Это был старый дом. Странный дом. Казалось, он весь состоял из серости и пыли. Со стен свисали ветхие обои, оконные стекла толстым слоем покрывала грязь, и все углы напрочь заросли паутиной.

И тем не менее дом жил. Гулко вздыхали перегородки, скрипели высохшие половицы, а на чердаке завывал ветер. В доме обитали и люди, были они ему под стать – странные и заброшенные. Мужчины и женщины, девочки и мальчики. Они всегда пребывали в размышлениях и сторонились друг друга. Возможно, так было задумано, а может им просто не хватало смелости, чтобы заговорить – это ведомо лишь Тому, Который На Чердаке. Встречались, правда, среди них исключения. Из тех, кто мог ходить по Этажам, такие охотно делились знаниями с новичками. Впрочем, их было немного.

Кроме людей водились в доме и другие существа. Они стучали в стены, скрипели половицами и темными силуэтами ходили за окном. Их называли Соседями.

Но я забегаю вперед.

 

Не было яркого света и тоннеля. Не было вспышек и Страшного Суда. Просто однажды – вчера, а может год назад, – однажды я проснулась в доме. И было слово. И слово это было:

– Апхи!

Я очнулась оттого, что в носу отчаянно свербело. Туда попала пыль, и первой моей мыслью стало:

– О, боже! Сейчас снова чихну!

И чихнула. Хорошо чихнула, звучно. И только потом открыла глаза.

Я увидела свою спальню, мужа, храпящего под боком, и обои в розовый цветочек, которые давно пора было заклеить новыми. А потом все исчезло. Я окончательно сбросила оковы сна, и в мозг поступила достоверная информация. Я лежала не в теплой домашней спальне, а в незнакомой комнате полной смутных теней и пыли. Распласталась прямо на полу посреди старой рухляди когда-то бывшей неплохим мебельным гарнитуром, а сейчас – превратившейся в грязные развалины.

Ледяной волной накатила паника:

– Где я?

– Меня похитили!

– Нет, это бред. Сон!

С надеждой ухватившись за последнюю мысль, я больно ущипнула себя за руку.

Не помогло. Зато на глаза навернулись слезы.

– Значит, похитили.

Говорят, если стукнуть человека по затылку, он упадет без сознания и ничего не будет помнить о случившемся. Судя по всему, именно это и произошло со мной. Я не помнила ни того, как сюда попала, ни своего имени – ничего. Все, о чем я пыталась думать, ускользало, словно мыло из мокрой ладони. У меня был муж – но я забыла его лицо. У меня была спальня – наверняка была! – ведь где-то же спал муж? В спальне – розовые обои! Или желтые?..

Воспоминания утекали как вода сквозь решето.

Накатила новая волна паники; и меня бросило в жар.

– Что со мной сделали? Да кто я вообще такая?

Слезы потекли по щекам, и вот я уже реву от жалости к самой себе. Этим я ее и привлекла.

– Не надо, да? – раздался испуганный детский голосок.

В тишине он прозвучал настолько неожиданно, что я с визгом отскочила в угол.

Как оказалось, дверь в мою комнату отворялась беззвучно. Я и не заметила, когда на пороге возникла маленькая девочка в белом платьице. Платье было в пыли, как и все вокруг. В руках она теребила платок и с жалостью смотрела на меня.

– Здесь нельзя плакать, верно? – произнесла она. – Да-да, ты мешаешь им решать.

– Кто ты? – едва шевеля онемевшими губами, спросила я. – О ком ты?

– Они – это все мы, – пояснила девочка. – И я – тоже часть нас. Тех, кто ещё не решил.

– Не понимаю, – прошептала я, не отрывая взгляда от странной гостьи. – Где мы вообще находимся? Как я сюда попала? И что, черт возьми, здесь делаю?!

– Тихо! – испугалась девочка и прикрыла рот платком. – Ты мешаешь решать! В доме не кричат, иначе придут Соседи.

В голосе девочки звучал такой чистый и искренний страх, что он быстро передался и мне. Я с тревогой оглянулась по сторонам, но вокруг никого не было, стояла глухая тишина. Только раз скрипнула половица наверху.

– Но что это за дом, ты можешь толком объяснить? – спросила я шепотом.

Девочка отрицательно покачала головой.

– Я ничего не знаю, – ответила она. – Лучше спроси Расти, он сегодня был здесь. Он умный.

– Расти? – недоумевала я. – Кто этот Расти? И где это твоё "здесь"?

