В 2011 году любовь была классифицирована как психическое заболевание с рядом характерных признаков. Некоторое время спустя Всемирная организация здравоохранения  полностью отказалась от своей причастности к подобному заключению.

 

За окном расцветала весна. На деревьях набухали почки. Дразнящий ветерок врывался в окно и не оставлял попыток разметать к чертовой матери бумаги со столов сотрудников московского НИИ.

Аромат талой воды и солнечного света настоятельно проникал в ноздри, заставляя Егора дышать глубже; он не давал сосредоточиться на работе. А сосредоточиться требовалось, ведь до сдачи полугодового отчёта оставались считанные месяцы. Сколько ещё нужно было сделать: систематизировать, обработать, проанализировать и подать дуболомам из министерства готовые выводы на блюдечке.

Егор потянулся и с большой неохотой прикрыл окно, приглушив чирикание воробьёв и другие соблазнительные звуки родом из детства. Но тише в комнате не стало – место птичьего гомона тотчас заняло надрывное жужжание неисправного вентилятора, доносящееся от одного из кабинетных компьютеров.

Егор нехотя посмотрел на экран. Перед глазами мелькали сухие цифры из отчётов по применению «Аморы».  

– Так, так… – пробормотал Егор, вглядываясь в монитор и пытаясь подавить очередной зевок. – Так дело не пойдёт.

Некоторое время он ещё пытался осмыслить увиденное, но наконец сдался и свернул  окошко отчёта, негромко проинформировав окружающих:

– Ребята, я без кофе больше не могу. Кому ещё прихватить?

Монотонный треск, раздававшийся из угла кабинета, на секунду прервался. Из-за громоздкого монитора, обклеенного со всех сторон стикерами, появилось сосредоточенное лицо младшего научного сотрудника  Михаила.

– Двойной эспрессо, – попросил он и снова спрятался за компьютером.

На смену ему из-за груд бумаг, сваленных на соседнем столе, показалось измученное лицо Людочки, помощницы Егора.

– И мне, Георгий Палыч, покрепче. Сил уже нет.

– Ну уж, Люда, продержитесь ещё немного, – улыбнулся Егор и отодвинулся от компьютера. – Считайте, ваше спасение уже на подходе.

Радуясь возможности размять затёкшие ноги, Егор вышел в коридор и направился к кофейному автомату. Возле чудо-агрегата, спасшего за недолгий срок своего существования в институте не одну жизнь и карьеру, стоял молодой охранник из блока пациентов. Егор мельком взглянул на бейджик:

– День добрый, Василий. Какими судьбами в нашем блоке?

– Если б добрый, Георгий Павлович, – виновато улыбнулся охранник. – А то ведь с утра не задался. Сначала пациентка буянить вздумала, товарища моего укусила. В обед автомат кофейный сломался, пришлось к вам на этаж подниматься. Всё сегодня через то самое место.

– Надеюсь, не заразила пациентка друга вашего? – пошутил Егор.

– Что вы! – расплылся в улыбке охранник. – Разве ж этим заражаются?

– Кто знает, кто знает, – пожал плечами Егор и склонился над кофейным автоматом. – Мы как-то проверяли и такой вариант, через слюну.

– Шутите! – побледнел охранник. – Это же шиза, а не вирус.

– Не «шиза», а психическое заболевание, – строго посмотрел на молодого человека Егор. – Подобные вещи через слюну и другие жидкости организма, конечно же, не передаются и передаваться в принципе не могут. Однако ж за другом вашим всё равно приглядывайте.

– Слушаюсь, – помрачнев, кивнул охранник и поспешил к лифту.

– Дурачок, – пробормотал Егор.

Первоапрельская шутка хоть и удалась, но должной радости у Егора не вызвала. А всё потому, что вышла она слишком злободневной. С точки зрения нейробиологии заболевание F 63.9 было изучено учеными вдоль и поперёк, но ответов на вопросы о механизмах передачи от одного человека к другому нейробиология не давала. А между тем существование подобных механизмов не раз подтверждалось экспериментально.

