Откинувшись на неудобном стуле, Адрен Харпер вернулся к началу расчетов. На первый взгляд все выглядело правдоподобно. Задумчиво барабаня пальцами по столу, Адрен заменил одну цифру, сместив маршрут разведывательного модуля на один градус и три минуты к западу.

Из-за архаичной кнопочной клавиатуры болели пальцы. Но приходилось мириться – сенсорные панели и голосовое управление были слишком капризны, чтобы применять их в космической промышленности.

Решив, что дальнейшая перепроверка результатов не даст, Адрен позвал сидевшую спиной к нему коллегу:

– Джейн, я вроде закончил. Посмотришь?

Невысокая, склонная к полноте Джейн мягко подошла сзади, наклонилась, горячо дыша в ухо. Некоторое время она просматривала намеченный маршрут, наконец легонько стукнула ногтем по экрану, показывая на третью сверху строку.

– Здесь ошибка. Потом здесь и здесь. Понял? Ты неправильно рассчитал расход топлива, взял за основу силу притяжения Земли, а не этой планеты. Разница небольшая, всего четыре десятых процента, но ее необходимо учитывать. Так, что еще… Да, дальше идет отклонение от оптимальной траектории. Сокращается дистанция полета. Нужно исправить.

Джейн разгромила его часовую работу за полминуты.

– Понял, сейчас переделаю.

– Послушай, давай я сама все сделаю, хорошо? – девушка вернулась к своему рабочему месту. – Объективно, у меня это займет меньше времени. Ты пока вбей результаты, полученные от прошлого модуля. Помнишь как?

Адрен молча кивнул, стараясь подавить раздражение. Он не считал себя конфликтным человеком, и единственное, что могло всерьез его разозлить – ощущение собственной ненужности. Как сейчас.

Их небольшой расчетный центр занимался сбором информации об объекте, во всех официальных документах называющегося "Земля-36". На орбите планеты еще не было спутников навигации и связи. Геологическая разведка, наблюдение за погодными условиями, составление карт и сбор всей необходимой информации осуществлялись с помощью беспилотных разведывательных модулей. Их обслуживанием занималась команда техников, Адрен же с коллегами прокладывали маршруты, обрабатывали и систематизировали полученные данные.

То, что Джейн предложила ему сделать сейчас – занести полученную вчера информацию в базу данных. Работа нужная, но невыносимо нудная. Технологический аскетизм исследовательской станции привел к тому, что на сотрудников перекладывались функции простого операционалиста. По ряду причин чаще всего этим занимался Адрен.

– Рыжий, посмотри, как все должно быть.

Когда Джейн хотела проявить дружелюбие, она называла Адрена Харпера, ирландца по происхождению, Рыжим. Это казалось ей забавным, поскольку Харпер не соответствовал стереотипу ирландца. Не пил бренди, не поминал через слово святого Патрика и даже не был рыжим.

Сам Адрен находил такой юмор слишком неочевидным, чтобы быть смешным.

– Постарайся вспомнить, с чего начинается расчет алгоритма. Сначала задаем основные показатели: планируемая дистанция полета, количество топологических меток…

Дальше Харпер не слушал. Не видел смысла. Еще в первые дни после приземления Джейн надиктовала большую часть инструкций на диктофон. Адрен раз за разом слушал запись, запоминал каждую фразу, но слова, понятные по отдельности, вместе не несли никакого смысла.

Баланс удачи и невезения, как это называл про себя Адрен. За три недели до старта экспедиции он попал из дублирующего экипажа в основной. К тому моменту Харпер почти смирился с тем, что пройденный курс предполетной подготовки станет самой дорогой в мире фитнесс-программой. Небывалая удача.

То, что баланс был все-таки соблюден, участники экспедиции узнали значительно позже, уже после высадки на Землю-36. Полет до экзопланеты длился семьсот двадцать одни земные сутки. Без малого два года. Практически все это время команда провела в состоянии химического анабиоза.

Реакция организма на столь продолжительное воздействие медикаментов не была до конца изучена. Как выразился куратор программы подготовки, не хватало эмпирических данных. Не слишком почетную роль подопытных кроликов возложили на членов экспедиции.

Их предупреждали о возможных побочных эффектах – нарушение координации, галлюцинации, частичная или полная потеря памяти. Последнее испытал на себе Харпер. Его амнезия была необычной, отличающейся от того, что показывали в фильмах. Адрен сохранил большую часть воспоминаний, однако они не складывались в единую картину. Он мог назвать имя президента, но понятия не имел, в каком году его избрали. Называл членов экспедиции по именам, но не помнил момента знакомства. Так получилось, что про свою жизнь Адрен больше знал, чем помнил.

Причем это было не самым плохим. В результате амнезии Харпер утратил математические навыки. Он перестал понимать суть своей работы. Все вычисления сложнее таблицы умножения стали ему непонятны. Адрен мог внести значения в программу и получить результат. Но как это происходило, он не имел ни малейшего представления.

Штатный доктор экспедиции, Йозеф Дункле, не нашел правдоподобного объяснения произошедшему. А поскольку он был самым компетентным специалистом в области медицины на планете, то участникам экспедиции пришлось смириться с утратой трудоспособности сотрудником Харпером.

Получалось, что правительство потратило значительную даже в государственных масштабах сумму, чтобы доставить на далекую планету простого операционалиста.

Адрен вспоминал это, стуча пальцами по клавиатуре. Снова накатило раздражение. Будучи совершенно здоровым физически, он оставался обузой для команды.

С момента высадки прошло сорок три дня. Первые недели коллеги по расчетному центру пытались объяснить Адрену суть работы. Потом прекратили, не увидев никакой отдачи от своих усилий. При формировании экспедиции была учтена вероятность чрезвычайных происшествий, и функционирование расчетного центра могли обеспечить три, а не четыре сотрудника. Вот только им приходилось работать в авральном режиме.