– Ты глупая, – огорчилась девочка. – А здесь – значит на Первом Этаже. Найдешь Расти, он все расскажет. Только с остальными не говори, не мешай им. И мне не мешай.

Я вскочила на ноги, но девочка тотчас юркнула за дверь.

– Постой! – прошипела я ей вслед. – Как он хоть выглядит, твой Расти?!

Я кинулась за странной гостьей. За дверью, куда она нырнула, оказалась большая темная столовая, но самой девочки и след простыл.

– Черт, – шепотом выругалась я. – Дурдом какой-то!

В столовой я задержалась, чтобы осмотреться: из комнаты вели две двери, кроме той, из которой я пришла, но обе они были плотно прикрыты, и слой пыли перед ними лежал не тронутым.

– Эй, ты тут? – осторожно спросила я.

Девочка не покидала комнаты, но и прятаться тут особенно было некуда – обеденный стол без стульев, два буфета и широкое окно в полкомнаты. Я проверила буфеты: один пустовал, а во втором стояла битая посуда. Девчонка как сквозь землю провалилась.

– Куда ж ты подевалась?

В растерянности я подошла к окну. Прижавшись лицом к стеклу, я попробовала разглядеть, что находится снаружи дома. За стеклом смутно виднелся темный сад. Мне даже показалось, что я разглядела стволы голых деревьев, как вдруг что-то темное прижалось к окну с обратной стороны и принялось водить синей ладонью стеклу. Содрогнувшись, я отпрянула. Нечто за окном словно заметило меня – на стекле появился отпечаток ещё одной ладони, а затем и третий. С противным скрипом три ладони начали тщательно прощупывать окно, словно искали выпавший кусочек стекла или хотя бы трещину.

Я зажала рот руками, и, не отрывая взгляда от окна, стала отступать в сторону двери. Вздрогнула от неожиданности, когда уперлась лопатками в створку. Толкнула и тотчас прижалась к двери с обратной стороны.

Сердце бешено колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди. Стараясь его успокоить, я задышала глубоко и размеренно.

К счастью, следующая комната оказалась безлюдна, но не пуста. Посреди нее стоял кожаный диван с облупившейся обивкой и новый журнальный столик. В углу виднелся заросший паутиной телевизор.

Столик сразу привлек мое внимание новизной. В этом царстве пыли и декаданса он казался неуместным, как кондиционер в древнем склепе. Не менее удивительными выглядели предметы, разбросанные по его блестящей лакированной поверхности, – затасканная авоська, пластиковый стаканчик и копченая рыбина, завернутая в листок "Комсомольской правды". Хозяина сего натюрморта поблизости не наблюдалось.

Я осторожно присела на диван. Страшно хотелось закрыть глаза и собраться с мыслями. Происходящее вокруг казалось мне помесью дешевого фильма ужасов с выступлением театра абсурда. Заброшенный дом, маленькая девочка, не оставляющая следов на пыльном полу, темные силуэты за окном – все это кроме того смахивало на реалити шоу в духе "Розыгрыша". И если моё предположение окажется правдой, то организаторы сильно поплатятся! Похищение грозит им всем серьезной уголовной статьей.

Распалившись, я грозно оглядела комнату в надежде увидеть глазок скрытой видеокамеры. Но если камера здесь и была, то её оказалось невозможно рассмотреть в полумраке под слоями паутины. Вместо этого я вовремя заметила, как медленно поворачивается ручка одной из дверей – всего их было четыре. Недолго думая я нырнула за диван.

В комнату вошел человек в пижаме. Волосы его были растрепаны, взгляд рассеянно блуждал по сторонам. Шатаясь и бормоча себе под нос, он направился к дивану. Я попыталась незаметно отползти в тень, но незнакомец меня увидел. Не издав ни звука, он кинулся в ту дверь, из которой пришёл.

– Он приведет подмогу! – мелькнула в голове паническая мысль.

Следовало тотчас покинуть комнату, но я опоздала. Другая дверь, за моей спиной, со скрипом распахнулась, и в комнату вошел бритый подросток. На его конопатой физиономии отчетливо читалось торжество.

– Вот ты где! – он обрадовано ткнул в меня пальцем будто в друга, с которым играл в прятки. – Мэри передала, что ты здесь бродишь, но я еле нашёл! Ты заблудилась, что ли, или Соседей встретила?

– А…, – опешила я и не придумала ничего лучше, чем спросить: – Чьих соседей?