Егор глотнул из стаканчика и поморщился.

– Тьфу ты, эспрессо!

В кабинет возвращаться не хотелось. К тому же в голове засела мысль о взбунтовавшейся пациенте.

Егор набрал номер коллеги из больничного блока:

– Алло, Андрей? Здравствуй! Слышал, у вас сегодня инцидент произошёл с одной из пациенток. Можешь рассказать в подробностях? Ага, тогда я, пожалуй, сам спущусь.

Егор выбросил стаканчик в корзину и через несколько секунд уже  нажимал кнопку вызова лифта.

 

В 2110 году в результате переворота во главе государства встаёт Великий Менеджер Андрей О’Райли. В том же году законодательно возобновляется и начинает широко практиковаться принудительное психиатрическое лечение как вид уголовного наказания.

 

Пациентка сидела на кровати, обхватив ноги, и безучастно смотрела в окно. Её длинные тускло-рыжие волосы разметались по спине. На деликатное покашливание вошедшего Егора  она никак не отреагировала.

– Почему не подстригли? – стараясь сдержать раздражение, спросил у своего старого друга Егор.

– А ты думаешь, куда мы её с утра вели? – ехидно поинтересовался Андрей. – Ты, Палыч, совсем-то за дураков нас не держи. Новенькая она, вчера привезли только.

– Я и не держу, Андрюша, – отмахнулся Егор. – Вчера, говоришь, привезли? Откуда? И где второй?

– Поймали в подмосковье, по наводке от соседей. А второй сбежал. Её вот бросил и удрал на мотоцикле. Слышишь? – последний вопрос Андрей адресовал пациентке.

– Тише, – шикнул на него Егор, – не кричи. Ты лучше дай её пока что мне, я с ней лично переговорю.

– Так не положено же, – удивился Андрей. – Мы ещё кровь на анализ не брали. Да и полную санобработку она так и не прошла.

– Чёрт с ней, с обработкой, – отмахнулся Егор. – Сам знаешь, бесполезная трата средств.

– Я-то знаю, – прищурился Андрей. – Но ваш отдел с выводами что-то не спешит и патогенную версию не отвергает.

– До конца года точно отвергнем, – пообещал Егор. – Бутылка коньяка десятилетнего с меня, если не отвергнем. А сейчас, Андрюша, дай мне с ней минут двадцать тэт-а-тэт поговорить. По-дружески, а?

– Ладно, – махнул рукой Андрей. – Но чтобы ни минутой дольше!

Как только за ним затворилась дверь, Егор присел на край единственной в комнате кровати.

Пациентка была молода, с виду – лет двадцать или двадцать пять. Больничная пижама на ней сверкала белизной, однако в длинных волосах застряли мелкие стебельки соломы.

– Смотришь, старый пень? – не поворачивая головы, спросила девушка.

– Смотрю, – согласился Егор Павлович и сразу почувствовал себя седым старцем.

Хотя ему едва исполнилось сорок пять, и был он, что называется, в самом расцвете сил.

 – Думаю, что такого интересного ты углядела за окном?

Девушка обернулась. На её красивом лице проступали веснушки, едва различимые из-за прилива крови.

– Тебе-то какое дело, чурбан? – прошипела она. – Ты всё равно ничего не увидишь.

– А ты покажи, – миролюбиво попросил Егор.

С минуту девушка смотрела Егору в глаза, словно пытаясь увидеть в них насмешку. Но насмешки не было – одно лишь вежливое любопытство.

–  Ну смотри, – сдалась пациентка и указала на окно. – Что видишь?

Егор пригляделся, не выпуская, впрочем, девушку из поля зрения. Однако пациентка бросаться на него с кулаками не спешила и лишь указывала на испятнанный лужами двор.

– Лужи вижу, – изрёк Егор.

– Ну? – требовательно посмотрела на него девушка.

– Что «ну»?

– Ещё что видишь, балда?

