Нос парусника режет и пенит набегающие волны. В утреннем солнце хищные обводы горят червонным золотом. Над пузатыми темными парусами, скалясь, полощется на ветру "Веселый Роджер". Натужно скрипят снасти. Пушечные порты открыты. Вот-вот, раскинув пороховые крылья, черный ангел пошлет чугунное послание беззащитной добыче - белому городу у моря…  

- Чего встал? – Гарри уже прошел несколько шагов вперед, и теперь, развернувшись, недоуменно смотрел на друга. – Что на этот раз? Привидения, бабы или просветление?

Хэм рассеянно погладил висок. Какие паруса, какие пираты? Сбой чипа в "ТурГиде"? Маловероятно. Очередной кульбит умученного впечатлениями мозга?.. Хэм перевел взгляд с товарища на входящий в бухту громадный паром. Под ярким летним солнцем белизна его бортов казалась неестественной, глаза слепили сотни бликов от стекол автомобилей на нижней палубе. Ничего необычного в нем не было. Точно на таком же они с Гарри прибыли на остров пять дней назад.

- Фигня какая-то мерещится. Парусники... Пираты...

- Нормально, – рассмеялся Гарри. – Еще чуток, и у нас точно крыша поедет. Даже рая бывает слишком много.

За пять дней на них обрушилось больше впечатлений, чем людям отмерено пережить за год. Гарри потрепал Хэма по плечу и они двинулись дальше. Подгоняемые мыслями о сногсшибательном завтраке в рыбной таверне, где успели стать завсегдатаями, друзья двинулись вдоль набережной.

Хэм время от времени поглядывал на отдающее швартовы судно. Ничего пиратского, разве что пестрая толпа галдящих туристов. Он выкинул из головы странное видение и задумался о тех, кто только сегодня приехал в Эдембург. Хэм не понимал: в чем смысл являться под занавес фестиваля "Райские Дни"? Бедняги успели пропустить почти все самое интересное. Оставался, правда, еще последний, День Седьмой... Хэм и Гарри подозревали, что с ним связан какой-то особый сюрприз – потрясающая церемония закрытия, например. На их вопросы о последнем из райских дней, местные молча, с улыбками, пожимали плечами. А такие же как они, гости, не имели о нем ни малейшего понятия. День Седьмой оказался крепким орешком: главную интригу "Райских Дней" придется разгадывать самостоятельно.

Но Гарри и Хэму не впервой вместе добиваться самых недостижимых целей. Взять хотя бы оставшийся "большой земле" совместный бизнес. Дела с большим аппетитом, без остатка, съедали все свободное время. И рабочее. А также выходные с праздниками. Казалось, вырваться из непрерывного круговорота встреч-улыбок-проклятий-контрактов-проверок невозможно. Сколько они не были в отпуске?.. Лет семь, наверное. Но однажды Гарри, отбросив очередную пачку счетов, бухнул кулаком по столу и воскликнул:

- К чертям всё! Едем!

- Куда? – поинтересовался Хэм, не отрываясь от монитора, по которому нервно прыгали строки отчетов о продажах. – И зачем?

- Вот! – Гарри взмахнул каким-то цветастым рекламным буклетом. – "Умереть, но увидеть Эдембург!" Старик, помереть-то мы всегда успеем, а вот увидеть… Поехали, а?..

- Ну…, – Хэм почесал в затылке, – … можно... Вот только…

- Гр-р-р-р-р! – оскалился Гарри и дело решилось в один момент.

Теперь они отжигали по полной, в самом безобидном смысле этого слова. Абсолютное безделье, махровое винопитие, немножко мажорства, вроде раздачи мороженного всем детишкам, встреченным с девяти до одиннадцати на площади Звезды, и главное – девушки. Ведь островитянки – это... О-о-о! Да что они понимали в жизни, пока не узрели впервые эдембургских красоток?!

 

 

Бросаться в водоворот праздника на голодный желудок? Как бы не так! "Сначала жратва, остальное – приложится!" – главный жизненный принцип Гарри неукоснительно соблюдался. А рыбный ресторанчик "Ёрш твою медь" и его хозяин, синьор Аригатти, всячески тому потакали.

Друзья нашли свободную кабинку "бум-бокса" и, как заправские островитяне, без помощи "Тур-Гида", набрали код. Гарри вошел первым. "Бум-м-м" - схлопнулся воздух внутри кабины, когда неведомая сила перебросила его на другой конец города. Именно поэтому система сверхскоростной доставки и получила такое странное название. СС-доставкой пользовались и на "большой земле", но там она требовала целых зданий, набитых техникой, и стоила дорого, так что пользоваться ею могли разве что корпоративные шишки или чинуши высокого полета. А в Эдембурге, всего за пять сантимов, не выходя из "бум-бокса", можно прыгать хоть целый день. Большинство туристов так и делали. Честно говоря, в первый день Гарри с Хэмом тоже, но их хватило всего на пару часов...