– Ну да, ты же новенькая, – почесал в затылке парень. – Соседи, понимаешь, – это такие тени в зеркалах, а ещё на стенах и за окнами. С ними говорить нельзя, а то заблудишься. Если увидишь, лучше отвернись и сразу беги.

– Так ты Расти? – догадалась я.

– Ну да, – улыбнулся парень.

Улыбка у него была открытая и добрая. Начиналась она от веснушек на носу и доходила до пунцовых ушей.

– Говорю же, меня Мэри прислала. Девочка в красном платье и с куклой.

– Нет, – покачала головой я, и в душу снова начал закрадываться страх. – Она была в белом платье и с платком.

– Ого! – тихонько присвистнул парень. – Это же её сестра, Альба. Не знал, что они снова общаются…

– Э, а это большая тайна, что ли? – полюбопытствовала я.

– Ну-у, – замялся Расти. – В прошлый раз, когда Мэри и Альба поссорились, они разнесли весь Первый с обитателями. Спаслись только те, кто сумел уйти на Второй.

– А что случилось с теми, кто не ушёл? – вздрогнула я.

– Пришли тени и вышвырнули за Чёрную дверь.

– Это плохо? – неуверенно спросила я.

– Ну-у, не знаю, – замялся парень. – Никто ведь обратно не возвращается. Впрочем, некоторые сами туда уходят – это их решение.

– Ясно, – кивнула я.

Хотя ничего мне на самом деле ясно не было, кроме одного любопытного факта, заставившего мое сердце снова ускорить ритм, – где-то в доме была дверь, ведущая наружу.

– А ты сможешь мне её показать, эту дверь? – попросила я паренька.

Расти вздохнул и бросил жалобный взгляд на столик с копченой рыбой.

– В принципе смогу, – неохотно ответил он. – Я не очень люблю эту Дверь. Обычно наших к ней проводит Саныч, но он со вчерашнего цикла где-то запропастился.

– Тогда веди ты, – скомандовала я, поднимаясь с пола и отряхивая штаны.

Расти еще с минуту помялся, но затем схватил меня за руку и шагнул в комнату, из которой пришёл.

– Не отставай, – прошептал он. – И говори потише, чтобы других не отвлекать.

 

Мы шли из комнаты в комнату, постоянно меняя направление движения. В некоторых стояла старая мебель, в других были только грязные некогда побеленные стены, в третьих царили полумрак и паутина. Иногда на пути нам попадались люди. Были среди них пугливые, были такие, что сами могли напугать кого угодно. Но большинство не замечали нашего присутствия, с головой уйдя в собственные мысли. Про таких Расти говорил, что они принимают решение.

А мы все шли и шли и по моим расчетам прошагали не меньше километра по затхлым комнатам этого бесконечного дома. Пока вдруг, миновав очередную дверь, Расти не дернул меня за руку.

Мы остановились в небольшой прихожей. Посредине её была широкая деревянная лестница, подымающаяся на второй этаж. Но мое внимание привлекла вовсе не она. Напротив лестницы располагался парадный выход! Его дверь оказалась рассохшейся, с дребезжащими мозаичными стеклами. С пустой вешалкой по одну сторону и подставкой для зонтиков – по другую. Она была слегка приоткрыта и едва заметно покачивалась на ветру.

Я неплохо вижу в темноте, к тому же мои глаза давно успели привыкнуть к полумраку дома, но сколько я не вглядывалась – не могла разглядеть за дверью ничего. Словно по ту сторону была не обычная темнота и даже не тьма. Как будто бы за дверью находилось Ничто, парадоксальное воплощение отсутствия. И оно манило.

Расти, успевший отпустить мою руку, ухватил меня за рукав.

– Не ходи! – взмолился он. – Черная Дверь не для тебя! Она для тех, кто отчаялся.

– Но там выход, – нахмурилась я. – Я же чувствую ветер, он дует оттуда.

– Да, всё так, – согласился паренек и попытался загородить дверь. – Там выход, но есть и вход.

– Какой ещё вход? – спросила я. – Разве эта дверь не вход? Или она ведёт не на улицу?

– За ней нет улицы, вообще ничего нет, – поспешно зашептал Расти. – В Черную Дверь уходят те, кто выбрал покой. И ещё те, кто не может гулять по Этажам и устал существовать на Первом. Прошу, не ходи за Дверь!