Егор перевёл взгляд с отсыревшей кирпичной стены на росшие за забором тополя.

– Деревья вижу.

– Ещё!

–  Воробьёв. Собаку блохастую. Сугроб вон так и не растаял.

– Ну! – торжествующе заключила девушка.

– Чего «ну»? – передразнил её Егор.

– Весну, балда! Весну ты видишь, – ответила девушка. – Совсем уже рехнулись в своём институте. Смотрите и очевидных вещей не замечаете.

Егор довольно улыбнулся.

Новенькая, похоже, оказалась вовсе не из буйных. Просто  не умела держать язык за зубами, вот и спровоцировала охранника. Именно такая пациентка нужна была отделу Егора  для завершающего теста.

Двадцать минут, выделенные Андреем, подходили к концу, но Егору, перед тем как уйти, требовалось укрепить намечающиеся между ним и пациенткой ростки доверия.

– Меня Георгием Павловичем зовут, – представился он. – Но можно просто Егор. А тебя как по имени?

– А то ты не знаешь? – недоверчиво хмыкнула девушка. – Вы же на всех дела заводите.

– Твоей медицинской карты я ещё не читал, – признался Егор. – Могу посмотреть позже, но хотелось бы услышать от тебя, если не трудно.

– Не трудно, – отвернулась от него девушка. – Меня Любой звать. Любовью.

 

Десять лет спустя карательная психиатрия получает ещё более широкое распространение уже в качестве средства общественного контроля. Все психически неуравновешенные люди или люди, приравниваемые к таковым, подвергаются принудительному лечению.

 

Ресторан был солидным и вместе с тем уютным. Столики, расположенные полукругом, отделялись друг от друга тяжёлыми бархатными портьерами. При этом каждому из посетителей открывался вид на исполненный в викторианском стиле камин. Настоящий камин, в котором потрескивали аккуратные поленья и рядом с которым стоял специальный человек, следящий, чтобы огонь не затухал и не разгорался слишком ярко. Время от времени к столикам подходили официанты, интересуясь – всё ли устраивает гостей, и не желают ли они отведать другое блюдо. 

Столик Егор зарезервировал заранее и пришёл за десять минут до назначенного срока. Он хотел выглядеть в глазах своей новой дамы человеком пунктуальным и обязательным. И к её приходу даже рискнул заказать бутылку приличного белого вина, предварительно обратившись к выложенному на сайте досье кандидатки.

Женщина подошла точно в срок, чем приятно удивила Егора, если не сказать больше – обрадовала. Дама облачилась в тёмное вечернее платье, чуточку слишком закрытое на вкус Егора, но очень симпатичное.

– Добрый вечер, Елизавета Александровна, – встав из-за стола, поприветствовал даму Егор и галантно отодвинул перед ней стул.

– Добрый вечер, Георгий Павлович, – присаживаясь, улыбнулась она в ответ.

– Как вы, должно быть, заметили, я осмелился заказать белое вино. Однако положился в выборе на вкус официанта, ибо сам в подобных материях не силён.

– Очень мило с вашей стороны, – сдержанно ответила Елизавета. – Но вы, наверное, хотели бы сперва поговорить о наших дальнейших отношениях?

– Что вы! – притворно изумился Егор. – Я никогда не говорю о делах за ужином. Сначала приятный вечер и лишь затем важный разговор – таков мой принцип.

Елизавета снова улыбнулась,  чуть более искренне, чем раньше. Однако Егор не обманывался – это была улыбка делового человека, рассчитывающего на немалый куш.

Женщина изящно приподняла бокал, в её движениях чувствовалась грация и немалая сноровка. Подобные вечера ей были не в новинку. И это определенно нравилось Егору.

– Тогда за нас и за грядущее согласие между нами! – произнесла Елизавета Александровна.

– За нас! – согласился Егор.

Последующий час они провели за милой беседой о пустяках, перемежающейся сменой блюд и заказом ещё одной бутылки легкого вина. Но когда десерт был съеден, а вино допито, настало время для делового разговора.

