Утро выдалось по-настоящему жарким. Во всех смыслах этого слова. Немилосердное тропическое солнце, казалось, всерьез вознамерилось изжарить все живое в округе. Не спасал даже бриз, лениво обдувающий город со стороны залива Бегемотов. Ласковые изумрудные волны манили обливающегося потом дежурного инспектора в свои освежающе-прохладные объятья. Однако мастер Брома не первый год служил Союзу на острове Бабуине и слишком хорошо знал о притаившихся в глубинах залива опасностях. Поэтому подавил желание искупаться, вытер шелковым платком проступивший на лбу пот, пригладил красные с прозеленью редкие волосы и отвернулся от окна.

– Не слушай клеветников, начальник! – в очередной раз пропыхтел одноногий капитан каперского барка "Звезда Жизни" по имени Дарт Аньян. Для пущей убедительности морской волк молитвенно сцепил протез левой руки со здоровой правой. На инспектора это впечатления не произвело.

– Каждый первый здесь про невиновность байки травит, – мягко произнес Брома, - но иное факты говорят.

– Клянусь самым дорогим, якорь мне в глотку!

– На судно твое арест наложен уже. Поклясться попробуй другим, – почти садистски ухмыльнулся чиновник и, глядя на вытянувшееся лицо флибустьера, добавил:- Арест – мера временная. Будет ущерб возмещен, вернешь лоханку свою. Иди, и да пребудет с тобой сила воли!

Дарт Аньян встал и, пошатываясь, заковылял к выходу. В дверях он обернулся и взбешенно выкрикнул напоследок:

– Произвол! Я буду жаловаться!

Затем пират спешно ретировался, бормоча под нос бессвязные проклятия и громко сопя от возмущения.

Мастер Брома улыбнулся. Приемный день в инспекторате легендарных существ только начинался, но уже обещал быть занимательным.

- Следующий!

В открывшуюся дверь плавно вплыл паланкин, несомый четырьмя гигантскими тритонами, важно чеканящими шаг задними лапами. В носилках бесстыдно развалилась рыжеволосая деваха с рыбьим хвостом вместо ног и роскошным бюстом, прикрытым только двумя случайно прилипшими рыбьими чешуйками. На голове девицы сияла золотая корона.

Брома усилием воли заставил себя оторвать взгляд от обнаженной груди: пышные формы русалки действительно впечатляли.

– Безобразие! Я требую немедленно принять меры! – завопила девица с порога.

– Дела суть огласи, дева моря! – выдавил из себя чиновник, напряженно глядя в стол так, будто на нем было что-то, требующее его пристального внимания. Открыто пялиться на владычицу морскую считалось верхом неприличия не только у русалок.

– Этот ваш… Врот? Урот? Короче, лучник ваш криворукий повадился стрелять во всех проплывающих мимо нашей бухты моряков.

– Противозаконного не вижу ничего, – развел руками инспектор, на секунду поднимая взгляд и сглатывая слюну. – Такая работа у малыша крылатого.

– Так стрелы этого поганца попадают в сердце исключительно через мозг! У бедных мужичков разум отшибает напрочь. Они прямо с кораблей сигают вниз головой. Загадили всю бухту, мочи нет! Мы вам что, спасательная служба? Так если б только с кораблей…

– Разберемся, – заверил жалобщицу мастер Брома. Русалка обворожительно ему улыбнулась и расслабленно откинулась на подушки из черного бархата. Чиновник с сожалением отметил, что несовместимость видов порой бывает просто невыносима. Но возможности напоследок полюбоваться изящными изгибами тела красотки в потолочное зеркало не упустил.

Тритоны еще уносили девицу, а в помещение юркнула новая посетительница.

В верхней части она напоминала русалку: такая же красивая белая грудь, лебединая шея – разве что голова была накрыта вуалью. Другой одежды на просительнице не было, если не считать нижней половины туловища: змеиный хвост цвета хаки в гардеробе не нуждался. Змеелюдка резво вползла внутрь и вытянулась в струнку посреди кабинета. Она принялась раскачиваться из стороны в сторону и тихонько шипеть, не издавая других звуков.

– Да-да? – вслух подбодрил юную особу Брома, продолжая глядеть в зеркало, а про себя с тоской подумал: "Хоть бы кто двуногий сегодня явился".

– В очи мне с-с-смотри, с-с-смертный! – прошипела визитерша, срывая вуаль. Глаза с вертикальными зрачками зловеще сверкнули красным.

Брома машинально перевел взгляд на нахалку, но, по счастливой случайности, уперся им в приятные округлости ниже шеи и в камень не обратился.

