«Ко мне ночью приходит художник… Мы молча сидим с ним у крутого обрыва. Иногда разговариваем. Я говорю ему слово, он сразу же кивает, потому что все понимает. Он мой друг… Нам хорошо вдвоем. Мы сидим так всю ночь.

       А когда начинает светать, он уходит.

       Он редко навещает меня и при встрече говорит просто: «Я пришел».

       Они сидели на берегу моря, Севиль любовалась розовым закатом. Иногда пыталась ухватиться протянутой рукой за убегающую волну. Алекс заворожено смотрел на тоненькую девушку с темными, как южная ночь, волосами, по пояс закрывающими изящную спинку. Когда она на миг поворачивала к нему лицо, его взгляд застывал, чуть заметная дрожь трогала большие губы. Севиль снова устремлялась к падающему солнцу, он упивался ее молчанием.

       Он хотел ей сказать, что она неописуемо хороша в своей восточной любви. С горячим прерывистым дыханием, легкой испариной на лбу, на который налипли черные волосы… Он готов потерять все, лишь бы бесконечно ощущать на себе бьющуюся в конвульсиях грудь. Он многое хотел ей сказать, но не сказал, продолжая наблюдать за ее игрой с волнами.

        В какой-то момент Севиль замерла, повернулась к Алексу и стала долго смотреть на него. На ее лице играли розовые блики заката. Он подумал, решил, хотел верить – только она поймет его, до конца, без остатка. И продолжил откровение.

       Он признался, что живет здесь временно, и дом его где-то далеко-далеко и совсем не у нас. И он когда-нибудь туда вернется. И возьмет с собой ее. Взявшись за руки, они будут идти сквозь миры и звезды. Из бесконечно фиолетового в бесконечно алое. И будет огромное небо. И начавшийся очень давно закат солнца вселенной. Она слушала его и думала: какая глупость.

       Севиль отвернулась, и снова молчание объяло их присутствие на берегу остывающего моря. Теперь они вместе смотрели на горизонт, каждый думая о своем. Она хотела скорее вернуться домой, чтобы, наконец-то, выспаться. А он даже предположить не мог, что в следующий раз увидит ее не скоро.

       

       Севиль избегала встреч с ним. Не открывала двери, когда он стучался к ней. Случайно заметив его на улице, пряталась за ближайшим деревом, домом. И стояла до тех пор, пока он не терялся из виду. Такова была восточная девушка, случайно вырвавшая сердце северного парня. Она многое делала случайно, не задумываясь о последствиях.

       Алекс все понимал, он все правильно понимал, и перестал приходить к ней. Не стучался долго в дверь, не искал ее среди прохожих на улице. Он многое перестал делать. И вскоре Севиль поверила, что он ее забыл, и перестала бояться встреч с ним.

       

       Они случайно увиделись среди раскидистых деревьев. Севиль возвращалась домой по тенистой аллее, Алекс бесцельно бродил по скверу. Девушка увидела парня неожиданно, он шел, опустив голову. Расстояние было слишком маленьким, чтобы убежать незамеченной. Он поднял голову. Им ничего не оставалось делать, как только подойти друг к другу.

       Она смотрела на него и едва узнавала прежнего северного парня, который мог часами смотреть на нее заворожено. Осунувшееся, пожелтевшее лицо, больные глаза… Мгновение – и чуть дрогнули большие губы.

       «Ведь это ты, – безмолвно говорил он. – Я знал, что ты придешь. Иначе не могло быть… Мы снова вместе. Снова будем бродить среди звезд, и смеяться, и разговаривать долго. И ты мне расскажешь, как ты жила. А я буду слушать и слушать… Господи, неужели это ты? Я так долго ждал тебя. Мне казалось, вселенная сгорела с того вечера, когда ты ушла».

       Севиль отвернулась, он продолжал смотреть на нее, боясь снова потерять то, что было у него когда-то.

       «Я ждал тебя. Теперь мы вместе. Я подарю тебе дождь и маленький домик, мокнущий под этим дождем. Я часто видел этот домик. В нем никто не живет. Только иногда залетает прилетевший из бесконечности ветер и долго стонет и звенит стеклами.

       А еще я был драконом. И летал, оглядывая открывшиеся просторы, и дышал огнем. Хлопали и шуршали перепончатые мои крылья. И снова дул летевший из одной бесконечности в другую ветер».

       «Ты так изменился, – заговорила, наконец, Севиль. – Что случилось с тобой?»