В камине потрескивали поленья, из-за портьеры доносились звуки скрипки, и думать Егору не хотелось. Разговор начала Елизавета:

– Что ж, Георгий Павлович, спасибо за приятный вечер, ужин прошёл замечательно. Теперь хотелось бы узнать ваши предложения и условия.

– Вы правы, Елизавета Александровна, пришло время поговорить о делах, – согласился Егор, рассматривая сидящую перед ним женщину осоловевшим от вина взглядом. – Я изучил ваше резюме на сайте «Здоровая семья», а также просмотрел ваши требования к партнёру противоположного пола. Исходя из этих данных, я бы хотел предложить вам соитие с целью продления рода, а также продолжительные отношения в дальнейшем на срок, оговоренный заранее.

– И вас устроит тот высокий процент, который я назначаю за рождение ребёнка? – изогнув бровь, уточнила женщина. – А также обязательства по дальнейшему его или её воспитанию?

– Думаю, я справлюсь и с финансовыми обязательствами и с воспитанием наследника, – слегка самоуверенно ответил Егор.

Елизавета Александровна достала из сумочки планшет и двумя точными движениями вывела на экран бланк брачного договора. Было заметно, что заключать подобные сделки ей далеко не в новинку.

– Прошу ознакомиться, Георгий Павлович, – протянула она планшет. – Если вас всё устраивает, подпишите здесь, здесь и здесь.

Егор вынул из футляра очки, после чего продолжительное время внимательно изучал договор. Елизавета Александровна тактично отвернулась, позволив Егору украдкой любоваться её точеным профилем.

В её жесте угадывался очевидный расчет. Похоже, эта женщина знала цену себе и мужчинам. Она отлично понимала, кому будет достаточно глубокого разреза на вечернем платье, а кому – потребуется гораздо большее.

Однако Егору следовало сосредоточился на документе.

С продлением рода он тянул до последнего. Сорок пять – предельный возраст, до которого каждый гражданин должен был завести семью или хотя бы обзавестись потомством. Если бы не научные степени и важность работы Егора, органы Надзора давно бы обратили на него пристальное внимание и, чего доброго, сами бы назначили будущую мать для его ребенка. К счастью, для ведущего сотрудника НИИПЗ предусматривались послабления.

Тем не менее, Егор не собирался и дальше откладывать столь важный шаг. Елизавета Александровна была умна,  здорова и хороша собой – лучшая кандидатка на роль матери будущего гения. Именно гения, отдел генетики по просьбе Егора подсчитал вероятность появления на свет здорового и умного ребёнка от их пары, и она оказалась весьма высока. В пользе подобного союза сомнений быть не могло, и всё же Егор немного сомневался. Причина сомнений от него ускользала, и беглый самоанализ результатов не дал.

«Весна», – подумал Егор. – «Во всем виноват авитаминоз, лужи и воробьи. То есть будоражащие ум детские воспоминания, конечно же».

Наконец Егор мысленно вздохнул – условия договора были драконовские – и поставил три подписи. Умом он понимал, а телом – чувствовал, что сидящая перед ним женщина стоила будущих затрат, но... За этим «но» не стояло ни одного аргумента.

Егор  подписал.

– Прекрасно, Георгий Павлович, – приняла от него договор Елизавета Александровна. – Подписи на месте, все оформлено верно.

Затемнив экран планшета, она положила его в сумочку и застегнула замок.

– Можно просто Егор…

– Прекрасно, Егор, – мягко перебила женщина, взяв его руку в свои ладони. – Думаю, к попыткам зачатия можно приступать с сегодняшнего вечера.

Егор не сомневался, с этой женщиной любые попытки придутся ему по вкусу.

 

Тринадцать лет спустя любовь попадает в классификацию психиатрических заболеваний с пометкой «больные подлежат изоляции».

 

– Вы, наверное, знали друг друга с детства?

