Смерть Татьяны Мансуровой застала гимназию врасплох. Последние месяцы она долго и мучительно болела. Но даже и так, появляясь эпизодами, дотянула своих птенцов – олимпиадников – до финала и почти завершила учебный год. Болела она тяжело и как-то бестолково: вместо прописанного покоя рвалась на работу, созванивалась. Вышла, неразумная, на посадку леса за элеватором. Весна – сквозняки, обманчивое тепло. Вот и доконало. Пришла домой, легла спать и не проснулась. Один звонок пропущен, другой. Кто-то приехал проведать, постучал в дверь… Вызвали врачей, полицию. "Хорошо, хоть не мучилась. Всем бы такую смерть", – сказал молоденький практикант из Скорой помощи.

Тем обидней, что рано ушла. Пятьдесят два – далеко не пенсионный возраст. В мире полно моделей старше. Зачем отказалась от генетической вакцины? Наноботы бы замедлили скорость старения, лет десять жизни. И для учителей бесплатно.

– Зачем сохранять мумию? – отшутилась Татьяна.

Сандор сжал зубы. Как зачем? Чтобы и сейчас быть рядом, сидеть в своём любимом уголке под фикусом и вручную, ох и консерватор, проверять тетрадки. Как мог он отступить? Иуда. Брут!

Сказать, что Мансурова была для него путеводной звездой, значит, ничего не сказать. Сандор вырос в её классе, кружке, команде. Вместе на практике. Стал учителем, лишь бы не отдаляться. Татьяна была солнцем. И вот теперь солнце погасло. Как жить дальше?

Как бы невзначай он потёр лоб и незаметно смахнул слезу. Мужчины не плачут. Во всяком случае, на людях. А учительская, несмотря на пятницу, переполнена. Вечером прощальный концерт, уже разосланы приглашения. Ожидался аншлаг – Мансурова воспитала сотни людей.

– Ну, всё, – буркнул завуч, не отрываясь от ленты новостей. – Перегорел наш инкубатор.

Какая грубость! Однажды её в шутку обозвали инкубатором, мол, столько птенцов. Это был один из немногих моментов, когда Таня вышла из себя. Кричала. Педагог – это не лента конвейера! Не говорящая голова!

Всё давний спор: технологи против "гуманоидов". Методики позволяли сократить долю "живого" общения в обучении. Компьютеризация, доступ в сеть, картинки, видео, адаптированные курсы… Будто положили ребёнка на конвейерную ленту и штампуют, вдавливают знания. Нет усидчивости – поправим психологическим курсом, адаптивной программой, наглядностью. И вот вышел – очередной Homo sapiens, пригодный к труду и обороне. "Гуманоиды" такой стандартизации не признавали.

"Мы вложили в его голову знания, – вспомнилась речь покойной. В глазах опять защипало. ¬– Но умеет ли он мыслить? При нынешней системе ученик становится вровень с учителем, ходячей энциклопедией. А как насчёт шагнуть за предел?"

Технологи победили. Их методы дешевле, быстрее, результативней. Самый раз для общественных школ. А "гуманоиды" остались в частных гимназиях. Вот и понимай, кто лучше.

Сандор уже открыл рот, чтобы вмешаться, как в дверь постучали.

– Не заперто!

Педагоги успели принять вдумчиво-рассудительный вид. Марыся, совсем юная, то ли девочка, то ли уже женщина, стыдливо прикрыла тарелку с кексами журналом и притворилась, будто решает какую-то задачу, а вовсе не размышляет о том, не успеет ли остыть кофе. Скромница она, с младшими классами нянчится.

Все ожидали ученика или родителя, но в кабинет вошла совсем иная гостья. Это была ещё девица с острыми, подростковыми чертами лица, но уже с по-женски мягкими на вид губами и ладной походкой. Запахло недорогим, но приятным парфюмом.

– Меня зовут Алиса... – представилась она, будто бы её не знали. Как же – Таранова из глянцевого журнала, блоггерша, и, между прочим, бывшая выпускница. Общественница. Какие-то её статьи, оформление висело в кабинетах.

Журналистка сообщила, что собирает материал для расследования и ей хотелось бы задать пару вопросов.

– Валяйте, – предложил завуч. Такой "народный", свой в доску. С детьми, конечно, он держался суровей.

