Никогда я не был в таком отчаянии, как накануне выписки из дурдома. Даже когда из-за Алинки, звезды детсада, поступил в спецшколу, а она уехала в столицу, было не так скверно. Тогда в отместку собирался съехать на велике с пятого этажа, но соседка Ленка покрутила пальцем у своего виска, и в моей голове что-то наладилось. Жаль, но с соседями по палате пальцем голову не починишь. С горя постучал башкой о стену – даже шишки не поставил. Упал на кровать, и в который раз завертелись в памяти трагические события того дня.

 

Утром меня и ещё два десятка ненормальных отвели в модернизированную Испытательную, которая среди принудительно оздоравливающихся зовётся Пытательной. Наивный, я надеялся увидеть там колюще-режущие инструменты для забора крови, лимфы и серого вещества, пистолеты с сильнодействующими препаратами для подавления сопротивления, лавки с шипами, испанские сапоги и дыбу последней модели. Увы, там стояли компьютеры. Увидев значок Wi-Fi, я ужаснулся, заскулил по-собачьи, но не слишком громко. Настоящую истерику при виде компов закатили главбух Светлана Петровна и оператор машинного доения Иваныч.

 

Всех усадили на стулья перед экранами и велели отвечать на вопросы. Только нас троих пристегнули ремнями к креслам, дали беспроводные мышки, прикованные к столам цепями, и запустили тесты. На моём дисплее появилось кровавое пятно. Оно медленно, со скрежетом зубовным (допускаю, что автором саундтрека был я) растекалось во все стороны. Заполнив экран, пятно распалось на капли, которые смахивали на танцующих пиявок. Мерзкие твари отвратительно пищали и извивались.

 

Что было дальше, не помню – внедрившийся в меня полгода назад призрак Интернета вероломно прикинулся внутренним голосом, запугал до полусмерти и загнал в пятки, из которых я выбрался только к обеду.

 

Я запивал страдания компотом, когда ко мне подошло местное угрёбище Гриша Дубов и, глядя в зарешеченное окно за моей спиной, прогундело:

– Сопи пока... Потом закатаю твой труп под асфальт.

И засопел, как землекоп-любитель.

 

Хотя у Гриши была одна кара на всех (его так и звали – Труп Тротуара), я растерялся. Все надеялись на его скорейшую изоляцию от нас, душевнобольных. Накануне ночью он часа два дуром орал, что единственная путёвка на волю, которую утром разыграют среди психов, – его! В грубой манере предлагал всем завалить тест, а иначе он сам всех завалит и закатает под тротуар.

 

Я боялся воли хуже смерти под асфальтом, потому уснул без раздирающих душу сомнений. Но, похоже, Труп Тротуара тоже застрял в беcтротуарной среде. Какая досада! Не поднимая головы, я процедил:

– По ночам в анатомичке препарируют живых олигофренов. Приходи, будет интересно и поучительно.

 

От обилия незнакомых слов, Гриша на минуту впал в прострацию, потом буркнул что-то и вразвалку покинул столовую. Я вопросительно посмотрел на соседа, недолеченного телепата. Застенчивый Ух кивнул. В голове раздался его хриплый голос:

– Извините, Игорь Николаевич, но вы прошли тест лучше Григория Семёновича Дубова.

Ух тотчас отвернулся, ибо моя бурная реакция в последнее время энергетическим трояном корёжила ему и дар телепатии и, особенно, дар застенчивости, что доводило беззастенчивого Уха до тяжких телесных повреждений и изоляции.

 

Глядя на сгорбленного телепата, я, в крайнем разочаровании и даже ужасе перед грядущим, прошептал:

– Прощай навсегда, собака сутулая.

Застенчивый Ух, не оборачиваясь, поднял руку и махнул, словно отпуская меня на все крепко запертые четыре стороны.

 

А ведь как хорошо всё начиналось! Ещё до защиты диплома я устроился в приличную фирму системным администратором. Мой начальник грузил меня несложной работой, хотя и вдвое больше своей. При избытке досуга Олег Иванович терпеливо обучал меня сисадминской этике:

– Запомни, малец, на нас возложена государственная задача по ликвидации компьютерной безграмотности. Если тебя просят о помощи, не вздумай добрыми намерениями шлифовать чужое невежество. Лучше подскажи, где зашиты хелпы. Про клавишу F1 слышал? Вот пусть и народ про неё услышит.

