Первый день, который я прожил дважды, запомнился мне, вероятно, навсегда. День этот был самым обычным – просто поразительно типичным школьным днем восьмиклассника, коим я тогда являлся. С одним единственным маленьким "но", отличавшим этот день от всех предыдущих: именно он, до мельчайшего события, до косого взгляда и кинутой на соседнюю парту записки, приснился мне накануне ночью.

Утром того дня я бессовестно ворчал на бабушку, пекущую мне сырники. Настроение было ни к черту – даже ночью от учебы спасенья нет. По дороге в школу пришло смутное ощущение дежавю. Я. Уже. Видел. Это. Я уже случайно столкнулся с Пашкой у соседнего дома, я уже пнул консервную банку, и она уже укатилась в кусты. Но это было ночью, во сне. Во сне же наш математик вызвал меня к доске решать самую сложную задачу из домашнего задания. Сейчас он вызвал меня снова с той же задачей. И я снова ее не решил. И снова Галя хихикнула в кулачок, а я снова на перемене дернул ее за хвостик так, что резинка сползла, а Галка в слезах ушла жаловаться классной. И снова мне вкатили замечание в дневник.

В общем, к вечеру я уже не сомневался, что снова услышу от отца лекцию на тему "Нехорошо дергать девочек за косички".

Спать я ложился с не до конца оформившимся предвкушением. Долго не мог заснуть, в животе словно свернулась пружина и все сжималась, сжималась, сжималась… А потом вдруг зазвонил телефон. Один гудок, второй… Родители словно не слышали, никто не брал трубку, а гудки все звучали. Пришлось вылезать из-под одеяла. "Алло", - тихо ненавидя позвонившего, сказал я.

И увидел, как я просыпаюсь, выключаю будильник, вылезаю из постели, иду в ванную…

А потом я снова проснулся. И снова выключил будильник. И снова пошел в ванную.

 

 

С тех пор я всегда был готов к уроку. Для этого не требовалось делать всё домашнее задание – всего-то уснуть и запомнить вопросы учителей. При желании – новую тему пройти заранее, во сне.

К экзаменам в девятом классе я просёк еще одну фишку. Следующий день я мог посмотреть сколько угодно раз за ночь. Надо было всего лишь проснуться, потом уснуть снова и ответить "Алло" в телефонную трубку. В ночь перед экзаменом я проделывал это восемь раз – запоминал вопросы теста, просыпался и переписывал запомнившиеся. Утром искал ответы.

Таким же способом я поступил в институт. Стал единственным из школы, кто написал тест верно на сто процентов. Галка улыбалась мне, смотрела прищурившись и хлопала длинными ресницами. Я уже знал, что ночью на выпускном она, вдрызг надравшись, станет приставать ко мне в полутемном закутке кафе. И пахнуть от нее будет духами и спиртным, у нее будут чуть теплые отвратительно липкие руки.

Мне не нравилась Галка. На выпускном я выждал и слинял на улицу именно тогда, когда должен был оказаться в том самом закутке.

 

 

Во сне перед первым днем в институте я наконец нашел ту, которая мне понравилась. Ее звали Алла. Когда мы с ней познакомились, я уже знал ее имя и номер телефона.

Алла встречалась с Костиком. У Костика не было шансов.

Алле тяжело давалась математика, черт знает, какие соображения привели ее в институт информационных технологий. Но она была платиновой блондинкой под метр восемьдесят, знала три языка и любила Булгакова всей душой. У нее были длинные ноги, список из тысячи прочитанных книг и всегда – интересная тема для разговора. Мне не хотелось терять такую девушку, поэтому приходилось соображать за двоих. И делать вид, что я читал Булгакова, но это было давно, а сейчас просто нет времени, чтобы перечесть.

Если бы Алла узнала, что за всю свою жизнь я прочел хорошо если десяток книг, она бы очень обиделась на меня. Она вообще часто обижалась и забавно дулась. Однажды во сне она обиделась на меня после похода в кино, и утром я весь мозг себе прополоскал, пытаясь понять, на что же она так сильно обиделась, что вечером рыдала и грозилась уйти. Потом меня осенило. Эврика! Я не купил ей цветов! Пришлось бежать в ларек, лихорадочно пересчитывать деньги, надеясь, что остатков стипендии хватит на приличный букет. Хватало с трудом, но - черт с ними! – лучше купить эти вшивые розы, чем потом неделю успокаивать расчувствовавшуюся Аллу.

Вечером Алла не рыдала. Вечером Алла стонала в постели, разведя свои длинные ноги, отдаваясь мне с не меньшей страстью, чем разговорам о творчестве Булгакова.

