Гена, что говорится, взопрел. Особенно это было заметно по ушам и шее. Они были просто багровыми. Нос, еще два дня назад облупившийся под непривычно жарким для Башкирии солнцем, был нежно-розовым, что придавало облику Гены какую-то особенную трогательность.  

Он не привык столько трудиться.  

Но результат труда стоил и усилий, и пота, и ломоты в руках.  

Недотрога Ингуля выказала явный интерес в катании на лодке, особенно же – к непрозрачным намекам на то, чтобы отъехать подальше, за полуостров – и там…  

…Старик лодочник выдал им лодку, записал фамилии и номера телефонов. Для порядка – разве можно угнать лодку дальше озера? А может быть, боялся, что они до вечера не вернутся?  

- Мало ли что, - буркнул лодочник на прямую Генкину подначку. – Случится чего-нибудь – а я и не узнаю. Вот и мой номерок черкни, позвОнишь, коли не справишься. Я тут рядом буду… На глубине-то не ныряйте, с лодки-то.  

- А что? Черти в омуте? – хихикнула Ингуля, снимая сарафанчик и обнажая то, что до этого было слегка припрятано – загорелые животик и спинку.  

Старик посмотрел на все это не без приязни. Ощупал каждый сантиметр Ингиного тела прозрачными глазами и сказал:  

- Чертей не видал. Окунь там.  

- Окунь? – удивился Генка.  

Надо будет в следующий выходной удочку прихватить, - мелькнула мыслишка.  

- Окунь. Агромадный такой, метров на шесть. А пасть – во…  

Гена окинул озеро взглядом.  

Большое. Красивое. Хорошее место для рыбалки. А раз так – то и для рыбацких легенд.  

Они посмеялись над стариком и отправились кататься…  

 

Гена подмигнул Ингуле, картинно сложившей ножки крест-накрест. Удивительное дело, но даже уродские синие сланцы не портили красоты этих ног. И все, что выше, тоже было… иго-го.  

Гена так и сказал:  

- Иго-го! – когда Ингуля нагнулась, чтобы якобы смахнуть с щиколотки паутинку. Низкий вырез купальника открывал необозримое пространство для будущих «взрослых игр».  

Гене было двадцать лет, а Инге восемнадцать – разумеется, «взрослые игры» им еще не приелись.  

Они не знали, что по-настоящему взрослые люди относятся к таким играм куда проще. Им чем меньше экивоков, тем лучше. Некогда. Бизнес делать надо.  

Генкин босс, между прочим, за такое вот бессмысленное плавание с секретаршей конкурента сказал бы коротко:  

- Убью идиота.  

Но боссы не следят за перемещениями служащих младшего звена – как одиннадцатиклассники не отслеживают перемещения кучек малышей-первоклашек, словно мошкара, снующих по сентябрьскому школьному двору.  

Впрочем, до сентября было так далеко! Стоял полнокровный, яркий июль, спелые травы шуршали вдоль берегов заповедного озера, над водой гудели упитанные стрекозы в поисках залетного комара.  

Комары вылезут к вечеру – а Геннадий с Ингулей уже закончат свой приятный уик-энд и отправятся в город.  

Ингуля перегнулась через деревянный борт и потрогала пальчиком воду.  

- Теплая, - сказала она. – Искупаемся… потом?  

Она разогнулась и прищурилась на Гену из-под светлой челки.  

- Искупаемся, - пообещал Гена, пристально глядя на Ингу.  

Ее босс, конечно, держит эту пташку только для украшения офиса. За дверью приемной сидит жуткая старуха Зайкина , вот она-то и есть настоящий секретарь.  

Игнуля говорила Генке, что Хакимов импотент – к ней никогда не пристает, задницу ее не щупает, хищных взглядов – и тех не бросает. Это в сорок восемь-то лет! Когда самый сок в мужиках! А чтобы никто не подумал, что Хакимов по части женщин – хуже вареной рыбы будет, он меняет красивых секретарш. Так, для виду. И с ней, с Ингулей, прилюдно в обнимку ходит тоже поэтому. Когда не видит никто – ни-ни. Она сама даже подмазывалась… без толку.  

Так что девочка наверняка истомилась от безделья в своем офисе. От безделья и безрыбья: кто ж с девочкой босса закрутит?  