        «Ты ушла, тогда, и я умер. И меня больше нет… И нет дракона… Выкололи глаза! Отчаянные всплески крыльев, чешуя скребет по верхушкам деревьев. Где ты была?! Я не знал, как искать тебя.

       Тихо хрустнули кости…

       Там, где-то там внизу и сейчас спрятаны мои крылья…»

       Девушка хотела уйти, но вдруг буднично предложила:

       – Алекс, ты давно не был у меня, хочешь, попьем кофейку. А я расскажу тебе о чем-то.

       Алекс направился вслед за ней, любуясь длинными, по пояс, волосами цвета южной ночи. Как только она поворачивалась к нему, он останавливался, и замирал его взгляд. Девушка отворачивалась, они продолжали путь.

       Он не притронулся к чашечке, хотя Севиль всегда готовила кофе отменно, она научилась этому на своей родине. И сахар обязательно вприкуску. Сделав последний глоток, она посмотрела на него, сквозь больные глаза пытаясь увидеть дракона. Но наткнулась на пустоту в груди, сердца не было.

       «Знаешь, я видела другой мир, – услышал он через бесконечные долины потухшей вселенной. – Он совсем не такой, как наш. Но он удивителен. Что это? Мне хочется верить, что это был не сон. И тогда я вспомнила, что ты рассказывал об этом мире».

       «Я знал, что ты увидишь его. Я чувствовал, что ты такая…»

       «Но ты всегда говорил, что я никогда не пойму тебя».

       «Теперь этого не будет».

       Он хотел ей сказать, что до сих пор помнит ее полеты. Как она взлетала, вскидывая тоненькие длинные руки. Он как-то поймал ее кисть во время очередного взмаха. И долго рассматривал руку, шепча, какая она красивая, словно изящное крыло сказочной белой птицы. Она в ответ смущенно улыбалась – как улыбается любимая рабыня падишаха.

       Она взмахивала руками, и почти сразу же оказывалась в небесах. А он был рядом. Севиль парила в высоте, созерцая происходящее далеко внизу, на земле. Алекс неустанно следовал за ней, зная, что его полет совершают ее крылья. И как ослепителен был темный воздух ночи. До этого он не знал, что высота может ослеплять.

       Затем они спускались, гораздо медленнее, чем взлетали. И он ей однажды сказал, что она летает неправильно. Зачем он так? Может, от досады, что она умеет взмывать ввысь, а он – только вслед за ней. Он говорил, что полеты даны для того, чтобы смотреть вверх – в звездную вечность. А не вниз и даже не вперед, как это делает она. Она никак не могла понять, как можно лететь спиной к земной юдоли. Это ведь невозможно. В ответ он долго смотрел на нее и молчал.

       Он хотел ей все это сказать, но не сказал. Лишь поднял чашечку и, наконец-то, глотнул остывший кофе без сахара.

       Он ушел поздней ночью. Она заснула в кресле, в чем была – узеньком длинном платьице. Алекс только поднял ее оголенные руки, поцеловал их тихо, чтобы не разбудить девушку. И… не заметил, как они выпали из его широких ладоней, безвольно ударившись о подлокотники кресел. Он вздрогнул, испугался: вдруг она проснется. Но она была слишком усталая после долгого трудного дня, что продолжала спать, так ничего и не почувствовав. Неописуемо красивая, волнующая раскинутыми, словно крылья волшебной птицы, руками.

       Алекс осторожно захлопнул за собой дверь и ушел. Счастливый, что она, наконец, вернулась. И теперь он никогда не потеряет ее, никогда. Ведь она увидела его мир и, значит, стала подвластной его силе. Теперь она будет навеки под его надежной опекой. Его не пугала такая ответственность, а давала еще большую силу.

       

       Они съездили к морю, Севиль хотела вспомнить о том, как они подолгу сидели на берегу и смотрели на закат. Алекс был рад исполнить любое ее желание, ведь она теперь была неразлучна с ним.

       Севиль сидела, как и раньше, пытаясь поймать убегающую волну. Только почти не смотрела на закат, ее внимание было посвящено Алексу. Он рассказывал о том, как был драконом. Севиль это веселило, и она радостно смеялась. Только просила не доходить до того места, где он терял свои перепончатые крылья, это казалось ей вымыслом. Она все принимала за истину, только не верила тому, что дракон может стать беспомощным.

       – Ты ведь умеешь летать, я это видела, – говорила она, глядя ему в глаза.

       Но он молчал. Он хотел ей сказать, что если бы умел летать, то смотрел бы не вперед и не вниз, как она, а только вверх, в звезды бесконечной дали. И пусть спина обращена к земной юдоли, это ли важно? Но не сказал.