"Умереть, но увидеть Эдембург!" На этот раз реклама не врала. Не увидев чудо своими глазами, Хэм никогда не поверил бы, что люди способны создать подобное. Переплетение улочек и магистралей, каналы с ажурными мостиками и хрустальные водяные каскады, струящиеся по искусственным скалам, изумрудная зелень скверов и залитые золотом солнца площади. Миллионы горожан, не пытающихся расталкивать друг друга локтями, чтобы добиться… хоть чего-нибудь. Повсюду улыбки и ясные, дружелюбные взгляды. Ветерок, гуляющий по улицам Эдембурга в обнимку с вечной весной, разносит ароматы цветов, приправленные свежестью моря. Бархатистое тепло разлито повсюду – ни холодно, ни жарко: установки климат-контроля действуют безукоризненно, лишь изредка, словно лакомством, балуя город веселыми дождиками или освежающими грозами.

 

 

Несмотря на ранний час, почти все места в таверне были заняты. Синьор Аригатти, обрадовался Гарри и Хэму, как старым знакомым и лично вышел приветствовать дорогих гостей. Эдембуржцы предпочитают собираться большими компаниями, так что отыскать маленький столик всегда проще.

- Вас ждут, - хозяин таверны улыбнулся, и заговорщицки подмигнул.

Хэм перевел дыхание. Оказывается, он как мальчишка боится: вдруг она не придет, исчезнет, словно мимолетное видение пиратского брига?..

Гарри остался на веранде, перекинуться парой слов с двумя ослепительными красотками, мимо которых и сам он не смог бы пройти – позавчера… Хэм вошел в зал, освещенный ранним солнцем, красившим скромную обстановку в причудливые цвета восхода. За настежь раскрытыми окнами плескался океан. Сплетаясь с голосами волн, звучала тихая музыка. Роботы-сервировщики резво носились между сдвинутыми в длинные ряды столами. Сидевшие за ними посетители дружно поднимали тосты за синьора Аригатти, "лучшего гастронома Эдембурга". Хозяин, по совместительству – шеф-повар, улыбаясь в усы и прикладывая руки к сердцу, проскользнул на кухню, откуда рвались на волю невероятные ароматы. У Хэма потекли слюнки.

Одинокими островками смотрелись столики туристов, бросавших удивленные взгляды на пирующих, как в последний раз, жителей Эдембурга. Луиза сидела в углу у окна и смотрела на пенящийся прибой. А Хэм не мог пошевелиться, просто стоял и смотрел. На её волосы, медовой волной окатившие смуглые плечи. На глаза, в которых навеки поселился краешек неба. На невесомые бабочки ресниц. На маленькую родинку над левой бровью...

Почувствовав на себе взгляд, Луиза с улыбкой обернулась. Хэм расплылся в дурацкой ухмылке и чуть ли не бегом бросился к ней.

- Привет! – от звучного серебра ее голоса у Хэма похолодело под ложечкой.

Хотелось ответить что-то, но любые слова казались скучными, истертыми. Как можно сказать – ей! – что чувствует в эту минуту?..

- Ты сводишь меня с ума… Или уже свела – давным-давно?

- И не однажды, - рассмеялась Луиза. – А где здоровяк?

- Набирает очки, – кивнул Хэм в сторону входа, – на конкурсе "Лучший герой-любовник".

Луиза подняла глаза к небу – не так давно Гарри отчаянно клеился к ней, но каким-то чудом победа досталась Хэму.

- Заказ! – она взмахнула рукой.

Робот-тележка мгновенно оказался рядом – неживое воплощение услужливости. Луиза заказала кофе с тройным молоком и сахаром, специально для Хэма. В госпитале, куда его привезли с перебитыми ногами из очередного "маленького Ирака", другого не было. Гарри, весь посеченный осколками, с ожогами обеих рук, оказался на соседней койке в тот же день.

- Я – Гарри Куни, – тут же завел он разговор. – Ну как всё?

- Хэм, блин, Джонсон, – буркнул в ответ он, пытаясь пробиться сквозь оглушающую вату наркоза. – Дерьмово.

- Ха, вот это новость! – попытавшись повернуться, Гарри застонал, но не остановился. – Слушай, Хэм, после таких подвигов героев стопудово списывают на берег. Сейчас на двоих у нас только пара рук да пара ног… Но зато и голов – тоже две! Что скажешь, если на гражданке замутим какой-нить бизнес, а?!

- Запросто… – легко согласился Хэм.