 Рабочий день едва успел начаться, но Егор лишь на минуту заглянул в свой кабинет, чтобы предупредить Люду и Михаила, после чего спустился в больничный блок.

Пациентка Любовь Фролова не удивилась его приходу. К гостю она отнеслась более чем равнодушно – бросив мимолётный взгляд, уставилась в окно. Рядом с ней на столе стоял поднос с нетронутым завтраком.

– «Мы» – это кто? – скучающим тоном переспросила пациентка.

– Вы и ваш, хм, возлюбленный.

Егор неловко поёрзал; он снова устроился на краюшке кровати и теперь клял себя за то, что не захватил из кабинета табуретку.

– А-а… Значит, всё ещё его не поймали… – с горечью в голосе произнесла девушка.

– Нет, наверное. Я, честно говоря, не в курсе, – признался Егор. – Меня интересуют только ваши взаимоотношения. А точнее – момент их появления.

Егор замолчал. Девушка тоже не спешила нарушать тишину. Однако она всё же повернулась лицом к Егору, и в глубине её глаз он успел заметить тщательно скрываемую боль.

– Нет, не знали мы друг друга с детства, – наконец произнесла она. – Мы познакомились на новогодней вечеринке, у моей подруги.

– И сразу, э-э, влюбились друг в друга? – предположил Егор.

– Вы точно никогда не влюблялись, – усмехнулась пациентка и потянулась к нагрудному карману, которого на её больничной одежде не было.

Похоже, девушка искала сигареты. Егор этому не удивился – психические заболевания зачастую осложняются целыми комплексами побочных morbus.

– Сначала мы просто гуляли, – заметив полное непонимание Егора, пояснила девушка.  – Весело проводили время в компании друзей. Потом начали обходиться без компании. И как-то само завертелось: ночные прогулки, долгие поцелуи, постель. После одной из таких ночей я поняла, что люблю его.

– А он когда полюбил вас? – задал очередной вопрос Егор.

Девушка гневно взглянула на него и резко отвернулась.

– Ваше время вышло, доктор, – отчеканила она.

– Не волнуйтесь, – мягко улыбнулся Егор. – Я договорился с вашим лечащим врачом. Сегодня нас никто не торопит, и мы можем разговаривать, сколько захотим.

– Я уже нисколько не хочу! – повысила голос девушка. – Убирайтесь!

Продолжая доброжелательно улыбаться, Егор покинул палату. Но его улыбка была фальшивой, и на душе остался неприятный осадок.

 

В том же году Научно-исследовательский институт психиатрических заболеваний (г. Москва) становится головным центром по изучению заболевания F 63.9. Руководством страны перед сотрудниками поставлена наиважнейшая задача…

 

Первым делом Егор позвонил в органы Надзора за здоровьем нации. Связавшись с сотрудником, ведущим дело его пациентки, он со всем присущим ему красноречием убедил оперативника оставить поиски спутника Фроловой.

– Авторитетно заявляю, – рапортовал в трубку Егор. – Молодой человек абсолютно здоров. Вступить в сексуальные отношения с незамужней девушкой его побудило присущее молодым людям гипертрофированное влечение. О заболевании F 63.9 в данном случае речи и быть не может. В качестве доказательств я согласен любезно  предоставить собственноручные стенограммы моих бесед с пациенткой. Да-да, готов прислать их немедленно. Премного благодарен за доверие.

 

С того дня Егор Павлович регулярно посещал Любовь Фролову и приводил с ней продолжительные беседы. Девушка оказалась занимательной собеседницей с нестандартным мышлением и нетипичным взглядом на окружающий мир. С большим удовлетворением Егор отмечал явные признаки душевного выздоровления,  проявляющиеся у пациентки. Девушка начала понемногу выходить из затяжной депрессии, избавляясь от последствий гормональной атаки, проведённой заболевшим организмом. У неё появился аппетит. Не раз Егору случалось любоваться, как пациентка завтракает, фыркая и разбрызгивая кофе от его, признаться, слегка несвоевременных шуток.

