Близкий – куда ближе лунного – горизонт Фола, чёрное небо, скалы... Два солнца: побольше – Бэшка, поменьше – Ашка. Тонкий серп Хирона сейчас плохо виден. Уже вполне привычная картинка. Честно говоря, вдруг я поймал себя на мысли, что стал скучать по Земле. И Луне. И это я ещё проспал всё время перелёта!

Хотя, возможно, у меня просто нет такого же захватывающего дела, как у Марины. Она-то, среди прочих юных гениев группы Бондаренко, вряд ли скучает. Уж им-то – разбирающим миллионолетние развалины цивилизации центаврян – точно есть, чем заняться!

Она бывает у меня довольно часто. И уж разговариваем мы каждый день по часу, не меньше. Фол ближе к Хирону, чем даже Луна к Земле, сигнал практически не запаздывает, никаких пауз в разговоре. Вот и сегодня…

 

Маринка, сдув с лица постоянно выбивающуюся из причёски непослушную рыжую кудряшку, проговорила:

– Странно это всё. Даже не могла себе представить, что так может получиться! У нас есть теперь абсолютно все составные части центаврийского сверхсветового звездолёта. Нам известна конструкция их кораблей и их двигателей. Мы изучили принципы межзвёздной навигации в сверхсветовом режиме. Мы расшифровали петабайты информации записей о реальных путешествиях центаврян. Мы даже построили хроногенератор по их схемам. Чтобы "оседлать кентавра", не хватает только одного!

Я уточнил:

– Субстанции А?

Марина вздохнула:

– Субстанции А. Того, что центавряне закачивали в оптическую ловушку хроногена. Нигде не сказано, что это было. Видимо, что для них это была штука настолько тривиальная, что и говорить-то не о чем!

Да уж – ничего хорошего. Уже полгода они не могут сдвинуться с мёртвой точки… Если уж сам премудрый профессор Бондаренко не может догадаться, в чём дело… Кто сможет тогда? Марина? Ну, почему бы и нет – её неслучайно взяли в Первую Звёздную, несмотря на возраст. Сам Василь Матвеевич, что характерно, в её годы звёзд с неба отнюдь не хватал… Но что-то и у моей милой пока что ничего не выходит! То-то она последние дни понурая такая…

Впрочем, долго грустить Мариночка не умела:

– Но сегодня-завтра всё изменится! – она улыбнулась и подмигнула мне. – Киму удалось собрать хронодетектор. Теперь мы просто картографируем всю Центаврию – и наверняка догадаемся, чего ещё этому проклятому хроногену не хватает для полного счастья...

Ну, спасибо Киму – хоть что-то развеяло Маринину грусть! На её улыбающееся лицо смотреть бы и смотреть… Я поддержал разговор:

– Необходимо вещество с какими-то особыми свойствами? Но ведь, спасибо Менделееву, ничего принципиально нового мы в области химических элементов уже не откроем. Что касается химических соединений – вряд ли перетасовка атомов способна настолько сильно повлиять на глубинные свойства материи.

Марина рассмеялась:

– Ну, не скажи! Человеческий мозг – это всего лишь перетасованные атомы – а как на материальный мир влияет! Посмотри вокруг!

Это да: три года субъективного времени назад вокруг меня была Солнечная система, а теперь – планетная система Альфы Центавра. На самом деле времени прошло куда больше, но сам полёт как бы не считается…

 

Да уж, сейчас Марина, наверное, уже спит… Я снова бросил взгляд на картину, занимающую всю противоположную стену комнаты: два солнца, неровный горизонт Фола, Хирон… Выше Бэшки можно разглядеть и Гилоному – она ближе к своему светилу, чем Хирон. Собственно, основная часть членов экспедиции сидит именно там, на прародине погибшей цивилизации центаврян. Несмотря на всё ещё достаточно высокую радиоактивность, более важного объекта для исследований у нас тут быть не может. Ну, разве что Циллар – спутник Гилономы. Там, на обратной его стороне, удалось найти первые сохранившиеся базы данных сгинувших братьев по разуму.

Я вздохнул и повернулся на другой бок. Упорно не спалось. Подсознание будто ждало чего-то… И тут послышался сигнал вызова. Нет, не по голосвязи. А просто "звонок в дверь": кто-то сел на нашем космодроме, а теперь хотел войти внутрь Базы. Неужто?..