Генкин босс Хакимова ненавидел так, будто тот - по меньшей мере - мать его родную убил. Гена спрашивал среди своих – нет, всего лишь пару раз выгодные контракты увел. Какие – этого Генка не знал. Контракты – это неинтересно. Было б понятно, если б один у другого бабу сманил, вот это мотив для ненависти. А бизнес – это же скучно…  

Но вот выдался отличный выходной, Генка шепнул Ингуле про загород, озеро и лодку (а сколько раз до того подкатывал! И никакой реакции с ее стороны!) – и пожалуйста. Они здесь.  

 

Ингуля обернулась назад. На берегу было пусто. Виднелись только причал, две лодки и Генкина «нексия».  

Девушка повела плечиками, потом неожиданно обрызгала Гену водой.  

- Устал? – спросила она.  

Генка аккуратно сложил весла на дно лодки.  

- Не то чтобы…  

Ингуля достала из термосумки ледяную бутылку шампанского и помаду.  

- Открывай, - и протянула Генке бутылку, а сама зачем-то намазала губы.  

Он нарочно обрызгал ее – теперь от девушки пахло шампанским с кремом для загара пополам. Запах он почуял, уже когда развязывал тесемочку купальника. Развязал, полюбовался голенькой Ингой, сделал глоток и поцеловал девушку в губы.  

Помада покатилась из разжавшихся пальцев Инги куда-то на дно. Девушка взяла бутылку, оторвалась от губ Генки, отпила из горлышка, крякнула и облилась уже сильнее.  

Генка слизывал сладкие капли с ее груди и балдел.  

Остатки купальника и Генкины широкие трусы полетели вслед за помадой.  

Внезапно что-то толкнуло лодку. Потом еще раз – сильнее.  

- Что там за окунь балует, - заворчал Гена и оторвался от Ингиной груди, чтобы глянуть за борт.  

Он ничего не понял. Что-то схватило его и потащило в воду. Цепляясь за что попало, Генка схватил барсетку и вместе с ней, застрявшей на запястье, стал тонуть.  

«И правда, теплая вода», - успел подумать он, сопротивляясь неизвестной силе. Сила была сильнее, да еще с острым зубом, впившимся сзади под ребра.  

Сверху, искаженный толщей воды, к нему донесся жуткий Ингин крик.  

Окунь – или кто-то еще – не давал выплыть, упрямо топил Генку, и он, наконец, сдался. Пошел ко дну.  

Инга успела увидеть больше, чем он. Из воды вдруг вынырнула страшная голова с огромными блестящими глазами, жуткие губищи зачавкали на девушку, и она сползла на дно лодки, подвывая от ужаса. Рука ее нащупала красную помаду – особо стойкий цвет, как пообещала Инге реклама. Колпачок отлетел куда-то, на стерженек помады налип сор, но девушка не обратила внимания на этот досадный факт. На белых трусах Генки Инга, торопясь, принялась писать буквы. Тем временем чудовище атаковало ее сзади – то ли ужалило девушку в спину, а то ли укусило. Или пронзило шипом.  

- Ты чего, охренел?! – взвыла Ингуля.  

Она не знала, что бывает так страшно и больно – ей было еще не с чем сравнивать. Разве что с потерей невинности…  

Помада впечаталась в белье, Инга упала сверху. «Больно», - пронеслось в ее голове.  

Пожалуй, это больнее, чем когда теряешь невинность. Но сравнивать Инге было уже некогда – она попыталась встать на четвереньки, а чудовище снова напало и укусило.  

Послышался плеск – оно нырнуло, а значит, оставило Ингу умирать. Она нашарила сумку, вхлипывая, извлекла сотовый – с третьей или четвертой попытки.  

Нажала кнопку, промахнулась, нажала еще, и, услышав старческое «аллее!» сумела только застонать.  

Со стоном последний воздух покинул ее легкие, и Инга умерла.  

 

***  

- Окунь это, - пожевав губами, сказал старик лодочник.  

Ахметшин и Дыдин переглянулись.  

- Курить хочешь, отец? – спросил Дыдин и протянул лодочнику специально  

заготовленную на такой случай пачку «Примы».  

Старик взял всю пачку, вытянул одну «примину», а остальное аккуратно положил в карман полосатых шортов.  

Ахметшин не спеша осмотрел старика. Морской волк был живописен. На загорелом торсе синие морские татуировки, жилистые руки и ноги в белых рубцах. Лицо в резких и глубоких морщинах, прозрачные зеленоватые глаза пытливо щурятся.  