А за окнами института разгоралось лето. Деревья словно зелёные волны колыхались от порывов теплого ветра. Благоухали цветы, принося страдание аллергикам и радость всем остальным. Вечера стали долгими, а закаты – красивыми.

Вместе с тем приближалось время контрольного теста, без которого невозможно было завершить отчет о проделанной институтом титанической работе. Однако пациентка, на взгляд Егора, выздоравливала совершенно естественным образом и на роль подопытной больше не годилась. Назревала проблема.

 

Спустя ещё два года НИИПЗ (г. Москва) выпускает первую в мире опытную вакцину от заболевания F 63.9, препарат  «Амора».

 

Начальство оказалось глухо к доводам и в своих решениях было непреклонно – финальный тест проводить на пациентке Фроловой. И никакие аргументы Егора о том, что девушка практически выздоровела, и посему чистота эксперимента вызовет вопросы, на руководство не действовали.

– Фролову следует выписать, но только лишь после испытания на ней «Аморы»! – втолковывал Егору главный менеджер института. – Если верить предварительным результатам, наша вакцина не только избавит пациентку от симптомов заболевания, но и навсегда предотвратит возможность рецидива. Финальный тест на больной, страдающей тяжелейшей формой F 63.9, будет, если позволите, вишенкой на торте, который наш НИИ преподнесёт всему прогрессивному обществу. Отныне мы победим «любовь», как до нас великие умы победили паранойю, сибирскую язву и чёрную оспу!

Егор согласно кивал, но в душе его бушевал ураган. Приказ начальства был нелогичен и несправедлив; от него, в конце концов, попахивало шулерством!  Ведь это он, Егор, в одиночку практически излечил пациентку. Благодаря ему этот прекрасный человек снова будет полноценно жить в обществе. Но все лавры достанутся «Аморе».

С тяжёлым сердцем он возвратился в кабинет и приказал готовить препарат для вакцинации, а также – документы на выписку Любови Фроловой.

– Вы настолько уверены в вакцине, Егор Палыч? – поинтересовался колдующий над медкартой пациентки Михаил.

– Да, Миша, уверен. Я видел результаты тестов. И в наших химиках, светлые головы, не сомневаюсь ни на йоту. «Амора» – сильнейший психотропный коктейль, какой они когда-либо создавали.

Вакцинацию следовало провести вечером. Не смотря на то, что создатели уверяли о мгновенном действии «Аморы», начальство решило перестраховаться и дать препарату целую ночь на борьбу с болезнью.

Время до назначенного часа Егор провел словно сидя на иголках. Не зная чем занять руки, он то брался перелистывать старые отчёты, то открывал и тут же закрывал историю болезни Фроловой. Попытавшись было заняться самоанализом, он лишь добился появления мигрени и вскоре бросил это занятие.

– Я слишком устал, – повторял про себя Егор. – Столько времени с Любой… с пациенткой Фроловой. Всякий на моём месте устанет, а ведь я уже далеко не молод. Хотя кое-что ещё могу, могу…

Едва стрелка часов подползла к назначенному времени, Егор вскочил со стула, чем напугал Людочку, и громко произнёс:

– Пора!

От сопровождения он напрочь отказался.

– Такая толпа испугает пациентку, – строго произнёс Егор. – Говорить с ней буду я и только я!  Мне она доверяет. Меня поймёт.

Спустившись в блок пациентов, Егор первым делом заглянул в комнату охраны и поинтересовался, ведут ли те видеозапись в палате пациентки.

– Так точно, Георгий Павлович, – ответил ему знакомый охранник. – Все строго по правилам.

– Какой монитор? –  спросил Егор. – Звук  есть?

– Вон тот, справа вверху, – указал второй охранник. – Но аудиоканала в них не предусмотрено. Иначе невозможно  было бы работать, буйные первые дни все время кричат.

– Прекрасно. Будьте особенно внимательны, когда я уйду. Пациентка после вакцинации может попробовать причинить себе вред, пребывайте наготове.