– Что же тогда делать? – растерялась я. – В этом странном доме мне ничего не знакомо. Единственное, чего я хочу – это уйти отсюда. Но ты сначала приводишь меня к выходу, а теперь говоришь – стой. Я не понимаю!

Мальчишка тихонько чертыхнулся и глубоко вдохнул.

– Слушай, – начал он. – Ты не в обычном доме, ясно? Открой глаза – вокруг тебя не стены, не окна и не двери! Здесь каждый предмет имеет скрытый смысл, и каждое действие ведёт к решению. И вариантов выбора у таких как мы немного. Слушаешь?

– Да, – откликнулась я.

Происходящее отдавало шизофреническим бредом, и моё чувство реальности дало сбой. Я смотрела на Чёрную Дверь, и мне вовсе не хотелось оказаться по ту сторону.

– Так вот, их три, – продолжал Расти. – Ты можешь войти в Черную Дверь и исчезнуть. Никто не знает, что за ней, потому что никто не возвращался оттуда в нормальном состоянии. Из-за Чёрной Двери приходят только Соседи, а они никогда не были нами. Ещё ты можешь остаться в доме. Если сумеешь – поднимешься на Второй Этаж. На Втором лучше чем здесь. Я могу попробовать тебя провести туда, но некоторые остаются и на Первом.

– Ты говорил про какой-то другой вход, – напомнила я. – Я так понимаю, этот вход и есть третий вариант?

– Да, – кивнул Расти. – Белая Дверь. Она – вход.

– Тогда почему мы всё ещё стоим здесь? – прищурилась я. – Ты знаешь путь? Веди.

Паренек побледнел.

– Я знаю путь, – произнес он. – Но нам придется подняться выше.

– Выше? – переспросила я. – Так эта дверь на Втором?

– Если бы, – покачал головой Расти. – Она ещё выше, гораздо выше. Белая Дверь на Чердаке, и чтобы туда попасть, сначала придется пройти через Третий.

– Ну значит, пройдем, – пожала плечами я. – В чем проблема?

– Третий – это Смерть.

Я с подозрением уставилась на паренька – шутит, что ли? Расти меж тем продолжал:

– Говорят, там ходят призраки и отражения. Они опасны, но каждый по-своему. Первые терзают воспоминаниями до тех пор, пока человек не сходит с ума. Вторые же могут поменяться с тобой местами, и тогда ты сам становишься отражением. Так, по крайней мере, рассказывают.

– Рассказывают? – уточнила я. – То есть ты там не бывал?

– Нет, – признался Расти. – Но я бы хотел. Я спокойно хожу на Второй, но на Третий мне ход закрыт. Силенок не хватает.

– Ясно, – пробормотала я. – Тогда веди на Второй, а там посмотрим.

Парень улыбнулся и кивнул в сторону лестницы.

– Нам туда, – сказал он, протягивая мне руку.

– Спасибо, – хмуро ответила я. – Но кажется, я начинаю понимать правила игры. На Второй поднимусь сама.

– Как хочешь, – пожал плечами Расти и легко взбежал по ступенькам.

– Ничего трудного, – решила я и шагнула на первую ступень.

На плечи мне словно закинули мешок с картошкой. Дышать стало очень трудно, и мысль о том, чтобы идти дальше, сразу перестала быть соблазнительной.

Сжав зубы, я поднялась ещё на ступень. Теперь на плечах лежали два мешка, а в висках пульсировала тупая ноющая боль.

Третья ступенька; и меня придавило к доскам лестницы. Я чувствовала себя препарированной бабочкой между двумя стеклами. А впереди были ещё многие и многие ступени.

– Зачем шевелиться? – мелькнула предательская мысль. – Ты всё равно не поднимешься, даже на Второй. Возвращайся. Есть и другой выход.

В затуманенном сознании вспыхнула ярость. Это были не мои мысли! Они пришли извне. Я попыталась сдвинуть руку, но мне удалось лишь шевельнуть мизинцем. Однако этого оказалось достаточно.

Порыв ветра вздернул меня наверх, и пьянящее разноцветье ударило по глазам.

– Быстро ты, – раздался над ухом завистливый голос Расти. – У меня так до сих пор не получается.

– Шутишь? – прохрипела я, во все глаза разглядывая Второй Этаж.

Комната, где мы оказались, отличалась непривычной после Первого чистотой. Она была обставлена старой, ещё советской, но целой мебелью. На окнах висели шторы; и сквозь чистое окно виднелись верхушки деревьев, освещенные полной луной.