Адрен не был готов смириться с такой ролью. Он сформулировал собственный принцип, из которого, по его мнению, получилась бы отличная поговорка: не можешь работать головой – работай руками. Харпер старался разгрузить техников экспедиции, предоставляя им неквалифицированную рабочую силу в своем лице. Адрен был в числе первых, кто вышел на поверхность Земли-36. Вместе с двумя техниками пробивал скважину, обеспечивающую станцию водой.

Но ему не хватало квалификации, чтобы брать на себя основную работу технической команды. Харпер мог помочь только грубой силой. Однако потребность в ней возникала редко. Большую часть времени он просиживал за монитором, ожидая новых поручений.

Внеся в базу данных последнее значение, Харпер замер, прислушиваясь к размеренному щелканью клавиш под пальцами Джейн. Адрену хотелось извиниться перед ней. С момента приземления практически все, что он делал – это извинялся.

– Джейн, я…

Договорить ему помешало объявление по внутренней связи. Харпер узнал голос Николаса Гилмора. Обычно спокойный и вежливый офицер безопасности звучал растерянно, что совсем не вязалось с его профессией.

– Всему персоналу! Срочно собраться в кают-кампании. Повторяю, срочно!

 

Одват наклонился над костром, разведенным в небольшой яме. Бросил в разгорающийся огонь пригоршню высушенной утазаш-травы, несколько раз глубоко вдохнул терпкий дым. Поднял взгляд на наставника, тот кивнул, показывая, что все хорошо.

Одват попытался встать. После утазаш-травы тело плохо слушалось. Шаман Чанар успел его подхватить. Хоть Чанар и был самым старшим в общине, ему хватило сил удержать ученика на ногах. Шаман протянул баклагу, заставил его отпить.

– Пей! Ты знаешь, что это нужно! Терпи. Сейчас станет легче. Ты главное пей.

Одват послушно опустошил баклагу. С последним глотком пришел озноб. Содержимое баклаги – отстоявшийся отвар из гриба куич, просилось наружу. Юноша согнулся пополам. Чанар в очередной раз велел ему терпеть.

Вскоре озноб сменился растекающимся по телу теплом. Одват выпрямился, сделал первый шаг вперед. Чанар отпустил его, с довольной улыбкой смотря на ученика. Одват оглянулся по сторонам, несколько раз подпрыгнул, приноравливаясь к новым ощущениям, после чего оттолкнулся от земли. И взлетел.

Он легко мог бы долететь до облаков, разделявших первое, Серое, и второе, Холодное, небо. А если захотел, то поднялся и выше, до безграничного Черного неба, в чьих недрах плавали звезды и другие миры. В том числе и далекая родина, которую его народ покинул три поколения назад.

В какой-то момент Одват был готов пуститься на ее поиски, когда вспомнил, зачем отправился в полет. Он опустился вниз, ниже облаков, чтобы осмотреться и определить, куда должна идти их община.

Далеко на закат от их стоянки возвышалась металлическая громада Мертвого Дома, места, откуда начался путь их народа в этом мире. А дальше на закат было что-то… новое. Запомнив направление, Одват опустился на землю, к Чанару и своему телу.

Одват тяжело опустился на траву, обхватив голову руками. Он поднял глаза к небу, вглядываясь в серые облака. Чанар терпеливо ждал, пока его ученик придет в себя после путешествия на небо. Сначала вернувшийся должен сам понять, что видел в небе, а уже потом отвечать на вопросы.

Достаточно было подождать. Чанар был готов потерпеть: времени хватало. Пожалуй, время – это единственное, что было у них в избытке.

– Там, на закате… Днях в пяти, может четырех… Я увидел новое, то, чего не было раньше. Это Живой Дом.

 

Члены экспедиции столпились вокруг монитора, на который транслировалось изображение с камер контроля внешнего периметра. Адрен Харпер стоял в последнем ряду, рост позволял смотреть поверх голов коллег. Ученые старались вести себя сдержанно, однако время от времени начинали перешептываться, слишком уж необычное было зрелище.

На экране отображались люди. Человек пятнадцать-двадцать, вместе с ними – животные, чем-то напоминающих коров. Стадо небольшое, голов на десять. Люди встали полукругом, лицом к станции. В какой-то момент Адрену показалось что они смотрели прямо на столпившийся перед экраном экипаж.

После нескольких минут молчания вперед вышел начальник экспедиции, Уолтер Кэмпбелл. Он повернулся лицом к команде и после долгой паузы спросил:

– У кого-нибудь есть предположения, кто это и откуда они здесь взялись?

Вперед протиснулся доктор Дункле. Он подошел вплотную к монитору, долго присматривался. Адрен подумал, что он просто тянет время, прежде чем высказать свое мнение.

– Вариантов, собственно, немного. Всего два. Либо это местное население, либо поселенцы с Земли. Земли-1, собственно. Какой из этих вариантов кажется вам более правдоподобным? Лично я по ряду причин склоняюсь ко второму.

Харпер ожидал, что следующим выскажется офицер безопасности Гилмор. Однако тот спокойно стоял, сложив руки на груди. Первая растерянность прошла, теперь он ждал, пока выскажутся остальные.

Пожав плечами, начэкспедиции Кэмпбелл спросил:

– Тогда почему они выглядят так? Одеты в какие-то обноски или даже шкуры. И в руках у них… копья? Внешне они похожи на нас, в принципе, я тоже не думаю, что это местное население. Вот только что с ними произошло?

– Похожи на ретротуристов, – вполголоса заметил кто-то из техников. – Этих любителей старины.

– Ерунда, – неожиданно громко возразила Джейн. – Эти сумасшедшие, конечно, тратят бешеные деньги на свое увлечение, но космос им еще не по карману. Допустим, это действительно земляне. Уж простите, но мне легче поверить, что это поселенцы, чем в то, что здесь развилась разумная жизнь, настолько похожая на нас. Лучше посмотрим на живность при них.

– Похожи на коров, – прочистив горло, решив вступить в разговор Адрен.