Коллеги вернулись к своим делам, и лишь Марыся не решалась притронуться к кексам.

Алиса подошла к Сандору. Запах духов усилился, и он ощутил лёгкое, приятное головокружение. Девица села рядом, скрестив ноги. Туфли у неё чёрные, под стать чулкам. Сверкают чистотой. Учитель помнил её по школе: вылитая гарпия – худая, с заострённым носом, который совала, куда не следует.

– Вы были близки с Татьяной Ивановной? Верный ученик. Совместная работа. Долгие годы знакомства.

– Думаю, это очевидно, – сухо ответил Сандор.

– Заслуги Мансуровой неоспоримы: десятки удачливых выпускников, награды…

Учитель нахмурился:

– Удачливых? Это что какая-то лотерея? Заслуженных! Ребята столько работали!

Медовая улыбка. Таранова умела стать обворожительной.

– Простите. Наверное, я неправильно выразилась. Но вы же сами сказали, что её ученики много работали. Все эти олимпиады, курсы, подготовки… У них вообще было детство?

Сандору не понравилось, куда она клонит.

– Спросите сами.

– Я над этим работаю. Для полноты картины. И всё же – Татьяна много требовала, верно? Дисциплина, внимательность, находчивость. Иногда эти требования противоречили друг другу, да? Но ведь школьник – это же ребёнок. Бегать, прыгать, общаться! Заполнять анкеты, пробовать запретное. Может, она не принимала такие… нелогичные потребности, потому что сама их никогда не испытывала, как думаете? У неё был муж? Парень? Девушка? Кукла? Вы видели, чтобы она кого-нибудь любила? Кроме детей.

Сандор едва удержался, чтобы не дать ей пощёчину. Гарпия! Но с другой стороны, Таранова задавала абсолютно верные вопросы, бьющие в самое сердце.

Должно быть, в его лице всё-таки отразилась внутренняя борьба, потому что Алиса смягчила тон и примирительно коснулась руки.

– Извините, если я задаю слишком резкие и бесцеремонные вопросы. Но это моя работа.

– Ничего. Просто они немного не по адресу. Я мало, что знаю по этой теме, между нами были только рабочие отношения. Но если вы спросите: любили ли Татьяну Ивановну? Я отвечу: да. Помню, как она причитала, увидев весь подъезд заставленный цветами. Февраль, холода и… запах роз. Там всегда бывал букетик и от меня. Что до неё: однажды Татьяна обмолвилась, будто ждёт какого-то пилота из космоса. Я никогда не развивал эту тему. Если вам нужны вопросы по существу: наши методики, проекты, планы на будущее – вперёд, я готов.

– Спасибо! – улыбнулась Алиса, и Сандор снова обратил внимание, какой она стала красивой. – Пусть это достанется уже другим исследователям.

Журналистка заметила собирающегося завуча.

– Здесь я закончила. Можно с вами?

Тот кивнул и придержал дверь.

Марыся наконец-то приступила к кофе. К сожалению, он уже не был таким горячим.

На душе скребли кошки. К истории с пилотом из дальнего космоса давно относились снисходительно. "Если среди её бывших учеников есть и журналисты, и писатели, неужели для себя она была не способна придумать хоть какую-то историю?" – заметила коллега.

Версий было несколько. Первую Сандор услышал ещё ребёнком. Якобы это случилось при Тридцати тиранах. Один пилот звездолёта полюбил юную девушку. Но из-за сильной разницы в возрасте, они не могли быть вместе. Поэтому он согласился лететь в дальний космос, чтобы за счёт временных парадоксов разница исчезла. Когда он вернётся, им обоим будет по тридцать пять. При дальнейших пересказах дата увеличивалась. Кто-то говорил и об обратном: мол, Мансурова была намного старше любимого и он отправился к звёздам, не в силах вынести несправедливость. Добавляли, что пилота звал долг перед страной и рейс казался важным для человечества. Как-никак первый полёт за пределы системы. Проверка теории струн, поиск пригодных планет, испытание техники. В любом случае, сторонники истории склонялись к такой сильной любви, что и расстояние не помеха. И Таня, ставшая известным педагогом, каждый день ожидает возвращение ракеты.