Брошенные, никому не нужные розы умирали на полу прихожей.

 

 

Посреди ночи я проснулся в холодном поту. Как так "будет ребенок"?! Как так, я вас спрашиваю, проклятое "Алло"?!

Это стоило пересмотреть. Пересмотреть, потом обдумать, потом снова пересмотреть и снова обдумать. Я поставил себе будильник на четыре часа утра и на пять.

- Алло.

Итак, Алла должна была позвонить мне вечером. Счастливая Алла, звонко кричавшая в трубку "У нас будет малыш, слышишь?!" Та самая Алла с длинными ногами, списком книг имени Булгакова и надутыми губками. Алла, с которой за пять лет отношений мы обговорили все интересные темы и пошли по второму кругу. Алла, которая в прошлом месяце доконала меня своими обидами, и мы разъехались, чтобы чуть передохнуть.

По счастью, мы не виделись с нею уже две недели.

Сначала я не мог вспомнить, как так получилось, что у нас будет ребенок. Потом в памяти всплыл день рождения одногруппника, с которого мы ушли настолько навеселе, что последующая ночь для меня словно не существовала. Да, это, определенно, случилось тогда, в единственную ночь, когда я так и не смог посмотреть грядущий день.

Алла была красивой женщиной. Красивой и любящей поговорить на умные темы. Но при этом парадоксально пустой. Я видел будущее. Мне не хотелось видеть это будущее с ней.

- Привет, - сказал я ей вечером. Она что-то пискнула, но я не дал ей продолжить. – Послушай, нам надо расстаться. Ты же видела, у нас всё разваливается. Мы просто поубиваем друг друга, если будем жить вместе.

- Как расстаться? – раздалось недоуменное из трубки. – Но мы же только на время разъехались, я думала…

- Прости, - мне хотелось закончить этот разговор скорее, пока в игру не вступила совесть. – Я больше не могу с тобой жить.

Она что-то еще кричала, говорила что-то о детях, что с появлением малыша все изменится. Я положил трубку.

 

 

Ее родители пытались устроить мне очную ставку с таким остервенением, что пришлось переехать. Диплом я дописывал, живя на другом конце города.

А через месяц после переезда появился Он.

Ночью я как всегда услышал телефонный звонок. Привычно взял трубку, сказал "Алло".

- Эй! – послышалось мне вдруг.

Я снова приложил трубку к уху. Повторил:

- Алло?

- Ты меня слышишь? – спросил голос из трубки.

Я помедлил, пытаясь прийти в себя. Ни разу за прошедшие годы мне никто не отвечал.

- Да, - наконец, смог выдавить. Получилось как-то хрипло.

- Я хочу задать тебе только один вопрос, - успокоил меня голос. – И иди, смотри свои сны. Ты уверен, что всё в своей жизни делаешь правильно?

- В каком смысле? – не понял я.

- Ты можешь видеть будущее, - объяснил голос. – Пусть и всего один день, но иногда день – это много. Ты, возможно, нужен всему миру. Ты мог бы стать великим политиком. Ты мог бы предотвратить десятки терактов и тысячи смертей. Ты мог бы стать прекрасным аналитиком. Ты мог бы открыть невероятно успешный бизнес. Ты мог бы стать великим спортсменом, футболистом, например. Только подумай, ты бы видел заранее исход матча и строил тактику, зная все уловки соперника. Но ты учишься на программиста, хочешь устроиться в довольно посредственную компанию, а способности тратишь на соблазнение девушек. Как эту твою новую зовут?

- Вера, - еще не подумав, ответил я.

- Подумай об этом.

Я положил трубку.

Не могу сказать, что раньше об этом не думал. Но это было давно, еще в школе. Я увидел во сне, как в метро провалился туннель, тогда в новостях говорили, что больше сотни человек погибло. Я хотел позвонить, очень хотел. Но мне бы не поверили, никто бы не поверил. А если бы и поверили потом, после того как предсказание сбылось бы, кто знает, как бы меня стали использовать? Мне не хотелось, чтобы меня использовали, общее благо всегда было для меня слишком смутным понятием, чтобы разменивать на него собственную жизнь.