– Даже и не думал шутить, – ухмыльнулся Расти.

Он тоже изменился, на бритом лице появилась рыжая щетина.

– Ты взлетела по лестнице как метеор, мне бы так!

– Да я же еле ползла, – растерялась я. – А в самом конце мне вообще кто-то помог.

– Не-а, – возразил парень. – На последнем шаге всегда так кажется, потому что он самый трудный. Но на деле ты все сделала сама. А теперь пошли искать проводника. Сам я довести нас до Третьего не сумею.

С этими словами Расти двинул в сторону ближайшей двери.

– Как он хоть выглядит, твой проводник? – нагнав парня, поинтересовалась я.

– Как очень мрачный тип, – на ходу ответил Расти. – Ты его сразу узнаешь.

В молчании мы миновали гостиную с напольными часами, циферблат показывал ровно шесть, и свернули к неприметной дверце. За ней расположилась огромная столовая зала, посреди которой стоял стол, накрытый для чаепития. К огорчению Расти зала тоже пустовала.

– Чёрт, угораздило же их куда-то запропаститься! Ладно, отыщем проводника сами.

– О ком ты? – спросила я.

– Да живёт тут одна Весёлая Компания, – уклончиво ответил Расти. – Они всё про всех знают и могли бы помочь, если б захотели.

После столовой была спальня, но её пришлось пересекать на цыпочках. Потому что на кровати, укрывшись с головой, спал кто-то огромный. Расти, едва завидев спящего, приложил палец к губам и жестом приказал быстро следовать за ним. Меня же одолело любопытство. И я уже всерьез собиралась пристать с расспросами, но слова замерли на устах. Мы нашли проводника.

Сначала мне показалось, что я попала в подвал. Окон здесь не было, помещение освещалось единственной тусклой лампочкой, окутанной ржавой сеткой. Стены практически полностью заросли черной плесенью. И на полу, доходя до щиколоток, колыхалась вода, в которой плавали раскисшие тетрадные листы.

Посреди этого безобразия, опустив голову и безвольно свесив тонкие кисти рук, на табурете сидел худой парень. Когда мы вошли, он поднял голову.

На нас уставилось изможденное, как у страдающего бессонницей, лицо.

– Кто вы? – безжизненным голосом спросил он.

– Это же я, Ха, – поднял руку Расти. – Ты что, уже меня забыл?

– А-а, Расти… – равнодушно ответил худой парень. – Да, представь себе, почти забыл. Это я умею…

Затем он снова опустил голову и резким движением выловил из воды сигарету.

– Может, расскажете мне историю? – вдруг, встрепенувшись, спросил он. – О любви.

– Нет, Ха, извини, – расстроено развел руками Расти. – Я тебе все уже рассказал. Но, может быть, ты какую-нибудь знаешь? – обернулся он ко мне.

– Извини, – покачала головой я. – Я бы рада, но как здесь появилась – всё забыла.

– Жаль, – понурил взгляд Ха.

Более не обращая на нас внимания, он поднес сжатый кулак ко лбу и закрыл глаза. Посидев в таком положении несколько секунд, он опустил руку. На его ладони возник тлеющий клочок бумаги. Но стоило парню потянуться к нему сигаретой, как огонек потух.

– Твою мать, – вяло выругался Ха. – И этот туда же.

Помяв в руке бесполезную сигарету, он выбросил её обратно в воду.

– Слушай, Ха… – обратился к нему Расти.

Парень вздрогнул и растерянно уставился на нас. Похоже, он успел забыть о присутствии чужаков.

– …Ты сможешь провести нас к лестнице на Третий? Нас обоих?

– Если вы отгадаете загадку, – ответил Ха. – Ходят за тобой шаг в шаг, не понять, как друг иль враг. Отвернёшься – тут как тут. Стены дома стерегут.

Расти на мгновение задумался.

– Тени?

Ха внимательно посмотрел на него и с надеждой спросил:

– Ты уверен? Это точно?

– Э, – растерялся Расти, – уверен. По крайней мере ко всем условиям подходят.

– Хорошо, – пробормотал Ха. – Надо запомнить.

– Постой, – вмешалась я. – Разве ты не знаешь ответа? Это же твоя загадка!

– Моя, – уныло согласился Ха. – Но ответ я забыл на Третьем.

Я перевела взгляд на Расти и, скосив глаза, покрутила пальцем у виска. Расти раздраженно отмахнулся.