– Слушаюсь, Георгий Павлович, – побледнел знакомый охранник. – Глаз с неё не спустим!

Ободряюще кивнув, Егор покрепче сжал футляр с вакциной и направился в палату Любы. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло. Так он не волновался со времён юности, когда сдавал свои первые экзамены.

Девушка встретила его озорной улыбкой.

– Что-то ты сегодня припозднился, – попеняла она Егору. – Я уж подумала, не придёшь.

– Кхм, Люба, – хрипло произнёс Егор. – У меня для вас новость.

– Хорошая? – насторожилась девушка.

– Д-да, – Егор попытался добавить в голос уверенности. – Да. Кхм, опираясь на моё заключение, врачебная коллегия постановила, что вы здоровы. Вас хотят выписать…

– Правда? – вскочила с кровати Люба. – Ты же не шутишь? Скажи, что ты не шутишь!

– Я не шучу, – глядя ей в глаза, ответил Егор.

В тот миг он словно провалился в два бездонных омута, где плескались радость и печаль. Ах, если бы он мог закончить на этом разговор и уйти!

– Но есть одно условие, – продолжил Егор, отводя взгляд.

От этих слов девушка вздрогнула и посмотрела на футляр в руках Егора.

– Так это правда, – прошептала она, – вы её создали, убийцу любви?..

Егор сглотнул.

– Это очень сильный препарат, – глухо произнёс он, – «Амора». Как только ты согласишься, мы сделаем… ты сделаешь себе инъекцию, и наутро тебя выпишут.

– Соглашусь? – вкрадчиво поинтересовалась Люба. – С каких это пор вам требуется согласие? Разве спрашивали вы меня, когда вязали по рукам и ногам и везли в этот концлагерь? Так с каких, твою мать, пор вам нужно моё согласие?!

Её лицо раскраснелось. Волосы, словно змеи Медузы-горгоны, разметались по плечам. Были они ярко рыжими. Егор и не заметил, когда они успели превратиться из тусклых прядей в огненные ручейки. Должно быть, возвращали свой истинный цвет изо дня в день.

– Им не нужно твоё согласие,  – прошептал Егор.

Он смотрел на неё и видел то весеннее утро, когда впервые пришёл к Любе. Вспоминал дни, проведенные в её палате за терапией. В этот момент оставшиеся кусочки пазла вставали на свои места. Целые абзацы из учебника по психологии  всплывали в памяти – навязчивые мысли, бессонница, потеря объективности восприятия. Это были классические признаки, прописные истины психологии.

Нужно было сейчас же уходить из палаты, срочно взять отпуск, провести его далеко-далеко в компании с Елизаветой. Но Егор не тронулся с места, вместо этого он произнёс:

– Твоё согласие нужно только мне.

– Что? – не поняла девушка. – Зачем оно Тебе? Почему?

С минуту она смотрела на него. Затем принялась массировать виски, словно на неё напала мигрень.

Егор обречённо ждал. В это момент он чувствовал страшную усталость. Казалось, силы оставили его.

Вдруг девушка звонко расхохоталась.

– Не верю, –  сквозь смех ответила она. – Этого не может быть!

От её слов у Егора сжалось сердце.

– Это абсурд! – продолжала девушка. – Ты? Ты, доктор?!

В кармане у Егора завибрировал телефон.

– Я, – только и смог выдавить Егор.

– Так ты… полюбил меня? – обратилась к нему Любовь.

Егор хотел ответить и не смог. У него перехватило горло.

Телефон перестал вибрировать, после чего издал сигнал входящего сообщения.

– Ты правда полюбил?

– Полюбил, – едва слышно произнёс Егор и, сделав неимоверное усилие над собой, закончил: – А теперь я должен навсегда лишить тебя этой способности.

Под растерянным взглядом девушки Егор подошёл к столу и положил на него футляр с вакциной. Щелкнули замочки. В футляре лежали ампула с бесцветной жидкостью и шприц-инъектор.