– Это полный бред, – возразил третий сотрудник расчетного центра, Пол. – Перевозить коров в космосе. Как ты себе это представляешь? Их тоже погружают в анабиоз? Повторяю, бред.

– Клонирование? – вполголоса предположил один из техников, кто конкретно, Харпер не разобрал.

– Посмотри на них внимательней, – фыркнула Джейн. – Какое клонирование? Хорошо, если они вообще огонь умеют разводить.

– Это не коровы, – заметила обычно тихая женщина-ботаник с необычайно точным именем Флора. – Внешне похожи, но отличия есть. Посмотрите внимательней: форма рогов, длина шерстяного покрова, расцветка, наконец. Это обитатели Земли-36. Неужели только я это замечаю?

Начэкспедиции Кэмбелл сунул руки в карманы, повернулся к экрану, после долгой паузы спросил:

– Флора, а эти? Люди? Или тоже местное население?

– При таком качестве изображения я не смогу сказать наверняка, – покачала головой ботаник. – Но особых различий не видно. Действительно, легче будет предположить, что это земляне. Даже сейчас у нас недостаточно информации, чтобы выдвигать гипотезы о развитии разумной жизни здесь.

– Скорее всего, это земляне, - нарушила тишину Джейн. – Поселенцы времен космического оптимизма. Тогда экспедиции разлетелись по всей Галактике, к каждой землеподобной планете. Вряд ли кто-нибудь сможет сказать, что с ними происходило после высадки. Как правило, в официальных источниках говорилось либо о запуске экспедиции, либо об ее успешном приземлении. И все.

Адрен внутренне порадовался, что помнит хоть какие-нибудь общеизвестные факты. Космическим оптимизмом называли короткий период в восемь-десять лет, историки определяли его по-разному, после очередного технологического скачка. Началом космического оптимизма принято считать открытие первой экзопланеты. В течение первых четырех месяцев было обнаружено более пятидесяти планет, пригодных для жизни.

Спустя шесть-семь лет в космос отправились первые экспедиции, организованные как на государственные, так и на частные инвестиции. Но после этого интерес к покорению космоса словно бы угас, космические программы начали постепенно сворачивать. При всем старании Адрен не смог вспомнить причин, по которым прекратилось покорение экзопланет.

Начэкспедиции Кэмбелл продолжил высказывать сомнения.

– Допустим, это потомки колонизаторов времен космического оптимизма. Но это не объясняет их внешний вид.

– Предположим, они руководствовались той же логикой при выборе места посадки, что и мы, – начал доктор Дункле. – И выбрали эту степь. Ровная поверхность… несколько миллионов квадратных километров ровной поверхности. Минимальные риски при посадке. Хорошая видимость из космоса. Идеальные условия.

– Ну это понято – перебила его Джейн. – Доктор, может, вы выразите свою мысль без пространных вступлений?

– Что, если у них произошла авария? Вокруг ни леса, ни рек, никаких доступных ресурсов. Вот они и дошли до такого состояния. Мне кажется, им еще повезло, что они смогли прожить так долго.

Обсуждение затянулось больше, чем на час. Но конструктивных предложений в итоге не последовало. В итоге Кэмбелл волевым решением отправил всех на рабочие места. Оставались повседневные обязанности, про которые не стоило забывать.

 

Одват опустился на колени, не отводя взгляда от стоящего на восьми толстых металлических опорах Живого Дома. Чанар подошел к ученику, положил ладонь ему на плечо. Второй рукой шаман держался за левую сторону груди, напротив сердца. Он уже не ожидал, что увидит Дом, из которого они смогут вернуться на далекую родину.

Чанар был первым ребенком, рожденным в Степи, под новым солнцем нового мира. Единственный оставшийся в живых из своего поколения, он был обязан хранить память о прошлом. Так же Чанар был последним, кто знал о… знании, с которым первые люди спустились с Холодного неба.

Шаман хорошо знал язык, на котором говорило поколение его отца. Но большая часть слов, которые они произносили, не имели смысла здесь, в Степи. Каждое следующее поколение нуждалось в меньшем количестве слов и меньших знаниях.

Чанар помнил, как первых людей, которые научились обращаться к духу Степи, в шутку называли "шаманы". Со временем суть шутки забылась. Но Чанар знал настоящее имя богини, давшей им возможность видеть невидимое, слышать то, чего не было и предсказывать будущее. Цириль Варга, первый человек, обратившийся к богине, называл ее "Ноосфера".

Варга первым заговорил о том, что их появление в Степи было ошибкой. Остальные были вынуждены послушаться его. После смерти Дома первый шаман стал самым важным человеком в поколении отцов. Цириль Варга показал первый источник воды, смог приручить тагейнов, постоянный источник молока и мяса, познал вкус дыма травы утазаш и гриба куич. Чанар помнил слова отца о том, что в первые дни некоторые поселенцы пытались спорить с Варгой, говорить, что нельзя отказываться от умершей технологии. Споры длились недолго: технология не давала еды и воды, в отличие от способностей шамана Варги.

Цириль Варга заразил остальных своей идеей. Заветной мечтой их общины стало возвращение на родину, хотя те, кто дожил до сегодняшнего дня, уже не имели ни малейшего представления о том, что она из себя представляет.

Из всех слов поколения отцов и самого Цириля, которые смог запомнить Чанар, он вынес самое главное: Дом – единственный способ вернуться на родину. Пока их Дом был мертв, община заперта в Степи.

Все изменилось, когда Одват указал им на Живой Дом. Шаман крепко стиснул плечо ученика:

– Теперь нам нужно попасть внутрь.

 

Адрен осторожно подошел к Джейн, наклонился к ней и щелкнул пальцами возле уха. Задремавшая девушка встрепенулась и несколько секунд озиралась по сторонам, словно пытаясь понять, где очутилась. Потом подняла на Адрена яростный взгляд.

– Рыжий, ты совсем очумел? Прямо в ухо, черт побери! До сих пор звенит!

– Ты уснула, – жестко ответил Адрен. – Вместо того чтобы вести наблюдение.