 

…Марина буквально втолкнула меня в комнату. При других обстоятельствах я был бы очень рад такому повороту событий, но в этот раз глаза её блестели как-то уж слишком ярко. НЕ ТЕМ светом. Другим – слегка безумным. А может – и не слегка…

– Бондаренко провёл хронодетектирование планетной системы! – хриплым шёпотом просипела она.

Жестом попросила чего-нибудь смочить горло. Синтезатор был настроен на лёгкое пиво, но она энергично отрицательно покачала головой… Хорошо, тогда квас – почти те же ингредиенты, приготовится быстро. Хотя, подозреваю, пиво бы ей сейчас не помешало…

– Вчера – ну, почти ночью, три часа назад, Умник закончил расшифровку данных хронодетекторов, – уже вполне внятно проговорила Марина. – Обнаружена точка максимальной активности – где время течёт наиболее аномально. Догадаешься, где?

Та же безумная улыбка.

– Не томи! – я начинаю сердиться.

– Сам глянь, – уж очень ей хотелось, чтобы я самостоятельно сделал открытие.

Ладно, гляну…

Она вывела на мой голопроектор карту Центаврии. Я попытался вникнуть…

Угу, вот эти полупрозрачные поверхности – изохроны… Если отстроиться от естественных флуктуаций – я понизил чувствительность голограммы – то… Ну да, в общем, этого следовало ожидать: ток времени слегка меняется вблизи крупных гравитирующих масс. Обе звезды Альфа Центавра, пропорционально своим размерам, чётко выделялись на карте. Можно было обнаружить и влияние отдельных планет. И даже лёгкое воздействие центра Галактики и ближайших звёзд: помимо Проксимы, отчётливо рисовались "хроноприливы" со стороны Солнца и Инфры Паруса. Но что-то не так…

– Постой-ка… А это ещё что такое??? – я ткнул в яркую точку возле одной из планет Бэшки. Она первоначально сливалась с планетой, но выглядела куда ярче, и, кроме того, обозначена иным цветом: спектр её влияния на время оказался иным, чем у больших гравитирующих масс!

Марина молчала, но грудь её вздымалась, как… Ладно, отставить лирику!

Ох!.. Да это же Хирон и есть! На его орбите сейчас и висит "Магеллан"! Да ему ж надо сматываться оттуда, кто знает, что это там за…

Нет. Не надо ему никуда сматываться. Бесполезно. Сияющая точка хроноаномалии просто переместится вместе с ним. Потому, что она именно его – наш звездолёт – и обозначает. Самый мощный источник хронополя в современной системе Альфа Центавра – это мы.

– Но как?!? Ведь сейчас там даже особо не работает ничего. Так, защита топливных камер включена – и только.

Нельзя их выключать: антивещество всё-таки. Ну, ещё система навигации работает.. Умник… Но это – ничтожная часть энергетических возможностей "Магеллана". Планетолёты наши сейчас на порядки больше энергии выделяют – и ничего: никаких признаков их влияния на время не обнаруживается.

Я хмуро посмотрел на Маринку, эту маленькую вредную интриганку – уж она-то наверняка всё давно поняла! – и спросил:

– Ну и?...

Марина чуть успокоилась. Сквозь эйфорию стало пробиваться уже нервное истощение. Она выдула залпом поллитровый стакан кваса, отдышалась – и ответила:

– Ну подумай сам… Это не энергетика – "Магеллан" практически "спит". И не какое-то влияние самого факта межзвёздного путешествия: всё, привезённое звездолётом, от планетолётов до человеческих тел, тоже путешествовало, и, соответственно, должно было бы возмущать время. Да и речь в предварительных расчётах шла скорее о материальной субстанции… Мы думали, что это, возможно, нечто радиоактивное, распавшееся в ноль за миллионы лет, прошедшие после катастрофы. Но теперь-то ясно, что это – нечто, имеющееся на борту "Магеллана".