 

В его густом басе и мессианских интонациях была заложена мистическая убедительность. Его отеческие наставления были крайне обстоятельными, пока он не завёл свой блог. Как он негодовал, когда кадровичка Ленка (конечно, я трудоустроился с подачи моей соседки), поймав его за подсчётом лайков, посмела ляпнуть:

– Накручиваете рейтинги посещабельности хитрыми кликами дрессированной мышки? У нас Сеть повисла, а вы весь день в Интернете бездельничаете!

 

Олег Иванович завис от такой наглости хуже Сети, но через пару минут вспомнил, что в тот день рассчитывали зарплату. Однако прежде чем ответить, решил научить нахалку подобающим в таких случаях выражениям: "Простите, что отрываю Вас от непонятных моим скудным мозгам проблем. Если у Вас найдётся свободная минутка, пожалуйста, посмотрите, что мы натворили с Сетью. Я умею быть благодарной".

 

Он ещё не знал, что моя соседка сама любого педагога отмуштрует:

– Кто ко мне с воспитанием придёт, тот от перевоспитания и сбежит, – предупреждала она при малейшей попытки критики.

Но в тот раз Ленка не успела благотворно повлиять на моего шефа – под гнётом благодарности я быстро устранил проблему в Сети, за что был награждён лучшей улыбкой на свете.

 

На самом деле Олег Иванович был милейшим человеком. По доброте душевной он хотел подсадить на блогерство и меня, но, пока искал тему для моего дневника, перессорился со своими подписчиками.

 

– Несусветная исключительность обрекает меня на прозябание. Ужель яркая индивидуальность не пробьется сквозь толщи простецких умишек, истерзанных потреблением фастфуда? Ненавижу эти выспренные ничтожества и то, как они доминируют надо мной, – ныл он над статистикой посещений и репостов.

 

И однажды, лелея чувство мести, велел мне завести horror-сайт:

– Набей в контекст побольше жути, чтоб мне было, куда посылать лайко-жмотов. Ибо я романтик, ибо верю и надеюсь пробудить...

 

Сочувствуя недолайкнутому начальнику, за пару дней слепил сайт "Astral Ghost" и начал закачивать в него мистику. Первые истории высасывал из среднего пальца. Потом ко мне присоединились посланцы Олега Ивановича. Подозреваю, что некоторые из этих "свидетелей самого мрачного Мрака" действительно страдали затемнением мозга.

 

Под их контролем я научился отличать упырей от вампиров, гоблинов от леших, русалок от водяных. Успехи мои в теоретической демонологии были поразительными. Ещё немного, и я бы перешёл к практике: наладил контакт с призраками старого городского кладбища, зафрендился с домовыми, поохотился на призраков Интернета... Но случилось то, что напугало даже моих друзей – призрак Интернета сам нашёл меня. Это чудовище влезло в мою жизнь, а потом и непосредственно в меня удивительно виртуозно.

 

В те времена я скрашивал рабочий досуг проведением horror-конкурсов. В одном из текстов форумчанка Dereza описала случай из якобы жизни подруги:

"Эта коза никогда мне не верила. Однажды сказала, что пока не увидит чёрта, ни за что в него не поверит. И вот накануне своего восьмого двадцатилетия начёсывает она патлы и вдруг видит, что позади косм рога торчат. Обернулась – никого. Смотрит в зеркало – рога. Короче, я два месяца в коме провалялась".

 

Конкурсанты сходу назвали текст "погремушкой", автора – клоноводом и пригрозили всем "хитрозадым" особым вниманием со стороны тёмных сил. О тексте быстро забыли и не вспоминали, пока новичок под ником Интер-Аноним не вставил коммент:

"Миль пардон, Dereza. Погорячился я тогда с тобой"

 

На моих конкурсах глумёж всячески приветствовался, и для развития флуда я спросил:

"Интер-Аноним, может, расскажешь о себе и своих горячих замашках?"