Вот только одно: Сандор сто раз бывал у неё дома. И никогда не видел фотографий пилота. Это была скромная квартира, в которой убирался приходящий робот. Из "живых" только два горшка герани и подставка с кактусами. "Потому что они не обижаются, когда я забываю их полить", – вспомнились слова Татьяны. Она была такой… классной что ли, близкой. Умная, начитанная, но подлецу могла и в рожу плюнуть. На балконе дымила папиросы, пока их не запретили, после занятий играла в волейбол. Походы. Могла по-свойски обозвать пустобрёхом. Но только друзей, таких, что тут же простят и не затаят обиды. Лёгкая на подъём, энергичная. А её лекции…

В груди потеплело, но холод быстро вернулся. Её больше нет.

– Жаль, что я не был тем лётчиком.

Утро пятницы. Май. Последний звонок прогремел вчера, аккурат за похоронами, но школа ещё полнилась. Родители, гимназисты, сочувствующие, выпускники… Суета. Вечером концерт памяти. Зал на пять тысяч зрителей. Говорят, приедет телевидение, но записи и без того попадут в Сеть. Из сада звучала музыка. Дети репетировали номера. Будут и приглашённые звёзды – какой-то джазмен, вроде тоже выпускник.

У выхода Сандор столкнулся с журналисткой. Видимо, интервью закончилось и завуч, приподнимаясь с лавочки, подмигнул коллеге. Несложно догадаться каких он успел наговорить гадостей. Завуч как технолог относился к Мансуровой более чем критически. Мол, динозавры, конечно, мощные, но их астероид давно упал. Горько.

На этот раз гнев взял верх.

– Вы что задумали? Опорочить покойную?

– Почему опорочить? Меня интересует только правда. О том, что можно учить светлому, доброму и при этом всю жизнь лгать. Нет никакого звёздного капитана! Я просмотрела списки всех экспедиций последних десятилетий. Единственный дальний корабль – "Гермес" прибыл с месяц назад. Весь мир празднует. Наверное, жених там? Сделать запрос?

– Хватит! – рявкнул Сандор. – Вам что важней: грязное бельё или она сама? Методики, награды…

– Позвольте мне судить о том, что интересно читателю, – ощерилась Алиса. – Ему не нужен сухой некролог на обратной стороне. Нет! А вот яркое разоблачение, личный взгляд… Интрига!

Надо было убить её на месте. Схватить сзади за шею и держать, пока не перестанет дрыгаться. Обо всём этом Сандор думал, собираясь заскочить домой. Куда там! Трус. Недостойный продолжатель. Иуда.

Татьяна… каждый день она ходила на работу. При любом режиме: демократах, тиранах, народниках. Упрямая фигура в сером плащике и алом шарфе. Дождь, снег, зной… одинаково пешком. Машин чуралась. Сама скромная, требовательная, старомодная. Выступала за форму, придумывала учительские караулы, комитет нравственности.

– В голову лезут всякие глупости, если заняться нечем, – частенько приговаривала она.

Уроки в плотном графике, но при этом находилось время вдруг выйти в сад, который сами дети и посадили, и вдруг декламировать Есенина.

– Разве не смешно читать стихи о природе в кабинете? – поясняла директору.

Конечно, не обходилось и без скандалов. То какой-то родитель, размахивая "золотыми" пальцами перед носом, начнёт выражать мнение о методах. Нужно писать ручкой, видите ли. Что за дикость? У нас в фирме все давно записывают на слух.

– Если вы хотите получить придаток к диктофону, – не боялась она. – То я ничего не имею против. Но только не в этой гимназии.

Бывали и срывы. Расплачется кто, начнёт пропускать. Но и для них Татьяна находила слово. К каждому своё. Кому ласковое, кому суровое. Пустой болтовни о том, что всё будет хорошо, она не выносила. Учитесь, работайте, изобретайте! Чего же боле?

Ласковый ветерок шевелил волосы. Берёзки шептались, буки там, каштаны. Воробьи чирикали. И Сандор успокоился. Пусть Алиса победит, но оставались люди – бывшие птенцы, которые давным-давно расправили свои крылья. Кто где: в науке, спорте, культуре… Инженеры, торговцы, водители.

Вспомнил себя: маленький Шанди был почти отличник. Первые успехи на олимпиаде, гордыня. И вдруг прогулы, тройка по физкультуре. Мол, это занятие глупость и в жизни не поможет. Татьяна Ивановна подозвала его на переменке и отвела в сад.