Но… мне впервые ответили из телефонной трубки. Кто-то. И этот кто-то словно угрожал. Нет, не угрожал пока. Настойчиво предлагал пересмотреть приоритеты. Что будет, если я откажусь? Перестану видеть будущее? Нельзя этого допустить. Я не смогу жить, если не буду планировать все заранее. Как я защищу диплом? Как пройду собеседование? Мне было удобно так, как есть. С восьмого класса у меня ни разу не было травм – я удачно избегал ситуации, в которых мог бы их получить. Но я помнил – в шестом классе я ломал руку. Это было отвратительно больно, целый месяц я не мог нормально есть. Нет, повторять тот опыт мне не хотелось. А я бы точно повторил его. Сколько раз я уже избежал подобного? Не счесть.

 

 

С того дня в моих снах словно появилась тень. Я ее не видел, но слышал голос. Иногда он комментировал мои поступки, иногда спрашивал. Иногда мне казалось, что он издевается.

- Вера была симпатичнее, - сказал он, когда во сне я знакомился с Дашей.

- Дурочка, не понимает своего счастья и все еще пытается с тобой встретиться, - когда Алла наконец дозвонилась до меня и снова рыдала в трубку. Я тогда решил, что на весь день уйду из дома, чтобы она точно не дозвонилась. Я был молод, а у Аллы был здоровенный живот и сплошные погремушки в голове. И куда делся Булгаков? Мне становилось противно от одного воспоминания о ее насупленных бровях и обиженно надутых губках.

Я устроился на работу.

- Лучше, чем ожидалось, - прокомментировал голос. – В тебе проснулись амбиции?

- Не станешь звонить? – спросил он, когда по телевизору сказали, что над морем упал самолет. Я промолчал.

Днем самолет упал, сто сорок три погибших. Я прекрасно запомнил цифру.

Я не знал, существует ли обладатель голоса на самом деле. Возможно, это была всего лишь игра моего воображения, голос совести. Но, конечно, он уже знал, что я ничего не собирался менять в своей жизни, женщины в моей квартире сменяли одна другую – Даша, Ева, Женя, Зина, Ира; удачно завершенные проекты перевалили за сотню. И почему-то голос не пропадал. Телефонный звонок исправно раздавался каждую ночь.

 

 

В моей жизни Она появилась случайно. На перекрестке меня должна была сбить машина, поэтому для верности злополучный переход я обходил за два квартала. А она шла мне навстречу, в руках у нее был букет желтых хризантем, прямо как у Маргариты. Или там были не хризантемы?.. Впрочем, плевать. Лора появилась в моей жизни, улыбаясь и двумя руками обнимая огромный букет желтых цветов. Вся она была монохромная – черные волосы, серые глаза, черно-белое платье. И желтые, невероятно желтые хризантемы.

Она запала мне в душу и память сильнее, чем кто-либо еще. Возможно, потому, что она одна из всех не снилась мне ночью накануне.

 

 

Лора мне вообще не снилась. На нашей свадьбе рядом со мной стояла какая-то женщина с внешностью Лоры. Те же веснушки на плече и носу, та же родинка на шее. Но чего-то не хватало, какого-то ощущения, запаха, теплых рук и холодных плеч. Дни с Лорой я проживал всего один раз.

Лора работала программистом-разработчиком среди мужчин в тесном офисе. Она часто задерживалась. И хотя я уже видел ночью, как она возвращается поздно, усталая, почти убитая, весь вечер меня терзала паранойя – что, если не придет? Что если с ней что-нибудь случится? Что, если и вовсе уйдет, не звоня и избегая, как я избегал Аллы?

Нашего первого ребенка я сделал ей таким вечером. Дождался в прихожей, прижал к двери.

- Ты поздно сегодня, - зашептал на ухо. – Лора, ты так себя убьешь. Не ходи туда больше! Пожалуйста! Я люблю тебя, слышишь? Я не хочу, чтобы ты так уставала.

Я, наверное, хотел привязать ее к себе. Так, чтобы наверняка. Чтобы дернуться было некуда. Я знал: моя Лора, моя милая, удивительная Лора, моя Ло, которую я не могу увидеть во сне, не остановится, даже если на руках у нее будет ребенок. Я хотел, чтобы она всегда была со мной, дома, чтобы ни к кому и никогда не ушла. Чтобы даже не смотрела ни на кого больше. Чтобы мне больше не пришлось бояться, что она не вернется с работы, чтобы не пришлось сомневаться в собственных снах и способности видеть будущее – точно, наверняка, именно такое будущее, которое меня ждет.

С тех пор Лора не работала, и мне пришлось работать за двоих, чтобы обеспечить будущее и нам, и сыну. В нашей спальне в вазе всегда стоял букет желтых хризантем.

 

 

Голос в моих снах появлялся все реже. Он словно постепенно отчаивался. Он избегал говорить что-то про Лору, мою дорогую Ло, когда она встречала меня с работы, уходила вечером гулять с сыном. Нашего Вадика она сильно любила, я видел это в ее серых, как грозовое небо, глазах. У сына были ее глаза.