 

На такие вопросы редко отвечают. Разве что барышни с авками кинодив. Но с этими чуть начнёшь флиртовать, каждый раз студента парикмахерского техникума обнаружишь. Однако Интер-Аноним ответил:

"Я – призрак Интернета. Я – ужас, затаившийся в Сети. Я – сплав энергетических останков безумных админов, модераторов, блогеров и геймеров"

 

Помнится, даже скривился на такую небылицу. Решил, что новичок коряво подлизывается к администратору сайта, то есть ко мне. Эту черту я обычно развивал в пользователях, поэтому поддержал флуд:

"Отож! Мы такие безумные!"

Интер-Аноним тут же двинул вперёд рогом:

"Давай сольёмся духом в твоём теле"

Ещё не хватало. Сразу обломал извращенца:

"Шёл бы ты, Аноня, лесом в землянику, пока не забанили"

 

По странному совпадению сайт мой тотчас упал, а на почтовый ящик horror-конкурса пошли письма Интер-Анонима с предложением духовно слиться. На свою беду я их читал. Сначала сквозь смех, потом для эстетического удовольствия. Умеют призраки Интернета высоким штилем заползать жертве в самую душу, какой бы маленькой она ни была.

 

Через месяц сдался и ответил:

"Сорри, браза, но я не врубаюсь: сейчас ты свободен, как Сеть, а в моём центнерном организме придётся с восьми до пяти париться на фирме. В чём фишка?"

Ответ пришёл не сразу. Видимо, мне удалось обескуражить этот конгломерат сетевого безумия. Однако на третий день Интер-Аноним откликнулся:

"Ты прав. Я едва не передумал, но, подумав, передумал передумывать. Соглашайся. По одиночке у каждого из нас тусклая эрзац-жизнь, а вместе мы будем повелителями мира..."

 

Короче, он меня искусил, и мы слились в моём теле.

 

Сначала было весело всем. Моим голосом Интер-Аноним резал правду-матку не взирая на лица, ведь для него вся Сетевая информация была доступна.

– Ты что творишь? – возмущался я. – Что обо мне начальство подумает?

– Пусть думает. Это полезно, – беспечно отмахивался призрак Интернета.

 

Вскоре меня уволили без рекомендации. Вернее, такого в ней написали, что бумагу пришлось уничтожить, а её электронный аналог превратить в неизлечимый вирус. Олег Иванович тоже расстался со мной без сожаления – не стоило озвучивать мнение Интер-Анонима о его блоге. Даже пара моих запоздалых лайков не смогли поправить дело.

 

Жизнь у меня началась однообразная: правду налево-направо моим голосом раздавал Интер-Аноним, а в морду со всех сторон получал я. Ужас такого существования не идёт ни в какое сравнение с детскими страшилками о ночёвках на кладбище, встречами с зомби и прочим полтергейстом. Напротив, я стремился обзавестись инфернальными приятелями где только возможно, но поселившийся во мне призрак Интернета всячески этому препятствовал.

– Была у зайчишки избушка лубяная, а у лисы ледяная... – попенял я на его самоуправство в моей жизни.

– Заяц, покинь транспортное средство через любое отверстие! – грубо оборвал меня Интер-Аноним.

 

Вскоре я завяз в липких лапах психиатров. Некоторое время даже был предметом "широкой научной дискуссии". Одни специалисты считали меня расщеплённым, другие доказывали, что мой случай – квинтэссенция шизофрении. Уже писались диссеры, в которых я был то недостающим звеном, то козырной картой в доказательствах противоположных теорий. Но Интер-Аноним обломал им весь кайф. Его презрение к их "научным достижениям" в сочетании с осведомлённостью об их моральной пластичности оказались непреодолимой преградой для самых гибких карьеристов. Их мстительными усилиями меня (с Интер-Анонимом в одном флаконе) заперли в дурдом.

 

Сначала призрак Интернета тащился от новой среды обитания, как от продвинутой аркады:

– Адский ад какой-то! О людях здесь узнаешь больше, чем хочешь...

 

Но, обнаружив, что в дурдоме мордобою предпочитают дурь, под действием которой он тоже становился беспомощным, решил вытащить нас на свободу. Однако меня вполне устраивала жизнь в сумасшедшем доме. В нём куда больше порядка и здравого смысла, чем за воротами. Спортивный досуг (шашки перед обедом), пятиразовое питание (полдник, ночной кефир с печенькой), относительно чистая жилплощадь, регулярная смена белья, никакого ЖКХ, налоговой, гайцов и прочих чиновников... – нет, я не собирался отказываться от этого даже в пользу сисадминской доли.

