяться то?
– А можно я завтра снова приеду?
– Приезжай. – Алёна пожала плечиками. – Я вечером всегда на мост прихожу…
– Тогда, до завтра?
– До завтра…
Я вскочил на велосипед. Набрав скорость, достаточную для удержания равновесия, я обернулся, чтобы махнуть на прощанье рукой, но Алёна уже куда-то пропала.
Я мысленно пожал плечами и поехал к магазину. На моё счастье тот ещё работал. Я взял литровую бутылку кока-колы и, не отрываясь, выпил её почти до дна. Вода и сахар вернули мне силы. Остаток пути я преодолел в приподнятом расположении духа.
 
 
 
Подъезжая к Ичалкам, я почувствовал, что сердце бьётся как-то особенно бойко. И виной тому вовсе не усталость, накопившаяся за день – всё же сенокос, работы много – и даже не отголоски вчерашнего марафона. Сердце билось учащённо в предчувствии скорой встречи с Алёной.
"Вдруг не придёт?" – гадал я. А ноги упрямо превозмогали сопротивление педалей, толчок за толчком приближая меня к заветной цели.
Когда из-за поворота показался мост, Алёны на нём ещё не было видно.
"Придёт!" – с необъяснимой уверенностью решил я и, в последний раз, поднажал на педали.
На середине моста я аккуратно приставил велосипед к ограждению, достал из рюкзака термос с компотом, отхлебнул и облегчённо облокотился о перила. Мой взгляд непроизвольно остановился на плавно струящемся речном потоке. В тёмной призрачной глубине проплывали какие-то травинки и листья. Невесомыми тенями скользили мелкие рыбёшки. Вода неуклонно уходила из под моих ног, не требуя от меня ни малейших усилий.
Я залюбовался. Настроение выдалось лирическое, если не сказать романтическое. Хотелось петь или читать стихи.
Я глубоко вдохнул, закрыл глаза и негромко произнёс:
   "Безмолвно. 
   Безветрие. 
   Кажется лишней мысль, 
   что я якобы 
                  движусь вперёд". 
 
Ветер, словно по заклинанию, стих, и в возникшей тишине я услышал голос Алёны:
– Классно… Сам сочинил?
Я открыл глаза и обернулся. Она стояла, в точности как и я, опершись о перила, и рассматривала реку.
– Привет, – озадаченно проговорил я. – Извини. Я не заметил, как ты пришла…
– Бывает… – Алёна искоса взглянула на меня, и снова устремила взор на реку.
Я тоже посмотрел вниз. На пару минут воцарилось молчание. Потом я спросил:
– У тебя не бывает чувства, что река чем-то похожа на дорогу? Только здесь всё наоборот. Будто не мы движемся по дороге из прошлого в будущее, а стоим на мосту между минувшим и грядущим, а река времени степенно течёт мимо, оставляя нас в прошлом…
Алёна молчала. Через пару минут я решил, что девушка не расслышала моего вопроса, или решила его проигнорировать, но она ответила:
– Иногда… Иногда у меня возникает подобное чувство… – Она вдруг резко обернулась, так что подол сарафана всколыхнулся, обнажив на мгновение колени, и с улыбкой сказала: – А вообще, не грузись ты так… Расскажи лучше, как у тебя дела?
Я рассказал про сенокос. Как ворошил с родителями сено, чтобы лучше сохло. Рассказал, что отцу повезло договориться с соседом-трактористом. Тот скосил наш участок косилкой, и нам не пришлось самим всё утро "махать косами".
Она слушала чуть рассеянно, больше внимания уделяя течению воды, но временами задавала уточняющие вопросы.
Потом я рассказал про учёбу в институте, забавные случаи с моими однокурсниками. Что-то я, конечно, приукрасил, но не завираясь.
Алёна очень заинтересовалась, узнав, что я раньше писал стихи и даже публиковался в институтском литературном альманахе "Рамзай".
– А прочти что-нибудь из своего… – попросила Алёна, внимательно всматриваясь в мои глаза.
Я прочёл "Листы":
 
   О, как естественно многоголосье тишины… 
   Покуда Солнце воспарило высоко. 
   И поле снежное – как чистые листы. 
   И хочется дышать, писать. 
                                  И дышится, и пишется легко 
 
– Что-то Пушкинское есть… – проговорила Алёна.
– Да, это в классической традиции… Но есть у меня и авангард.
Я прочёл "Затмение":
   Полупрозрачная Луна. 
   Металл лучей её сжигает, 
   И отблеск мысли пропадает… 
   Мешает ветер времена. 
 