– Харпер, я после смены спала четыре часа! А эти папуасы не проявляют никакой активности. Коров доят, или что там они с ними делают? Вон, готовятся ко сну. Так почему же, черт побери, я не могу последовать их примеру?

– Смотри, – Адрен быстро защелкал клавишами, переключая изображения с камер внешнего наблюдения. – Эти двое. Такое ощущение, что смотрят прямо на нас.

Джейн протяжно зевнула, потом низко наклонилась к монитору. По давней привычке, в память о былой близорукости. До начала предполетной подготовки она была вынуждена носить сильные очки. Зрение было скорректировано, привычка осталась.

– Забавные, – после короткой паузы резюмировала Джейн. – Посмотри, тот, дальний, ему на вид лет шестьдесят пять. Даже интересно, как смог дожить до такого возраста в этих условиях. А второму на вид лет двадцать, не больше. Какой страшненький. На змею похож. Или на крыску.

Адрен еще несколько раз сменил ракурс, пытаясь рассмотреть аборигенов со всех сторон

– По-моему, они слишком быстро деградировали до такого состояния. Сколько лет они здесь? Тридцать? Пятьдесят? И уже в шкурах, как пещерные люди.

– Сам подумай, – пожав плечами, ответила Джейн. – Или все дело в амнезии? Космические перелеты – самый дорогой из видов транспорта. Объективно. Хотя бы потому, что преодолевается наибольшее расстояние. И стоимость полета соответствующая. Даже на нашей станции минимум жилых и складских помещений, а в эпоху космического оптимизма условия были спартанскими даже на фоне наших. При увеличении размеров корабля затраты растут по экспоненте. Лишний метр квадратный жилого пространства – это дополнительны расход топлива для вывода станции на орбиту, затраты на усиление энергоустановки, ну все тому подобное. Чем больше корабль, тем дороже он стоит.

Харпер кивнул. Он помнил, что в первые годы космические оптимизма межпланетные экспедиции отправляли не только государства, но и частные корпорации. Заинтересованные в рациональном расходовании средств. Скорее всего, одна из таких разведывательных экспедиций, информация о которой являлась коммерческой тайной, прибыла на Землю-36.

– Есть в этом что-то фантасмагорическое: перевозка на миллионы километров лопат, молотков и гвоздей. У этих наверняка был только минимум минимума. Тогда все спешили запустить колонизаторов в космос, показать, что новая планета – твоя.

Адрен кивнул. После некоторой паузы Джейн продолжила.

– Знаешь, незадолго до полета я… общалась с молодым человеком, чей отец долго работал в нашей, космической, сфере. Так вот, он рассказывал кое-что интересное про освоение экзопланет. С экономической точки зрения. Как думаешь, какую прибыль можно получить, осваивая новую планету?

– Не знаю, – пожал плечами Адрен. – Никогда не задумывался. Наверное, большую? Иначе зачем организовывать эти экспедиции? А действительно, сколько?

– Ровным счетом ничего. Ни единого цента. А за счет чего зарабатывать? Новые химические элементы и минералы с необычными свойствами так и остались уделом фантастики. Конечно, кое-какие геологические находки есть и у нас. Но ничего принципиально нового нет. Ничего такого, за чем стоило бы два года гнать транспортник. Космическая перевозка ресурсов изначально выглядела не самой здравой идеей. Еще в эпоху космического оптимизма, сразу после первых восторгов, возник закономерный вопрос: а какую выгоду можно извлечь из освоения новых планет?

– Вопрос престижа, – пожал плечами Харпер. – Как во время первой космической гонки между Штатами и Советами. Кто первый выйдет в космос, кто первый высадится на Луну. Тут все то же самое, только больше игроков.

– Верно. Только к моменту запуска первой экспедиции расходы на космос были сопоставимы с затратами на медицину. И при этом никакой видимой отдачи от вложений не было. Связь с новыми колониями была крайне затруднительна. Равно как и управление. Вкладывать миллиарды в фактически автономное… государство? До которого, грубо говоря, полтора-два года лету. За первыми несколькими удачами последовала череда неудач. Аварии в цехах, происшествия при выводе аппаратов на орбиту. Так что разработки свернули за пару лет.

– Послушать тебя, так мы сюда и не прилетали, – отозвался Адрен, бесцельно щелкая клавишами. – Исследования же продолжались.

– Между первыми полетами и нашим прошло почти семьдесят лет. За это время произошел очередной качественный скачок в технологиях и, знаешь, качественное изменение в отношении правительства к покорению экзопланет. Наша экспедиция лучшее тому подтверждение.

Харпер кивнул. Он помнил, что их экспедиция не предполагала возвращение. Собираемые ими данные будут использованы для подготовки корабля-ковчега с волонтерами, отобранными для освоения Земли-36.

– Объединенное правительство наконец-то решилось на создание нового государства. Теперь это не имиджевый, заведомо убыточный, проект, а полноценная инвестиция в будущее. А мы станет новой аристократией, черт побери.

Адрен потер лоб. Слова Джейн вызвали очередной приступ головной боли. Снова пришло чувство дежа вю. Новая аристократия. Тогда это прозвучало как новая элита. Адрен смог вспомнить отца, о чем-то втолковывающему ему, обрывки фраз. И ничего больше.

– Вернулись к остальным, – закрывая глаза, отметила Джейн, имея в виду двух странных аборигенов.

Она подперла голову кулаком, повозилась на стуле, устраиваясь поудобней. Харпер хотел было сделать ей замечание, но сдержался. В конец концов, Джейн брала на себя большую часть работы во время смены. Значит, сейчас он может справиться один.

– Спи, – наконец, выговорил Адерн. – Отдежурю один.

– Еще бы. Как будто у тебя есть выбор, – не открывая глаз, вполголоса отозвалась девушка.