 

Кто же знал, что компьютеризация страны доберётся и до психушек? В прежние годы Испытательные были оснащены картинками с пятнами Роршаха, съедобными мелками, желатиновыми кубиками и прочими погремушками. Наверняка в них имелись и колюще-режущий инвентарь, и усмиряющие устройства, и вырубающие медикаменты. Но на смену гуманной психиатрии пришла всеобщая компьютеризация. Жестокая и беспощадная, как и всё в мировой паутине – матери призраков Интернета.

 

Странно, но после тестирования Интер-Аноним затих и не мешал мне терзать себя пессимизмом. Даже не затих, а практически умер. Неужели призрак Интернета вернулся в свой мир? Это было бы по-мужски: исчезнуть без чмоки-чмоки. Как писал тролль на моём форуме: "Только свыкся со своим вторым Я, а он вышел за пивком и переметнулся к гоблинам".

 

На всякий случай, решил окликнуть приживальца – призраки Интернета коварны, но совершенно не умеют врать.

– Слышь, браза, ты ещё во мне?

Тут же в голове раздалось:

– Не тычь своему повелителю!

Я сдержал и обиду, и смех, чтобы задать главный вопрос:

– Что собираешься делать на воле?

Интер-Аноним с неподражаемой бесчеловечностью признался:

– Я связался с Ленкой по Сети. Завтра она придёт за нами. В городе мы побазарим с каким-нибудь гопником, он обидится и остальные дела... Приготовься: сначала ты перекинешься в призрака, но потом всё наладится, и ты умрёшь совсем. Ленка закроет нам глаза, поцелует, и в этот момент я, как Принц Бессмертный, овладею её телом. Кому-то из нас двоих пора слиться с этой валькирией.

 

Именно этого я и боялся. Потому и бился башкой об стену, да без толку. И тут меня осенило:

– Слышь, браза, слабо устроить прощальный чат с Ленкой? Сможешь взломать пароли?

– Век в Сети не бывать.

 

Ночью, когда санитары, словно сумасшедшие сверчки, огласили психбольницу храпом, я вышел из палаты, взял у дремлющего вахтёра ключ от ординаторской (с хозинвентарём в дурдоме тоже полный порядок) и отправился на виртуальное свидание с соседкой. Интер-Аноним за пару минут пробился сквозь все заслоны и добрался до Ленки.

– Что-то случилось? – встревоженно спросила она. – Утром я заберу тебя.

– Помнишь, мы делали многофакторный тест для вакансий? Принеси его и убеди главврача, чтобы провели новое тестирование всей группы. Это вопрос жизни и смерти...

 

На этом связь оборвалась. Интер-Аноним моими руками кликнул по косому кресту и ехидно заметил:

– Зря надеешься, сейчас отыщу эту недоделку и переделаю. А ты, душа моя, кыш в насиженное место, то бишь в пятки!

 

Снова завладел сознанием своего тела я только к концу завтрака. Гриша Дубов снова стоял надо мной и что-то бурчал. Потом сунул кулак мне под нос и спросил:

– Хочешь понюхать?

– Спасибо, воздержусь.

Гриша рыкнул, как безумный, и проскрипел:

– Новый тест – мой! Понял?

– Забирай, – согласился я.

И мы в полном согласии под конвоем санитаров пошли в Испытательную.

 

На этот раз ремнями к компьютерным стульям привязали только главбуха Светлану Петровну и оператора машинного доения Иваныча. Я сел к компу с надеждой на худшее и верой в Ленкин интеллект. Вопреки опасению, Интер-Аноним не стал загонять меня в "насиженное место". Наверняка, он полночи шмонал Сеть в поисках теста, но его там не было. Когда по локальной сети запустили тестирование, призрак Интернета почувствовал себя неуверенно. Это мне и надо было.

 

Тест обескуражил не только Интер-Анонима, ибо вопросы были проще некуда:

1. Спишь?

2. Деньги пахнут?

3. Что дороже – пространство или время?

И так далее.