   Пурпурно-белая весна. 
   Звезда померкнет в чёрной рамке, 
   И день начнётся спозаранку, 
   Всё потеряет имена. 
 
   Освобождаясь ото сна, 
   Меняет ночь своё убранство. 
   Пронзает зыбкое пространство 
   Полупрозрачная луна. 
 
– Красиво. Но я ничего не поняла… О чём это стихотворение?
– Да, ровным счётом ни о чём. – Я махнул рукой и, с чувством глубочайшего удовлетворения произведённым эффектом, устремил взор в горизонт. – Я хотел сделать стих совершенный по форме, но начисто лишённый смыслового содержания. Как бы конец и снова начало…
– Молодец, – проговорила Алёна. – Наверное, лет через сто в школе будут учеников твоими стихами мучить, как сейчас Пушкиным.
– Это вряд ли, – ответил я, не уловив иронии. – Я уже почти не пишу стихи. Мне тесно в строгих рамках рифмы, когда в погоне за формой искажается желаемое содержание. Я всё больше прозаик…
– Про каких заек? – Алёна лукаво прищурилась.
– Про… Э… – Я замялся.
– Да, шучу я… – Алёна засмеялась. – А то ты весь такой из себя важный надулся. В рамках рифмы ему тесно, видите ли… Собирайся уже домой, прозаик. А то всех зайцев в темноте передавишь.
Я и не заметил, что солнце уже уверенно склоняется к закату. В самом деле, пришла пора отправляться в обратный путь, но расставаться не хотелось совершенно.
– Можно я тебя провожу? – предложил вдруг я.
– Ну… Проводи… Только потом смотри под колёса внимательнее.
Я взял велик и, катя его рядом с собой, пошёл за Алёной.
– Завтра я не смогу приехать, – грустно сообщил я. – Будем сено убирать, а это до ночи.
– А послезавтра? – с некоторой тревогой спросила Алёна.
– Послезавтра – смогу, – уверенно пообещал я.
– Вот и хорошо. Давай там же в то же время.
Мы прошли по узкой тропке вдоль реки и попали на короткую улочку.
Алёна указала на укатанную дорожку, ведущую к центру деревни, и сказала:
– Езжай, пока не стемнело. А не то расшибёшься ненароком…
Я вздохнул, взобрался на сиденье, оттолкнулся и поехал. Развернувшись, я проговорил:
– До встречи…
Но её уже не было видно.
Странная, всё-таки, девчонка.
 
 
 
Ночью мне не спалось, несмотря на усталость. Я раз за разом прокручивал фрагменты разговора с Алёной. Сожалел, что не успел рассказать ей про КСП – Клуб самодеятельной песни. Угомонился я лишь под утро.
 
 
 
День уборки сена прошёл как всегда – суетливо, жарко и пыльно. Временами я чувствовал, что ужасно соскучился по Алёне, но на переживания совершенно не было времени.
Уснул я мгновенно. Видимо, накопилось.
 