Его по-настоящему все достало: служба, война, боль – сколько можно?! Человек, которого он знает пять минут, предлагает что-то иное? Да запросто!..

И тут медсестра принесла кофе с молоком, или молоко с кофе – как посмотреть. Редкостные помои. Но они с Гарри скоро привыкли. И друг к другу, и к "кофе"…

Робот ловко выставил на блюдца две чашечки, и умчался к посетителям, громогласно требовавшим лучших – непременно зеленых, крабов, креветок в сладком соусе и пива с двойной пеной. Гарри никак не мог оторваться от девушек и Хэм заподозрил, что друг делает ему маленькую услугу: старается не нарушить их уединение.

Луиза отпила глоток из чашки Хэма и поморщилась.

- Боже, какая гадость!

- Дело принципа: или оно или я.

Хэм присел рядом с Луизой. Кофе ему расхотелось. Вот так бы и сидеть молча, любуясь на синь океана. На душе хорошо и спокойно.

- Ты подумал о моем предложении?

- А?.. Что? – встрепенулся Хэм.

- Сегодня День Шестой. И ты еще можешь уехать.

Хэм уставился на девушку, пытаясь вспомнить. Да, кажется был разговор… Вроде бы о том, что транспорт в День Седьмой не работает и туристы могут уехать из Эдембурга только… Ерунда какая!

- Я остаюсь. Здесь, с тобой.

- Вот как, – Луиза послала ему странную улыбку.

– Да! – выпалил Хэм. – Неужели ты думаешь, что я могу…

Луиза остановила его, нежно проведя рукой по щеке. От прикосновения у Хэма зашевелились волосы на голове. Мимолетная мысль спросить, что она имела в виду, испарилась. Он заглянул в синие глаза и, наконец, решился.

- Сегодня ты снова занята целый день?

Луиза положила руку на его стиснутый кулак.

- Мы будем вместе весь день. И всю ночь… – ее взгляд был тверд и спокоен.

Даже сквозь пелену внезапного нахлынувшего счастья Хэм заметил веселых чертиков, пляшущих в глазах девушки.

- Лу…

- Но с одним условием!

- Каким?

- Ты назовешь мне свое полное имя. Здесь кроется какая-то мрачная тайна… И Гарри не признаётся. Вот, кстати, и он.

Ловко повернув стул спинкой вперед, Гарри уселся по-ковбойски и кликнул робо-обслугу.

- О чем воркуем, голубки? Эй, жестянка, кучу пива и гору омаров! – робот на секунду замер, переваривая странный заказ, щелкнул и исчез на кухне. – Хэмми, малыш, сколько раз тебе говорил: завтрак чемпионов начинается с пива! Прелестнейшая мона Луиза, надеюсь, ты не против записаться в чемпионы? Придется пить на равных с Хэмом, а я, так уж и быть, дам вам фору… Целых три бокала!

Луиза рассмеялась и покачала головой.

- Хватит и двух.

- Ну, раз с пивом разобрались, вернемся к нашим…. Нашему Хэму. Я тут немножко подслушивал, самую малость. Неужели Хэмми до сих пор скрывает от Вашего Высочества тайну имени?

Хэм покраснел.

- Увы, монсеньор, увы… – вытирая воображаемые слезы, протянула Луиза. – Неужели тайна умрет вместе с принцем? О, мужское жестокосердие!..

- Все, нету мочи: начинаю колоться! – бросив насмешливый взгляд на приятеля, заявил Гарри.

- Хемингуэй. Хемингуэй Джонсон, – опередил его Хэм. – Маленькая прихоть родителей-филологов.

Луиза расхохоталась так, что на них начали оглядываться. "Эй, не стоит пить столько с утра, – крикнул кто-то из зала. – А то и до Дня Шестого не дотянете!" Ответом стал дружный смех посетителей. Даже синьор Аригатти, оторвавшись от кухонного священнодейства, хихикал, утирая глаза уголком белоснежного передника.

Наконец Луиза отдышалась и вытерла повлажневшие глаза.

- Хэм, милый, прости. Но кто мог знать… – она снова улыбнулась, и его досаду как рукой сняло.

- Да ладно, – пробурчал Хэм. – Только это не самая страшная семейная тайна Джонсонов.

Гарри усмехнулся, а Луиза выгнула бровь.

- Этот секрет, боюсь, мне не на что поменять.

- Пусть будет подарком. Настоящее имя моего младшего брата Ларри – Ларошфуко Джонсон.

Казалось, что сил на новый приступ хохота Луизе уже не хватит. Еще как хватило! Смех, как пожар, перекинулся на всех – и пошел пир горой. Что еще нужно для счастья?..