– Сделай это сама, – попросил Егор. – Они должны увидеть, что ты берёшь шприц.

– А если я не хочу? – прошептала девушка, не отрывая взгляда от вакцины.

– Тогда это придётся сделать мне, – ответил Егор. – Бери!

Дрожащей рукой девушка потянулась к ампуле.

– Это больно? – жалобно спросила она у Егора.

– Не знаю, – честно признался он. – В отчётах о подобном не пишут.

Девушка вставила ампулу в шприц. Егор отвернулся.

В кармане снова запиликало – ему пришло ещё одно сообщение.

Не в силах смотреть на Любу, Егор вытащил телефон – два смс и оба от Елизаветы:

«Поздравляю, Георгий Павлович! Я сделала тест – результат положительный.»;

«Если вы не поняли, я беременна. Право, я ожидала большей радости с вашей стороны.»

Смысл сообщений не сразу дошёл до Егора, а когда дошёл, поселил в его душе ещё большее смятение. Хотя за мгновение до этого казалось, что больше уже некуда.

Звякнуло стекло.

Егор резко обернулся – шприц валялся на столе, девушка же забилась в угол кровати и обхватила голову руками. Ему хватило мимолетного взгляда, чтобы понять – ампула в инъекторе полна.

Он знал, что делать дальше. Знал с того самого момента, как вошёл в палату. И даже раньше – когда расспрашивал охрану. Теперь отступать было некуда.

– Не надо, не хочу! – сквозь слёзы взмолилась Люба.

Егор поднял со стола шприц и медленно подошёл к кровати.

– Егор, не надо! – молила девушка. – Если ты меня любишь, не делай этого!

Егор наклонился и со всего маху воткнул шприц в живот. Любовь вскрикнула. Широко распахнутыми, чудесными глазами она уставилась на Егора. Он медленно вынул иглу из своего живота. Мир перед ним начал сереть, боль уходила.

– Камера прямо за моей спиной, – произнёс Егор, не совсем понимая, зачем это говорит. – Охранник ничего не видел. Не видел, кому я вколол вакцину, но он подтвердит любые мои слова.

– Егор, – прошёптала девушка.

– Теперь ты абсолютно здорова, – деловые нотки начали возвращаться в голос Егора. – Завтра утром вас выпишут.

– Егор! – выкрикнула пациентка и схватила его за плечи.

Егор бережно скинул её руки.

– Не заставляйте комиссию сомневаться в вынесенном решении, Фролова, – произнёс он. – Доброй ночи.

В голове было пусто и спокойно. Сердце билось ровно.

Аккуратно сложив в футляр использованную ампулу и шприц, Егор Павлович покинул палату.

 

В этот знаменательный год человечество лишилось главной своей слабости – любви.

(Материал взят из официальных источников и одобрен органами Надзора).

 

На следующий день пациентка Фролова была выписана из больничного блока; и в министерство здравоохранения ушёл отчёт об успешном завершении испытаний «Аморы».

Человечество оказалось навеки избавлено от любви. Отныне только разум мог руководить людскими поступками.

Но иногда весенней порой, когда звенели ручьи и оглушительно чирикали воробьи, признанный лауреат множества наград и светило НИИПЗ вспоминал то утро, когда он впервые увидел Любовь. Он ворошил воспоминания словно стог сена, в котором потерял иголку, и думал, верное ли принял решение? Он смотрел на фотографию своего сына, блестящего молодого человека, на днях поступившего в самый престижный медицинский институт страны. Вспоминал его строгую мать, навещавшую ребенка ровно столько, сколько оговаривалось в брачном контракте.

Ошибся ли он, вколов себе вакцину, навеки избавляющую от любви?

В такие моменты всполох рыжего пламени расцветал перед его глазами, и где-то в глубинах памяти озорно смеялась прекрасная девушка, объятая огнем изумительных волос. Тогда Егор улыбался, чувствуя ноющую боль в сердце.

Нет, не ошибся. Ведь вакцина…