Я сообразил:

– А, ну да, конечно же – антивещество. Это и есть субстанция А? Именно оно содержалось в оптических ловушках хроногенов? Правильно: они способны его удержать, как и любой материальный объект, и если дело именно в нём…

Марина опять вошла в раж – стукнула меня по плечу:

– Всё сходится! Катастрофа заключалась в поломке оптической ловушки на одном или нескольких больших хроногенах. Антивещество аннигилировало, не только нанеся тяжелейший прямой ущерб, но и лишив местных жителей способности к дальним путешествиям. Они просто сразу лишились всего – или почти всего. Их основная планета оказалась заражена радиацией, пространство – забито обломками спутников и кораблей…

Марина отобрала у меня стакан, сделала ещё глоток (кажется, не заметив, что это уже не квас) – и продолжила:

– Неясно только, куда делись выжившие, но, с большой долей вероятности, они просто на оставшихся мощностях скакнули в будущее – к тому моменту, как время залечит раны их мира. Метеорное облако вокруг Гилономы рассеется, короткоживущие радионуклиды распадутся…

Я понял основную мысль:

– Уходя, они, скорее всего, уничтожили или взяли с собой и запас антивещества, оставлять его тут было нельзя. Рано или поздно техника всё равно бы сгнила, и это всё бы аннигилировало, создав ещё больше проблем. Мы и нашли те хроногены, с помощью которых они ушли – но пустые…

 

…Кажется, теперь её маниакальное состояние передалось и мне: великолепно! Потрясающе! Мы можем – МОЖЕМ – сделать свои хроногенераторы! Спасибо тебя, погибшая или бежавшая цивилизация! Когда мы освоим эту технологию, перед нами откроется вся Вселенная! Полезная же это штука оказалась – звёздная экспедиция! А сколько было сомнений – мол, разве можно подвергать людей опасностям такого путешествия, риску анабиоза… Да роботы только на общение с Землёй убили бы столетие!

…Кажется, последнюю фразу я произнёс вслух. Марина скорчила гримаску:

– А они ещё и убьют. Перестраховщики… Сначала они не поверят в расчёты – несколько лет уйдёт на перепроверку и переобсуждение всего. Потом станут строить полигон для испытаний. Рядом с Малой Системой – нельзя, и вообще ближе двухсот астрономических единиц к Солнцу приближаться не сметь!.. Потом – ещё лет двадцать, если не тридцать, уйдёт на испытания… Это если удастся попутно решить все проблемы своевременного снабжения полигона всем необходимым – а то ещё лет десять накинь…

Я вздохнул:

– Да уж… Потом – ещё несколько лет беспилотных полётов… И, кстати, – пришла мне тут в голову неприятная мысль, – это если ещё сначала они не потребуют детального изучения причин катастрофы у центаврян! То есть – новая экспедиция на релятивистских кораблях типа "Магеллана", многолетнее изучение – скорее всего, не особо полезное – что там теперь уже откопаешь?..

И тут Марина улыбнулась. Проникновенно. Искренне. Завлекающе:

– Именно так. Ты мне поможешь?

Нехорошее предчувствие заставило меня в последний момент превратить восторженное "Да, конечно!" в опасливое "С чем?"

И тут она стала предельно серьёзной:

– Мы знаем, как работает хроноген. У нас есть готовая модель – только антивещество загрузить, и готово. У нас есть антивещество. – Марина кивнула в сторону всё ещё светящейся голографической карты. – И мы в нескольких световых годах от Земли. Как бы у нас ни пошли дела, остальному человечеству это угрозы не несёт. Идеальный полигон!

Я потряс головой:

– А домой ты возвращаться не собираешься? Без топлива "Магеллан" не полетит!

Марина ответила – в её голосе прорезался металл:

– Я – как раз собираюсь. Более того, я бы не возражала, если бы это произошло как можно быстрее. Ну, после того, как мы тут закончим, конечно. При нормальной работе двигателя центаврийского образца, когда время во внешнем слое ускоряется в тысячу раз, мы и на одном проценте световой окажемся дома во много раз быстрее, чем при нынешней схеме полёта. Собственно, можно и планетолёт под это переоборудовать – даже у него скорости хватит… В любом случае, это вполне реалистично… Да и антивещества нужно не так много – очень небольшая часть наших запасов!

– И чего ты хочешь? – в принципе, то, что она говорила, звучало на удивление разумно…

Она опять улыбнулась – это уж стало раздражать:

– Мы должны провести эксперимент здесь. Ты же понял.