– Знаешь, что сказал Перикл? Мы любим красоту в простоте и мудрость без изнеженности. Чтобы заниматься умственным трудом, не обязательно быть слабым. Понимаешь? Сократ прославился на войне. Платон был олимпийцем. В его ученики затесался борец и бегун. Всё хорошо в меру! Гармония.

На следующую четверть у Шанди "хорошо". Пусть и без успехов в спорте.

Сандор открыл записную книжку…

 

Вечером полно народа. Парковку, окрестные дороги усеяли машины, хотя большинство приехало на робо-такси. Номера из разных регионов. В клубе музыка. Алиса Таранова сияла на лестничной площадке. Опрашивала, вынюхивала. Сандор сделал вид, что не заметил её издевательскую полуулыбку. Часть приглашённых гостей заняла места.

Учителя тайком забегали в особый кабинет для "подкрепления". Выходили с горящими глазами и полные энтузиазма.

– Три минуты до начала, – звонкая речь старшеклассницы через усилитель.

В гимназии любят порядок: сидят по номерам билетов. У тех, кто без приглашения места похуже и в отдельном секторе. Галёрка голубая от формы и фуражек космолётчиков. Тоже выпускники – молодые, красивые, внимательные. Будущее Народного Союза.

– Одна минута!

Последние гости рассаживались по местам. Поодаль пустой танцпол. После официальных представлений будет дискотека.

Директор потребовала тишины:

– Здравствуйте! Мы собрались на вечер памяти…

Официальная речь быстро закончилась.

– Сегодня с нами необычный гость. Герой Народного Союза – Демидов Анаксагор Сергеевич. Да, тот самый капитан "Гермеса". Первого корабля достигшего другой системы. Альфа Центавры.

На сцену поднялся коренастый мужчина с приятным лицом. Лоб у него высокий, волосы коротко острижены, седина на висках. Лицо доброжелательное, но немножко усталое. Грудь в медалях.

– Здравствуйте! – сказал он. Спокойный, уверенный голос, глубокий. – Рад с вами познакомиться. К сожалению, я не успел приехать раньше. Врачи не отпускали – целый месяц на карантине, да и адаптация. Знаете, после стольких лет в космосе земная гравитация напоминает мешок с цементом.

В зале прокатились одобрительные смешки. На экране всплыли кадры, снятые с "Гермеса". Красный карлик, астероидный рой. Фотографии закатов с какой-то планеты и зелёное небо без облаков.

– Предупреждая расспросы, скажу, что НЛО мы там не обнаружили. Зато нашли жизнь – простейшую. В общем, остальное пока секретная информация, требующая проверки.

Капитан обвёл зал взглядом.

– Должен признаться, что я здесь по двум причинам. Мы на пороге космической эры. И нам нужны кадры. Разные. Не только лётчики, техники, но и медики, инженеры… Нам нужны люди: крепкие, одухотворённые, убеждённые. И вы, сейчас я обращаюсь к самым младшим, можете в этом помочь. Учитесь! Вступайте! Будьте полезны. От нас зависит будущее.

Кто-то осторожно захлопал. Звездолётчики поднялись с галёрки, отдали честь. Но были и те, кто промолчал. Капитан, видимо, старой закалки и говорил речи времён Тридцати тиранов. Мол, гражданин для общества. Сперва государство, потом семья и всё остальное.

– И второе. Что связывает меня с этой школой? Татьяна. Я должен был лететь на Центавру. Она – учить. Мы сами выбрали пути и не могли свернуть, предать идеалы. Татьяна решила, что будет ждать, несмотря на годы. В путешествии я думал о ней. Эти мысли придавали сил в самых сложных ситуациях, а их, поверьте, было немало. Увы… для встречи нам не хватило пары дней… Простите! Вспоминайте о ней, о её преданности делу, о верности. И сами будьте стойкими!

Зал разразился аплодисментами. Праздник начался. Пел хор, выступали клоуны, играл джаз, танцевали, показывали короткометражки. Речи закончились. Мансурова не любила формальностей.

Капитан скоро уехал. Откланялся, подписал пару десятков автографов и сбежал. Излишек поклонников – горе.