– Да как ты смеешь?! – возопила горгона, впрочем, не делая попытки прикрыться. – Я тяте пожалуюсь!

– Хоть Ктулху самому, – флегматично отозвался инспектор, откровенно залюбовавшись змеиными прелестями.

– Он и ес-с-сть мой тятенька, - слезы обиды обильно заструились по щекам визитерши. Три капли упали на ковер и прожгли в нем маленькие аккуратные дырочки.

– Ы-ы-ы, – поперхнулся мастер и сразу обрел желание оказаться где-нибудь на другом конце света. – Что у… вас? – Глаза его теперь снова буравили столешницу из мореного дуба.

– Меня с-ссильничали! – заявила змеелюдка.

Брома аж перестал дышать от неожиданности.

– Кто? – выдавил он из себя, едва не добавив "сумел".

– Два жалких с-с-смерда! – продолжила рыдания девушка. Ковер теперь больше напоминал решето.

Кое-как успокоив несчастную и уговорив ее надеть вуаль на голову, инспектор попытался выяснить подробности. Девица красочно расписала, как она отдыхала "на пляжу" и ее что-то "с-с-сшибло с-с-с ног".

– И потом они… они… наброс-с-сились на меня, – снова разрыдалась дочь владыки миров.

Оказались известны даже имена негодяев – Танакан и Собакин Мунвокеры. Известные приключенцы и возмутители спокойствия, имевшие наглость представиться.

"…совершили в отношении гражданки Пх`нглуи Фхтагновны Ктулху развратно-поступательные движения", – аккуратно записал в блокнотик Брома.

– Только папеньке не с-с-сказывайте, – жалобно попросила горгона. – Он и так вс-с-сегда не в духе пос-с-сле пробуждения, а ежели еще и дурные вес-с-сти придут...

 

Ситуация вынуждала действовать немедленно – по горячим следам и пока никто не пробудился. Брома прицепил к поясу верный световой кортик системы "Всемпорублю", повесил на двери табличку "Прием окончен" и, несмотря на бурное негодование толпы просителей в коридоре, решительно вышел вон.

Путь мастера лежал в сторону места преступления. Солнце наконец сжалилось и ушло за тучку, но это не помешало тревожным мыслям плодиться и размножаться в голове Бромы.

– Как-то подозрительно это все, – задумчиво прошептал он. В минуты волнения мастер позволял себе разговаривать нормально. – Ктулхов насилуют, русалки на мужиков жалуются, вполне благонадежный капитан вдруг приказывает палить из всех орудий по маяку без всякой причины – благо смотритель не пострадал. Куда катится этот мир?

– В тагтагагы-ы! – мимо на огромной скорости пронеслось нечто пернатое. Присмотревшись, Брома оторопел: вокруг него на небольшой высоте выписывал пируэты сотрудник отдела сводничества Эрот Афродитович Купидон.

– Ты амброзии перепил, что ли? – покрутил пальцем у виска инспектор. – На тебя и так жалобы поступают.

– Сними меня отсюда! – жалобно попросил незадачливый божок.

Брома напрягся и силой воли приземлил бедолагу. Вид у Эрота был неважнецкий: растрепанные перья, всклокоченные волосы, безумный взгляд…

– Постой, а лук твой где?

– Укгали, – всплеснул руками Купидон. – Вгаги укгали.

Допрос с пристрастием показал, что Афродитыч все-таки употреблял накануне. Да не один, а на пляже как раз в компании братьев Мунвокеров.

– Что же с тобой теперь делать-то?

– Понять, пгостить и похмелить, – выпалил Эрот. – Это все джинн виноват, это он меня так. Хочешь, говогит, летать быстгее всех на свете? Ну, я и согласился сдугу.

– Соучастником пойдешь! – пригрозил мастер Брома. – Иди, проспись, пропойца! Джинны ему мерещатся.

– Мне бы лук вегнуть, – захныкал божок. – Он с самонаведением, с тепловизогом. Где я еще такой возьму?

– Исчезни! – топнул ногой инспектор, и крылатого как ветром сдуло.

Пляж встретил чиновника душераздирающими криками чаек и не менее жуткими воплями братьев Мунвокеров.

Оба братца – высокорослые увальни, кровь с молоком и косая сажень везде – были по шею закопаны в песок и нетрезвыми голосами горланили песенку фривольного содержания.

– Зайка моя-я-я-а-а-а, я твой пестик, рыбка моя-а-а, я твой кудесник… – донеслось до Бромы. Обычно стоящие торчком остроконечные уши инспектора рефлекторно свернулись в трубочки.

