Вообще-то, сам виноват. Заказал "Секс на пляже" – будь добр. Это судьба-злодейка, нельзя ее искушать такими вещами. Повезло, что "Голубую лагуну" не стал пробовать, а то бы… да всякое могло случиться. Или все-таки пригубил? Мамочки…

Ноги мои по щиколотки тонут в песке, местами его набирается до голени. И тогда я падаю, а что остается? Раз пять уже зарывался фотокарточкой в песок. Бреду вот теперь, поскрипываю зубами… на зубах. Дегустатор кремния с трехсотметровым стажем работы.

Куда ж ты, Васенька? Куда ж ты, бедненький? Куда, пьянь…тпру-у-у, стоялово!

Какой идиот?!

Какой идиот, я вас спрашиваю, придумал устраивать карнавал в курортной зоне? То же самое, что фестиваль стриптиза на полюсе. Да тут-то и в трусах жарко. В смысле, жарко быть одетым в трусы. А девушкам совсем беда – плюс один к униформе. Хорошо хоть, многие из приезжих игнорируют эту полоску ткани, и их не так жалко. Жалко меня. Бывало, пройдешь через толпу игнорирующих к своему лежаку, и, чтоб слегка одуматься, сразу пузом в песок… Песок! Ай, мля! Ну, фот офять, тьфу-у-у!

Ладно, а тогда какой идиот мне подсказал, что у главного администратора отеля можно добыть карнавальный костюм, а? Допустим, этого доброжелателя еще можно вычислить. Но кто меня заставил прибарахлить у него костюм пирата? Да еще и плясать в нем полночи? От меня, наверное, сейчас жутко воняет несвежей пиратиной. Ничего удивительно, что никто из женщин не пригласил в свой номер.

Смутно помню, но, кажется, обиделся на всех. На Зину больше остальных, ведь такие авансы рассылала, такие авансы… А, так "Секс на пляже" она мне и всучила! Ну, думаю, вот оно счастье четвертого размера. Еще подмигнула, вроде, или это не она была?

Куда ж ты, Васенька? Отель и удобная кровать в обратной стороне. Куда ж ты, пьянь?

Треуголка натерла уши. Но если сниму, точно окажется в стране проклеванных треуголок. А значит, все, прощай, оставленный у администратора залог.

Тоже выискался Джек-Воробей! Вася-Свиристель… или нет, Васек-Дятел, это ближе к правде…О-опс. Фнова пефок. Здвавствуй, двуг, а я увэ фофкуфылфя.

Так вот Зина. Она шла куда-то в эту сторону. Или же ее намек с коктейлем все еще в силе? И она где-то здесь, только и ждет своего рыцаря… то есть, пирата. Только чего так далеко забралась от отеля? Стеснительная.

Еще шажок, еще. Нет, не видать соблазнительницы, да еще луна, зараза, мирно дрыхнет, укрывшись пледом из туч. Мне сейчас тоже пледик бы и дрыхнуть. Так нет же, куда ты Васенька? Куда ты шылопопный авантюрист?

Позвал Зину негромко. В ответ только – ш-ш-ш-плех-х-х. Нет, не змеей об столб с размаху, просто море. Вот еще кто вечно не спит. Постоянно чего-то лижет, тащит и вышвыривает. Упрямое, и, значит, я тоже не поверну, пусть Вася – дятел. Пускай даже Василий – семикрылый восьмипись! Пиратам страх неведом! З-и-и-ина!!!

Луна сжалилась – показала свой поджарый выщербленный зад из-за пелены. Ненадолго, но мне хватило. Женщина лежала неподалеку. Да я ее уже почти отыскал, нужно-то было сделать всего пару десятков шагов. Вот что значит не сдаваться. Вперед, семикрылый восьмипись! И весь мир разляжется у твоих ног. На абордаж!

Женщина разбросала руки так, словно собиралась взлететь. Зина! Зина? Так больше же некому, все ушли в отель, догуливать.

Но счастье четвертого размера молчало. Видимо, решило сохранять интригу до конца: найди меня, мой флибустьер. Ну, или просто умаялась за вечер: по моим расчетам в ней плескался литр вермута. А литр вермута вымотал не одну даму под луной. Луна? Снова сбежала, превратив пляж в сумеречную зону.

Куда ты, Васенька? А вот никуда уже, тут, на песочке полежу.

Видно было не очень, но Зинкины формы трудно было спутать с чьими-то не Зинкиными. Даже в полутьме они гордо вздымались над хозяйкой. Поймал себя на мысли, что очень хочу рассмотреть их в мельчайших подробностях. Ну, если повезет, может, еще и рассмотрю, отъезд-то через неделю. А больше чем рассмотреть, хотел потрогать. Ну, если повезет…

Какое там везение! Нам нельзя ждать милости от … да вообще нам нельзя ждать милости. Взять самим наша пиратская задача! Может, Васек и дятел, но пока ему везло. Лучше быть везучим дятлом, чем ягуаром-лузером.

Полежал некоторое время с Зиной рядом. Шептал ей на ухо разную заученную еще со студенческих времен чушь. Про единственную и неповторимую, про "на край света" и "все сделаю". Помянул губы, плечи, ноги. И, наконец, добрался до опасной зоны, откуда обратной дороги уже не существовало. Только вперед!

– Зинаида, твоя грудь это что-то, просто до умопомрачения. Просто…

И тут язык, натренированный к возлияниям мелкой проходной лжи, меня подвел.