Несколько раз Сандор выходил подышать во двор. Его немного мутило от волнения. Уже стемнело, и на небе проклюнулись звёзды. Огромная луна потерялась в свете фонарей.

В саду кто-то всхлипывал. Сандор подошёл, раздвинул кусты. Алиса плакала над своими записями. Записи безуспешно пытались ободрить жёлто-синими огоньками экрана.

Он не выносил женский плач.

– Вас кто-то обидел?

– Нет, – всхлипнула. – Просто нахлынуло.

– Мне вас проводить?

– Я ещё посижу. Такая ночь. Луна. Звёзды. Розы. И посреди я – полная дура. Надеюсь, вы никому не расскажете. Полагаюсь на ваше благородство.

– Ничего. К вашим услугам.

Гнев прошёл.

– Знаете, с чего всё началось? Ну, расследование, – вдруг призналась девушка, схватив его за руку. – С тройки. Однажды она влепила тройку. Мне! Лучшей в классе. Победительнице! Алиса, ты должна поднимать читателя до своего уровня, а не самой спускаться. Понимаешь? А у тебя что: Шекспировские страсти: этот кому-то лицо начистил, тот изменил. Заговоры, интриги. Возня в развороченном муравейнике. А идея-то в чём? Что ты хочешь сказать? Что людям свойственна слабость? Ну, это все и так каждый день в зеркале видят. А ты подними его! Приободри. На дело направь. Но только правдой. Без обманов. Чтобы не вышло так: слепой слепого вёл за руку и оба упали в яму.

Алиса вытерла слёзы платочком.

– К звёздам летаем, а слёз удержать не можем.

Жалобно улыбнулась.

– Вот у меня глаза и открылись. Учит правде, а сама лжёт напропалую. Я вспылила, треснула по столу. Обозвала её сукой. Пережитком тиранов. Сбежала. Думала, отчислят. Но она никому не сказала. А я… так и не нашла в себе сил. Ни понять, ни попросить прощения. Ждала способ отыграться. Доказать её лживость. И тут такое дело. Боже, какая же я дура! Чем думала? А она оказывается… Вам не понять.

– Можно на "ты".

– Тебе не понять, что чувствовала. Ей уже пятьдесят, а ему всё тридцать с хвостиком. Мучилась от того, что он увидит. Старую, запустившую себя женщину. Подделку. Может, поэтому так болела. Не хотела лечиться.

Протянул руку:

– Давайте я провожу вас к такси. Помните? Жизнь продолжается, пока не сдан прикуп.

– Её фразочка. Вся школа знала, что она тайком играет в карты в учительской. Как думаете, она бы меня простила?

– Насколько я её знал, Таня никогда не хранила обиды.

Робо-такси увёз Алису. А Сандор решил, что ещё рано возвращаться. Да и дома его никто не ждал, кроме рыбок. Один как перст. Друзья – коллеги. Из увлечений – книги. Вот уж точно – лучший ученик и подражатель.

Вернулся в зал. Представление закончилось. Младшие расходились, играла музыка для гостей.

"Боялась старости? – с горечью подумал Сандор. – Нет, такие женщины боятся только собственную тень. Переживала, что все узнают. И на "Гермесе" у неё никого нет. А она всего лишь одинокая выдумщица. Может, поэтому и свела себя в могилу. И я… её верный последователь, Пётр, ничего не смог с этим поделать".

Как же он тогда смог убедить капитана – важного, незнакомого человека? Героя! Выступить в совершенно чужой гимназии. Тяжело. Но это становится немножко легче, когда каждый день убеждаешь десятки маленьких нигилистов выслушать историю совершенно неинтересного им Бальзака. А капитан – герой, привыкший идти на жертвы. Вся жизнь в космосе, так что теперь, от пары часов умрёт? Анаксагор при этом, не отрываясь, смотрел на галёрку коллег. Свежее пополнение. И всё благодаря слову, грамотно подобранным книгам. Думал, наверное, что для освоения космоса Татьяна оказалась куда важнее его медалек.

А что потом? Посмертные награды, некролог в газете, кубки, победы олимпиадников, выпускники, памятный концерт. Найдётся ли для Сандора красивая легенда?

– Всё хорошо в меру, – вспомнились слова из дальнего прошлого.

Сандор заметил Марысю за столиком и пригласил на танец. Смущаясь, она протянула руку.