 

Одват готовился к новому путешествию. На этот раз задача была сложнее. Начиная свой путь шамана, Одват научился улетать далеко вверх, к Холодному небу. Ничего сложного – достаточно было посильнее оттолкнуться от твердой земли и мчаться к облакам. Сейчас ему нужно было сделать небольшой шажок, чтобы попасть в Живой Дом.

Дым от сожженной травы утазаш и настойка на грибе куич придали молодому шаману необходимую легкость. Он сделал первый шаг вперед, сбрасывая с себя тело, раскинул руки, ловя пальцами ветер. Одват наслаждался легкостью, возникающей во время ритуала.

Признаться честно, с каждым разом ему было все труднее возвращаться к своему телу. После полетов оно казалось неудобным, слишком сильно ограничивающим возможности. Поэтому Одват с все большим нетерпением ждал очередной возможности отправиться в полет.

Ученик шамана чувствовал на себе чужой взгляд. На него смотрел сам Дом, через несколько коробок с тускло отсвечивающими стеклянными кругляшами. От ощущения холодного, нечеловеческого взгляда Одвата бросало в дрожь.

Он сделал шаг в сторону Живого Дома. Перестарался! Оттолкнулся слишком сильно и унесся в небо. Взлетев, он уже не захотел возвращаться. Они простояли возле Дома уже три дня, простоят и больше.

Одват только-только начал оглядываться, как рывком вернулся к своему телу. Словно за ногу сдернули с неба. Первым, что он почувствовал, был удар по щеке. Одват не понял, пытался ли Чанар привести его в чувство таким образом, или просто выражал недовольство.

– Я почувствовал, что ты удаляешься, – недовольно сказал шаман. – Ты должен был попасть внутрь Живого Дома. Что произошло вместо этого?

– Перестарался, – стиснув зубы, ответил Одват. – Сейчас чуть отдохну, и попробую снова. Уверен, на этот раз я попаду внутрь.

– Нельзя, – покачал головой шаман. – Слишком часто уходить опасно. Подождем несколько дней, потом отправишься в следующий полет.

– Чанар? – некоторое время спустя позвал Одват.

– Что?

– Там, внутри Живого Дома, кто-то есть. Я почувствовал на себе их взгляды. Похоже, внутри есть своя община.

 

С момента появления аборигенов прошла неделя. Адрен снова оказался за пультом внешнего наблюдения, на этот раз в одиночестве. Аборигены не проявляли никакого интереса к станции, начэкспедиции принял решение сократить количество дежурных.

Наличие на Земле-36 местного населения, сам факт встречи экспедиции с ними был настоящим чудом. Вот только если пялиться на чудо в течение шестичасовой смены, оно несколько меркло. По сути, они оказались в патовой ситуации.

Оставлять аборигенов без внимания – глупо. Но в экспедиции не было специалистов, способных установить контакт. Ни психологов, ни лингвистов, ни социологов. Не было уверенности, что аборигены смогут понять принятый в международном общении английский. Неизвестно, на каком языке говорили переселенцы изначально, и как он развивался во время изоляции.

Кроме того, как отметил офицер безопасности Гилмор, аборигены могли проявить агрессию. При этом на станции нет оружия, ни огнестрельного, ни парализующего. Да и постоять на себя мог только Гилмор, остальные, ученые, не были психологически готовы к прямому нападению.

Оставалось только ждать. Продолжать текущие исследования, заполнять отчеты, посылать собранные данные на Землю концентрированным сигналом. Позавчера они запустили очередной разведывательный модуль. Аборигены переполошились, однако активных действий не предпринимали ни при вылете модуля, ни при его возвращении в док. Только удивленно смотрели и показывали пальцами.

По настоянию Гилмора последний запущенный модуль-разведчик был отправлен в сторону, откуда пришли аборигены. После пяти часов полета был обнаружен посадочный модуль, на котором когда-то прибыла первая экспедиция. Топливо модуля было на исходе, облететь станцию по кругу не получилось, пришлось ограничиться видеозаписью и несколькими панорамными снимками.

Но и по ним было видно, что приземление было не слишком удачным. Несколько посадочных опор не выдержало удара, модуль завалился на бок. О внутренних повреждениях можно было лишь догадываться.

Хотя даже внешне модуль первой экспедиции казался значительно меньше их станции. Адрен вспоминал слова Джейн об условиях во времена космического оптимизма. Вряд ли у аборигенов были большие возможности для строительства будущего на Земле-36

Все остальное время первопоселенцы занимались своими, непонятными Адрену делами. Что-то мастерили, возились с "псевдо-коровами", один раз от общины отделилась группа из троих мужчин, по-видимому, охотников. Однако вернулись они с пустыми руками.

По вечерам аборигены собирались вокруг костров. Харпер с тоской смотрел на них. Он смог вспомнить, что в прежней жизни, на настоящей Земле, часто выбирался в туристические походы. Первое время невыносимо сильно хотелось почувствовать запах дыма. Потом появился резонный вопрос: если аборигены живут в степи, то откуда у них дерево для костра? Ответ дала заглянувшая Флора.

– Кизяки жгут, – резюмировала тогда ботаник.

Слово "кизяки" интриговало, но ровно до того момента, как Флора объяснила, что это высушенная смесь навоза и соломы. Только тогда Адрен начал представлять глубину адаптации аборигенов к условиям новой планеты.

Дверь в помещение отъехала в сторону, внутрь заглянул офицер безопасности Гилмор. За прошедшее время он заметно осунулся, ему появление аборигенов далось тяжелее всего. Гилмор мало спал, много нервничал, затянувшаяся нештатная ситуация выматывала его.

– Харпер, все в норме?

– Вроде бы да, – пожал плечами Адрен.

– Вроде бы? – с нажимом переспросил Гилмор.

– Все в порядке, – уверенно кивнул дежурный. – Только эти двое, старик и молодой парень, снова вышли на позицию. Уже в четвертый раз. Как показывает практика, они некоторое время стоят перед станцией, потом что-то сжигают в костре, молодой вдыхает дым и падает. Минут на пять. Я поговорил с коллегами, выяснилось, что это повторяется через день.