Я пожал плечами:

– Надо идти к Джерико. Без санкции начальника экспедиции – никак. А лучше – пойти к Бондаренко, а потом вместе с ним – к Джерико…

– Брось, Андрей, – Марина вздохнула и прикусила губу, – ты как будто не знаешь, что они скажут…

Да, она права: знаю. Они скажут примерно то, что говорили противники экспедиции к Альфе Центавра. Что нет ничего важнее человеческой жизни. Что риск даже тех, кто добровольно вызвался стать испытателем этой системы, пока всё не проверено и не устранена даже малейшая опасность, не стоит полученных результатов, ведь речь идёт лишь о задержке, не более того. Жизнь – превыше всего! Даже собственной жизнью ты бесцельно рисковать не вправе! Джерико скажет это потому, что сам так думает. А также ещё и потому, что, если сорвётся эта экспедиция, то позиция перестраховщиков-ультрагуманистов будет подтверждена практикой. Это как раз ясно…

– И что ты предлагаешь?

– Ты знаешь, что!

Не знаю. Но догадываюсь:

– Несанкционированно вскрыть наши запасы топлива и перегрузить часть антиводорода в оптическую ловушку экспериментального хроногена? Но где хроноген – и где "Магеллан"?

Марина счастливо улыбнулась:

– Рядом. Бондаренко как раз пристыковал его к звездолёту. Ему нужно что-то пересчитать на Умнике, а через пол-Центаврии обмениваться сигналами слишком долго!

– Кстати, а почему антивещество такими странными свойствами обладает? Ты уверена вообще, что это оно?

Марина купилась – и пустилась в объяснения, дав мне время на размышление:

– Да потому же, почему вообще во Вселенной вещества на много порядков больше, чем антивещества. Про барионную асимметрию должен помнить даже ты!

Я киваю, но Марина на всякий случай напоминает:

– Вещество и антивещество полностью симметричны друг другу. Вместо положительно заряженных атомных ядер – отрицательно заряженные антиядра, вместо отрицательно заряженных электронов – положительно заряженные позитроны. Строение антиатомов зеркально отражает структуру атомов. Но есть ведь причина, по которой антивещество во Вселенной практически отсутствует…

Но я думаю уже не об этом…

С другой стороны, Джерико – легендарный ветеран космоса, начавший летать тогда, когда экспедиция к Нептуну казалось чем-то вроде нынешней Первой Звёздной. И, конечно, он лично очень хотел бы, чтобы центаврийская техника на вооружении землян появилась поскорее. И если эксперимент удастся, то он может нас и поддержать. Задним числом. Подстелив всю возможную соломку. И – в конце-то концов! Это на Земле у ультрагуманистов – явное большинство. А вот в экспедицию попали всё-таки люди другой закалки. Значит, если дело дойдёт до апелляции к Совету Экспедиции… И, к тому же, всем хочется поскорее добраться до дома!

…Спохватившись, киваю и, после заминки, отвечаю:

– Да-да, помню…

Марина продолжает:

– Время. Аннигиляция вещества и антивещества не полностью симметрична. Некоторая, очень небольшая часть вещества всё-таки остаётся. Для полной симметрии нужно развернуть время. Если бы время во Вселенной шло в обратную сторону, то всё стало бы наоборот: антивещество получило бы преимущество над веществом.

Я соображаю:

– Значит, антивещество слегка искривляет ход времени – естественным путём. Именно это центавряне и использовали: пропускали хронопоток через антиматерию…

– Пра-а-а-авильно, – нараспев произнесла Мариночка. – И нам надлежит сделать то же самое. Параметры оптической ловушки хроногена я под антиводород уже перенастроила. Осталось только распотрошить "Магеллан"… ТЫ ПОМОЖЕШЬ МНЕ ИЛИ НЕТ?!!

На всякий случай – уточняю:

– А если я откажусь, ты пойдёшь сама?

И вот тут она меня удивляет:

– Нет, Андрей. У меня не хватит навыка сейчас, чтобы быстро перегрузить антиводород без подготовки. Это и вправду слишком опасно. За несколько дней на симуляторе научусь, но… Ты же встанешь перед вопросом, надлежит ли спасать меня против моей воли от меня самой… Сдавать меня Джерико уже завтра или нет… Ну, так вот я тебе отвечаю: если ты откажешься, я не стану ничего делать. Соответственно, сообщать ему тебе не о чем.

– Вот как? – да уж, похоже, у меня не остаётся выбора.

– Вот так, – в её аквамариновых глазах застыла решимость.

