"Запомни, Голан: магия - сильнейший инструмент, подвластный человеку. Но с такой силой приходится считаться, иначе в невежестве своём можно зайти слишком далеко и уже не вернуться".

Учитель проговаривал это, размахивая культёй, оставшейся от левой руки. Джарве славился невероятными успехами в изучении магии, но и лучшие рано или поздно заканчивают, как все. Голан ещё помнил боль утраты, когда очередная опробованная формула, выведенная великим волшебником, выжгла и без того слабое тело изнутри, оставив лишь пустую оболочку, смахивающую на кожу, сброшенную насекомым.

Да, каждый маг стремился к большей власти, и это столь же верно, как и то, что Солнце утром появляется на Востоке. Но любое заклинание приносит свои коррективы в жизнь, за всё приходится платить частичкой себя. Голан с первым же заклинанием ослеп на один глаз, разобравшись с заклинанием охлаждения. И это он ещё легко отделался - другой ученик великого Джарве погиб от остановки сердца, пытаясь запечатлеть формулу.

Магия всегда сопровождалась риском. Большинство людей попросту боялось магии и избегало её всеми силами, но все же находились смельчаки, желающие подчинить себе необузданную стихию. Сказания утверждали, что первый маг, Тантар, сумел подчинить себе стихию огня, поплатившись обеими ногами. Почему магия влияла столь болезненно на людей - не знал никто. Многие бились над загадкой; все погибали, не получив ответа. Но, как и свойственно человеческой натуре, никто не собирался останавливаться, и магов с каждым годом становилось все больше. Вернее, желающих изучать магию - немногие доживали до чего-то действенного.

Голан знал о риске, на который шёл, но мысленно был готов ко всему. Подростком он видел величайших магов своего времени - страшных, покалеченных и деформированных стариков, но та сила, которой они владели, казалось, компенсировала все с лихвой. В пятнадцать он решил, что станет магом - чего бы это ему ни стоило. Это и привело мальчишку к Джарве, который благосклонно отнёсся к сироте. Двадцать лет сложного и жёсткого обучения и следующие пятнадцать - уже свободной практики - привели ко множеству тяжёлых травм, но Голан никогда не жаловался. Да, он почти ослеп, потерял три пальца, периодически он харкал кровью - но он владел силой, которая недоступна большинству смертных.

Джарве специализировался на магии огня; Оман, один из величайших магов современности, повелевал ветром. Каждый волшебник выбирал себе стихию, выбирая область знаний, в которой он стремился достичь совершенства. Большинство опиралось на базовые вещи: огонь, вода, земля и воздух, и лишь немногие брались за стихии духа или жизни. Малоисследованные материи, применение которых являлось довольно сомнительным, привлекали или слишком амбициозных, или слишком глупых магов. К каким относить себя, Голан ещё не решил, но твёрдо выбрал себе стихию жизни.

Переняв от учителя основы, юноша пошёл своим путём. Да, он знал основы магии огня (которые также дались большими потерями), но интересы его лежали вне четырёх оснований. Голан мечтал найти то заклинание, что приведёт если не к вечной жизни, то хотя бы к излечению магических увечий. Идеалист от природы, он попросту отказывался верить в казавшийся естественным порядок вещей, при котором маги жертвовали телом во имя знаний. Молодой тогда ещё маг был попросту уверен, что правило это можно обойти.

Годы тратились на выведение формул, способных лечить малые раны; и каждая из формул наносила ранения большие, чем способна была вылечить. В кругах магов Голан обрёл известность чудаковатого теоретика, не способного на мало-мальски серьёзное заклинание. Ещё один ученик Джарве, Кирам, посмеивался над когда-то лучшим учеником великого волшебника, сравнивая свои познания в магии земли с жалкими потугами Голана, вроде лечения царапин. Усмешка являла собой неприятное зрелище: локальное землетрясение, выведенное Кирамом, обошлось ему гигантской раной во всю щёку, буквально растворив кусок плоти.

Но несмотря ни на что, Голан не сомневался в своём пути. Да, несомненно, проблем на пути немало, но цель в данном случае оправдывала средства.

* * *

Одна вещь смущала больше всего: потери заклинатель нёс лишь при первом использовании формулы, в то время, как повторения уже готовой не грозили ничем при правильном использовании. Сама материя магии, казалось, соглашалась лишь на равный обмен: сила в обмен на частичку тебя.

Во всём мире невозможно встретить двух одинаковых заклинаний; выведенная формула всегда очень личная, и никто в здравом уме передавать такое не станет. Да, попытки прямой передачи готового были, но никогда не приводили ни к чему хорошему: либо магу-составителю становилось хуже, либо заклинание срабатывало иначе, чем записано, зачастую принося катастрофические разрушения всему вокруг, кроме читающего формулу. Попытки передачи со временем становились всё реже, а в итоге и вовсе прекратились. Магия не впускала в себя случайных людей.

Это также давало немалую пищу для размышлений Голану. Сеть различных фактов, догадок и теорий постепенно выливалась в новую, сложную формулу, одновременно манящую и пугающую. Волшебник сомневался в намеченном пути; но свернуть с него означало предательство собственных идеалов и надежд. Если формула не сработает, какой смысл для него вообще в магии?

* * *

Кисть опускается в банку с густыми чернилами ярко-красного цвета. Излишки стряхиваются отточенным движением. Контуры заготовленной формулы уже внесены остро заточенным грифелем на тонкий пергамент. Глубокий вдох, секундное промедление - и кисть касается полотна. Легкими движениями, словно художник, маг наносит волшебные символы, похожие на сложные изящные картинки, не имеющие сюжета. Каждый символ - средоточие магической энергии, срабатывающей лишь однажды, забирающей частичку творящего и запечатляющий её в себе. Сотворение заклинаний - болезненный и прекрасный процесс, наблюдать который не дано никому. Начертание формулы - очень интимный и творческий процесс.

Но вот рука прекращает своё движение, нанося последние штрихи, и кисть падает на отдельно отведённое ей место. Страх выдаёт лишь легкий тремор рук волшебника. Лицо расслаблено, глаза закрыты.

Голан готов проверить труд всей своей жизни.

* * *

Негромкие разговоры компании учеников прерывает появление высокой фигуры, тяжело опирающейся на посох. Одежда на человеке висит мешком, словно под ней почти ничего нет; тонкость запястий лишь подтверждает догадки о невероятной худобе.

- Где ваш учитель? - из спутанных волос донёсся глухой голос. Лицо человека являло собой странную бесстратную маску, словно человек видел всю боль этого мира и попросту отстранился от всего происходящего.

Неофиты молча указали на тяжёлую старую дверь, обитую металлическими полосами. Человек кивнул в ответ.

В ответ на негромкий стук посоха в появившуюся щель выглянула голова волшебника.

- Ну кто там ещё? - закатывая глаза начал было он, но осёкся, увидев посетителя. - Голан? Но как? У тебя получилось?

Посетитель лишь грустно улыбнулся в ответ и зашёл в открывшуюся шире дверь, оставляя учеников в недоумении.