 
 
Выехал я заранее. Тайком срезал в огороде цветок пиона с куста, выращенного мамой.
День выдался ветреный. Ехать против ветра было тяжело, зато не жарко.
Приехав в Ичалки, я сначала заглянул на проулок, где жила Алёна, но её не было видно. Я приехал на мост и встал на прежнее место. Река всё так же переливалась из прошлого в будущее плавными струями, минуя застывший в вечности мост. Лишь по поверхности бежала лёгкая рябь, наведённая ветром.
Я задумался. Алёна мне нравилась. Нравилась с каждой встречей всё больше и больше. Летом мы можем встречаться так же, как сейчас. Хорошо, что ехать каких-то двадцать километров. А как быть, когда каникулы закончатся? Можно, конечно, переписываться… Или Алёна перестанет стесняться и даст мне свой номер. Не верю, что у неё нет телефона, – мобильные сейчас у каждого встречного…
"Можно уговорить её пойти учиться в Арзамас, – мечтал я. – Я как раз окончу институт и устроюсь на работу в городе. Заживём…"
Перспективы казались светлыми и практически безоблачными.
Я вдруг почувствовал, что ветер, дувший весь день, начал стихать. Вновь вспомнились строки про безветрие.
Я непроизвольно обернулся. Алёна словно возникла из ниоткуда в двух шагах от меня.
– Привет, – проговорил я, расплываясь в улыбке. – Ты опять подкрадываешься?
– Так интереснее, ведь правда? – Алёна озорно улыбнулась.
 
 
 
Весь вечер мы проболтали на мосту. Я рассказал про КСП. Поведал, как ездил на юношеский фестиваль авторской песни "Зимородок". С огромным трудом мне удалось отвертеться от её настойчивых просьб что-нибудь спеть. Спасло лишь отсутствие гитары.
Я пробовал перевести тему, но быстро выяснилось, что она не смотрела ни одного из моих любимых фильмов, даже "Матрицу".
– Это про математиков, что ли? – Алёна хихикнула.
Когда пришла пора расставаться, я снова вызвался её проводить.
Шли молча. Я набирался смелости и пытался найти подходящие слова.
– Завтра приедешь? – спросила Алёна, остановившись возле одного из домов.
– Да… – Я поправил рюкзак и вдруг вспомнил, про лежащий в нём цветок. – Алёна… Знаешь… Я хочу сказать…
Небрежно бросив велосипед на траву, я торопливо снял рюкзак и достал помявшийся лилово-розовый бутон.
Алёна словно испугалась чего-то. Она отступила на полшага назад и прижалась спиной к калитке. Я подошёл к ней вплотную, комкая цветок и лихорадочно собирая в правильную последовательность три главных слова.
– Алёна, я… – заглянув в бездонные голубые глаза, я проговорил: – Я тебя люблю.
Лицо девушки разрумянилось, она как-то жалобно посмотрела на меня и едва слышно произнесла:
– И я тебя…
Я наклонился, чтобы поцеловать её в губы. Девушка потянулась мне навстречу. Не веря собственному счастью, я закрыл глаза. Прикосновение к моим губам было похоже на дуновение ветра – такое же лёгкое и мимолётное.
Я долго не решался открыть глаза. Я знал, что Алёна вновь исчезла, повинуясь своей необъяснимой прихоти.
Поднявшийся ветер вернул меня из райского забытья в суровый мир. Я посмотрел по сторонам и вновь не нашёл своей любимой. Понимающе переглянувшись с бутоном пиона, я уложил его на перекладину забора.
Отправляясь в обратный путь, я уже предвкушал завтрашний вечер, когда моё счастье ко мне вернётся.
 
 
 