– Ну так что, идём? – спросил он, глядя на худого парня.

– Нет, – ответил Ха. – Это была твоя загадка. Теперь вопрос для неё: играет в крови как вино, поёт сладким хором наяд, но стоит услышать лишь "нет", вино обращается в яд.

От неожиданности я растерялась. Ещё со времен института многие парни ожидали от меня, как от девушки, тяги к романтике и поэзии. Но они ошибались. Я тяготела к логике и прагматизму. Самые обычные метафоры всегда заставали меня врасплох.

Постойте-ка, да ведь я их помню!

Воспоминания о юности хлынули потоком и оказались столь внезапными и яркими, что я вздрогнула.

– Я вспомнила! – ухватила я Расти за рукав. – Институт, первое свидание!

Загадка, – прошипел Расти. – Потом будешь радоваться! А сейчас говори ответ, пока он не забыл вопроса.

– Не подсказывать, – равнодушно произнес Ха.

Я снова задумалась.

Итак, будем мыслить последовательно – что у нас есть? "Вино" в крови. Оно играет, но это явно поэтическое украшение. То есть в итоге – что-то находится в крови. Оно поёт. Как что-то может петь, находясь в крови? Сюжет для истории о леди Батори… Допустим, это ещё одна метафора. Далее мы слышим отказ, и слово "нет" становится своего рода катализатором реакции. "Вино" в крови превращается в яд. Любопытно.

Я посмотрела на Расти и чуть не расхохоталась, он усиленно косил взглядом в сторону Ха и на что-то мне намекал.

Ясно. Значит, Расти загадку уже решил и теперь пытается подсказать ответ.

Я вновь проанализировала полученный вывод, но решения не нашла.

Что-то в крови становится ядом под воздействием слова "нет"…

Ответ ускользал, вместо него в голову настойчиво лезли воспоминания об институте и первом свидании.

Между тем, Ха опустил голову и уставился на густо исписанные размокшие листы.

– Любовь! – Неожиданно выкрикнула я.

Ха вздрогнул и впился в меня взглядом.

– Что ты знаешь о любви? – Всем телом он подался ко мне. – Ты её видела? Она существует?!

– Да! – отшатнувшись, выпалила я первое, что пришло в голову. – Конечно, существует, ведь я её помню!

– Хорошо, – Ха резко вскочил со стула, уголки его губ дренулись вверх, словно он пытался улыбнуться. – Протяните ко мне правые запястья, вы оба, и закатайте рукава.

Расти безропотно протянул руку. Немного поколебавшись, я последовала его примеру.

В ладонях Ха сверкнули две опасные бритвы. Я не успела даже вскрикнуть, когда по моему запястью заструилась горячая кровь.

– Что ты сделал… – прошептала я.

Мир перевернулся, и я рухнула на потолок.

 

Сухой ветер дул не переставая, он беспощадно сёк лицо и бросал в глаза горсти песка. Мы втроем стояли у колодца посреди заброшенного городка, с ног до головы закутанные в просторные саваны. Нижнюю половину лица у всех закрывали платки.

Я машинально ощупала правую руку – не болит. Закатала рукав и не обнаружила ни единого следа от пореза.

– Мы на Третьем! – сквозь вой ветра донесся восторженный вопль Расти. – Куда теперь?!

– А куда вам нужно? – спокойно спросил Ха.

Странно, но ветер не смог приглушить его голоса. Он звучал поверх гула песка, и слова проходили сквозь шум, как нож сквозь масло.

– Нам нужно попасть на Чердак! – ответил Расти. – Ты знаешь здешнего проводника?!

– В этом месте нет проводника, – покачал головой Ха. – Здесь только песок и кошмары, а также двойники. Они цепляются за ноги и виснут на плечах. А призраки в это время шепчут проклятья. Они никогда не давали мне дойти до лестницы.

– Но ты знаешь, где она? – вмешалась я. – Ты видел её?

– Да, я видел, – с удивлением посмотрел на меня Ха. – Ты тоже что-то видела, я помню… Ты видела любовь!

Ха хлопнул себя по лбу и круто развернулся.

– За мной! – махнул он рукой. – Оставь своих призраков, не тащи за собой. Ты видела любовь – это главное. Ты проведешь нас!

– Но я не знаю, куда идти! – крикнула я. – Да, я помню, как любила! Но не знаю всего остального! Я не могу вспомнить прошлое. Даже своего имени!