- Рассказывай про своего окуня, - Валерий Дыдин сел на доски причала, с сожалением глядя на воду. Летняя форма – это все-таки форма. В плавках и панаме на такой жаре Туймазинскому следователю было бы куда приятнее…  

Участковый села Кандры, худощавый, совсем молоденький Карим Ахметшин вместо форменных брюк надел просто серые, тонкие штаны, а на ногах у него красовались сандалии.  

К трупу он едва подошел – позеленел весь, потом покраснел, косясь на внушительные баллоны уфимской дивы. В лодке она лежала в изломанной позе, старичок-умница ничего трогать не стал – только пригнал лодку к берегу да позвонил в милицию. Милиция тут была недалеко – участковый только что приехал в здешний кемпинг, находившийся в двух километрах по берегу отсюда. Вскоре прибыл из Туймазов и старлей Дыдин – коренастый такой мужичок с отменной выправкой. С ним притащилась хмурая баба-эксперт, увезшая с собой единственную улику: белые спортивные трусы с красной помадной надписью «ОК».  

Всей информации об убитой было: Инга Рязанова, студентка-заочница УФЭК. Ни паспорта, ни другого какого документа. По словам лодочника, приехала она не одна, да и пыльная «нексия» у воды стояла безмолвным свидетелем. Ключей и прав в сумке не нашлось, так что стали искать сведения о парне. От него осталось и того меньше: имя да номер сотового. Даже трупа не было. Хорошо, если это его «нексия». А если угнал?  

Через час позвонили из Уфы. Автомобиль, точно, никто не угонял, принадлежал он отцу пропавшего парня Харченко Василию.  

- Ну, картина ясна, - сказал Валерию Ахметшин. – Пристукнул ее парень и уплыл куда глаза глядят.  

Дыдин покачал головой. Он осмотрел труп более пристально. Надпись помадой на груди – отпечаток от написанных на трусах букв – стояла перед глазами. ОК. Что за ОК? парня звали Геной Харченко. При чем тут ОК?  

- Почему уплыл без трусов? Где права и ключи от машины – внутри их нет? Деньги, паспорт, хоть что-то?  

- Ну не окунь же его утащил? – допытывался участковый.  

- Не знаю…  

- Зачем окуню ключи и права? – резонно возразил Ахметшин.  

Дыдин рассеянно просматривал СМСки в мобильнике Рязановой. Одна вдруг заинтересовала его.  

Он взял собственный телефон и защелкал клавишами. Ответ пришел довольно быстро.  

Тогда Дыдин позвонил и долго расспрашивал кого-то: Ахметшин навострил уши, но понял только, что Валерий связался с уфимским угрозыском. И наводил справки – звучали фамилии каких-то людей. Ахметшин запомнил Хакимова, громкая фамилия: в Уфе мало кто интересовался дайвингом. А этот Хакимов занимался! На Кандры-Куле дайверам, разумеется, разгуляться негде, им море подавай. Но для таких, как этот суровый, даже злобный мужик, расстояний не существовало.  

- Слушай, - сказал он. – Ключи и права должны быть в сумке, а сумка – в руках пропавшего Харченко. А Харченко должен быть на дне озера.  

- Или в желудке кита… то есть окуня.  

- Или там, - Дыдин снова сделался рассеян.  

- И тебе для ловли окуня понадобился крутой уфимский ныряльщик?  

- Его сейчас нет в Уфе, - Дыдин сжал зубы, подумал, сплюнул в озеро.  

Притащился лодочник с какой-то вяленой рыбой, угощал. На такой жаре без холодного пива или хотя бы кваса на рыбу смотреть не хотелось, но обижать морского волка хотелось еще меньше. Договорились, что как только приедет уфимская милиция, Ахметшин сгоняет на турбазу за пивом.  

- Это окунь? – глядя на плоское тельце вяленой обитательницы озерной пучины, поинтересовался Дыдин.  

Ахметшин понюхал свою рыбину и задумчиво предположил:  

- Чебак.  

Трель Дыдинского телефона заставила обоих вздрогнуть. Валерий стал кому-то подробно объяснять, как проехать до Кандры-Куля. Это заняло минут пять, не меньше.  