 

Ну, план понятен. Марина как-то убеждает своих – Бондаренко со товарищи – в необходимости на некоторое время оставить в покое хроноген. Мы причаливаем к "Магеллану". Там как раз наверняка ещё находится планетолёт – должны же были хроноген на чём-то привезти? Я взламываю блокировку Умника, заставляю расконсервировать топливо… Сложно, конечно, но кое-какие намётки у меня уже появились.

– Сколько антиводорода надо?

Марина пожимает плечами:

– Хотя бы тонны две.

…Значит, одной ячейки хватит. Диаметр стандартного топливного элемента – около четырёх метров, где-то две с половиной тонны выходит. Вот этот "снежок" и надо перекинуть в оптическую ловушку хроногена. И – быстро. Антиводород вне хранилища будет греться, а потом и испаряться. Бэшка прогреет глыбу антиводородного льда до температуры испарения за… Ну, вот ещё одна причина начинать в момент "ночи": сейчас Хирон как раз почти на одной линии с Бэшкой. Но Ашка тоже заметно подтопит… Ладно, это проблема разрешимая. Если правильно рассчитать время. Потом валим на полной скорости подальше. И врубаем хроноген…

И тогда – мы увидим небывалое. Или погибнем. Значит, так… Аннигиляция двух с половиной тонн вещества и двух с половиной тонн антивещества – получается пять тонн эквивалентной массы. Это даст взрыв мощностью где-то сто гигатонн. Да уж… Разгон лучше начинать, спрятавшись за Фол. Его обратная сторона необитаема, ничего, кроме автоматических обсерваторий, там нет… Если что, никакого вреда никому не будет – его масса всё заэкранирует…

Я поймал взгляд Марины… В нём проявилось – впервые – какое-то просящее выражение…

– Когда ты хочешь начать?

Сумасшедшая подруга моя ответила:

– Сейчас. Или как можно скорее. Как же иначе? Этот вопрос всё равно всплывёт в ближайшее время, и Джерико может просто всё запретить.

А, ну да: пока ведь прямого запрета не было. Сделать что-либо без санкции – совсем не то же самое, что нарушить прямой запрет! Тем более, что не факт, что именно Джерико должен решать судьбу эксперимента такого масштаба… А созывать Совет Экспедиции – дело долгое. Да! Мы должны попробовать!

Или нет? Всё же…

Самый негативный возможный результат: мы можем неаккуратными действиями угробить "Магеллан". Тогда…

Тогда за остальными Земле придётся снарядить срочную новую экспедицию – спасательную. И исследовательскую заодно – "чтоб два раза не вставать"…"

Тоже дело!

 

Не успели мы стартовать с Фола, как Маринка, прослушивавшая эфир, рассмеялась:

– Нам положительно везёт! Разведчики обнаружили на восточном побережье Панхирона непострадавшую в катастрофе базу центаврян. Судя по всему – автоматизированный центр наблюдения. Предположительно, элементы памяти частично уцелели. Бондаренко поднял всех по тревоге и отправился на планету. На "Магеллане" будет только дежурная команда – три человека. Они нам не помешают...

Хмм… Что-то уж очень нам везёт: как бы в конце не...

Ладно. Пора!

 

Мы воспользовались челноком Марины. К ней, как и к прочим из компании бондаренковских юных гениев, при отлучке челнок приписывался в обязательном порядке. Собственно, мы их тут, на Фоле, и строим: планетолёт импровизированная верфь пока осилить не может, но собирать межорбитальные или взлётно-посадочные судёнышки ей уже по силам. Строительство Базы вообще продвигается быстро: если Центаврия и будет колонизирована, то начнём мы с относительно слабо радиоактивного Хирона, а не с несчастной Гилономы. Соответственно, и основная база на Фоле должна быть, а не на Цилларе.

В середине полёта нас застала ещё одна новость: реактор станции Хирон-два, где как раз Бондаренко со всей свитой и находился, вышел из строя. Спасательная команда, в состав которой вошла вся дежурная смена, повезла им новый... Получается, на "Магеллане" сейчас не осталось никого вообще – путь стал абсолютно свободен. Вот это везение – да так же просто не бывает!