– А ну, прекратить балаган! – мастер рявкнул так, что несколько чаек спикировали вниз с сердечным приступом. – Вы оба арестованы по обвинениям в изнасиловании, краже и нарушении общественного порядка.

– Не виноватые мы, он сам пришел! – в голос заявили закопанные. – И вообще у нас алиби. Мы все время тут были.

– Что, и горгону не видели? – скептически поднял бровь слуга закона.

– Видели! – все так же хором откликнулись братья. – Но мы на ней только отрыжку потренировали.

– Чего? – не поверил инспектор.

– Боевую отрыжку Ты`Дыщ! – пояснил Собакин. – Нас джинн научил. Мы просили дать нам грозное оружие…

– Оружие в руках дикаря до добра не доводит, – назидательно поднял палец вверх Брома. – Получите пожизненное.

Допрос с применением силы воли выявил несколько любопытных фактов. Алиби у подозреваемых действительно имелось: русалки взяли дело в свои руки и оригинальным способом наказали хулиганов, палящих из священного "эротического" лука куда ни попадя. Так что напасть на дочь Ктулху, сидя по уши в песке, они никак не могли. Пытались только привлечь ее внимание, сбив с ног Ты`Дыщем. Больше Мунвокеры ничего не видели и не слышали. Они были слишком заняты друг другом.

– Я люблю тебя, Танакан.

– И я тебя, Собакин… – уходя, услышал Брома. Мастера передернуло от отвращения.

Оставался один подозреваемый: загадочный джинн.

– Где ж тебя искать, сволочь? – потер подбородок инспектор. – И время поджимает. Надо идти к деду Линии. Он всегда знает, как что-то сделать предельно быстро.

Дедушка Линия обитал в маленькой уютной землянке к северу от пляжа. Дорога оказалась довольно короткой. По характерным терниям, Брома нашел обитель мудрого старца и постучался в узкие деревянные двери. Створки открылись, выпуская наружу седого как лунь полярного лиса.

– Чего тебе? – "обрадовался" гостю Линия. – Говори быстро. Меня много народу в гости ждет, а еще подкрасться незаметно нужно.

– О, мудрейший, чудные дела творятся последнее время… – начал Брома, но песец сразу его перебил.

– Знаю я, – раздраженно отмахнулся он передней лапой. – В действии как всегда уникальный сплав скудоумия и отваги. Ищи Дарта Аньяна. У него найдешь все ответы.

Глядя на вытаращенные глаза инспектора, Линия хищно оскалился:

– У тебя мало времени, так что не упусти своего злодея. И помни: я близок и слежу за тобой, а истина где-то рядом.

Круг замкнулся. Мастер Брома поспешил к "Звезде Жизни", надеясь найти капитана там.

Арестованный барк мирно покачивался возле причала, вместо швартовых прикованный цепями к пирсу. На причале стоял Дарт Аньян и, активно жестикулируя, жаловался на жизнь худощавому молодому человеку с золотисто-желтой кожей и седыми, как снег, волосами. Просторная роба и посох выдавали в незнакомце мага. Волшебник рассеянно кивал, больше внимания уделяя старинной медной лампе, которую вертел в руках.

– Так я и говорю, что, мол, жаловаться буду, произвол! Какой же я капитан-то теперь без корабля? Дай мне еще желание, а?

– Одно желание на рыло, – вяло откликнулся работник магического труда. – Но ты можешь попробовать продать мне душу за второе.

По глазам пирата было видно, что он готов продать и душу, и мать родную, но появление Бромы спутало планы.

– О, вон этот акулий корм идет!

Маг встрепенулся и повернулся в сторону приближающегося инспектора. Брома каким-то шестым чувством понял, что сейчас будет жарко и не ошибся.

– Узри повелителя прошлого и грядущего! – сверкнул зрачками в форме песочных часов колдун. – Прочувствуй гнев Маджере!

С этими словами он распахнул робу. Если бы чиновник не был закален годами службы и недавним происшествием со змеиными сиськами, то получил бы страшную психологическую травму. Однако Брома был матерым бюрократом.

– Прекрати безобразие, террорюга! Ты не в моем вкусе! – насупился мастер, выхватывая из-за пояса кортик. Дарт Аньян, зная крутой нрав начальства, проворно отскочил в сторону. Маджере хоть и не был столь осведомлен, но на всякий случай запахнул робу обратно. А затем, хитро улыбаясь, потер лампу. Зеленый дымок тонкой струйкой закурился из носика медного сосуда и спустя секунду материализовался в зеленокожую, полупрозрачную и полностью обнаженную деву.