– Просто сказка, Зин, – подлил маслица в огонь я и вдруг ляпнул сдуру: – По-братски, Зин, а?

Куда ты, Васенька, куда занесло твое бессовестное помело?

Я замер, ожидая всего, чего угодно. Тут можно было запросто огрести по лицу, услышать собственную краткую матерную характеристику. Да всякое могло произойти… женщины.

Но Зина молчала. Меня бы не удивило, услышь я вырывающийся из нее храп.

И тут мне вдруг стало страшно. То ли власть алкоголя ослабла, то ли шелесты и шорохи ночи располагали к мистике.

Я придвинулся к Зине поближе, снова замер и ужаснулся: она была холодная. Каждый мужчина, лежавший рядом с женщиной, ни с чем не перепутает волну горячего жара, пышущую от любой из них. А тут – абсолютный ноль! То есть, не минус двести семьдесят три и пятнадцать, нет. Температура окружающей среды! А такое бывает, если…

Мертвая!!! Страх пригвоздил меня к земле. Надо было бы бежать для начала, а потом разбираться, откуда это на пляжике совсем неживая барышня организовалась. Но ноги, утратившие силу в борьбе с песком, подвели – заставили остальное тело лежать, как лежало, и созерцать бездыханный труп четвертого размера.

Зина, Зинуля, да как же это?! А у нас ведь могло быть все так хорошо. Ну, во всяком случае, для меня точно.

Нужно было убедиться в своей правоте. И – парадокс из парадоксов. Только что я готов был отдать все… все содержимое бумажника даже… за то, чтобы дотронуться до нее. А вот теперь не мог. Ну кому охота тыкать в жмура пальцем? Даже при условии, что несколько часов назад этот субъект просто-таки источал сексуальность и вожделение. От пиратской лихой решимости не осталось и следа.

Куда ты, Васенька? Куда ты вляпался, родненький?!

Я все ж таки себя переборол. Поднял подрагивающую руку и медленно потянулся к тому, что совсем недавно было Зинкой.

Нормальный человек где бы искал признаки жизни? Правильно – артерию на шее потревожил. Ну, или на крайний случай руку поприжал бы к запястью. Но пираты не ищут легких путей! Да и инстинкт сработал, не иначе.

В общем, моя рука против воли остального, более благоразумного организма, направилась к Зинкиной груди. А что будет, если вдруг Зинуля окажется вполне себе живой задремавшей особой? А я ее за бюст запардоню? Не хотелось бы домой, в Хабаровск, возвращаться без руки или без глаза!

Рука приближалась к точке возврата, сантиметр за сантиметром. И чем ближе, тем скорость ее падала все стремительней.

 

Уже через мгновение я сообразил, что ничего не понимаю. Ни в мироустройстве, ни в женской анатомии. Да вообще, ни в чем – что жил Васенька, все зря.

И все бы вроде было нормально. Я лежу, она лежит, ночь, тишина, красота, но… Ее сосок не стал дожидаться моего прикосновения. От нетерпения он рванул навстречу! И вот ведь что самое противное: отделился от вполне статичной груди! Сосок-торопыга!!!

Встречаться с ним я не стал. Завалился на Зинкину фигуру, двинул ее локтем. Почуял, что он вошел в мягкое, податливое. Ну, как вошел… Продавил вглубь почти до самой земли!

Вампиры!!! Проклятые кровососы! Тела вампиров мягче, чем человеческие! Так в фильмах говорят, а им можно верить. Перед глазами некстати всплыли самые нелицеприятные кадры.

Зина – дьявольское отродье?! Так вот зачем ей был графинчик с "Кровавой Мэри"!

Тут-то мои ноги упрашивать не пришлось. Они вздернули дрожащее в лихорадке тело и потащили прочь.

Куда, куда ты, Васенька? К чертовой матери, упыри проклятые!!!

 

Хорошо хоть, доктор в отеле оказался из наших. Если бы все со мной произошедшее пришлось объяснять на английском, меня бы живо упекли в местную психушку. А так обошлось – он внимательно выслушал мои бредни, даже покивал сочувственно. А когда я все ему с чистой душой поведал и попросил выписать мне лекарство, улыбнулся и вышел. Через минуту он вернулся с запотевшей банкой пива в руке и приказал:

– Принимать строго после еды. Однако сейчас можно сделать исключение.

Я последовал совету, но возмутился:

– А как же упыри?!

– Были упыри, но с первыми лучами солнца самоликвидировались.

По моему лицу он явно понял, что я ему не верю. Поэтому уточнил:

– Твоих упырей вчера детишки из песка вылепили. Специально сходил посмотреть – очень натурально у них получилось, это да. Особенна та часть, которую ты повредил, – и он изобразил руками два внушительных полукружия.

– На себе не показывай, – автоматически посоветовал я. – Примета плохая.

– Не буду.

Тут я понял, что в его истории есть один немаловажный изъян, и воскликнул:

– А как же сосок?!

– Сосок? – нахмурился он лукаво. – Будет тебе сосок.

Доктор достал из стола коробку из-под каких-то лекарств и протянул мне:

– Вот, держи, твой сосок. На память.

Я взял ее и почувствовал, как внутри что-то зашевелилось. Осторожно открыл…

Сосок смотрел на меня двумя маленькими бусинками глаз, посаженными на колышущееся, скользкие на вид рожки. Подождал мгновение, чтоб я мог его хорошенько рассмотреть, и убрался в раковину.