 

С доступом к Умнику вообще получилось элементарно. Все мои наработки не потребовались. Как только Бэшка – и Гилонома с Цилларом, где сидели Джерико и все прочие – скрылись за Хироном, я запросил полный доступ… и получил его! Всё верно: я – старший офицер из имеющихся в сфере досягаемости. Джерико и остальные заэкранированы Хироном, а все, кто улетели с Бондаренко, и те, кто отправились ему на помощь, в противоположном полушарии. А систему ретрансляторов так и не успели пока доделать. А Базу на Фоле, через которую тоже можно наладить связь, я самолично "оглушил" на двенадцать часов – потом это уже не будет иметь значения!… Ну и вот – выбирать Умнику, получается, не из кого! Везение становилось просто-таки беспрецедентным…

Чтобы не бегать по коридорам, мы подключились к Умнику прямо из челнока. А потом…

Около двадцати минут я практически не осознавал себя. Я как будто со стороны видел, как медленно, торжественно планетолёт отстыковывается от "Магеллана" и дрейфует на пару сотен метров в сторону Хирона. Как на маневровых движках идёт вдоль силового экрана топливохранилища. Умник при этом просто "орал благим матом" – сигнал тревоги мне так и не удалось ни заглушить, ни отключить. И я его ужас отлично понимал: столкновения с планетолётом – если бы реактор у того пошёл в разнос – силовой экран мог и не выдержать, а аннигиляция такой массы антивещества уничтожила бы не только корабль, но сам Хирон бы претерпел примерно такой же удар, как миллионы лет назад – Гилонома… Как хроноген отделился от замершего планетолёта – и, приблизившись к "Магеллану", остановился в нужной точке. Как одна из тысяч шарообразных топливных камер двинулась ему навстречу. Как шар раскрылся – и белый, праздничный – и нереально опасный "снежок" антиводорода торжественно выплыл навстречу оптической ловушке хроногена…

…А вот было бы смешно, если б сейчас какой-нибудь случайный микрометеороид в него шарахнул?..

Наконец, снежный шар вошёл в жёрло оптической ловушки… И я снова осознал себя собой:

– Быстрее! – прокричала Марина. – Мы выйдем из тени Хирона через три минуты!

Ну, голому одеться – только подпоясаться! Времени разворачивать планетолёт уже не было: в автоматическом режиме я заставил его подобрать хроноген, а через две минуты наш челнок тоже с ним состыковался. Я дал самый резкий старт, какой только возможен, как только мы упаковались в противоперегрузочные кресла. Хорошая эта штука: ускорение шесть "же", а мне – будто и нет ничего…

Мы набирали ход, стремительно удаляясь от Хирона. Фол ждал нас. Ещё пара часов – и мы скроемся за ним. И можно будет начинать!

Марина спросила:

– Теперь нас остановить не смогут? "Магеллан"-то уже в сфере досягаемости для Гилономы. Наверняка Умник уже связался с Джерико…

Я успокоил её:

– Как нас могут остановить? Пошлют звездолёт в погоню? И что же он сделает?

Марина нетерпеливо перебила меня:

– Ну, скажем, тебе могут официально запретить делать что-либо. И не факт, что не смогут приказать остановиться компьютерам планетолёта или хроногена…

– Я отключил связь, – отвечаю Марине… но вот кое в чём она права. У хроногена своя система связи – независимая от планетолёта. И через неё передать сигнал можно вполне – и мне некогда разбираться, как её отрубить. Правда, подчиняется хроноген, скорее всего, Бондаренко, своему создателю, а тот – как раз на обратной стороне Хирона… Но передать сигнал через Джерико – который на Гилономе – он может. Вот только… станет ли профессор это делать? Не СЛИШКОМ ли нам везло?..

– Мариночка, – говорю я вкрадчиво, вполголоса, – ну, теперь, может, скажешь правду? Бондаренко – в курсе дела, да? Вы с ним вместе это придумали?

Молчание продолжалось не меньше минуты. Потом, видимо, Марина всё-таки решила, что совсем уж в неведении держать того, с кем идёшь на смертельный риск, причём по твоей инициативе, как-то не по-товарищески. И ответила:

– Да. Джерико запретил бы всё равно. Если бы профессор нарушил прямой приказ, это был бы бунт. Но если я… Я ещё не закончила четвёртый цикл… Аттестата у меня нет – и для меня это всего лишь неподчинение Учителю, а вовсе не бунт! И для тебя – тоже: тебе аттестат выдают через месяц. Ты хоть и числишься в команде, приравнен к флотскому офицеру, но формально ты просто ученик…

Да, всё правильно. Что поделаешь, если мы с Мариной проявили себя так рано, что заслужили право попасть в Звёздную, не получив ещё аттестата за последний цикл? Я взорвался:

– Так, значит, Бондаренко свою задницу твоей прикрывает?!. – найти слова, более точно описывающие ситуацию, мне не удалось. – Мол, тебе всё равно ничего не будет – со студентки какой спрос, а он выводится из-под удара?