– Хорошо, наблюдайте, – кивнул Гилмор, выходя из дежурки.

Оставшись в одиночестве, Адрен переключился на ближайшую к аборигенам камеру. Все было как в прошлые разы. Харпер наклонился к монитору, стараясь в подробностях рассмотреть происходящее.

 

– На этот раз все получится, – стараясь придать себе уверенности, твердо проговорил Одват.

Заново проделав все необходимые для путешествия приготовления, ученик шамана с ненавистью посмотрел на Живой Дом. Внутренне он был готов к тому, что и в этот раз потерпит неудачу.

С подсказкой Чанара молодой шаман понял, что нужно делать. При должном старании Одват сможет попасть внутрь Живого Дома через зрительный нерв.

Ощутив приятную легкость, Одват пересилил себя и остался на месте, отказавшись от радости полета. Вместо этого он уставился на стеклянный глаз Живого Дома. Протянув руку вперед, он попытался ухватиться за коробку с глазом. Прежде до Дома было несколько десятков шагов, однако здесь, в мире, где правила Ноосфера, все обстояло по-другому. Его рука вытянулась, Одват взялся тонкими, длинными пальцами за холодный стеклянный глаз.

Молодой шаман почувствовал, как пальцы погружаются в вязкое, неподатливое стекло. Пошарив внутри, Одват почувствовал нерв Живого Дома, ухватился за него, дернул, стараясь втянуть себя внутрь.

 

Когда камера моргнула в первый раз, Адрен от неожиданности чуть не упал со стула. Аппаратура на станции была настолько простой, а потому надежной, что технические накладки в первые несколько лет службы считались невозможными. Камера снова показала молодого аборигена и старика за его спиной на несколько секунд, прежде чем экран погас окончательно.

Харпер уже потянулся к кнопке вызова. Он замер, всматриваясь в стену позади монитора. С угасанием экрана странные события не закончились. Адрену показалось, что обшивка на стене словно бы пошла рябью. Он вскочил со стула, пятясь, отошел к двери, не отрывая взгляда от стены.

А затем произошло невозможное.

 

Одват крепче ухватился за нерв Живого Дома и последним рывком вытянул себя из стены. Он смог попасть внутрь! Теперь предстояло самое сложное. Обернувшись, Одват увидел свое брошенное тело, оставшееся лежать снаружи.

Протянув руки, шаман вышел из мира духов. Только на этот раз не дух вернулся к телу, все произошло наоборот. Одват попытался устоять на ногах, оперся о стену, решил немного подождать, оглядеться. По ушам резанул мерзкий визжащий звук. И только тогда он увидел, что был не один. Прямо перед ним стоял человек. Почти такой же, как сам Одват.

 

Адрен уперся спиной в стену и старался не шевелиться. Прямо перед ним стоял тот самый парень, что ходил к станции последние дни. Позади него медленно разгоралась обшивка стены. Воняло жженой электроникой.

Одетый в кожу человек на информационной станции по освоению экзопланет. Прекраснейший образец сюрреализма. Абориген пошатнулся, скорчился, чуть не упал. Похоже, телепортация далась ему тяжело.

Сработала пожарная сигнализация. Дикарь поднял голову, увидел Харпера.

 

Одват рванул к хозяину Живого Дома. Это был тот, кто смотрел на них все эти дни. Шаман упал на колени, хватаясь за края его одежд. Забыть про гордость, забыть про гонор. Он должен вернуть свою общину на родину.

– Прошу, верни нас домой! Наш род долгие годы скитался по Степи, мечтая о возвращении домой! Прошу! Умоляю! Отпусти нас на родину, хозяин Живого Дома, путешественник по Черному небу!

 

Адрен сильнее втиснулся в стену, пытаясь на ощупь найти запорный механизм двери. Появившийся ниоткуда дикарь ухватил его за комбинезон, вереща при этом что-то непонятное. Издаваемые им звуки не походили ни на один из известных Харперу языков.

– Я тебя не понимаю, – стараясь четко артикулировать, медленно проговорил Адрен. – Отпусти меня.

Абориген поднял на него взгляд, замолчал. Адрен повторил, чтобы стало еще понятней, покачал головой, скрестил руки, стараясь всеми известными ему способами передать слово "нет".

Он даже не пытался понять, что от него требовал абориген. Харпер не был готов к первому контакту. Он с удовольствием бы сбежал, но оставался шанс, что дикарь поведет себя агрессивно. В таком случае Адрен должен был принять удар на себя. Как наименее ценный член экспедиции. Раз он не мог помочь остальным в кабинетах, то защитит их здесь. Любой ценой.

 

Когда хозяин Живого Дома заговорил, Одват замер, осознавая, какую ошибку совершил. Они не понимали друг друга. Стоявший перед ним человек не был земляком, найденным после долгих лет разлуки. Это – чужак, соперник. Прибывший из других земель, совершившие ту же ошибку, что и предки Одвата.

Однако ради своей общины ученик шамана был готов опуститься на колени даже перед чужаком. Протянуть руки, моля о спасении. Чужак попытался отстранить Одвата, что-то объясняя.

– Прошу, верни нас домой! Пускай на твою родину, без разницы куда! Забери нас отсюда! Куда угодно! Только позволь нам покинуть Степь!

– Я тебя не понимаю! Как можно объяснить это еще доходчивей?! – сорвался на крик Адрен. Он пытался вырваться, однако абориген крепко вцепился в него. Цепляясь за Харпера, парень поднялся.

Что-то невнятно проговорил. После чего обхватил голову Харпера ладонями. Сильно сжал. Адрен закричал от нестерпимого жжения в висках. Позже сотрудники клялись, что смогли услышать его крик даже сквозь переборки станции.

 

Прилив сил, позволивший попасть в Живой Дом, еще не покинул Одвата. Вернулась легкость, словно бы шаман вновь покинул свое тело. Одвата вновь четко понял, что нужно сделать, словно бы сама богиня Ноосфера подсказала ему.