 

 

Попрощавшись с синьором Аригатти, они вышли из таверны около одиннадцати. До начала карнавального шоу оставалось не меньше часа. "Бум-бокс" перебросил их в самое сердце Эдембурга, на площадь Звезды. Занятия они пока не придумали, и просто гуляли по тенистым аллеям.

- Куда же нас занесет сегодня? – ни к кому не обращаясь, спросил Гарри. – Вчера я уж было подумал: "Сбегу, хватит с меня истории…"

Хэм мысленно согласился. Если позавчера Эдембург исчез и возник на далекой планете, где зеленое и белое солнца крестили все вокруг причудливыми тенями, улицы заполонила кричаще-лиловая флора, а сами друзья разумными мотыльками порхали в бесконечных хороводах вокруг светящихся крон гигантских деревьев, то вчера…

Вчера Хэму и Гарри довелось всего лишь участвовать в великом триумфе то ли Цезаря, то ли Октавиана – фалерноское лилось рекой и в памяти осталось немногое. Сегодня воспоминания – словно школьный учебник: яркие картинки, затерявшиеся среди скучного текста. Неужели чудеса Эдембурга начали им приедаться?

- В том-то и смысл праздника, – ответила Лу. – Неожиданность, случайность, совпадение.

- Я много раз задавал себе вопрос, – сказал Хэм, – а теперь хочу спросить тебя, Лу…

- Да?

- Если в Эдембурге такая мощная вирт-индустрия…

- Это не…

- Подожди, дай закончу, – Хэм взял Лу под руку, она прижалась к нему острым плечом. – Небесные чертоги, пирамиды, райские сады – разве не надоедает изо дня в день видеть их, зная, что они – не настоящие?

Одобрительно кивнув, Гарри добавил:

- Ну да! Вся эта великолепная хрень вокруг, – он обвел взглядом панораму рвущихся в небо хрустально-серебряных башен вокруг площади, заполненной людьми. – Самая что ни на есть реальность. На кой вам играть во что-то еще?

Лу весело подмигнула Хэму.

- Это не совсем виртуальность, – ответила она. – Точнее, совсем не она. Я не ученый, не ждите от меня объяснений. Мы называем ее "коллективным воображаемым". А Эдембург – место, где воплощаются мечты. Для всех. Для каждого.

Друзья изумленно переглянулись.

- Так вы не знали?

Гарри задумчиво поскреб начавшую проступать щетину на подбородке.

- М-да… Без ста грамм не разобраться… Давайте, что ли, по маленькой?

- Поздно, через минуту начнется!

Золотые стрелки курантов на медленно вращавшемся над площадью гигантском воздушном шаре сошлись в верхней точке. "Бом-м-м-м!" Звонкий удар обрушился сверху на город, принизывая его насквозь и уходя куда-то к центру Земли. "Бом-м-м!" С каждой секундой Эдембург становился все призрачней. Хэм взглянул на полупрозрачную руку Луизы и сильнее сжал ее пальцы. Они останутся вместе, где бы ни оказались! Дымка, на мгновение скрыла город – и все изменилось. Дома, люди, одежда, прически и, кажется, даже привычки…

…Его Светлость граф Хэммонд предпочитали трубки с вишневыми чубуками, а чертов еретик, французишка Ла Шене, подсунул, подумать только – грушевый!.. Даже лучший виргинский тобакко не сочетается с грушей! Лягушатника Ла Шене следует проучить, расколотив неудачное приобретение о его тупую голову. Нынче же…

 

 

- Любезнейший, – щурясь, цедил граф Хэммонд, выразительно касаясь двумя пальцами эфеса шпаги, – этот платок предназначался вовсе не Вам.

- Но позвольте, – улыбчивый юноша в золотистом камзоле нервно переступил с ноги на ногу, – я его первым заметил. А дама…

- Позвольте даме самой судить о своих предпочтениях, – прервал его граф. – Боюсь, что дело не терпит отлагательств. Извольте вернуть платок или же я отберу его у Вас силой.

- Вы угрожаете?

- Ничуть. Всего лишь предупреждаю. Верните нечаянную находку и извинитесь.

- Никогда!

- Что ж… – граф Хэммонд взглядом отыскал в толпе нужного человека и гаркнул. – Гарри! Эй, Гарри!

- Я здесь, Ваш-Светлость, – с поклоном выступил вперед измазанный сажей бородач, любимец и проклятие всего острова, кузнец Гарри Куни. – Чего Ваш-Светлость изволят?

- Окажи-ка мне услугу, Гарри, очисти для меня и этого неучтивого юноши местечко. Нам предстоит небольшая разминка.

- Слуш, Ваш-Светл! – рявкнул кузнец и зычным голосом заорал: – Эй, благородные дамы и господа, и вы, рвань подзаборная – а ну, разойдись, кому сказано! Ихней Светлости требуется места для драки. Подтяните животы, спрячьте головы! А то, как бы в них дырок не прибавилось! Расступись! Расступись!!!