Голос только однажды спросил меня, откуда взялось сокращение ее имени, это странное "Ло", притом, что имя-то ее всего из четырех букв состояло. Я не знал. Случайно, совершенно случайно, однажды в ночной страсти сократил так ее имя. И привязалось намертво. Ей не нравилось. Голос тоже только фыркнул.

Иногда, когда мы слышали сообщения о катастрофах, войнах и терактах, он спрашивал:

- Не позвонишь? Ты ведь уже получил все, что хотел. Любимую жену, сына, высокую должность. Подумай теперь о людях, которые сейчас спят, а завтра им умирать. Ты можешь их спасти.

Я качал головой. Моя жена не выживет без меня, она ведь не работает. Нашему сыну скоро в школу. Я должен… Я еще столько всего должен только им.

Голос вздыхал:

- Рано или поздно ты пожалеешь, что так глупо применял способности. Ты мог бы развить их и видеть завтрашний день не только для себя, но и для всего мира.

Я снова качал головой. Я уже не молод, но еще не стар. На что бы я потратил оставшуюся жизнь, если бы согласился позвонить? На прослушивание новостных сводок не только днем, но и во сне? Я не хотел. От новостей и так тошнило – военных, катастрофных, ненастных новостей. Это у нас дома спокойно и тихо, сын поступил в университет, и цветут желтые хризантемы.

 

 

Лора болела редко, но всегда тяжело. За три недели до моего сорокалетия она попала в больницу с воспалением легких. Мы неудачно съездили в горы кататься на лыжах, она слегла прямо там. Я едва довез ее домой, от аэропорта вызвал скорую.

Я думал, что окончательно свихнусь. Вот оно, пришло, началось! Я видел во сне накануне, как Ло заболела, но ничего – вообще ничего! – не смог изменить! Лора уходила, несмотря на все мои старания, все предосторожности.

Во сне я видел одно и то же – Лоры не было дома, не было желтых хризантем, только мои звонки в больницу и равнодушное "состояние стабильно тяжелое".

Свое сорокалетие я справил в одиночестве. Вадик позвонил, поздравил, успокаивал. Вадик, должно быть, чувствовал, что я не в себе. У него вообще была поразительная интуиция, он словно тоже видел будущее, и не только свое, но и наше с Лорой.

Я едва дождался ночи. Боже, как я мечтал, как я ждал, что именно завтра мне позвонят и скажут, что ее выписывают!

Телефон зазвонил. Я подорвался, схватил трубку.

- Алло!

Меня словно пригвоздило к месту. Сон не начался, в трубке дышала пустота. За спиной кто-то был.

Я обернулся.

Около открытого окна стоял мужчина. Наши взгляды встретились. Его глаза были желтыми, как те хризантемы, которые раньше цвели в моей и Лоры спальне.

- Ты кто? – едва выдавил я. Может, это уже сон? Может, утро начнется с вторжения грабителя? Черт с ними, с желтыми глазами!

Он повел плечами. По-видимому, отвечать на мои вопросы он не собирался.

- Завтра в Африке разобьется самолет, - и тут я узнал его голос. – Ты можешь спасти сотню людей, которые завтра в тысяче километров над землей будут ждать и молиться, чтобы их кто-нибудь спас. Не собираешься позвонить?

Какой, к черту, самолет?! Какая Африка, когда Лора в больнице?! Да ты что, так и не понял, что никому я не собираюсь звонить?! К черту самолет! К черту Африку! Я хочу, чтобы только Лора была рядом! Всегда! До старости! Чтобы мой сын унаследовал мою компанию! Чтобы внуки были здоровы!

Он смотрел на меня нечитаемо. Я вдруг осознал – сейчас он уйдет, и уйдут мои способности.

Из телефонной трубки послышалось тихое:

- Я понял, почему все в этом мире всегда так ждут спасителя и всё никак не дождутся. Все спасители слишком заняты собой.

В комнате кроме меня никого не было. Я положил трубку.

И увидел, как я иду в душ, чищу зубы, собираюсь на работу…

 

 

Когда я открыл глаза, то сразу увидел Лору. Лора стояла там же, где в моем сне стоял тот мужчина, и, стараясь не шуметь, закрывала окно.

- Ты?! – только и смог сказать я.

Она обернулась, улыбнулась. Мне на миг показалось, что у нее другая улыбка.