– Сейчас ты сможешь меня понять, – пообещал шаман чужаку.

Одвата передал ему знание языка. Это оказалось не сложнее, чем заставить дух покинуть тело. Чужак пытался сопротивляться, но шаман был сильнее.

– Ты… меня… понимаешь… – тяжело проговорил шаман. Хотелось вдохнуть дым утазаш-травы. С ней все становилось легче.

 

– Да. Понимаю, – сорванным голосом ответил Адрен. В голове словно бы жужжали пчелы. Чужие слова давались тяжело.

– Верни нас домой! Прошу тебя, верни нас домой! – продолжал надрываться абориген. Откуда-то Адрен знал, что его звали Одват. Даже забавно, насколько похожи их имена. Настолько же, насколько похожи судьбы.

– Я не могу, – заторможено ответил Харпер. – Мы остаемся здесь навсегда. Вместе с вами. Прости.

– Это Живой Дом! Отсюда мы можем вернуться на родину. Я знаю, что это возможно! Просто позволь нам уйти из Степи! Умоляю! Прошу тебя. Если я опять встану на колени, это поможет?

Адрен услышал стук в дверь, напряженные голоса по ту сторону, но открыть не получилось. Следом послышались гулкие звуки, словно бы дверь пытались высадить при помощи огнетушителя.

 

Услышав чужие голоса, Одват понял, что нужно торопиться. Шаман не смог уговорить чужака, но при этом чувствовал себя сильнее. Нехватка времени подсказала ему единственно верное решение. Не можешь уговорить – заставь.

Встав напротив хозяина Дома, шаман схватил его за горло, сильно сжал, толкнул хозяина в стену.

– Сейчас ты откроешь дверь в Степь, позволишь моим людям войти и отправишь нас домой. Иначе мне придется тебя убить. Прости.

 

– Не могу, – задыхаясь, с трудом ответил Харпер, стараясь смотреть прямо в бешеные глаза аборигена. – Никто не сможет.

– Тогда укажи мне путь! – рыкнул Одват. – Я хочу знать, где расположена наша родина. Покажи мне, где она в Черном небе. Я долечу туда сам.

– Я не помню!

 

Одват чувствовал, что чужак не врал. В голове хозяина Живого Дома все перемешалось, он не видел своего прошлого.

– Не бойся, я тебе помогу.

Шаман упер указательный палец в лоб чужака, сильно, до боли, вдавил. На этот раз все прошло тяжелее, Одват потратил слишком много сил. Он смог собрать воедино память чужака. Забраться внутрь, вытащив нужные ему знания. Смог увидеть облик звезды, поодаль от которой находилась их родина, почувствовать ее запах и вкус. Только после этого шаман брезгливо отпустил чужака.

– Как же ты жалок, хозяин Живого Дома. Отвратителен. Сейчас я уйду. А ты убедишь остальных впустить мою общину внутрь, разделить с ними кров и пищу. Потом вы отправите весть о том, что Степь не для вас. И не для нас. Не для людей. Ждите. Когда-нибудь я вернусь и заберу вас.

 

Сказав все это, шаман сделал шаг назад. Харпер молча смотрел на него, ожидая, что будет дальше. Одват задрал голову к потолку, широко раскинул руки и на миг застыл. А потом просто исчез. Секунду назад он был здесь, и вот его уже нет. Только начала тлеть обшивка на потолке.

Только тогда, словно в плохом триллере, открылась дверь в дежурку. Воровавшийся первым офицер безопасности окатил помещение из огнетушителя. А Харпер позволил себе упасть в обморок.

 

В целях экономии пространства на станции не было специализированого лазарета. Поэтому когда встал выбор, куда отнести Харпера, появилось два варианта: в его каюту или в ботаническую лабораторию. Первый вариант был удобней, второй казался ближе к медицине. Спасением Адрена занимался доктор Дункле и присоединившаяся к нему Флора.

Йозеф Дункле быстро поставил диагноз: отравление продуктами сгорания. Флора помогла доктору ввести необходимые инъекции, жизнь Адрена была вне опасности. Впрочем, Йозеф признал, что и без их вмешательства с Харпером ничего бы не случилось.

Гораздо опасней был следующий укол, поставленный по требованию офицера Гилмора и начэкспедиции Кэмпбелла. Адрену ввели стимулятор, который быстро вернул его в сознание. Пусть и в ущерб печени.

Очнувшийся Харпер честно рассказ обо всем, что произошло. Стараясь максимально подробно описать каждую деталь, каждый жест и вспомнить каждое слово. Умолчал только о том, что к нему вернулась память. Теперь он понимал, что эта информация будет лишней.

Разумеется, ему не поверили. Не будь Адрен участником произошедшего, то назвал бы все горячечным бредом. Эта версия и была озвучена первой. Доктор Дункле прочистил горло и мягко проговорил:

– Адрен, я понимаю, ты испытал серьезно потрясение. Плюс химическое отравление, – доктор помолчал, наблюдая за реакцией Харпера. Убедившись, что того не возмущают сомнения в правдивости рассказа, продолжил. – Ты уверен, что видел этого человека? Пойми меня правильно. Все звучит слишком фантастично.

Адрен кивнул. Он понимал, что объяснить все неисправностью оборудования и галлюцинацией было бы легче для всех. В том числе и для него самого. Однако продолжал стоять на своем.

– Доктор, он действительно прошел сквозь стену. И исчез через потолок.

– Уолтер, – обратился Гилмор к Кэмпбеллу. – Скажите, описанное Харпером возможно? С точки зрения физики?

– Конечно же, нет, – спокойно пожал тот плечами. – В рамках существующей парадигмы – полнейшая бредятина. Оставайся мы на Земле, я бы согласился с доктором. Но! Не стоит забывать, где мы находимся. Далеко не факт, что земные законы физики работают здесь.

– Вы серьезно? – вскинул брови Гилмор. – Хотите сказать, что все произошло на самом деле? Простите, но это кажется невозможным.