Немалая толпа, собравшаяся на звуки благородной ссоры, подалась назад. Смуглая черноглазая дама, полуприкрыв лицо веером, выглядывала из застрявшего среди улицы портшеза. Графу показалось, что она послала ему кончиками пальцев тайный знак.

- Защищайтесь, сэр!

Клинок рванулся из ножен, словно застоявшийся жеребец. Хэммонд наткнулся на мощную защиту. От встречного удара беспечно улыбавшегося противника мышцы правой руки на мгновение занемели. Более того, юноша успел отбить его стремительный выпад наполовину обнаженной шпагой!

Зрители довольно загудели, кое-кто начал биться об заклад. Дама негромко вскрикнула, когда соперник Хэма перешел в атаку. Сверкающие росчерки клинков сливались в пронзительно-свистящие ленты. Дикая манера фехтования: никаких позиций или комбинаций. Только обнаженная ярость, невероятная реакция и напор. Он не устоит перед этими ударами, если хоть на секунду задумается. Тело жило в отстраненном от мыслей ритме. Гулкие удары сердца превращали мир в яркую мозаику из звуков и образов, связанных с противником. Вот мотыльком опускается на землю уголок кружевной манжеты, мимоходом срезанный с рукава. Вылетает камешек из-под каблука его ботфорты. Блеснули на солнце украшенные жемчугом пуговицы камзола.

- Кыш, мелюзга! – загудел кузнец, сгоняя стайку уличных мальчишек, обсевших тележку зеленщика. – Берегитесь, Ваш-Сиятьство!

Поединок сместился с центра мостовой к дощатым настилам, тянущимся вдоль стен домов. Пестрое кольцо ротозеев распалось, превратившись в полукруг.

Битва продолжалась с удвоенным пылом. И все же граф отступал, дюйм за дюймом, едва поспевая обороняться. Улыбчивый юноша, не выказывая никаких признаков усталости, теснил его к стене. Долго так продолжаться не могло.

Чуда не случилось: едва он оступился, наткнувшись спиной на тележку, как холодный клинок, вспоров синий бархат камзола, ужалил его в грудь. Серебристой змеей выскользнул и застыл. На кончике лезвия дрожала алая капля. Граф Хэммонд, зажав рану рукой, медленно опустил шпагу.

Толпа взвыла. Раздались аплодисменты. Противник, отсалютовав графу, вложил оружие в ножны. Превозмогая подступающую дурноту, Хэммонд сделал то же самое.

- Прекрасный бой! – улыбнулся юноша и снял шляпу. – Позвольте представиться: барон де Кастельмор. С кем я имел честь скрестить клинок?

- Лорд Хэммонд, граф Рочестер, – проворчал Хэм, стараясь не смотреть в сторону портшеза.

- За сегодня Вы, сэр, мой самый опасный противник! Позвольте откланяться: Вам – и даме, – барон отвесил два галантных поклона. – Надеюсь, мы еще встретимся с Вами, граф!

Опираясь на услужливо подставленное Гарри плечо, Хэм, наклонив голову, ухмыльнулся.

- Всегда к вашим услугам, барон!

Юноша тут же растворился в забродившей, как сусло, толпе.

- Хорош меня нянчить, чертяка! – граф оттолкнул кузнеца Гарри, а потом швырнул ему серебряную монетку. – Держи за труды.

- Премногодарен, Ваш-Сятьсво… – расцвел Гарри, привычно куснул денежку и крикнул. – А ну, кто со мной – выпить здоровье Ихней Светлости?!

Тут же сыскалась дюжина пропойц и они гурьбой повалили в харчевню "Бронзовый Ёж".

- Прошу меня простить, миледи, – сказал Хэммонд, подходя к Луизе, выглядывавшей из портшеза, – но вернуть Ваш платок я не сумел. Каково будет наказанье?

Затянутая в белую лайку рука коснулась его предплечья.

- Обсудим это по дороге. Надеюсь, вас не затруднит проводить даму? В городе неспокойно…

- Ваш покорный слуга… – склонил голову граф Хэммонд.

 

 

День Шестой подкрался к концу. Гарри, успевший нажить три состояния и пустить их по ветру, дважды жениться и овдоветь, постоять у позорного столба, и даже стать губернатором какого-то пиратского островка, улыбался в седую бороду. Графиня и граф Хэммонд, окруженные толпой детей и внуков, наслаждались покойной старостью. Миллионы людей, все и каждый – прожили долгую, насыщенную, неповторимую жизнь. С двенадцатым ударом золотых часов волшебство рассеялось. И – продолжилось: они вновь помолодели на целую жизнь. Уставшие и довольные, люди весело прощались, расходились по барам и гостиницам во вновь обретенной реальности.