Призрак Интернета, занятый поиском подвоха, позволил мне самому выбирать между ответами "1" и "2". Он так и не вычислил, что ответы анализировались в сочетании с данными встроенной камеры. Дело в том, что к тесту была подшита программа, которая по движению зрачков определяла степень честности пациента. Когда на дисплее появился результат: "Абсолютная честность", Интер-Аноним решил, что выиграл по всем статьям:

– Бороться со мной не надо, меня надо бояться, – хохотнул он.

 

Наивный, несмотря на свою интернет-эрудицию, он не знал, что для современного Хомо Сапиенса, то есть Человека Разумного, диагноз "Абсолютная честность" – это как мужская беременность. Естественно, мозгоправы снова заинтересовались мной. Обедал я уже в НИИ Экстремальной Психиатрии. Соседям по клетке велели называть меня Ретромутантом.

На первом же совещании, рассматривая меня, как городского йети, учёные решили:

– Запишем его в Красную книгу.

– Нет, его ретромутация столь редкая, что придётся пожертвовать им для исследований, – возразил ректор.

– Так-скать, возложить на Алтарь науки, – поддакнул заместитель ректора по хозяйственной части.

 

Только тут до Интер-Анонима дошло, что я обыграл его – учёные подопытных ни в Сеть, ни на волю не пускают. В истерике он рухнул в моё "насиженное место". Я почувствовал себя героем, который ценой своей ничтожной жизни защитил любимую соседку от гибели. Счастливая улыбка расплылась по моему лицу.

– Чего лыбишься? – спросил ректор. – Не терпится возлечь на Алтарь науки?

Почувствовав ужас и конвульсии призрака Интернета, я с энтузиазмом и скупой слезой на щеке воскликнул:

– Да! Я скучаю по жертвоприношениям.

 

 

Зря я радовался. Приживалец Интер-Аноним ночью выложил какую-то правду-матку в заспанные глаза дежурного санитара, и утром я очнулся под кустом шиповника с расцарапанной рожей и занозами по всему телу. Дальше всё пошло по знакомому алгоритму: призрак Интернета сыпал налево-направо правдой, а я с тех же сторон получал по сусалам и более чувствительным местам.

 

Спасла меня соседка Ленка, с детства взвалившая на себя эту тяжёлую миссию. Она поставила у забора психбольницы палатку и неделю требовала свидания со мной. Врачи так и не признались, куда меня сбагрили. Не приспособлены они к откровенности. А чтобы избавиться от Ленки, решили натравить на неё Гришу Дубова. Думали, что его "под асфальт закатаю" отпугнёт девушку. Ха! Едва Труп Тротуара увидел большие голубые глаза, наполненные искренним сочувствием к нему, он сам едва под тротуар не зарылся. За всю его жизнь никто ни разу так на него не посмотрел: будто он не угрёбище поганое, а живой человек.

 

До полуночи Гриша плакал в своей палате, потом разбудил Застенчивого Уха. В непривычном смущении он протянул телепату тетрадь и грубо попросил:

– Черкни что там на фотке твоей жены было.

В тот момент Гриша горько жалел, что порвал фотографию. Застенчивый Ух ощутил силу его раскаяния, как толчок в сердце. Взял у Гриши тетрадь и написал:

"Иннокентий Анненский.

 

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя...

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими."

 

Гриша выхватил тетрадь, повернулся, чтобы уйти и в одиночестве упиваться незнакомыми чувствами, но Застенчивый Ух остановил его. Быстро одевшись, он потащил влюблённого Гришу мимо спящих санитаров на улицу. В лунном свете Ленкина красная палатка произвела на Труп Тротуара тот же эффект, что и алые паруса на Ассоль. Только решимость Застенчивого Уха не позволила ему позорно сбежать. Телепат почти пинками притащил его к забору и вежливым кашлем разбудил Ленку.

 

Втроём они придумали, куда всем податься из дурдома, что прихватить в дорогу и как попутно отыскать меня. Следующей ночью беглецы перекинули через забор сухой паёк, перелезли сами, разобрали палатку и, не прощаясь, покинули скорбный приют. Зачем они прихватили с собой главбуха Светлану Петровну и оператора машинного доения Иваныча, я так и не понял. Наверное, Застенчивый Ух своей недолеченной телепатией обнаружил что-то светлое в этих по-честному, от души затраханных людях.