Только к вечеру я понял – это была не моя Лора. Это была та самая женщина, которая всегда, еженощно, снилась мне вместо нее. Во всем точно такая же – те же веснушки, те же родинки, но чего-то не хватало. Возможно, запаха хризантем?

 

 

"Рано или поздно ты пожалеешь, что так глупо применял способности".

Сегодня я понял, о чем он говорил. Мне приснился сон, и сон этот закончился не поцелуем моей Лоры, как всегда раньше. Мне снилось, что я засыпаю, и мое сердце засыпает тоже. Удары замедляются, ритм рвется, и еще раз, и еще… И сердце встаёт.

Сейчас я сижу в офисе и никак не могу понять, что же такое читаю с экрана? Мне приснилось, что я умер во сне. Умер спокойно и без страданий, но все же умер.

Нет! Я не могу умереть! Я всегда мог сделать хоть что-то, когда мне – именно мне! – грозила опасность. Моя последняя травма случилась в шестом классе. Я уже трижды видел свою смерть и всегда избегал ее. Я знаю, у меня здоровое сердце. Только на прошлой неделе медсестра удивлялась, как вообще я смог сохранить сердце настолько здоровым. И в этот раз… можно же что-то сделать в этот раз?!

Я не помню, как оказался в парке, как ушел из компании посреди рабочего дня. Да, в этот раз тоже можно кое-что сделать. За свои почти семьдесят лет я проспал так много часов. Несомненно, их должно хватить еще на пару лет. Я увидел, как мое сердце засыпает вместе со мной. Значит, я не буду засыпать.

 

 

Даже в темноте я вижу, как Лора рядом улыбается во сне. Она теперь седая, моя милая, родная Лора. Да, это уже не та Лора, не моя любимая Ло, которая бесследно пропала в день моего сорокалетия. Но она всё еще любима, как бывает любима фотография после смерти человека.

Мне нельзя спать. Я не должен засыпать, если хочу увидеть ее снова.

Утром Лора спрашивает, почему я так бледен, не заболел ли. Я ссылаюсь на бессонницу. Да, проклятая бессонница, всю ночь она терзала меня видением моего остановившегося сердца. И я открывал глаза, и я смотрел в потолок снова, и я слышал мерное дыхание Лоры рядом.

Чашка кофе меня спасает, я даже иду на работу. На работе легче, там думается о делах, а не о подушке и одеяле. Перед сном еще одна чашка кофе. Я слышал, кофе действует всего семь часов. Значит, перед рассветом нужно выпить еще одну.

У кровати на зеркале стоит букет желтых хризантем. Думаю, если мне очень захочется спать, я буду считать хризантемы.

 

 

Я не спал трое суток. Под глазами такие синяки, словно меня избили в парке. Лора боится, она хочет, чтобы я посетил врача. О, моя родная Лора, для моей болезни врача нет!

 

 

Сколько я не спал? Не помню. Голова удобно лежит на подушке, рядом полулежит Лора, лицо ее встревожено.

Не спать. Мне нельзя спать, иначе моё сердце встанет! Нет! Я не сделал еще слишком многого! Не написал книгу. Не увидел, как внук поступает в институт. Да в конце концов, я не спас еще ту чертову сотню людей, которая завтра разобьется в авиакатастрофе! Или послезавтра. Когда-нибудь она точно разобьется, если я не позвоню!

Телефон звонит. Один гудок, второй…

Лора, прошу, возьми трубку, я не могу встать, я не могу открыть глаза. Этот звонок впивается мне в мозг. Лора, милая, красивая, дорогая Лора, почему ты не берешь трубку?..

На зеркале у кровати стоит букет хризантем. Интересно, Алла любила хризантемы? Не помню. У Аллы был большой живот, у нее родилась дочь. Вера. Интересно, любит ли Вера хризантемы?

Букет маячит чуть сбоку, я помню, я хотел посчитать хризантемы. Сколько их? Две, пять, семь… Хризантемы отражаются в зеркале. В комнате их число четно.

Волосы Лоры снова черные, как двадцать лет назад. Жидкое хризантемное золото затапливает ее серые глаза. Лора улыбается как тогда, до проклятого дня моего сорокалетия.

Телефон надрывается, я устал считать гудки. Лора, подойди, возьми трубку, прошу! Ах да, как же ты возьмешь ее? У тебя и ног-то нет. Только улыбка и желтые, невозможно желтые глаза. Подожди, я сейчас. Тебе ведь тоже не нравятся эти гудки? Моя Ло, подожди еще чуть-чуть, я сейчас. Моя родная Лора. Лора. Ло…

- АЛЛО!!!