Бывший кузнец Гарри наотрез отказался возвращаться в гостиницу.

- Слушай, Хэм, – обнимая двух пышных девиц-"маркитанток" сказал он. – Как честный человек, после всего, что было между мной и этими юными леди, я просто обязан на них снова жениться. Причем на обеих!

Красотки со смехом осыпали его поцелуями. "А с бородой ты был интереснее!" - хихикнула одна. "Но-но! – поднял палец Гарри, – Бороды попрошу не касаться". И веселая компания осталась на площади.

Лу взяла Хэма под руку, и они отправились пешком через весь город. Девушка весело болтала, обсуждая моды и манеры галантного века, так что дорога до отеля пролетела незаметно. Захмелев от терпких испанских вин, а может от парящей над ними звездной ночи, Хэм чувствовал легкое головокружение. В номере Лу, сбросив туфельки, исчезла в ванной, потребовав фен, халат и мороженного с дыней.

- Будет исполнено, моя прекрасная леди! – склонил голову Хэм.

За дверью ванной гремели тугие струи. Лу во весь голос распевала разухабистую песенку трехсотлетней давности из репертуара уличного театра. Хэм, улыбаясь, долго прислушивался. Затем сделал и принял заказ. Разложил все в спальне, выставив мороженное на низкий столик. Луиза запела последний куплет. Он вернулся в гостиную, улегся на диван и буквально на секунду прикрыл глаза, чтобы…

… чтобы проснуться от нежного касания горячих губ. В темноте через открытое окно вливался поток лунного серебра – единственная одежда Луизы. Взяв его руку, она приложила ее к груди. Сердце билось, как птица в клетке. Их губы нашли друг друга и слились. Мир закружился и затерялся в безвременьи. Остались только они.

 

 

Хэм открыл глаза и тут же прищурился. Какое яркое солнце! Все проспал… Рука сама двинулась, туда, где только что, мгновение назад беззвучно спала Лу. Никого…

Он вскочил и огляделся. На тумбочке возле кровати – белый клочок. Хэм схватил его и впился глазами в единственное слово: "Люблю". Ничего больше.

С запиской в руке, он все еще стоял, когда тишину разорвал близкий взрыв. Где-то внизу со звоном посыпались стекла. Катастрофа?! Теракт?! Новая серия взрывов смела глупые мысли. Хэм зарычал и метнулся за одеждой. Через двадцать секунд, посрамив все армейские рекорды, он выскочил в коридор и забарабанил в дверь соседнего номера.

- Гарри! Гарри, твою ж мать!

Никого. От удара ноги дверь слетела с петель. Внешняя стена номера обвалилась, все кругом засыпало битой штукатуркой, в воздухе висела мелкая, злая пыль. Кровать застелена – Гарри здесь не ночевал. На всякий случай, глянуть в ванную. Пусто.

Лифт не работал. Лестница. Площадка. Лестница. Площадка. Холл гостиницы устлан ковром из битого стекла и ошметков зелени. За стойкой, придавленный балкой, хрипел пожилой портье. Не жилец. Отставить посторонние мысли. Не колебаться. Одна пуля – одна цель. Сержант Джонсон снова на войне. Медленно, осторожно – на улицу.

Эдембург пылал. В промежутках между разрывами слышны вопли перепуганных людей. Мужчина, женщина и ребенок, неловко пригибаясь, бежали вдоль улицы. Утробный вой, вспышка разрыва кутается в грязно-серое облако. Все мертвы. Держаться ближе к стене. Врешь, сержанта Джонсона так не возь…

Мир взорвался. Хэма отшвырнуло и ударило о стену.

Когда он пришел в себя, грохот обстрела сместился куда-то дальше на север… или на юг? И все ближе – автоматные очереди и надсадные команды на чужом языке. Он с трудом поднялся на ноги. Голова трещала, саднили ссадины и порезы. Вроде, цел… Спрятавшись в развалинах дома, огляделся. Пока опасности нет, нужно собраться, сообразить что дальше.

Город атакован. Кем? Зачем? Не важно. Пространства для маневра не так, чтобы много. С острова не уйти – это раз. Транспортные узлы занимают первыми. Луиза и Гарри – это два. Живы ли? Где искать? Пройдет первая волна вторжения – можно будет начать. Третье: оружие…

Он еще не успел ничего надумать, когда услышал отчаянный крик. Джонсон выглянул наружу. В конце улицы трое солдат пинали какую-то женщину. Без особого азарта, словно перекидывая мяч. Хэм застыл. Чтобы выжить, надо держаться тихо, не лезть на рожон. В конце концов, кругом происходит то же самое. Всех не спасти. Но сказав себе это, он заскользил туда, где россыпи муки на груде обломков подсказывали: здесь была кухня. Под чудом уцелевшими настенными часами стальным веером рассыпаны ножи. Лучше, чем ничего. Джонсон взял все. Кукушка, словно пытаясь разбиться оземь, выскочила вниз головой из покосившихся часов, просипела "…восемь часов…" и умолкла.