 

Тем же шестым чувством он обнаружил и меня. Мои ментальные вопли были ему маяками за много километров. Когда четверо пациентов во главе с Ленкой подхватили меня у городской помойки, я даже на психа не тянул – максимум на зачуханную инфузорию.

– По граблям походил, лицом их почистил, пора выползать на новый уровень, – вздохнула Ленка, снимая с меня остатки трепья.

 

Они с трудом отмыли меня в реке, одели в старый спортивный костюм и напоили молоком. Всё это время призрак Интернета тихо сидел в моих пятках. С некоторых пор он стал побаиваться Ленки. Что ж, не он первый...

 

Неделю мы добирались до таёжного городка. Застенчивый Ух убедил всех, что это лучшее место на планете. Сумасшедшие бывают очень убедительными. Место и в самом деле было чудесным: два десятка каменных домиков посреди густого леса. Первоначально это был пионерский лагерь, но на волне борьбы за демократию в нём открыли казино. Потом на волне борьбы с игорным бизнесом туда на некоторое время переселили психов. Наконец, лет пять назад вышел указ об ускоренном оздоравливании населения, и спешно оздоровленных душевнобольных передали родственникам. Но не всех с радостью приняли дома. Некоторым пациентам пришлось вернуться в заброшенный лагерь. Они и основали лесной городок под названием Святоград.

 

Пока добирались до Святограда, я виновато выспрашивал Ленку, почему она ушла с престижной работы, бросила трёхкомнатную квартиру в центре города и валандается с пятью психами под бесконечный звон таёжного гнуса. Обычно она молча улыбалась, но иногда делилась откровениями:

– В городе взгляд всё время натыкается на призыв "купи вот ЭТО и будешь счастливым". Покупай стильные вещи, ходи в стильные спа и фитнес-комплексы, отдыхай на стильных курортах, а иначе ты страшилка и бессмысленное никому не интересное существо. Это неправильно. Бесконечная реклама навязывает мне чужой образ жизни, чужие ценности.

 

– Когда не было денег, чтобы купить то, что ВСЕ покупают, например какие-нибудь ненужные гаджеты или одежду, это рождало во мне жуткие мысли: "Я – ничтожество. Моя жизнь ужасна. Я ничего не стою...". Общество потребления не мотивирует меня быть лучше. Потребление, как доминантный стиль жизни – это путь к депрессии.

 

– В обществе потребления все всем врут. Даже если небо синее, скажут, что тон, безусловно, серый. Правда никому не интересна. Её способны говорить только идиоты и психи. В какой-то момент почувствовала, что среди таких психов мне интересней.

 

Когда Ленка говорила о симпатии к искренним сущностям, я чувствовал, как призрак Интернета мечется во мне. Его патологическая честность откликалась симпатией к моей соседке, но страх перед ней каждый раз одерживал верх, и всю дорогу Интер-Аноним так и не вылез со своей правдой. Да и с чем вылезать-то было – никого бы он своей информированностью до истерики не довёл.

 

При виде вольного Святограда главбух Светлана Петровна испытала катарсис. Застенчивый Ух не соврал – есть на планете уголки, где люди как-то выживают без бухгалтерской отчётности. Оператор машинного доения Иваныч при виде мирно пасущегося стада тоже испытал сильные чувства. Очумев от счастья, он пригласил Светлану Петровну на вальс, и они, как безумные, закружились на траве. Подозреваю, что Застенчивый Ух фальшивил им в головы "Голубой Дунай".

 

Даже Ленка, при виде строящихся на городской окраине коттеджей, взбодрилась и с благодарностью посмотрела на Застенчивого Уха и Гришу Дубова, нашего бесстрашного спасателя в условиях бездорожья. Гриша подхватил Ленку на руки, словно в очередной раз переходил таёжный ручей, и гордо ступил на асфальт городской улицы. Счастливый смех соседки отозвался во мне двойным чувством: собственной ревностью и радостью Интер-Анонима.

