Наша жизнь несколько странно делится на две неравные части, хотя некоторые и стремятся доказать, что пропорция одинакова, они не всегда правы. У кого-то полотно судьбы - это рояль, и кого-то -  черная зебра с белыми полосами. Важно разграничить… А впрочем, стоит ли в пустую тратить время?

 Он долго жил, слишком долго, даже для эльфа. Видимо, он происходил из темных, но давно не принадлежал им, как так же давно отказался от воспоминаний юности и забыл свое имя -  таков был договор: воспоминания в обмен на знания, великие знания, но, как теперь казалось, бессмысленные, без права менять, помогать…И от безысходности зыбкой грани между ночью и днем вереницы дней слились вечным скитанием. Он не жаждал славы, не искал случая захватить мир, не смотря на его, по истине, ужасную силу, полученную вместе с проклятьем…

 В своих странствиях Сумеречный Эльф испытал много невзгод, еще больше страданий, постоянно мучаясь чувством вины и совершая вскоре все новые злодеяния. Они отравляли его жизнь, но ничего не менялось, веками в минуты прозренья он мучился от мерзости собственного существа, но вскоре от отчаяния приходила прежняя и новая тьма, душила и кидала снова в бездну…

 Он шел и шел, выбирая неизвестные ранние дороги, не страшась смерти, в скором времени узнав, что ни одно оружие не способно его уничтожить. Меч его устал от пурпура на превосходных клинках, обезумел вместе с хозяином от ненужности…

 Сколько бы не выпадало на долю Эльфа даже самых невероятных приключений, его не покидала постоянная апатия, опустошенность…                                Сумеречный отлично сознавал, что никто его не в силах полюбить или хотя бы привязаться к нему. Ни одно живое существо не выдерживало взгляда его бездонных карих глаз, все подсознательно смертельно боялись.

 Невозможно описать все странствия, перечислить всех людей, с которыми довелось ему встретиться, и передать боль его души…Пути вились змеями сомнений, приводили в мрачные лабиринты городов и тоску бедных селений. И вот в один из холодных дней, когда ветер пронзает иглами бедность, что застывает язвами на обмороженных руках крестьян, дух зла, которым стал Сумеречный в преданиях и легендах, пришел сквозь леса и болота в очередное пристанище измученных померкших душ, выпитую данью королю Темных Эльфов деревню.

 Закрытые двери. Холодный ветер.  Эльф задумчиво взирал на ветхий домишко. Рядом проходила по-осеннему раскисшая дорога, замешанная на грязи и талом снеге. Близилась ночь. Закат тревожно дрожал бордово-коричневыми тенями. Порыв донес откуда-то негромкое ржание коней…

 Сумеречный решительно постучал. Вскоре покосившуюся дверь отворила бедно одетая женщина. В вечно испуганных потухших глазах отразилось странное подобие удивления, а скорее немой покорности, привычки, что незнакомцы не могут принести ничего хорошего. Сколько ей было лет? Двадцать или пятьдесят? Лицо, почти без мимики, сгорбленное бесформенное тело…

- Можно мне у вас переночевать? – спокойно и нарочито вежливо произнес Эльф.

 Нижняя губа женщины неуверенно дрогнула. Сумеречный заглянул в водянистые бесцветные глаза и незамедлительно добился эффекта. Хозяйка с ужасом, как под гипнозом, пролепетала:

 -Да, да, конечно, господин!

- Отлично! – произнес Эльф и без дальнейших церемоний вошел в, пахнувшую клопами, темную и без стекол «конуру».

Огонь еле трепыхался, впитав почти все отданное ему на пропитание, несмело подергивая обрубленными крыльями.

Женщина мгновенно принялась суетиться, что-то предлагать, говорить без остановки, представая острым комком страха.

- Достаточно! – словно тихо произнес Эльф, но голос его словно сотряс потрескавшиеся стены жилища.

 Крестьянка тяжело охнула и невольно опустилась медленно на пол, сползя по стене. Так она и застыла с открытыми глазами, впившимися в Сумеречного. Голос не слушался ее и продолжал издавать нечленораздельные звуки.

- Я же сказал, достаточно! – недовольно повторил Эльф.

Женщина несмело поднялась с пола, как по негласному приказу, и напряженно села на грубую скамью, горло ее вибрировало судорогами. Из угла безумно глядели на пришельца трое чумазых детей…

 Эльф безысходно и устало рассматривал отблески пламени на ладонях и думал: « Руки, мои руки… Зачем даны мне? Что бы сжимать холодную сталь меча,  что бы творить смертоносные заклинания, что бы причинять боль… А я? Для чего я? Тоже, что бы убивать и причинять вечно только боль… Почему все так?! Почему не может быть иначе? Почему я не контролирую тьму в себе?..  Я горю изнутри, а хотя нет, моя душа уже метается в бренном теле серым пеплом…

 Да, завтра в этот бедный дом наведаются слуги короля, верные псы, цепные псы! Дальше всегда одно и тоже, хозяева не имеют денег, им не жить!

Но почему? Почему я все знаю? Зачем это бремя именно мне? Мне, одному из тринадцати темных, что вняли словам надежды, но не отбросили отчаянье, мне, последнему, променявшему ад на ад земной? Что ж, теперь довольно размышлений!»

 Клинок разодрал ночь, рассвет стыдливо кутался в клочья ее некогда роскошного наряда. На пустырь, бывшей еще вчера деревней, наползали гнойной язвой слуги Злого, Короля Темных, бранили все на свете, надеясь долго глумиться над обездоленными обитателями, забрать их в рабство, сделать покорными зомби. Но один лишь Сумеречный Эльф выпрямившись стоял на пепелище.   Лицо, устремленное в вышину неба, волновалось непонятной тревогой, одновременно и покоем. 

 - Опоздали! – торжествующе произнес он.

 Приспешники короля оскалили отвратительные зубы, достали мечи. Сумеречный криво улыбнулся, выказывая явное превосходство, при этом взгляд его оставался параллельным реальности. Печальный вздох словно превратился в вихрь, уносящий все излишние слова и образы, стираемые неумолимым молотом временем. Через секунду предутреннюю гладь розово-лазурного океана прорезал угольной силуэт крупной птицы, ворона…