Короткими перебежками. Ближе. Еще ближе. Последний рывок – и он почти у цели. Солдаты уже наигрались, а теперь стоя вокруг жертвы, о чем-то громко спорили. Наверняка, о том, кто первый. По сторонам не смотрят. Присмотревшись, Джонсон удивился: мальчишки! Лет семнадцати или чуть больше..

Один отложил автомат. Это ты зря... Нож слился с рукой. Адреналиновая волна напрягла мышцы. Пора! Рывок, захват за шею и пятнадцать сантиметров отличной стали вошли под лопатку. Бросок в сторону. Автомат, две коротких очереди из положения лежа. Три тела упали почти одновременно. Все!..

Он огляделся. Никто не стрелял и не бежал на выстрелы. Хорошо. Побольше патронов. Все три подсумка. Есть.

Теперь – девушка. Увести, спрятать. Разбитое, облепленное коростой грязи и крови лицо неузнаваемо. Джонсон осторожно надавил на мочку уха под запыленными волосами. Она открыла глаза. Кусочек сине-серого неба. В грудь ударила кувалда. Луиза...

Забросив автомат на спину, он взял ее на руки.

- Йоу, бикзем! – резкий окрик за спиной. – Троп йоу вапн!

Хэм замер и медленно повернул голову.

Трое. Целятся в лицо. Но стоят они тесно, можно успеть. Быстро влево и… Луиза тихо застонала. Не успеть…

Осторожно опустив девушку на землю, Джонсон отбросил автомат и медленно поднял руки. Солдаты молча смотрели на него. Чего ждете – стреляйте, гады! А взгляд непроизвольно цеплялся за странную форму, словно сшитую из лоскутков бумаги, береты с потешными эмблемами – улыбающийся кот... Одно лицо показалось смутно знакомым… Яркие глаза на смуглом лице, хмурый, снисходительный оскал. Да это же мальчишка, с которым он фехтовал вчера! Откуда он здесь?! Неужели все это – просто кошмар?..

Из-за угла дома показался офицер. Хэм задохнулся от изумления. Гарри. Снова послышался невнятный хрип кукушки: "…семь часов…" Гарри!!! Сейчас, сейчас, сейчас морок развеется…

Мельком взглянув на пленного, офицер подошел к ним. Играя желваками, быстро осмотрел убитых бойцов.

- Гарри! Гарри…

- Тиеф! – сверля Джонсона взглядом, прошипел Гарри. – Хёле эс нет кёндерс!

Он шагнул к оторопевшему Хэму и вскинул пистолет. Выстрел. В последний момент тело рванулось в сторону, и пуля попала в плечо. Джонсона швырнуло на мостовую. Словно во сне он видел, как лучший друг с брезгливой гримасой опускает пистолет, чтобы… А через мгновение темный провал ствола заслонила собой маленькая тень. Никто не смотрел на Луизу, когда она, придя в себя, бросилась вперед – между Гарри и Хэмом. Три выстрела. Щелчок, щелчок… Закончились патроны. Луизу отбросило прямо на него. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Синее-синее небо…

Офицер, не глядя в их сторону, сменил обойму, негромко выругался и двинулся прочь, бросив через плечо.

- Фолтуии хом!

Солдаты цепочкой потянулись за ним. А старый знакомый, "фехтовальщик" – задержался. Отпихнув ногой холодеющее тело Луизы, воткнул штык в живот Хэма. Глядя в глаза, провернул, выдернул дымящееся лезвие. Удовлетворенно хмыкнул и заспешил к своим. От нового приступа боли Хэм потерял сознание.

Он пришел в себя через… через… Невероятным усилием повернул голову. Луиза лежала в шаге от него. Стиснув зубы, Хэм сдвинулся на несколько сантиметров… Еще… В развороченном животе бушевал вулкан. Ползи! Еще немного… И еще…

Луиза была мертва. Глаза отражали синь неба. Он закрыл их.

Осталось только умереть. Увидеть Эдембург и умереть. Агония длилась бесконечно. Но даже когда все кончилось, и перестало биться сердце, он помнил. Даже когда крысы объедали его, мухи откладывали яйца, а черви точили плоть - он все помнил. Он – помнил!

А потом пришло холодное забвение. Ничто поглотило ту искру сознания, которая теплилась в Хэме Джонсоне - или том, кем он был все эти годы...