 

Весь следующий день милиция и два ныряльщика разыскивали пропавшего Геннадия Харченко. Дыдин же не расставался с мобильником – Ахметшин прислушивался, но старался сдерживать любопытство. По обрывкам фраз становилось понятно, что идет розыск какого-то подозреваемого, но кого? Возможно, Дыдин ловит еще какого-то преступника – мало ли их в Туймазинском районе?  

Наконец Ахметшин не выдержал.  

- А о ком речь?  

Дыдин подумал-подумал, почесал слегка покрасневший на солнце нос и сказал:  

- Убийцу Инги Рязановой и Геннадия Харченко.  

- Нашли, Валерий Андреич! – крикнул от причала старик-лодочник. – Парня нашли!  

- Значит, не окунь? – крикнул ему Ахметшин.  

- На спине-то следы от зубищ!  

- Такие же, как у девушки? – поинтересовался Дыдин.  

От воды уже несли синюшное голое тело утопленника.  

В руке он сжимал барсетку.  

Из раскисших, но поддающихся чтению документов явствовало, что утопленник – тот самый Г.Харченко.  

Дыдин поймал за локоть Ахметшина, заторопившегося прочь от причала.  

- Просто отвернись, - сказал он. – Терпи. Привыкай.  

Младшего лейтенанта снова мутило.  

- Первый раз, что ли? Возле озера работаешь, а утопленников не видал?  

- Да я возле озера-то этого всего второй раз, - огрызнулся Ахметшин. – Пойдем отсюда, а?  

- Погоди. Я тебя отвлеку на чуток, а потом нас все равно сюда позовут. Для протокола.  

- Да, действительно, - пробормотал Ахметшин.  

Дыдин усадил коллегу на травку и сказал:  

- Знаешь, что такое ОК?  

- Не тяни, Валера, - не по уставу заканючил участковый Кандров.  

- Есть в Уфе бизнесмен Хакимов. Любит он дайвинг и свое дело. А есть в Уфе бизнесмен помельче, завистливая такая сопля. Фамилия ему Рязанов.  

- Как… у нее?  

- Это дядя нашей красавицы. Сечешь?  

- Не очень.  

- Задумал этот дядя Рязанов плохое дело: подставить Хакимова. Убить – дело выйдет громкое. А вот если в тюрьму спровадить – это уже интереснее.  

- Но он же все равно убил!  

- Э, не торопись.  

Дыдин отпил водички из пластиковой бутылки, которую забыли у причала ныряльщики. И продолжил.  

- Рязанов решил подложить под Хакимова свою девочку. Стала она секретаршей, а когда, по мнению Рязанова, тот к девочке привык, привязался – как в такую не влюбиться, вторая Памела! – дал интриге полный ход. Надо сказать, что среди мелких служащих Рязанова был симпатичный, но тупой курьер Гена, и Рязанов – хитрая сволочь! – устроил так, чтобы Инга и Гена невзначай встретились. Подробностей мы не знаем, но оба оказались вчера на озере без штанов, и вот тут на них напал кто-то из-под воды. Убил Гену и должен был ранить Ингу. Та по сценарию была научена написать имя Хакимова или еще что-то, его компрометирующее – вроде как он убийца. Но наемник перестарался. Инга скончалась. Вот и все.  

- И все? Как все?  

- Дальше мы будем ловить аквалангиста, искать доказательства вины Рязанова. Но это уже реальность, а не рассказ…  

- Слушай, но ты так складно все рассказал! Почему же нет доказательств?!  

Ахметшин даже воду на рубашку пролил от удивления.  

- У меня есть только одно: СМСка на мобильнике Инги. Этого, сам понимаешь, слишком мало. Из сообщения я узнал об аквалангисте, подумал, что аквалангисты и дайверы – практически одно и то же для наших широт…  

- А не одно?  

- Не совсем, Карим, не совсем. И позвонил уфимскому менту, который знает про дайверов Уфы все. Вот так и вытянулась ниточка.  

- Но ОК?!!!  

Дыдин ухмыльнулся. Не часто рядовому сыщику приходится примерять кепи знаменитого Холмса.  

С видом великого детектива он извлек из кармана мобильник в полиэтиленовом пакетике, и сквозь пленку понажимал кнопки.  

Показал Ахметшину.  

Тот вслух прочитал:  

«Купить оквариум».  

Не сразу врубился, но потом опрокинулся на вытоптанную траву и истерически захохотал.  

Инга, студентка экономического колледжа, пыталась написать на трусах Гены: «Оквалангист».