Сидя вечером в пентахаусе недавно мною же построенного здания, я смотрел на расстилающийся передо мной город. Он сверкал ночными огоньками, тянувшимися почти до тёмной линии горизонта.

Много было сделано за последние десять лет; много ещё предстояло сделать. Казалось, что впереди меня ожидал только успех и новые высоты творчества и карьеры.

Известность пришла ко мне сразу же после окончания архитектурного университета. Мои проекты смелые, яркие, опережающие своё время моментально завоевали сердца людей, и количество клиентов и само собой реализованных проектов росло из года в год.

Самыми своими великими творениями я считал HighHouse в Лондоне, стоэтажную высотку, сделанную из стекла и металла и осуществившую революцию в градостроении в английской столице, из которой я как раз сейчас осматривал весь город, а также здание HighPilot в Нью-Йорке, которое своими гладкими изгибистыми волновыми формами, напоминающему немного архитектурные шедевры Гауди, но имеющими свою четкую индивидуальность, отличалось от прямоугольных зданий, построенных до этого.

Не только я гордился своими творениями. В профессиональном кругу меня прозвали "король высоток". Очень лестное признание моих заслуг.

Сейчас передо мной лежал план "города будущего", который предстояло построить в Европе. Идея "города будущего" была поддержана всеми ведущими европейскими странами. Этот город должен был послужить прообразом и примером для других появляющихся городов на земле.

Город должен был расположиться как раз в центре Европы на границе Франции, Германии и Швейцарии. Я ещё раз посмотрел на проект: несколько устремленных ввысь зданий разной формы, которые соединялись между собой многочисленными переходами, что создавало иллюзию объединения всех зданий в единый комплекс. Всё строго и интеллигентно: прочный метал и сверкающее на солнце стекло; экономия пространства и сближение людей.

"Готов ли я воплотить мысли и свои задумки в жизнь?" - спросил я сам себя. – "Да! Готов!" И я перенесся из моих мечтаний в сон.

* * * * *

30 лет спустя.

Я проснулся, шторы были плотно закрыты, железные ставни опущены, но и через них прорывалось жужжание, шум, рёв города. Моя голова трещала и раскалывалась на мелкие кусочки.

- Последняя программа новостей, пожалуйста, - прошептал я. Умный дом тут же спроектировал передо мной экран.

Журналист вёл передачу с центральной площади, которая когда-то задумывалась как площадь для проведения досуга. Круглая находящаяся в центре города на уровне двадцатых этажей домов, от неё шли соединяющиеся мостики в соседние дома. Я помнил, что как только эта площадь появилась, здесь очень часто можно было встретить влюбленные парочки и родителей с детьми; по выходным выступали симфонические оркестры. Сейчас же и последние пять лет там проходили митинги в поддержку разрушения города.

- Другой канал, - попросил я.

Там выступал психолог с совершенно сумасшедшими глазами, объясняющий массовые помешательства и недовольства такой болезнью как клаустрофобия. По словам психолога причинами увеличения случаев заболевания клаустрофобией являлись замкнутость пространств в городе, отсутствие личного пространства, стрессами, ощущениями безысходности у жителей "города будущего".

"Как будто я сам не знаю", - и я потянулся за таблеткой лекарства от клаустрофобии, лежавшего рядом.

В комнату въехал робот, несущий стакан воды. Я запил проглоченную таблетку. Вроде бы полегчало, хотя в последнее время я стал замечать, что эти лекарства не так эффективно действуют. "Эффект привыкания", - промелькнуло в мозгу.

- Что на других каналах? – спросил я.

Экран переключился снова:

"Полиция всё меньше контролирует нижнюю часть города, где процветают насилие и наркотики. Два полицейских убиты и десять ранены в результате ночной проверки этой части города блюстителями порядка".

Я вздохнул. Действительно на нижних этажах города, куда солнце не проникало, сложился теневой сектор, который рос из года в год и захватывал новые этажи. Появились уже случаи киднепинга, убийств, изнасилований, чего и в помине не было, как только "город будущего" открылся.

За окном пролетел очередной флаер, и я закашлялся от смердящего воздуха.

"Надо уезжать отсюда, как можно быстрее", - настойчиво стучала в мозгу единственная мысль. Но как я мог сделать это, если я являюсь символом этого города, идейным воплотителем этого города? Если я уеду, что будет? Все оставшиеся тоже уедут отсюда или у них нет возможности выбраться отсюда? А на моей карьере будут поставлен жирный крест, хотя за последние 10 лет она и так практически закончилась. И имею ли я моральное право уезжать, если сам создал это чудовище – "город будущего"?

Глаза слезились, мои руки тряслись, то ли от бессилия что-либо сделать, то ли от жалости к себе, то ли от слишком рано пришедшей старости. Мои одногодки, которые остались жить в старых несовременных городах, были ещё полны сил и энтузиазма. Недавно один такой знакомый прислал открытку, где он бодрый и жизнерадостный взбирается на Эверест.

Я же не выхожу из состояния апатии уже много лет в подряд. А по радио сообщили, что большинство населения "города будущего" находятся в глубоко пессимистическом настроении.

Я вспомнил сказку по кого-то богатыря, которому земля давала силу, а если его отрывали от земли, он свою силу терял. Может и мы, также оторванные от земли и вознесшиеся к облакам, теряли свою жизненную силу?

Вот уже какое-то время меня, всегда любившего города, посещали сны, в которых я бежал босиком по траве, а вокруг, разбросив свои кроны, возвышались гордые дубы; впереди виднелась березовая рощица с белыми стволами и гибкими ветками, качающимися на ветру.

Прозвучал зуммер пришедшего сообщения, но я их уже давно не читал. Я знал, что там я найду только угрозы в свой адрес.

Я выпил антидепрессантные таблетки и решил, что надо сегодня выйти в город. Я и так уже примерно месяц не выходил из дома.

Скрываясь под кепкой и засунув руки в карманы, я шёл по городским улицам, нависшими между домами на уровне пятидесятых этажей. Каменные лица людей без эмоций, озлобленные глаза у других, и тут я внезапно остановился.

В этом мёртвом городе я увидел ребёнка. Он был маленьким, бледным, с несимметричными пропорциями между телом и головой, но всё же это был ребёнок. Как попал он в это мрачное место? Точно не по собственному желанию.

Я стоял и смотрел на него, а мимо меня проносилась моя жизнь. "Что значит успех? Что значит самореализация? Что значит известность? Если это не принесло счастья ни мне, ни другим людям и может погубить этого малыша". Я закрыл глаза.

* * * * *

Проснулся я в холодном поту. Готовый чертёж проекта лежал на том же месте. Я вскочил и разорвал его в клочья. И принялся за новый чертёж, за которым я просидел до утра.

Это был совсем другой город будущего – с небольшими домиками, садами и площадками для детей, парками и прудами, фонтанами и белками.

Именно этот проект получил одобрение совета. Я знаю, что было много недоброжелателей, которые были удивлены моей работой и непривычным для меня воплощением идеи "города будущего". Но моя известность и знаменитость сделали своё дело. Но на то известность и даётся, чтобы совершать правильные поступки. А то, что это был правильный поступок, я был уверен.