 

 

Хэм открыл глаза и тут же прищурился. Какое яркое солнце! Все проспал… Рука сама двинулась туда, где только что, мгновение назад беззвучно спала Лу. Никого…

Он вскочил и огляделся. На тумбочке возле кровати – белый клочок. Хэм схватил его и впился глазами в единственное слово: "Жду". Ничего больше.

Леденящей волной накатили воспоминания. Хэм пошатнулся и невидящими глазами посмотрел на комнату. Через тридцать секунд он выскочил в коридор и забарабанил в дверь соседнего номера.

- Гарри! Гарри, твою ж мать!

Никого. От удара о двери засаднила пятка – и только. Никто не отозвался. Постояв минуту, Хэм спустился в холл. Пожилой портье встретил его приветливой улыбкой и внимательным взглядом. Слишком внимательным.

- Мой друг… Он еще не спускался?

- Молодой человек ушел полчаса назад.

Хэм поблагодарил старика и осторожным шагом вышел на улицу. Можно ожидать, чего угодно…. И все же его слегка повело от столкновения с Эдембургом, целым и невредимым. Все как обычно, но что-то неуловимо изменило лицо города…

Протянув руку к розовому кусту, он погладил пышный бутон. Пальцы дрожали. Хэм вытер вспотевшие ладони о рубашку. Закрыв глаза, сделал десяток глубоких вдохов. В голове прояснилось. Появилась цель. Он направился к ближайшему "бум-боксу" с улыбкой на губах.

Умереть, чтобы увидеть Эдембург…

Только войдя в таверну, Хэм сообразил, что изменилось: ни на улицах, ни здесь, в вотчине синьора Аригатти не было туристов. Они исчезли. Все до одного. Бесследно. Хозяин с улыбкой приветствовал его:

- Добро пожаловать! Что-то вы припозднились сегодня. Прошу…

Людей за столами почти не убавилось, но было необычайно тихо. Посетители не поднимали тостов, не горланили песен, а робофициантов подзывали жестами.

Лу и Гарри сидели за тем же угловым столиком и негромко разговаривали. Заметив Хэма, Гарри резко поднялся. С застывшим лицом шагнул в его сторону. Еще один шаг. И еще…

Луиза, медленно помешивая ложечкой кофе, смотрела в окно – на океан.

До скрипа стиснув зубы, Хэм двинулся навстречу… Кому? Другу? Убийце? Кто они теперь друг другу: Гарри и Хэм?

Глаза в глаза. Несколько мучительных секунд. Хэм протянул руку. Гарри, мигнув, крепко сжал ее. Они обнялись.

- Настоящий, - сказал Хэм, - сукин ты сын!

- Ты-то как сам?

- Ничего…

Гарри усмехнулся, отступил в сторону и повернулся к Луизе:

- Пройдусь пока. Поболтайте. Буду нескоро...

Хлопнув Хэма по плечу, Гарри ушел. Люди провожали его взглядами.

- Лу… Луиза… – вот и все, что он смог сказать.

Девушка молча смотрела на океан, такой ласковый и безмятежный. Наконец, Луиза поднялась, подошла, посмотрела в глаза.

- Главное – ты здесь.

Она зарылась лицом в его грудь. В тишине откуда-то издалека донеслось эхо гудка. Это отчаливал первый паром. Хэм чувствовал теплую влагу и горячее дыхание у самого сердца. А еще – что День Седьмой вернется. Он всегда возвращается.

Настенные часы начали отбивать полдень…

 

 

Последний уходящий паром переполнен, но его палубы опустели задолго до того, как прозвучали три гудка. Люди вели себя очень тихо – ничего общего с теми, кто всю неделю веселился до упада. И старались не смотреть друг другу в глаза. Пристань выглядела пустынной, судно провожали всего несколько человек.

Паром отчалил ровно в полдень. Единственный пассажир, оставшийся на палубе, неподвижно стоял на корме, вцепившись руками в поручни. Его взгляд был прикован к провожающим.

- Я вернусь… Обязательно вернусь… - шептал он в пустоту.

Свежий бриз трепал его волосы, резал глаза. Сквозь слезы он уже не мог различить, две или три фигурки машут ему с причала. За судном, ныряя в кильватерную пену, кружили длиннокрылые чайки. Их тоскливые, жадные крики напоминали... Напоминали...

… Серебряные ангелы с черными крыльями плюнули изжелта-красным, яростным огнем и с надсадным воем взмыли в безоблачное небо. Ракеты, волоча прозрачно-дымные хвосты, весело понесли к спящему городу смерть. А вторая четверка штурмовиков, прижимаясь к лазурным волнам, уже заходила на цель …  

Далекие светлые шпили Эдембурга медленно погружались в пучину забвения.

- Я вернусь к вам...