– Перестань, – устало проговорила Марина, – всё он правильно сделал. Это исходно моя идея. И я правда хотела сама провести эксперимент. Если ты уверен, что нас сейчас не остановят, то отвяжись пока, а? Мне тоже надо с мыслями собраться.

Я заткнулся, но всё ещё не мог успокоиться. Ну, каков хитрец наш профессор! Людей своих, что характерно, он увёл – причём в другое полушарие Хирона: а ну никак "Магеллан" действительно взорвался бы вместе с нами? И – теперь-то совершенно ясно – проблемы с реактором он сам спровоцировал: чтобы сманить к себе и дежурную смену. Вот и секрет нашего "везения"!

 

Я, видимо, слишком явно излучал возмущение, потому что Марина через десять минут продолжила разговор:

– Это просто надо сделать, Андрюш… Бондаренко же и социомоделированием занимается. Да и не надо быть гением, чтоб понять, куда всё идёт…

Я мрачно отозвался:

– "Тупик тотального гуманизма". Да, я помню…

Марина хмыкнула:

– Все помнят. Только после выхода этой его книги и было принято окончательное решение о нашей экспедиции.

Да уж: в ней профессор доказывал как дважды два, что абсолютизация человеческой жизни как высшей ценности ведёт к остановке прогресса, который рискован в той или иной степени по самой своей сути, и, в конечном счёте, как раз к гибели цивилизации. Но…

– Но ведь нас отпустили сюда!

Марина угрюмо ответила:

– Всё равно. Моделирование показывает скорое деление человечества на две ярко выраженные фракции: одна – тотально-гуманистическая, отвергающая прогресс из-за его опасности, стремящаяся минимизировать активность во Внеземелье. И та, что готова идти на риск. На тех, кто живёт ради самой жизни – и тех, кто живёт ради чего-то ещё. Чем раньше произойдёт полноценный рывок к звёздам, тем лучше будут наши позиции, когда конфликт перейдёт в открытую фазу…

 

Конечно, Бондаренко не станет по своей инициативе что-либо приказывать нам через хроноген – не для того он всё это затевал. Но Джерико, в принципе, может приказать ему, чтобы тот это сделал, а внаглую нарушить приказ – это всё-таки немножко слишком даже для...

А впрочем… Зачем три человека попёрли Бондаренко новый реактор? По штатному расписанию было достаточно двоих. Да в принципе – и один бы справился! Но "Магеллан" покинули все три члена дежурной смены… Почему? Бондаренко не имел власти приказать им это!

А вот Джерико – имел. Бондаренко заинтересован в том, чтобы звёздный прорыв произошёл поскорее. И я заинтересован, и Марина… А Джерико – нет, что ли? Он поставлен командовать звёздной экспедицией… Но разве тогда – не он первый заинтересован в том, чтобы за этой экспедицией поскорее последовали и другие?..

Я вспомнил напряжённый голос Марины… А ведь она и вправду боится, что Джерико может нам помешать. Она не знает… А вот я теперь уверен. А ну-ка…

Снимаю блокировку связи. Что там нам сообщают? Ничего? Никто не приказывал нам остановиться, хотя суть нашей афёры всем уже очевидна? Что? Метеорный поток со стороны Северного полюса мира? Спасибо, учтём, нам туда и не надо…

 

Что ж – Хирон окончательно скрылся за Фолом! Отлично! Осталась всего минута до момента, когда Марина включит хроноген… Вдруг – внезапно – до меня дошла одна простая вещь: а ведь эксперимент может и провалиться! Мы можем умереть… уже меньше чем через минуту! Странно… Раньше я как-то этого так остро не чувствовал.

Но вот только я не променяю вот этот момент ни на всю мудрость великого Бондаренко, ни на всю славу легендарного Джерико. А вот вы нам сейчас завидуете, старички-интриганы! Ведь так?

 

Вижу улыбающееся лицо Маринки на экране. Она подмигивает мне… Кажется, в таких случаях положено произносить всякие исторические фразы. Подмигиваю ей в ответ – и кричу:

– Поехали!