Утро. Лес только начал потихоньку просыпаться от ночного умиротворения. Все вокруг медленно, но уверенно наполнилось жизненной силой. Солнечные лучи проникли сквозь кроны деревьев и осветили блестящую от росы траву. Птицы радостно запели, приветствуя рождение нового дня. Вдохнув удивительный аромат природы, я сбросил рюкзак и тубус на землю и уселся на пенек.

"Благодать..."

На ветку дерева, справа от меня, сел черноголовый щегол.

"Необычайной красоты птица!"

Птаха повернула красно-черную голову и несколько секунд смотрела на меня. Расправив бежевые, с желтыми и темно-коричневыми полосками крылья, она легко спрыгнула на ветку пониже. Аккуратно, чтобы не вспугнуть птицу, я вынул из тубуса ватман и несколько карандашей. Поглядывая на щегла, начал неспешно рисовать, чувствуя, что это будет очередной шедевр.

Из ближайшего куста раздалось тихое шуршание, на полянку вылез ёж. Колючий гость, увидев меня, зашипел и свернулся в клубок. Через несколько минут зверек, осознав, что ему не желают зла, опасливо высунул мордочку из-под иголок.

Я улыбнулся.

"Благодать..."

Ничто, а главное никто не мешал духовной концентрации. Полностью расслабившись, я попытался уловить гармонию мира. Птицы продолжали петь на все лады, создавая неповторимую мелодию леса.

Черно-красная голова пернатой музы напомнила смешную вязаную шапку соседки по лестничной площадке. Утром я столкнулся с Анной в подъезде. Ее мопс обнюхал мои кроссовки и зарычал для вида. А я, как дурак, засмотрелся на красивый, с небольшой горбинкой, носик девушки. А потом, за что-то извинившись, торопливо ретировался. Девушка наверняка подумала, что я псих.

Наверное, так подумала и Светка, когда ушла от меня. Пустые полки, и тоскливое ощущение потери встретили меня однажды утром. Попытки вернуть Светлану разбились о холодное равнодушие. Я думал, что она начнет ругаться, как за несколько месяцев до ухода, но нет. Просто безразличие. Последний скандал, из-за того что я забыл развесить белье после стирки, сильно разозлил меня. Она словно не слышала объяснения. А я всего лишь был занят доработкой картины...

"Так не отвлекаться!"

Линия крыла вышла немного длиннее. Стараясь не напачкать, стер излишек.

Птица продолжала весело скакать с ветки на ветку, лишь изредка замирая, теребя острым клювом аккуратные перышки. Я рисовал, забыв про все. Ватман привычно превратился в безграничное поле, которое нуждалось в содержимом. Мир не терпит пустоты. Карандаш, плавно скользил, оставляя причудливые линии, взятые из окружающего леса. Я, словно слился с природой: здесь не было ни времени, ни будильника на телефоне, ни хлопот, только холст и карандаш...

Я стремился выхватить все оттенки цветов, глубину красок, гений природы, чтобы ни одно дыхание бурного потока жизни не прошло мимо картины.

Шорох!

Я вскинул голову и замер.

Этот звук был посторонним в идеальной гармонии мира. Этот звук сулил тревоги и печали человеческого присутствия.

"А может, упала давно иссохшая ветка?"

Еще шорох! Теперь уже ближе.

Возле пенька, в кустах, раздалось рычание. Птица, сидевшая на ветке, улетела в утреннее небо, прихватив с собой остатки вдохновения. Серый поджарый пес выскочил на поляну и, зарычал, припав на мощные передние лапы. Осколки гармонии разлетелись с появлением хозяина собаки.

Мужчина лет пятидесяти, невысокого роста с аккуратной седой бородкой успокаивающе потрепал своего пса за ухом. Сняв синюю кепку, он устало вытер выступивший на лбу пот.

Светлая камуфляжная куртка, темно-коричневые штаны и резиновые сапоги выдавали в нем типичного охотника. К поясу за задние лапы была привязана тушка зайца с запекшейся кровью на боку. За спиной виднелся ствол ружья.

Я поджал губы и предпочел демонстративно вернуться к работе. Охотник, словно не заметив моего поведения, достал из небольшого рюкзака теплую подстилку и, постелив, уселся на землю прямо передо мной:

- Не против компании? А то, всю ночь ходил, устал.

Мужчина с довольным лицом потянулся до хруста и громко зевнул.

"Так, гармония мира, не отвлекаться..."

- Слушай, пацан, а чего ты там рисуешь? - опять подал голос новоявленный гость.

Я продолжал молча сидеть, хмуро рассматривая то эскиз, то ветки дерева.

- У меня жена веер с такой же мазней на выставке купила, - охотник, аккуратно положил ружье рядом с собой. Тушку зайца он предпочел убрать за спину, - на кухне повесила, мол, красиво. Столько денег потратила...

- Мазней? - раздраженно перебил я. - Да вы хоть знаете, сколько в это труда вкладывается? Вы, наверное, даже не подозреваете, что "Хуа Няо", один из самых древних китайских жанров живописи. Люди веками совершенствовали и оттачивали его.

Охотник со скептическим выражением лица выслушал мои слова.

- Наука даже целая, - пробубнил он, потирая затылок, - а на вид простая акварелька. А моя страсть вот, охота!

Я еле сдержался от ругательств в адрес убийцы, когда он с гордым видом поднял труп зайца за задние лапы.

- Ваша страсть - убийство? Это омерзительно! Это ведь неправильно! - все же возмутился я и поднялся с пенька.