       Алекс неожиданно захотел кофе, тот, который умеет готовить только она, с сахаром вприкуску. Он это сказал, когда она лежала рядом, и еще не успело успокоиться ее горячее дыхание, и не остыла испарина на высоком, с налипшими волосами лбу. Она медленно поднялась, надела длинное, узкое платье. И покорно направилась за Алексом. Все-таки покорность – главное достоинство восточной девушки.

       

       Алекс сидел в кресле и с тихой улыбкой наблюдал за движениями колдующей над кофе Севильи. Она принесла чашки на серебряном подносе, на каждом блюдечке по два кусочка сахара. Он очень хотел почувствовать те аромат и вкус, которые питали ее с детства.

       Как только кофе было выпито, она заснула, прямо в кресле. Она как всегда не высыпалась, поездка же к морю оказалась для нее утомительной. А он только и ждал этого, он снова хотел увидеть, как она становится безвольной, с раскинутыми длинными, тоненькими руками, которые были так похожи на крылья.

       Он присел рядом, взял в ладонь ее руку, поцеловал осторожно. Он решил действовать не сразу, и начать с одной руки. Заботливо коснулся второй ладонью выше локтя, сделал усилие. Он постарался сделать движение сильно и быстро, чтобы легче было ей. Только вот хруст костей оказался предательски громким. И еще пришлось применить нож, что лежал в кармане. За полеты нужно расплачиваться. Он тоже когда-то потерял в себе дракона.

       В широко распахнутых глазах не было даже боли, только безграничное удивление. Шок заставил ее на время воспарить над собой и увидеть все сверху. Она опять летала неправильно, смотря вниз или вперед.

       Потом ее взгляд медленно двинулся в сторону сломанной руки, она чуть приподняла разлохматившуюся по краям локоть, из которой ключом била кровь. Другая часть руки лежали где-то внизу, под креслом, она так и не увидела ее.

       Севиль повернула к нему лицо, зрачки ее глаз медленно наливались вишневым цветом. Алекс поднялся с колен и ушел. Притворяя за собой дверь, услышал оглушительный вопль. Только сейчас она обрела голос.

       Выскочившие из квартир соседи долго, настойчиво звонили и стучали к Севиль, но никто не открывал. Высокий седой мужчина случайно задел ручку, выяснилось, что дверь не заперта. Он вбежал в открывшееся пространство. Остальные напряженно ждали у порога. Возвращался мужчина спиной, медленными шагами пятясь от ужасного видения. На лестничной площадке долго стоял, не в силах выговорить ни слова, затем вытер холодный пот со лба. Все ожидали, что он скажет, но так и не дождались. Самые любопытные и беспокойные бросились в квартиру.

       Девушку удалось спасти, хотя она долго приходила в себя от большой потери крови и дикой боли. Алекс каждый день покупал ей фрукты, особенно ее любимый виноград. О том, что ей нравятся грозди с янтарными сочными бусами, она призналась в последней беседе, когда они пили горячий кофе. Будто предвидела, что ему придется носить ей передачи в клинику.

       Но он никогда не заходил в палату. Чтобы не доставлять ей дополнительные мучения. К тому же, не хотел выдать своим взглядом, что обязательно должен сломать ей вторую руку. Потому что однокрылая птица представляет гораздо более жалкое зрелище, чем бескрылая. У него, как всегда, были свои представления о полетах и крыльях.

       Вернувшись из клиники, Севиль долго не выходила из дома. Целыми днями сидела в кресле, в том самом, где она когда-то навсегда лишилась руки, и смотрела на деревья за окном. Сердобольная соседка приносила ей обеды и ужины, девушка ела немного, да и то лишь из благодарности. И всегда просила женщину не сообщать о случившемся родителям. Они все равно далеко, а узнав о ее беде, не перенесут этого. А кофе Севиль больше не варила. Ей казалось, он непременно будет иметь острый привкус крови.

       Еще она ждала Алекса. Теперь она всецело зависела от него. Он стал ей самым родным человеком. И Севиль все чаще думала, а каково было ему терять крылья, когда он был драконом. Постепенно она начинала всерьез верить в его откровения. И конечно, не догадывалась, что он еще не завершил задуманного. Испытывала ли она ненависть к нему? Да разве можно! Она ведь все прекрасно понимала. Она всегда его понимала, пусть он и не верил в это.