– Ну, чего опять надо? – недовольно поморщив носик, спросила джиния.

– Исполни желание этого господина, Калийода.

У Бромы между тем перехватило дыхание: вот она – баба его мечты. Красивая, статная, а главное зеленая! Сам мастер был зеленокожим и низкорослым, в связи с чем всю жизнь имел проблемы с женским полом. "Зеленкой" его дразнили в школе, "зеленым змием" в академии. А девочки наотрез отказывались встречаться с зеленкой. Постепенно Брома начал стесняться своей непохожести на остальных, да так и не познал ни разу женской ласки. Зато обрел силу воли.

– Чего бы тебе хотелось, симпатяжка? – осведомилась дева, медленно приближаясь и плавно покачивая при этом бедрами.

Инспектор с трудом сглотнул, пытаясь подобрать слова. Ох, как многого ему сейчас хотелось!

– Выходи за меня! – ляпнул он, удивляясь сорвавшимся с губ словам.

– Будет исполнено, любимый! – хлопнула в ладоши джиния и послала Маджере воздушный поцелуй. – Я больше не твоя.

– Э, алё! Мы так не договаривались! Я им тут желания исполняю, а они!.. – разъярился маг и, отшвырнув ставший бесполезным светильник, принялся плести заклинание. Вокруг него занялось красноватое свечение, потянувшееся к джинии.

– Лапы убрал от моей невесты! – возмутился Брома, подскочил к волшебнику и рубанул его кортиком. Оружие со свистом прошло сквозь пустое место, на котором только что стоял колдун-террорист. Хотя на секунду чиновнику показалось, что он успел задеть тело врага.

– Я вернусь! – пообещал недовольный голос откуда-то сверху.

– Тоже мне Карлсон выискался, – зло сплюнул на спокойные воды залива инспектор, пряча кортик. Джиния ласково обняла его сзади за плечи. Брома вздрогнул, но не отстранился. Сверху раздалось хлопанье крыльев, звуки борьбы и крики, явно принадлежавшие Маджере.

– Что это? – встревожился мастер.

– Не волнуйся, милый. Это валькирищи понесли его в свое Валгаллище.

– Туда ему и дорога, – облегченно вздохнул Брома.

 

Мастер по-прежнему вел ежедневный прием в своем кабинете, но атмосфера совершенно изменилась. Это не преминул заметить вошедший корреспондент журнала "Сквернослов". Раньше чиновник выкидывал борзописцев из здания силой воли сразу по прибытии, а сейчас приветливо улыбался. На груди инспектора красовались две медальки: "За оборону Бабуина" и "За все хорошее".

– Здравствуйте, мастер! – поприветствовал хозяина кабинета журналист.

– Тебе здоровья и долгих лет желаю, – жизнерадостно отозвался Брома.

– В первую очередь от лица редакции и от себя лично хочу поздравить вас с рождением сына. Как назовете?

– Благодарствую. Жена говорит, Йода-мастер – имя хорошее.

– Спасибо. А теперь, не затруднит ли вас поделиться с нашими читателями подробностями событий, произошедших год назад? Нас засыпали мешками писем по этому поводу.

– Охотно, – лучезарно улыбнулся Брома.

– Итак, мы знаем, что ваша супруга исполняла желания по принуждению колдуна Маджере. И нам известно, что просили братья Мунвокеры и Эрот. А что насчет остальных участников этой истории?

Мастер Брома на секунду замешкался.

– Все получили по заслугам в соответствии со своими желаниями, – шепотом сообщил он корреспонденту, озадаченному отсутствием инверсии в речи инспектора. –Дарт Аньян, например, просто хотел прославиться. Вот и прославился стрельбой по маяку. Ему эту дурость нескоро забудут. А я всегда говорил, что надо яснее выражать свои мысли.

– А что просила Пх`нглуи? Мы знаем, что и она встречалась с джинией.

– Это забавно, – ответил Брома. – Она просила нормального мужика, а не каменного истукана. Надо полагать, ее запрос был даже перевыполнен. Теперь она передачки носит этим двоим в камеру.

– Но ведь они были наказаны русалками!

– Без комментариев.

– И наконец, самый главный вопрос: какова была роль колдуна Маджере?

– А пёс его знает, – задумчиво произнес Брома. – По-моему, он просто оказался очередным беспредельщиком, возжелавшим абсолютной власти. Могу сказать одно: Союз Писателей в моем лице всегда бдел, бдит и будет бдеть.