– Николас, я понимаю, что ваша специальность не предполагает глубоких познаний в естественных науках. Объективно говоря, в физике нет ничего невозможного. Ограничения накладывает парадигма. Понимаете? Земля может быть плоской, а может и круглой. Все зависит от точки зрения. Для нас телепортация невозможна. Для описанного Адреном индивидуума – вполне реальна. И даже применима. То, что у аборигенов нет технологий, ничего не значит. Мы не знаем, как протекало их развитие все эти годы. Похоже, они смогли использовать заложенный в человеке потенциал в большей степени, чем мы.

– Вы меня простите, Уолтер, но это уже выходит за все рамки, - включился в разговор доктор. – Абориген переместился на станцию, вызвав при это пожар, только потому, что верил в это? Лично я склоняюсь к версии галлюцинаций, вызванных дымом и стрессом. Тем более, Адрен испытывал определенные… неудобства после выхода из анабиоза.

До этого Адрен сидел, привалив к стене, и не особо следил за разговором. Гораздо интересней было прислушиваться к новым ощущениям. У стимулятора были забавные побочные эффекты. Но последнее замечание задело Харпера. Он выпрямился и твердо сказал:

– En az igazat!

– Что? – первым нашелся безопасник.

– Я говорю правду!

– Повтори! – коротко приказал Гилмор.

– Говорю правду, - уже спокойней ответил Харпер. – Правду. Az igazsag. Nem sok ertelme hazudni. Мне нет смысла врать.

– Похоже на сильно искаженный венгерский… – прошептал доктор. – Выходит, наши аборигены произошли от мадьяров.

– Получается, он действительно научил меня языку. Значит, и все сказанное Одватом правда. – Харпер с трудом встал, сделал первый шаг в сторону двери. – Господа, теперь мы знаем, как вести себя с аборигенами. Есть кому осуществить контакт. Я выйду к ним, один.

– Уверен? – с сомнение спросил Гилмор. Он начинал подозревать, что благородный порыв Харпера вызван действием стимулятора.

– Да. Мы не имеем права бросить людей там, в тех условиях. Мы сможем поделиться с ними технологией, лекарствами, едой, в конце концов. Думаю, наших запасов должно хватить и на них тоже.

Гилмор покосился на Кэмпбелла. Тот чуть заметно кивнул, давая понять, что согласен. Гилмор кивнул в ответ, доктор Дункле пожал плечами.

– Харпер, ты хочешь выйти прямо сейчас?

– Да, пока на кураже, - уверенно ответил Адрен, впрочем, не чувствовавший особой уверенности.

– Тогда иди, Рыжий.

Идя к входному шлюзу, Харпер вновь вернулся к воспоминанию, которое "проявилось" под влиянием Одвата. Тот разговор состоялся еще на Земле, за несколько недель до того, как Адрена включили в дублирующий состав экспедиции. Он говорил со своим отцом, Даньелом Харпером. Точнее, внимательного его слушал.

– Сын, послушай меня. То, что я предлагаю, выглядит нелогично только на первый взгляд. Я знаю, ты никогда не думал о космических полетах и сейчас не готов к ним. Попробуй меня понять. Наши возможности на Земле ограничены. Да, у нашей семьи есть деньги, есть связи. Но нет и никогда не будет настоящей власти. Слишком высокая конкуренция. У нас нет возможности взять власть силой. Здесь у них слишком много возможностей. Автокатастрофа, пуля в затылок, сфабрикованное дело.  

В бизнесе это называют стратегией голубого океана. Зачем конкурировать, если можно создать совершенно новый рынок? Я предлагаю тебе то же. Члены первой космической экспедиции на Земле-36 – это новая элита. Первые, кто адаптируется к условиям новой планеты. Думаешь, кто встанет во главе нового государства? Те, кто знает больше всего и сможет указать путь остальным.  

Я смогу сделать так, чтобы ты попал в состав экспедиции. Такие связи есть. Сначала тебя включат в состав дублирующего экипажа, потов переведут в основной. Так возникнет меньше вопросов.  

Основная проблема сейчас – у тебя не хватит компетенций, чтобы стать полноценным участником экспедиции. Я не пытаюсь тебя обидеть, это действительно так. Туда набирают только узких специалистов. Но есть способ преодолеть и этот барьер. Ты пройдешь курс препарата, который повысит твою восприимчивость к анабиозу. Это пропишут в твоем личном деле, на основании этого тебя изначально приняли в дублирующий состав, а не основной. После высадки ты сымитируешь амнезию. На станции не будет аппаратуры, способной определить, что ты симулируешь. Предупреждаю, существует вероятность того, что ты действительно потеряешь память. Но на этот риск необходимо идти.  

Понимаю, ты не готов озвучить свое решение прямо сейчас. У тебя есть время подумать. Взвесить все плюсы и минусы. Я готов подождать.  

– Не нужно. Я согласен.  

Адрен шагал в сторону шлюза. Вот так. Оказалось, он осознанно стал обузой для остальных участников экспедиции, решив въехать в светлое будущее на их спинах. А потом бесился от ощущения собственной ненужности.

Харпер уже не мог забыть тот разговор. Но был готов сделать все, чтобы о нем никто не узнал и не догадался о его истинной роли в составе экспедиции. А для этого должен был стать незаменимым, уникальным в свое узкой сфере профессионалом. Хотя бы ненадолго. Как оказалось, вместе с неприятными воспоминаниями Одват дал ему шанс на искупление.

Адрен Харпер, специалист по контакту, единственный мостик между первой и второй волнами колонистами, вдавил кнопку, открывающую внешнюю дверь. И сделал первый шаг вперед.

 

Чанар смотрел из-под ладони на двери, ведущие в Живой Дом. Он знал, что его ученик уже не вернется. Шаман давно ждал, что Степь не сможет удержать Одвата. Чанар ждал. Он знал, что нужно ждать.

Дверь в Живой Дом растворилась, разъехалась в стороны перед выходящим человеком. Шаман улыбался. Ведь он видел своего нового ученика.