– И не надо! – отмахнулся Ха.

Он снял повязку. Из-за худобы ветер мотал его из стороны в сторону, но на губах сияла улыбка.

– Забудь прошлое – оно не важно! Потому что здесь его нет, здесь только…

– Призраки! – выкрикнул Расти, указывая пальцем на небольшие, в рост человека, смерчи из песка.

Смерчи быстро приближались, окружая нас со всех сторон.

– Не останавливайтесь, – скомандовал Ха. – Что бы вы ни увидели, идите как ни в чем не бывало.

Я ускорила темп и поравнялась с Ха. Некоторое время мы шли спокойно, но с каждым шагом кольцо из призраков сужалось. И вот настал миг, когда один из смерчей отделился от остальных и бросился на меня.

 

 

Смерч разлетелся в стороны веером песка, не оставив после себя и следа.

– Молодец! – расхохотался Ха. – Так их!

Он тряхнул плечом, и прилепившийся к нему смерчик рассыпался вслед за моим. Мы обернулись одновременно и, не сговариваясь, дернули за руки Расти, вытаскивая его из сухих объятий третьего смерча.

– Друзья! – выкрикнул Ха. – Я вспомнил, как это называется! Мы – друзья!

Я потрепала Расти по макушке. И обернулась с улыбкой к Ха.

– Сзади! – крикнул Расти, но он опоздал.

 

 

Второй смерч разлетелся таким же облаком песка, как и первый.

Мы продолжали шагать вперёд. Вдалеке сквозь пелену песчаной бури начал проглядывать силуэт изящной конструкции, уходящей в небо.

– Это она, лестница?! – спросила я у Ха.

– Да, мы уже близко, – весело ответил он.

Ха снова опережал нас, и смерчи рассыпались от его кулаков, как вампиры в фантастических фильмах – от серебра. И все же один из песчаных призраков успел проскочить мимо Ха и поплыл к Расти. Но на его пути встала я.

 

 

Кто-то резко дернул меня за руки, едва не вывихнув кости из суставов. Я вскрикнула и, заморгав, принялась трясти головой.

– С тобой все в порядке? – уставились на меня обеспокоенные физиономии Расти и Ха.

– Я в порядке! – пытаясь сглотнуть пересохшим от песка и ветра горлом, прохрипела я.

– Мы почти дошли, – указал вперед Ха.

В нескольких десятках метров от нас возвышался скелет разрушенного небоскреба. Сквозь обвалившиеся стены виднелась каменная лестница, виток за витком уходящая в небо.

– Держись! – прокричал Ха.

Теперь и ему пришлось повысить голос. Рёв ветра у лестницы заглушал все остальные звуки.

– Если не можешь идти вперед, постарайся всё забыть! Так будет легче!

Я попыталась ответить, но поперхнулась песком. Тогда я просто подняла кулак вверх, и мы тронулись в путь.

У самых стен небоскреба ветер немного ослабел, но нам все ещё приходилось кричать друг другу.

Внутрь здания вёл тёмный проём, некогда служивший парадным входом.

Мы ускорили шаг и вскоре уже бежали. Однако у самого проема поневоле замедлили бег – навстречу нам из темноты выступил человек. Это была женщина. Очень знакомая женщина – она выглядела в точности как я!

Я шла нам навстречу в одной ночной рубашке. Мои руки, ноги и лицо покрывали багровые волдыри, а по щекам текли слезы. Рот открывался, но я не могла расслышать ни звука.

– Что?! – крикнула я. – Что ты говоришь?

– Не слушай его! Её не слушай! – заорал Расти. – Это отражение, двойник!

 

 

– Нет! – закричала я. – Это ложь! Я бы никогда так не поступила, ты, лживая тварь!

Отражение отшатнулось от меня. Её черты исказились от гнева. Сквозь кожу проступили осколки стекла.

– Всё, – прошипело отражение, – правда!

– Я тебе не верю! – в ярости заорала я и с размаху ударила её по лицу.

Отражение пошло трещинами, словно хрустальный бокал, и через миг рассыпалось осколками. По моему кулаку потекла теплая кровь.

– Порезалась, – прошептала я и, обессилив, привалилась к стене.

Справа хохотал Ха. Рядом с ним неуверенно улыбался Расти.

– Мы сделали это! Мы дошли! – ликовал Ха. – Живо наверх.