       Но Алекс не приходил. Она и это понимала, что он не хочет пока с ней встречаться. Настанет время, настанет день, и она, конечно же, увидит его. Иначе не может быть. Они снова будут вместе, ходить по берегу моря, и он ей расскажет о закате вселенной и ветре, который пронизывает бесконечность. И еще – не забыть бы! – она обязательно спросит его о художнике. Приходил ли он, и вообще, кто этот загадочный человек.

       

       Утро было по-летнему ярким и теплым. Воздух так ослепительно чист, что деревья за окном словно излучали свет. Птицы выдавали самые сложные и красивые трели. Жизнь снова окрашивалась в изумительные краски, вселяя надежду, что все будет замечательно.

       Севиль сильно, просто непреодолимо захотелось вырваться в этот удивительный заоконный мир. Она поделилась своей неожиданной страстью с соседкой, которая пришла унести посуду после завтрака. Женщина, конечно, с радостью поддержала желание девушки выйти прогуляться. Она давно советовала ей это.

       Севиль надела коротенькое платье цвета морской зелени, которое купила специально для Алекса, но так и не успела показать ему. Расчесала единственной рукой длинные темные волосы. Впервые за много дней посмотрелась в зеркало. Лицо было исхудавшим, бледным, но по-прежнему привлекало молодостью и необычной красотой уроженки теплого края. Обрубок руки выглядел вполне опрятно. К тому же его можно было скрыть от любопытных взглядов копной пышных волос.

       Улица встретила ее гомоном и пестротой летней жизни. Она стояла и вдыхала свежий воздух ясного утра и не могла надышаться. Она начинала заново жить. Теперь уже с одной рукой.

       Севиль даже не задумывалась, куда ей идти. Все было очевидно с самого начала, как только она вышла из темного мрачного здания на волю. Ноги несли ее к Алексу. Она так давно не видела его. Как он? Может, забыл ее? Севиль вздохнула и пошла быстрей, ноги потихоньку привыкали к забытому чувству движения. Если бы она знала, что Алекс уже давно определился с ее второй рукой! Пошла бы она к нему сейчас?

       Но она не знала. И поэтому продолжала ускорять шаг. Она не чувствовала запыхавшегося дыхания и шла все быстрей и быстрей. Затем побежала.

       Она бежала, помогая руками создавать скорость. Прохожие с нескрываемым удивлением смотрели, как девушка жалко размахивает обрубком руки. Севиль совсем забыла, что собралась скрывать его от всех густыми волосами.

       Она бежала, не замечая камней и кустов. Больно царапалась о колючие ветки, но продолжала свой бег. В какой-то момент она споткнулась и со всего размаху упала. Мелкие камешки на тропинке сквера, по которому Севиль часто гуляла с Алексом, изодрали колени. Не чувствуя раны (ей не такую пришлось пережить боль!), она вскочила. Скоро, очень скоро будет его дом. Она постучится к нему в дверь, он откроет. А дальше – дальше все станет, как и прежде, когда они были вместе, и она дарила ему любовь, на которую способны только восточные женщины. Именно этого – чтобы все было, как и прежде, – страстно желала Севиль.

       Она не успела. Когда подбежала к его дому, он уже лежал, упавший с самого высокого этажа. Руки словно придерживали твердый пыльный асфальт. Под головой растекалась лужица крови. Большие губы были чуть приоткрыты. Глаза устремлены вверх. Туда, где далеко за облаками сияли звезды и разверзалась бездна вечности.

       Она ничего не смогла произнести, как и тогда, в первые минуты своего шока. Только молча опустилась перед ним на колени. Она не смотрела вверх, куда устремились его остекленевшие глаза. Она пыталась проникнуть взглядом в том место, где вместо сердца поселилась пустота. Дракон снова хотел парить. Но не получилось, хотя все он делал правильно – при полете смотрел только ввысь.

       Постепенно стали сбегаться люди. Раздавались испуганные женские вскрики. Кто-то сказал, что нужно вызвать скорую, может, еще не поздно, и есть надежда спасти парня. Но все понимали, в том числе говоривший, что врачи здесь бессильны, и ничто не спасет Алекса.

       Севиль встала, все с жалостью смотрели на нее, ведь наверняка это ее любимый поплатился за желание правильно летать. Какая-то бабушка, всхлипнув, запричитала, жалея вслух несчастную девочку.

       А она только сейчас поняла, только в ту минуту, когда вставала, что это Алекс был художником, тем загадочным художником, который являлся неожиданно и говорил при встрече: «Я пришел». Ведь все люди, которые окружают тебя в жизни, нарисованные тобой. Но только почему Алекс не знал, что крылья способны снова вырасти? Ему нужно было еще немного подождать, совсем немного, чтобы снова стать драконом.