Трясущимися руками торопливо скрутил драгоценный ватман.

"С меня достаточно".

Я рывком застегнул молнию рюкзака и надел его на плечи.

- Конечно! И это самая сильная страсть! - с азартом воскликнул он. - Ты даже не представляешь, что это за чувство, когда, выслеживаемый тобой зверь замирает!

Я остановился на краю поляны.

- Что за глупость? - разворачиваюсь к сидящему мужчине. - Это же простая жестокость, а никакая не страсть. Создание картины - вот это страсть.

- Писульки по бумажкам, это страсть? Часами сидеть на пенечке и цветочки с птичками срисовывать? - спокойно спросил охотник, посмотрев на мой пенек.

- Да что вы знаете об этом? Задумайтесь, хоть на секунду и представьте, сколько труда, сколько сил нужно, чтобы создать произведение искусства? Запечатлеть каждую...

- Сил? Труда? И много людей это оценит? - перебил меня мужчина. - Вот скажи, ты станешь великим художником? Правильно, нет. Тогда зачем столько времени тратить на это? А судя по пенечку и траве, ты же здесь каждый день торчишь. Девушка-то как это терпит?

- А никак не терпит, - опустив глаза, ответил я, - ушла год назад. Собрала свои вещи и ушла. Ничего не объяснила.... Закурить есть?

Охотник с готовностью достал из нагрудного кармана железный портсигар и вытащил одну папиросу. Я удивленно посмотрел на "БеломорКанал".

"Хотя, почему нет?"

- Оно и понятно, что ушла, - тихо сказал мужчина, поднося мне зажигалку.

Дым папиросы наждачкой продрал горло. Согнувшись пополам, я закашлялся, жадно хватая ртом воздух, мгновенно выступили слезы.

Охотник поднял выпавший из моих рук тубус:

- Ты этим картинкам все свое время уделяешь. Ни одна девчонка не станет такое терпеть.

Наконец я прокашлялся и обессилено сел на свой пенек. Папироса так и осталась в руке. Я аккуратно затянулся вновь. На этот раз прошло легче.

- Вы-то откуда знаете? - севшим голосом спросил я.

- Парень, жена терпит мою страсть и, в принципе, привыкла. Я уделяю охоте всего одну неделю за весь сезон. А ты уже, видать, поселился на этой поляне. Когда жить-то начнешь?

Я поймал его сочувствующий взгляд:

- А сейчас я что делаю?

- Да ты, по-моему, и так догадался, - сказал охотник и поднялся. - Ладно, пойду я. Бывай.

Мужчина позвал собаку и ушел, оставив меня в одиночестве.

Голова немного поплыла от папиросы. Я жадно затянулся вновь.

"Да кто он такой, чтоб лезть в мою личную жизнь?"

- Да никто! - вслух ответил я.

Сиплый голос неожиданно громко прозвучал в тишине леса.

"А ведь нет у меня личной жизни-то".

На это я сам себе промолчал. Ну, а что тут скажешь?

Еще затяжка.

"Да еще и эта страсть.... Не, ну вот какая у него страсть? Это же просто тупой убийца".

Вспомнился сочувствующий взгляд "убийцы".

Навязчивая трель будильника раздалась из рюкзака. Я поморщился и, потушив окурок, положил его в карман. Выключив звук мобильника, медленно встал с пенька.

Окинув родную полянку прощальным взглядом, я пошел к машине. Что-то внутри подсказывало, что сюда я уже не вернусь.

Уже будучи за рулем я громко включил радио, и попытался с оптимизмом подпеть очередному попсовому хиту. Надо просто сосредоточиться на песне и на дороге. Слова охотника, словно растревоженный улей пчел настырно крутились в голове.

"А ты уже, видать, поселился на этой поляне".

"Оно и понятно, что ушла".

"Когда жить-то начнешь?"

Такой драгоценный раньше тубус, лежал на соседнем сиденье.

Раздраженно вдавив педаль газа в пол, я устремился прочь от леса.

Во дворе стояло всего несколько машин. Остальные уже развезли своих хозяев на работу. Мне тоже следовало поторопиться. Схватив тубус, я закрыл автомобиль и поспешил к подъезду.

Неожиданно в дверях столкнулся с Анной. Тубус выпал из рук на крыльцо и щелкнул крышкой. При падении по лестнице, из него выпало несколько листов ватмана.

- Извините, пожалуйста! - залепетала она, поправляя свою красную шапку.

- Да что вы, это я виноват, торопился, - пробормотал я, и начал собирать упавшие рисунки.

Девушка с готовностью помогла мне. Увидев мою последнюю работу, она хихикнула:

- Прямо как у меня шапка.

Я посмотрел на голову щегла на ватмане.

Анна продолжала улыбаться. На душе сразу сделалось тепло и уютно.

- До свиданья! - сказала она и неспешно пошла по тротуару.

Провожая ее взглядом, я вдруг понял...

- Ань!

Девушка обернулась. В её удивительных зеленых глазах мне почудилась искра надежды. А может быть просто игра света?...

- А что вы сейчас будете делать? - решившись, спросил я.

Опоздание на работу было не важнее рисунков.

- Я? Собираюсь прогуляться перед второй парой. У меня окно, - ответила она.

- А можно составить вам компанию?

Девушка улыбнулась на мои слова.

"Что такое опоздание? Хотя, наверно, чуть позже позвоню на работу. Сегодня у меня появилась самая важная причина прогула: мне надо начинать жить".