Поддерживая меня под руки, друзья вступили на лестницу. С каждым шагом силы возвращались ко мне. Через пару этажей я скинула участливые руки, а затем и вовсе побежала. Не чувствуя усталости, вверх до самых облаков!

 

В ноздри ударил аромат свежеспиленного дерева и еловой смолы. Солнечные зайчики отразились от оконного стекла и графина, стоящего на подоконнике.

– Чердак, – благоговейно прошептал Ха.

Он высказал очевидное, потому что мы и правда стояли посреди самого настоящего чердака. Такие чердаки бывают в бабушкиных домах и на старых дачах. Они полны света, книжной пыли, всякого милого сердцу хлама вроде старых детских колясок или яслей. Нет для ребенка места чудесней, чем такой вот чердак.

Пока мы стояли и оглядывались, не решаясь сдвинуться с места, в дальнем конце чердака, у круглого оконца, что-то шевельнулось. Скрипнули доски.

Мы одновременно посмотрели в ту сторону, откуда раздался скрип.

Оказалось, звук исходил из-под ветхого, как и всё вокруг, кресла-качалки. А в кресле сидел человек.

Я моргнула. То ли в глаз попала соринка, то ли мешали солнечные блики от оконного стекла, но я никак не могла сфокусировать взгляд на сидящем. Едва я пыталась присмотреться, его силуэт начинал расплываться и приходилось снова моргать.

– Доброе утро, – поздоровался с нами сидящий.

Его голос звучал мягко и доброжелательно. Интонации казались до боли знакомыми и такими родными.

– Нечасто ко мне заглядывают гости, – с сожалением произнес человек в кресле-качалке. – Но я рад, что вы пришли.

– Мы тоже, – прошептал Расти.

– Прости за дерзость, – внезапно вскинулся Ха. – Но кто ты? Я не знал или забыл, извини. Ты – Бог?

Сидящий в кресле расхохотался. Не так, как хохочет злая ребятня, поймавшая сверстника в подворотне, а так, как смеётся дед над проказой маленького внука.

– Я всего лишь Тот, Который На Чердаке.

– Но что ты здесь делаешь? – настаивал Ха, не обращая внимания на страшные гримасы Расти.

– Сижу и размышляю днями напролет, – всё так же благожелательно ответил сидящий. – Иногда ко мне приходят гости и просят открыть им Дверь. Я не могу им отказать.

– Белую Дверь? – зачем-то уточнил Ха.

– Какую выберешь: белую, черную, серую – у меня есть ключи от всех.

– Тогда откройте нам Белую Дверь! – воскликнул Расти.

– Постой, – перебила его я. – Вы ведь знаете, куда она ведёт?

Сидящий в кресле вздохнул.

– Она ведет туда, где вас больше всего ждут. Туда, где вы и должны находиться.

– Хорошо, – сказала я и обменялась взглядами с Ха и с Расти. – Мы идём? Мы идем!

Из-за спинки кресла показалась рука Того, Который На Чердаке. В ладони лежал стеклянный шарик. Сидящий подбросил его в воздух, но шар не упал. Зависнув напротив круглого оконца, он начал вращаться.

Свет отражался от гладкой поверхности. Шарик светил все ярче и ярче, пока не заполнил своим сиянием всю комнату.

Я больше не видела ни Расти, ни Ха. Остался один лишь свет. А затем он начал меркнуть.

 

Удар.

Ещё удар.

Трещит дерево. Это дверная защелка выдралась вместе со щепками; и вода хлынула из ванной комнаты в коридор.

В голове шевельнулась неприятная мысль – завтра не миновать скандала с соседями. Кажется, они совсем недавно сделали ремонт.

– Саша! Что с тобой?! – словно издалека донесся Колин голос.

Открываю глаза – вода вокруг окрашена в розовый.

– Милая! – падает передо мной на колени муж. – Ты видишь меня, слышишь? Пожалуйста, ответь!

– Коля? – шепчу я.

– Сейчас, сейчас, – суетится муж, шаря свободной рукой по карманам. – Где этот чертов мобильный?!

Другой рукой он осторожно пытается убрать волосы с моего лица. А вода все льется и льется. И фен мирно лежит на полке. Выключенный.

– Я просто поскользнулась и упала, – немного окрепшим голосом говорю я. – Все в порядке.

– Лежи, милая, – просит меня муж.

Из его глаз текут слезы.

– Сейчас приедет скорая, и все снова будет в порядке.

– Правда? – спрашиваю я.

– Правда, любимая! Правда, родная!