Вскоре выяснилось, что в Святограде нет руководства. Город, в котором все то ли по глупости говорят правду, то ли из лени не врут, не нуждается в карательных общественных организациях. Все отнеслись к нам как своим новым родственникам – с симпатией и заботой. Наверное, Застенчивый Ух и тут должным образом воспользовался своим телепатическим даром. Нам показали недостроенный домик, объяснили, где взять инструменты и материалы, и пригласили на вечернюю экскурсию по Святограду.

 

Подкрепившись в столовой, мы весь день занимались строительством.

– Свой дом! – вздыхали по очереди Светлана Петровна и Иваныч. – Это свой мир, своя вселенная. Только после принудительной жизни в коллективе можно почувствовать прелесть своего очага.

 

Счастье, которое излучал Гриша, выполняя все приказы Ленки, отражалось и на наших лицах. Словно мы впервые дышали чистым воздухом. Какое невероятное чувство! Но самое невероятное, что и сегодня, спустя годы, я пребываю в том же удивительном состоянии.

 

– Интересно, на какие средства существует Святоград? – спросила Светлана Петровна, которую и в эйфории беспокоили экономические вопросы. – Найдём тут работу, или будем прозябать в новом доме? Заметили, сколько больных людей вокруг?

 

Всё прояснилось на вечерней экскурсии. Оказалось, Святоград – это духовно-оздоровительный центр. Тут без лекарств лечили самых безнадёжных. Нас поразила простота и эффективность процедур. В палатах-комнатушках не было ни хирургических инструментов, ни медикаментов. Лечение и детей, и взрослых проводилось освещением больных участков тела специальными лампами и особенной музыкой. Нам объяснили, что таким образом исправляются дефектные клетки:

– Каждый участок тела имеет свою вибрацию. Изменение её вызывает болезнь. Свет и музыка возвращают пораженному органу нужный уровень вибрации, исцеляя, таким образом, любое заболевание.

 

В скором времени мы стали полноправными гражданами Святограда. У каждого нашлось дело по душе. Гриша Дубов работал на кухне ближайшей столовой. Каждый день он умудрялся баловать Ленку новым рецептом.

– Картошку можно приготовить тысячью способами, – то ли хвастался, то ли запугивал он.

 

Светлана Петровна с Иванычем пристроились на ферме. Застенчивый Ух укреплял дух больным. С его даром телепатии это было несложно. А ещё он помогал укреплять внешние связи города с подобными центрами по всему миру. Ленка занималась благоустройством и новостройками Святограда. Даже мне нашлось дело по душе. Я сделал сайт ТруЪ.ru (от английского слова true - правда) и всячески пропагандировал на нём правдивый образ жизни наших горожан.

 

Поначалу посетители сайта относились ко мне, как к шизоиду. Что ж, я не скрывал своё дурдомное прошлое. Но постепенно, с помощью бразы Интер-Анонима, который решил стать королём призраков Интернета и сутками пропадал в Сети, сайт обрёл своих поклонников. И хотя никто из них не верил, что Святоградцы не врут и живут по совести, каждый сотый форумчанин соглашался посетить этот оплот Правды на планете. Некоторые из экскурсантов оставались в городе, но не у всех получалось сразу принять образ жизни, наполненный духовной чистотой.

– Это фантастический город, – вздыхали они, – но мы дети своего времени. Нам нужно два прыжка, чтобы перепрыгнуть пропасть между правдой и враньём. Когда-нибудь и мы... или наши правнуки... когда-нибудь.

 

Как-то на обеденном перерыве Застенчивый Ух сказал:

– Они обманывают себя даже сомнениями. Чтобы выздороветь духовно, им придётся заболеть физически и они вернутся сюда.

– Надо заранее поголовье коз увеличивать, – с бухгалтерской озабоченностью сказала Светлана Петровна.

– И коров, – поддакнул Иваныч.

– И новые кухни строить, – сказал Гриша Дубов, тревожно глядя, как Ленка дегустирует рыжики в сметане.

– Отлично, – улыбнулась Ленка. – Вечером идём смотреть макет нового района Святограда. Говорят, там будет даже роддом.

 

Иваныч нежно приобнял Светлану Петровну. Гриша задумчиво посмотрел на Ленку. Я грустно вздохнул.

– Ничего, Игорь Николаевич, завтра к нам приедут две группы, – раздался в моей голове хриплый голос Застенчивого Уха, – Если повезёт с туристками, может и в нас гражданский долг возбудится.