Следующий день выдался прохладным. К полудню набежали облака, а через пару часов небо и вовсе заволокло тучами. Я искренне порадовался тому, что мы успели убрать сено до дождей.
На мосту было ветрено, неуютно и прохладно. К тому же Алёна задерживалась. Прождав её больше часа, я разволновался не на шутку.
Закрыв глаза, я раз за разом шептал: "Безмолвно. Безветрие…", но она всё не появлялась. Ветер, словно издеваясь, задувал всё сильнее.
"А вдруг она заболела? Иначе пришла бы…" – догадался я и решил зайти в тот дом, возле которого мы вчера расстались.
У калитки о чём-то беседовали две пожилые женщины. Неожиданно я понял, что за эти дни не видел в деревне никого, кроме Алёны.
– Здравствуйте, – обратился я к старушкам. – А Алёна здесь живёт?
– Алёна?.. – непонимающе проговорила одна из женщин. – Как тебе не стыдно…
Она запричитала, закрыла лицо рукавом и ушла в дом.
– Эх, милок… – вздохнула вторая старушка. – Пойдём в сторонку, потолкуем.
Она отвела меня за соседний дом, села на потёртую лавку и похлопала по ней пухлой ладонью, приглашая садиться рядом. Я сел.
– Не вовремя ты зашёл, милок. Не при Авдотье бы… Эх… – Она снова вздохнула. – Вроде, за двадцать годков всё выплакать пора, а она…
Я непонимающе смотрел на старушку.
– Жила в том доме Алёна, понимаешь жи-ла… Но вот уже больше двух десятков лет как нет её в этом мире.
– А что случилось?
– Да, дело молодое… Алёнка, дочка Авдотьина, влюбилась в студента-практиканта. А как он уехал – с моста бросилась. Видел, наверное, крест стоит за колокольней? Там и нашли её…
Я понуро кивнул, хоть и не помнил никакого креста.
– Но как такое может быть?! – взорвался я. – Я же видел её собственными глазами и даже…
Я замолк, так как понял, что ни разу не коснулся Алёны за эти дни.
– Не ты первый. – Бабка махнула рукой. – Бывает, она заманивает на мост парней молодых, да симпатичных, навроде тебя… Но не верь ничему, морок всё это – привидение... Является иногда Алёна к тем, кого сама выберет… И мать изредка беспокоит…
Я не мог в это поверить. Казалось, у бабки крыша слегка съехала. Но в то же время лишь призрачная природа Алёны могла объяснить её внезапные появления и исчезновения.
– С этим что-то можно сделать? – спросил я.
– Пробовали… Звали бабку-колдунью, чтобы душу мятежную успокоила. Та побормотала что-то себе под нос, да ответила, что только любовь взаимная поможет мятущейся Алёнкиной душе обрести покой. Клин клином, стало быть… Но где же это видано, чтоб живой человек призрака полюбил? – Старушка вздохнула. – Эх, Иван Юрич, Иван Юрич… Живёт, поди, на свете и не знает, какого зла натворил, сердце девичье разбив равнодушием…
– Иван Юрьевич, говорите? – переспросил я.
– Ага, как сейчас помню – Иван Ганин – физкультуру месяц вёл… Так по нему все девки в школе сохли, а вот ни одна с моста не сиганула, Алёна только…
– Но ведь это же мой отец… – озадаченно выговорил я.
– Вот ведь судьба-злодейка! – Старушка всплеснула руками. – А я всё гадаю – на кого похож? Выходит, тебе пришлось страданиями за отцовский грех платить?
Я нехотя кивнул и спросил:
– И что мне теперь делать?
– Что-что… Живи да радуйся… Не мне ж вас, молодёжь, учить… К Авдотье не ходи, а Алёнке свечку в церкви поставь, за упокой души… И забудь её. Живых люби…
В полном упадке духа я поплёлся прочь. У забора нашёлся оставленный вчера бутон. Вздохнув, я забрал его.
Ноги сами привели меня на мост. Я долго всматривался в глубину. Вода утекала всё быстрее. Я посмотрел на цветок – помятый и подвявший – он не утратил достоинства и очарования. Губы сами собой прошептали:
   "Безмолвно. 
   Безветрие. 
   Кажется лишней мысль, 
   что я якобы 
                    движусь вперёд". 
 
Цветок упал в воду, закрутился и поплыл вдаль.
Вдруг в просвете облаков выглянуло солнце. К моей щеке словно прикоснулся тёплый ветерок. Минуту я простоял, зажмурившись.
Когда солнце снова скрылось за тучами, я сел на велосипед, съехал с моста и принялся крутить педали, упрямо двигая себя вдоль неподвижной дороги вперёд – в будущее.

Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Архив
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования