Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Ичимару - Жнец

Ичимару - Жнец

 
I
 
 
Отец вернулся глубоко за полночь. Дверь перед ним распахнулась, и в дом ворвался порыв холодного весеннего ветра, принесшего с собой дурманящий запах цветущей сирени. Надвигалась гроза: сочащийся влагой воздух звенел от свежести. Прихрамывая, отец перешагнул порог. Белоснежная трость из призрачного дерева опустилась, гулко ударив по вымощенному камнем полу. Следом в дом вошел Райан. За его ладонь обеими руками цеплялась девочка, одетая в грязное льняное платьице. Ветер играл с пышной копной ее рыжих волос: бросал пряди в глаза и губы, щекотал лицо. Девочка жмурилась, вертела головой, но руку Райана не выпускала.

Энни наблюдал за вошедшими. Его не заметил никто.

Он затаился на втором этаже, откуда просматривалась вся прихожая. От взглядов снизу мальчика укрывали густые тени, окутавшие его, словно плащ из мягчайшей кожи. Рядом в светильниках трепыхались огни свечей, однако их мерцание не доставало до убежища Энни, а лишь делало окружавшую тьму чернее.

Усилившись, ветер утробно завыл. Столь оглушительно, что казалось, будто это голос Хирса, титана с медвежьей головой, из чьей пасти однажды вышли все звери и чудовища. От очередного порыва входная дверь захлопнулась, и девочка вскрикнула.

— Не нужно бояться, — Райан наклонился к ней и погладил по голове. — Это дом господина Кальвина. Здесь ты будешь в безопасности.

Энни видел, как отец поморщился.

— Отведи девчонку в одну из дальних комнат, Рин, — сказал Кальвин. — И переодень ее во что-нибудь чистое. Тряпку, что на ней, выбрось.

Услышав это, девочка задрожала и еще сильнее вцепилась в руку Райана. И хотя Энни ощущал к незнакомке неприязнь, он мог ее понять: голос отца бил больнее любых розог.

— Мне кажется, Рут захочет сохранить свое платье, — ответил Райан, слегка улыбнувшись девочке. Казалось, он и не заметил грубости своего учителя. — Оно ведь такое красивое, правда?

Рут робко кивнула.

— Делай, как знаешь, — сказал Кальвин, — только не заставляй меня ждать. У тебя много работы, Рин — не думай, что я сделаю ее за тебя.

Райан увел девочку прочь, и теперь все внимание Энни сосредоточилось на отце, который, немного постояв внизу, двинулся в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Удар трости вторил каждому шагу больной ноги Кальвина.

"Я сделаю это сегодня", — решил Энни, выпрямившись во весь рост.

Он преградил путь отцу, когда тот поднялся наверх. Их взгляды встретились, и Энни ощутил, что его тело охватывает дрожь. Ничто на свете не могло заставить мальчика нервничать так, как вид этих светло-серых глаз. Холодные и пустые, они смотрели сквозь тебя, словно ты был никем — пустым местом, недостойным внимания. И Энни действительно себя таким чувствовал. Враз забыв обо всем, он застыл, не в силах пошевелиться или заговорить.

Молчание нарушил Кальвин:

— Солнце давно село. Вряд ли Мари понравится эта твоя выходка, Энхольв.

Услышав свое полное имя, Энни стиснул зубы.

"Успокойся, — сказал он себе. — Забудь про страх и говори то, что собирался".

— Прошу прощения, отец, — ответил Энни. — Я думал, она понравится вам. Вас не было несколько дней, решил, вы захотите меня увидеть...

— В следующий раз думай о том, как угодить своей воспитательнице, а не мне. Я буду доволен лишь тогда, когда твои учителя начнут отзываться о тебе, как о послушном ребенке, а не сравнивать с диким зверенышем Хирса. Все, чего тебе удалось добиться сейчас — это вывести меня из себя.

— Я вовсе не хотел огорчить вас…

Кальвин прикрыл глаза.

— У меня нет времени на пустые препирательства, — сказал он, проходя мимо сына. — Утром я поговорю о твоем поведении с Мари. Посмотрим, что она скажет.

Энни точно знал, что — у старухи на все был один ответ.

"Рано. Если заговорю об этом сейчас, ничего не выйдет. Нужно задержать его. Привлечь внимание".

— Та девочка, что пришла вместе с вами… Ее зовут Рут, не так ли?

Шаги Кальвина замедлились.

— Могу я поиграть с ней? — не оборачиваясь, спросил Энни отца.

Трость вонзилась в пол.

— Ты глуп настолько, чтобы вновь спрашивать об этом? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! — Энни повернулся и взглянул в глаза Кальвина. —Ты забыл, что я тебе говорил? Да или нет?!

— Отец, я…

— Не дерзи мне, мальчик.

— Я прекрасно все помню! — воскликнул Энни. — Не смотреть, не говорить и не приближаться к ним. Простые правила для глупого ребенка, не так ли, отец?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. — Энни собрался с духом. — Я ничего не должен говорить. Мне следует молчать, словно кукле из театра. Все, что нужно, за меня скажут учителя. Может, вы и слушаете их, но до меня вам точно нет дела. Вас волнуют только другие дети. Не знаю, где вы находите их и куда отсылаете потом... Но с ними вы общаетесь чаще, чем когда-либо говорили со мной. Кто они, отец? Сироты, потерявшие обоих родителей? Если вы забыли, то и у меня нет матери. Разве я не заслуживаю хоть капли вашего внимания?

Слова подействовали на отца так, как того и хотел мальчик. Кто-нибудь другой не заметил бы перемены, но Энни знал своего родителя лучше, чем тот мог вообразить. Он видел, как руки Кальвина слегка затряслись, а зрачки глаз, словно вобрав в себя весь холод, сузились, превратившись в две острые льдинки. Когда отец заговорил, его голос дрожал:

— Ты даже не представляешь… — начал он, но Энни не собирался дослушивать:

— А может, все дело в ней? Отец, скажите — вы ненавидите меня за то, что мое рождение стоило ей жизни? Вернись вы назад, позволили бы мне умереть, чтобы спасти ее? А мама? Если бы она знала, захотела бы избавиться от меня? Вы заботитесь о сиротах — я же потерял лишь мать. Как бы я хотел, чтобы и вы…

Трость взметнулась в воздух и резко опустилась, хлестнув Энни по лицу. В воздухе блеснули слезы вперемешку с кровью.

Мальчик упал, растянувшись на жестких досках. В глазах потемнело. Он слышал, как отец прошел мимо него. Чаще обычного стучала трость. Преодолев лестницу, Кальвин спустился на первый этаж.

Хлопнула дверь в дальнем конце прихожей. Затем раздался голос Райана:

— Учитель? Почему вы…

— Я скоро приду, Рин, — прохрипел отец.

— Что-то случилось? Постойте! — входная дверь раскрылась, и в доме вновь заголосил ветер. — Кальвин, вы опять…

Отец ушел прежде, чем Райан успел закончить. Ветер замолчал, и лишь гул за стенами говорил о готовой вот-вот разразиться бури.

Все это время Энни продолжал лежать, боясь пошевелиться. Рана на правой щеке пульсировала: жар то накатывал, то отступал, оставляя тупую ноющую боль. Наконец мальчик заставил себя подняться. Он ощупал место удара, обнаружив неровный, но неглубокий порез, и вытер кровь.

После этого Энни улыбнулся.

"Получилось, — сам еще не веря, подумал он. — Боги, я сделал это!"

Сердце бешено билось, словно готовое разорваться. Хотелось кинуться с места, побежать так, чтобы закололо в легких. Закричать до хрипоты, воздавая хвалу семиликому Ято. Но благодарить бога удачи было рано.

"Отец сорвался, а значит, пойдет к ее могиле. Но стоит начаться грозе, и он вернется. Времени у меня немного".

Для начала следовало избежать встречи с Райаном. Это было несложно. Когда ученик его отца поднялся наверх, мальчик забился в самый дальний угол, где тени окружили его и скрывали до тех пор, пока опасность не миновала. Затем он спустился вниз. Энни преодолел прихожую и открыл дверь в самом ее конце, оказавшись в узком коридоре. Слева находились каморки слуг, справа висело несколько светильников. Лишь пара свечей продолжала гореть, но и их пламя медленно умирало под натиском тьмы. Он шел наощупь, ступая как можно тише, чтобы не разбудить прислугу. При мысли о том, что в любой момент в проход может влететь вопящая проклятья Мари, мальчик поежился. В конце коридора располагались незанятые комнаты. Большую часть времени они пустовали, но сейчас из-под одной из дверей сочился свет. Девочка, которую привел Райан, должна была быть там.

Энни вошел внутрь.

В крохотной комнате на столике мигала лучина. Рядом стояла кровать, на которой, поджав коленки, сидела девочка. Вместо платья на ней была длинная рубашка из черной ткани. Девочка повернулась. Казалось, ее рыжие волосы горели в тусклом свете пламени.

— Господин Райан? — испуганно спросила она.

Энни разозлился.

— Разве я похож на этого подлизу? — он подошел ближе, позволив свету упасть на лицо. — Теперь видишь?

Девочка уставилась на него. Пугливая настороженность в ней исчезла, уступив место неприкрытому любопытству. Под изучающим взглядом лазурных глаз незнакомки, Энни почувствовал, что краснеет.

— Тебя как зовут? — выпалил он, хоть и знал ответ.

— Рут… А тебя?

— Энни.

Девочка захлопала глазами.

— Но это девчачье имя!

— Вовсе нет, — Энни насупился. — Это сокращение.

— От чего?

— Неважно!

Они замолчали.

— Тебя тоже спас господин Райан? — спросила Рут.

— Нет, я тут живу, — ответил Энни.

— Живешь? Ты… его сын?

— Да.

Рут замялась.

— Но ты не похож на…

— Я не сын Райана. Мой отец Кальвин Гримм.

Девочка задрожала, и Энни пожалел, что сказал об этом.

"Пока я болтаю с этой трусихой, отец может вернуться. И тогда все кончено — больше такого шанса не будет. Я должен быстрее убедить ее…"

— Прости, — сказала Рут, — я вовсе не боюсь его… Точнее боюсь, но не потому что он плохой. Он ничего мне не сделал, просто…

— Просто он напыщенный, грубый и ведет себя так, будто все вокруг круглые болваны, — ответил Энни. — Я в курсе.

Рут улыбнулась, и мальчик решил, что она лучше детей, побывавших здесь до нее.

— Знаешь, — сказала она, — на него ты похож еще меньше.

Энни изумился.

— Спасибо…

Он подошел к кровати и присел на край. За окном рокотал гром; первые капли застучали по толстому стеклу. Времени оставалось все меньше, и все же Энни спросил:

— Ты сказала, что Райан спас тебя?

Рут медленно кивнула.

— Что… что случилось?

Она подняла голову и посмотрела на Энни. Ее лицо было бледным, но в глазах читалась решимость.

— В наш город пришла смерть, — ответила Рут.

— Начался пожар, — продолжила она. — Что-нибудь вспыхивало и раньше, но такого сильного огня никогда не было. Не знаю, что загорелось первым. Когда запахло дымом, я выбежала из дома, но все вокруг уже было красным. Стало так жарко… Глаза слезились, я не могла дышать. Родители ушли, я хотела найти их, но повсюду был огонь. Мне было так страшно…

И тогда я увидела господина Райана. Он стоял на площади, кругом все горело, но он не боялся. Это огонь боялся его. Я знаю, это глупо, но пламя не приближалось к нему. Оно бросалось на дома, людей, даже землю. Но только не на… Райана. Словно он был богом. Краснокрылым Рагном.

"Ошибаешься, бог огня здесь ни при чем, — подумал Энни. — Райан подчинил душу пламени".

— Но если огонь не трогал его, — вслух сказал он, — почему Райан не попытался кого-нибудь спасти?

— Он пытался! — вскрикнула Рут и уже тише добавила: — Он спас меня.

— Извини… — ответил Энни, удивленный реакцией девочки.

— Когда я увидела Райана, он плакал. Я думаю, это потому что он хотел всем помочь, но не мог. Тогда я побежала к нему. Огонь был везде, и я закрыла глаза. Кажется, в один момент мое платье загорелось, но я не остановилась. Может, я слишком боялась остановиться… И тут все пропало. Жар исчез. Я открыла глаза и поняла, что стою прямо перед ним. А еще, что мне больше не страшно.

Он обнял меня, пообещал вытащить оттуда. Я спросила Райана про своих родителей, но он… Он сказал, что ему очень-очень жаль, но он не сможет спасти их. И тогда я тоже заплакала. Это было глупо, но я ничего не могла с собой поделать!

Рут ударила кулачком по кровати и на какое-то время замолчала.

— Нам пришлось стоять там, — снова заговорила она, — ждать, пока потухнет огонь. Я не помню, как мы ушли из города. Не знаю, почему… но я уснула. Райану пришлось нести меня. Так стыдно… Я проснулась уже в повозке. И тут же все вспомнила. Мне снова стало страшно, а Райана не было рядом. Но потом я увидела его. Он сидел спереди… а рядом был твой отец. Наверное, тогда я и начала бояться его. Он злился. Райан в чем-то пытался убедить твоего отца, но тот не хотел слушать. Я старалась прислушаться, думала, может, они говорят обо мне. Они заметили, что я проснулась, и замолчали.

А потом мы приехали сюда. Райан отвел меня в комнату, сказал, что я должна поспать. Но я не смогла. Пока не пришел ты, я просто сидела и смотрела на этот огонек, — Рут кивком указала на лучину. — Не думала о том, что произошло, нет. Просто… смотрела.

Закончив рассказ, она повернулась к окну. По нему все яростнее барабанил дождь. Ревел ветер, вдалеке вспышки молний рассекали мрачный небосклон.

— Мне жаль твоих родителей, — сказал Энни. — Я не встречал их, но… Свою маму я тоже не знал. Никогда не видел, не говорил с ней. Иногда я думаю, что было бы, если… Представляю, какой она была… Хорошей, наверное. Как и твои родители. Мне правда жаль.

Рут не ответила. Она продолжала вглядываться в ночь, и мальчик не видел ее лица.

"Медлить больше нельзя".

— Послушай, мне нужна твоя помощь, — сказал он.

— Помощь?

— Это связано с моим отцом. Нечто, что я не могу сделать сам. Тебе это не понравится, я уверен, но больше мне попросить некого. Пожалуйста, Рут, выслушай меня.

Наконец, она повернулась к нему.

— Я постараюсь… Энни.


***


Когда комната Рут и прилегающий к ней коридор остались позади, мальчик побежал. Он вскользь посмотрел на пол, но тот был сух.

"Отец еще не вернулся", — подумал Энни.

Перепрыгивая через ступеньки, он взлетел по лестнице. Затем в пару мгновений миновал коридор. Энни сбавил темп лишь в самом конце и остановился, оказавшись перед дверью в кабинет отца. Та была приоткрыта. Кальвин всегда запирался внутри. Райан подобной аккуратностью не отличался.

Мальчик глубоко вдохнул, ощутив, как воздух щекочет ноздри. Затем медленно выдохнул. Он протянул руку и прикоснулся к гладкому дереву.

Толкнув дверь, Энни перешагнул порог.

Он бывал здесь трижды. Первый раз отец позвал его, чтобы рассказать о матери. В доме любое упоминание о ней строго каралось. И только в стенах этого кабинета Энни ненадолго прикоснулся к образу своей мамы, сотканному из слов Кальвина. Мальчик почти ничего не запомнил из сказанного. В памяти остались лишь дрожь в коленках да голос отца. Энни больше никогда не слышал, чтобы Кальвин говорил так, как в тот день. В его словах звучали грусть и что-то еще. Не знай мальчик своего отца так хорошо, он бы решил, что этим чем-то была любовь.

Несколько лет спустя, Энни, движимый любопытством, не переставал расспрашивать прислугу, а иногда и Райана, о ремесле своего отца. Слуги ничего не знали, а Райан молчал, верный своему учителю. И все же Кальвин вызвал сына к себе — на этот раз, чтобы отчитать. Надежда мальчика на то, что в кабинете отца ненадолго снимется еще один запрет, не оправдалась. Кальвин пообещал, что одолжит Мари свою трость взамен на розгу, если Энни не прекратит задавать подобные вопросы. Он прекратил.

В третий раз Энни пробрался в кабинет без ведома отца. Это был единственный случай, когда Кальвин забыл запереть дверь. Он был чем-то подавлен. Не расстроен очередной неудачей, коих было много — Энни знал о них, ведь после каждого провала Кальвин шел к могиле жены и сидел там часами. Нет. Это было поражение, разгром. Отец не появлялся дома несколько дней, и даже Райан не мог сказать, куда исчез его учитель.

Энни не упустил свой шанс. Прежде чем дверь кабинета вновь оказалась под замком — все благодаря Мари — он провел там целую ночь, захлебываясь текстами книг, как утопленник водой. Несколько ветхих томов, тех, что лежали на дальних полках или под грудами других рукописей, мальчик унес с собой. Они и сейчас были спрятаны в его комнате.

И сегодня почерпнутые из них знания наконец пойдут в ход.

Когда Энни зашел в кабинет, Райан сидел за огромным столом из мраморного дуба в самом центре комнаты. Со всех сторон нависали раздувшиеся от книг шкафы и целые колонны древних рукописей, покачивающиеся на ветру. Свечей в кабинете не было: вместо них под потолком парило несколько баснословно дорогих стеклянных сфер, из которых не переставал литься мягкий свет. Его называли дыханием Яра, верховного божества, с чьим первым вздохом родилась вселенная. Сферы создавались жрецами бога, но позволить их себе мог далеко не каждый.

Райан что-то разглядывал на столе перед собой. Его красивое лицо было напряжено, тонкие губы сжаты. Услышав шум, он поднял глаза и вскинул брови.

— Энхольв? — спросил он. — Что ты здесь делаешь? Если господин Кальвин…

— Моего отца здесь нет, Рин, — ответил Энни. — И ты знаешь, что я терпеть не могу, когда меня так называют.

Райан провел рукой по русым волосам.

— Но это твое имя.

— Какой отец называет своего сына в честь бога смерти? — Энни подошел к столу и сел напротив Райана. — Мы оба понимаем, почему он выбрал именно его.

— Энхольв — это не только бог смерти, — возразил Райан. — В первую очередь, он хозяин душ. Как мертвых, так и живых. Он… бог пути. Да, в конце он лишает нас жизни. Но вначале именно он дает ее нам. И если ты думаешь, что отец винит тебя в…

— Лучше бы он винил! — воскликнул Энни. — Но он не делает ничего. Словно вместе с мамой умер и сам. А я… и вовсе никогда не существовал.

— Энни, ты не прав, — Райан поднялся и подошел к мальчику. — Все, чего господин Кальвин хочет…

— Господин Кальвин, — передразнил Энни. — Хватит этой чуши, Рин! Мне плевать, чего он хочет. Это для тебя он был заботливым отцом. Взял тебя с улицы, воспитал, как своего. Его всегда волновала участь бездомных детей, но судьба собственного сына ему безразлична.

— Энни…

— Вот именно — Энни! Ты первый стал так меня называть. И это имя мне дороже того, что дал мне он! Так что пускай отец и дальше нянчится с другими детьми, мне все равно! Скажи, Рин, куда вы отводите их после того, как они пару дней побудут здесь? Отдаете семьям, где отцам есть до них дело? В таком случае, в следующий раз я хочу пойти с ними!

Райан побледнел. Он хотел что-то сказать, но не смог вымолвить и слова. Энни с удивлением заметил ужас в ореховых глазах своего сводного брата.

— Это была твоя мать, — внезапно сказал он.

— Что?

— Твоя мать, — повторил Райан. — Она увидела меня на улице, голодающего, одетого в грязные тряпки. Когда она заговорила со мной, я испугался. Мне казалось, что своим присутствием я оскорбил эту дочь Клиодны, — он рассмеялся. — Она была так красива, что я принял ее за дитя богини красоты. Я хотел убежать, пока стражи не наказали меня, но она не позволила. Твоя мать взяла меня за руку и привела в этот дом. Господин Кальвин начал было возмущаться, но она посмотрела на него и сказала, что, может, у них и нет денег, чтобы спасти каждого несчастного ребенка в этом мире, но на одного уж хватит с лихвой. Учителю ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был столь же очарован этой женщиной, как и я.

Не знаю, чем я заслужил милость богов, пославших твою мать спасти меня. В тот день на моем месте мог быть любой другой бездомный ребенок. Нас были десятки и сотни. Вечно живущие в страхе, голодные и злые, мы словно собаки боролись за еду, подбирали объедки, нападали на слабых и, поджав хвосты, убегали от сильных. Но боги улыбнулись именно мне, и я никогда не перестану благодарить их. Как и твоих родителей. Да, это твоя мать вытащила меня из того ужаса, который я считал жизнью. Но после ее смерти, господин Кальвин не отказался от меня. Более того, он сделал меня своим учеником и наконец дал шанс оплатить за всю доброту, что…

— Господин Райан? — раздался тихий девичий голос.

Они оба повернулись. В дверном проеме стояла Рут, прижав детские кулачки к груди.

— Рут? — выдохнул Райан.

— Я правда пыталась уснуть, но… — девочка задрожала, — я не могла перестать думать… Пожалуйста не злитесь, просто я…

— Нет-нет, я вовсе не злюсь. — Райан подбежал к ней и взял за руку. — Все хорошо, Рут, тебе не нужно бояться. — Он улыбнулся, и девочка ответила тем же. — Давай я провожу тебя в твою комнату. Я могу посидеть с тобой, пока ты не уснешь.

Выходя из кабинета, Райан повернулся в сторону Энни.

— Пожалуйста, возвращайся к себе. Когда твой отец…

Договорить он не успел: Рут мягко, но настойчиво утянула Райана в коридор.

Энни поднялся со стула.

"Молодчина, Рут!"

Когда он просил девочку помочь, то боялся, что та не согласится. Ведь от нее требовалось обмануть своего спасителя, а более дорогого человека для Рут сейчас не существовало. Она выслушала Энни молча, затем спросила, насколько это важно. Он ответил, что для него это значит все. Рут кивнула.

"Может, она просто хотела подольше побыть с Рином? — подумал мальчик оглядываясь. — Неважно. Главное, что теперь никто не сможет мне помешать".

Все, что он сделал сегодня, было ради этого момента. Вновь оказаться в кабинете отца. Одному. Но на этот раз, целью Энни были не старые книги.

Он искал Сосуд.

Ни сам Кальвин, ни расспросы слуг и Райана о нем не дали Энни ответа на вопрос, чем занимается его отец. Об этом мальчику рассказали похищенные им книги. Кальвин Гримм был жрецом бога смерти — Энхольва, в честь которого тот назвал своего сына. Райан верно подчеркнул, что Энхольв, в первую очередь, хозяин душ. Но души есть не только у людей. На самом деле, практически все в мире питается ими. Будь то жизнь, гроза или пламя.

Жрецы Энхольва повелевали душами. Они заключали их в Сосуды — редчайшие драгоценные камни, падавшие на землю с небес. У них было и другое название — Глаза Смерти. По легенде, Энхольв влюбился в Клиодну. Но бог не знал, испытывает он любовь или лишь наслаждается красотой богини. Тогда он вырвал свои глаза и спрятал их среди звезд. Лишившись зрения, Энхольв быстро разочаровался в своей возлюбленной. Но когда бог решил вернуть свои зеницы, то не смог найти их. Все потому, что оскорбленная Клиодна первая отыскала глаза Энхольва и, взмахнув пышными хвостами, разбила их, раскидав осколки по небу. И по сей день, когда на небе сверкают звезды, можно увидеть, как отвергнутая богиня отправляет очередной осколок в полет.

Энни вычитал эту легенду из книг. Оттуда же он узнал и о ритуале подчинения души, тщательно его изучив. Согласно манускрипту, легче всего было заключить в Сосуд душу небольшого огня — свечи или каминного пламени. Но без Глаза Смерти сделать это было невозможно. Добыть камень втайне от отца Энни не мог, поэтому оставалось только украсть один из Сосудов Кальвина. Разумеется, мальчик понимал, что пропажа такой ценности не останется незамеченной. Но прежде чем Кальвин придет за глазом своего бога, Энни собирался завершить ритуал и подчинить себе душу.

"Я докажу отцу, что ничем не уступаю Райану, — думал он, обшаривая кабинет дюйм за дюймом. — И тогда ему придется признать меня. Сделать своим учеником. И чем бы он не занимался, я буду делать это вместе с ним".

Проблема заключалась в том, что Энни не знал, где отец держит Сосуды. Мальчик был уверен, что они есть у Кальвина, являвшегося одним из жрецов Энхольва. Но то, что подобные сокровища хранятся в кабинете, было лишь предположением.

"Что если я ошибся? Тогда все напрасно. Отец вернется и вышвырнет меня вон. А завтра поручит Мари хорошенько выпороть... Нет! Они должны быть где-то здесь. Хотя бы один. Боги, помогите мне!"

Они помогли.

Вспыхнула молния, на мгновение осветив все вокруг, и мальчик увидел его. Камень, завораживающий и пугающий, лежал прямо на столе, с той стороны, где сидел Райан. Наверное, именно в него столь сосредоточенно вглядывался ученик Кальвина, когда Энни зашел в кабинет. Пока белоснежный свет наполнял комнату, Сосуд оставался чернее самой тьмы, а затем и вовсе пропал, словно растворившись в ночи.

"Вот почему я не видел его, — думал Энни, подходя к столу на трясущихся ногах. — Глаза Смерти не отражают, а воруют свет. Может, и саму его душу".

Он схватил камень и тут же чуть не выронил его. Руку сводило от малейшего прикосновения к Сосуду. Словно тот был не Глазом Смерти, а сердцем Йота — бога зимы. Но Энни лишь крепче сжал кулак.

"Я сделаю это во что бы то ни стало".

Он добрался до своей комнаты, где в камине уже горел огонь. Мальчик развел его заранее, но до сих пор не мог поверить, что все прошло так, как он задумал. Сам ритуал был не сложен, во всяком случае, для того, кто сотню раз отрепетировал каждый элемент. Действия Энни были четкими и слаженными. Он не допустил ни одной ошибки. В какой-то момент ему показалось, что ничего не получилось, но вот пламя вспыхнуло и погасло, а камень в руке завибрировал.

"Получилось…"

Сосуд вобрал в себя душу, и Энни стал ее хозяином.

"Я смог… — его трясло, — я действительно смог. Теперь отец увидит, что я ничем не хуже Райана. А может и лучше. Я стану помогать ему. А потом…

Я верну единственную, кого он любил.

И мы будем счастливы".

Дверь в комнату с грохотом распахнулась. На пороге стоял Кальвин.

— Отец, — выговорил Энни. Все внутри него обмерло.

— Положи камень, Энхольв, — голос Кальвина был голосом самого бога смерти. — Положи немедленно.
Он сделал несколько шагов в сторону сына. Белоснежная трость с чавканьем вонзалась в пол. С плаща Кальвина стекала вода, но Энни почему-то казалось, что это кровь.

— Нет, отец! — он вскочил на ноги и вытянул кулак с зажатым в нем Сосудом. — Взгляните! Я сделал это, отец! Я подчинил душу!

— Энхольв, — Кальвин потянулся к Глазу Смерти, — ты должен отдать его мне…

— Нет! — Энни понял, что плачет. — Ты не понимаешь! Я же… я…

— Просто отдай его мне.

— …я покажу тебе.

— Не смей!

Энни приказал запертой внутри Сосуда душе явить себя. Сфера из пламени, полностью под его контролем — вот на что рассчитывал мальчик.

"Почему же огня так много?"

"Почему я не могу контролировать его?"

"Отец кричит… он пробует достать до меня, но пламя не пускает его".

"Я горю? Да… Огонь повсюду. Все пылает… прямо как говорила Рут".

"Я тоже начинаю кричать".

"Он все еще пытается… Огонь перекидывается на его руки, но он продолжает тянуть их ко мне. Отец… он плачет. Я никогда не видел его слез".

"Я умираю".

"Папа…"
 
 
II
 
 
— Мы опоздали, — сказала Рут.

Райан кивнул. Он дрожал, несмотря на полуденный зной. Площадь перед храмом пустовала: горожане скрывались от жары в домах из обожженного кирпича, а полуголые бедняки, обливаясь потом, ютились под навесами.

— Рин... — Рут прикоснулась к его руке. — Пойдем. Нам здесь делать нечего.

— Я должен зайти туда.

Райан шагнул вперед, но девушка преградила ему дорогу. Исчезло то благоговение, с которым Рут смотрела на него, пока была ребенком. Теперь за красотой лазурных глаз Райан чувствовал строптивость и невозмутимую настойчивость.

— Нет, ты не должен, — сказала она. — Хватит истязать себя. Он опустошил это место, так же, как и все до этого. Там ты не найдешь ничего, кроме праха и сожалений.

— Кто-нибудь мог…

— И что с того? Даже если нескольким удалось спастись, как это поможет нам?

— Ты не хочешь узнать, когда он покинул город? Понять, насколько мы подобрались?

— Это неважно! Достаточно того, что мы знаем, куда он направится.

Райан покачал головой.

— Я хочу поговорить с ними.

— Они расскажут то же, что и остальные.

— Мне все равно.

Рут стиснула зубы.

— Разумеется! Ведь ты в любом случае выслушаешь до конца каждого. И, утешив их, еще больше замкнешься в себе. Довольно! Рин, хотя бы в этот раз… давай просто уйдем.

Он взял ее ладонь в свою.

— Если хочешь, ты можешь остаться здесь.

Рут выдернула руку и отошла в сторону. Путь был свободен, но Райан не сдвинулся с места. Он стоял, молча ожидая ее решения.

— Я хочу, чтобы все закончилось, — сказала она. — И до тех пор всегда буду рядом.

Вместе они поднялись по лестнице, ведущей к храму Демеры. На запачканных кровью ступенях покоились остатки статуи покровительницы детей. Сорванные с петель двери валялись рядом. Внутри храма царила тишина, не свойственная этому месту, всегда полному сирот и обездоленных. Райан пробирался вперед, с трудом отыскивая путь в темноте. Под ногами трещали обуглившиеся головешки, во мраке напоминавшие чьи-то кости.

Рут закашлялась, когда они вошли в главный зал. Райан зажал нос рукой, спасаясь от ядовитой вони. Прищурившись, он разглядел ее источник. В центре помещения десятки трупов переплелись между собой гниющими телами и конечностями. Покойники были одеты в когда-то белые хитоны, теперь изорванные и залитые гноем и кровью. Детей среди мертвых не оказалось.

— Как много, — прошептала Рут.

— Жрецы Демеры уже давали отпор.

— Да, но никогда еще не убивали стольких…

— Значит, они единственные, — сказал Райан, — кто до последнего пытался спасти детей. Не думая о себе и цене, которую придется заплатить.

— Вы правы…

Райан обернулся на хрип. У стены неподалеку сидел юноша, облаченный в хитон. Его тело не шевелилось, только на изнуренном лице дергались в глазницах воспаленные глаза. Руки почернели от золы, сорванные кусочки ногтей застряли в шершавом камне пола. Он дышал ртом, с трудом всасывая воздух через треснувшие, гноящиеся губы.

— Молчи! — Райан подбежал к юноше и опустился перед ним на колени. — Боги… Не вздумай говорить, иначе ты…

— Рин, не трать время, — приблизившись сказала Рут. — Он отравлен миазмами. Длань Энхольва уже касается его души.

— Это не так! — Райан достал из сумки крохотную склянку и, откупорив ее, протянул умирающему. — Прошу, выпей это. Тогда у нас будет время, чтобы…

— Нет… — юношу отвернулся. — Она права… бог смерти ожидает меня.

— Я же сказал, что тебе нельзя…

— Рин, достаточно!

Какое-то время Райан еще держал пузырек у лица несчастного. Затем медленно опустил его и, закрыв горлышко, убрал в мешок.

— Кто ты? — спросила Рут.

Юноша поднял глаза. Затуманенный взгляд блуждал в темноте, и Рут подошла ближе. Когда она присела возле юноши, его зрачки расширились. Он захрипел, по телу прошла судорога. Рука поднялась, словно намереваясь схватить девушку, но, обессиленная, повалилась на пол.

— Лили… — задыхаясь, прошептал он. — Ты жива… Жрец… пощадил тебя…

— Да, — сказала Рут, — это я. Не бойся, все позади.

Она посмотрела на Райана.

"Ты же этого хотел", — читалось в ее взгляде.

— Расскажи мне, что случилось.

— О, Лили… — юноша плакал. — Как я рад… Я умолял его отпустить тебя, но он сказал… Что ты и младшенькие сгодятся. Но не я…

— Кто сказал это?

— Ведь я уже не ребенок… А ему нужны только дети. Он пообещал семьям… что остановит убийства. И они пришли за вами. Я и другие жрецы, мы… мы пытались спасти вас. Толпа разорвала их на части, а меня… Они думали, что я подойду ему. Ведь совсем недавно я играл вместе с вами среди садов Демеры… Лили… Ты помнишь, как мы стояли под сенью золотой листвы? Как махнула над нами одним из своих хвостов Клиодна?

— Да… Я помню все.

— Когда меня вышвырнули прочь, я хотел умереть… Я вопрошал Энхольва, почему он отказал мне в этой милости. Почему не забрал мою душу вместе с душами любимых. И я вернулся в храм. К тем, кто когда-то спас меня. Вырастил, подарил будущее… Я вернулся, чтобы медленно гнить вместе со своей семьей. Но теперь я знаю. Он сделал это, чтобы мы снова могли быть вместе…

…ведь хромой жрец все же пощадил тебя.

Юноша замолчал. Его глаза закрылись, на окровавленных губах застыла улыбка.

— Он мертв, — сказал Райан.

— Да, — Рут поднялась. — Теперь ты доволен?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Рин, мы не можем облегчать участь каждого, кто не нашел в себе сил жить после краха привычного ему мира. Еще одна смерть, еще одна история об ужасах этого чудовища. В чем смысл?

— Я знаю, тебе хочется просто гнаться за ним. Забыть об остальном мире, не замечать ни могил, ни курганов вокруг. Но я так не могу, Рут. Я в ответе за действия своего учителя.

— Нет, ты…

— Не спорь. Я не считаю, что виновен в каждом убийстве, совершенном им. Но и отрицать свою причастность не вправе. Признаешь ты это или нет, но Энни погиб из-за меня.

— Кальвин стал чудовищем задолго до этого! Или ты забыл? — Рут прикоснулась к щеке Райана, провела пальцами по шрамам, паутиной опутавшим его лицо. — Забыл, что он сделал с тобой?

— Рут, его сын…

— Перестань вспоминать Энни! — она отдернула руку. — Да, в тот день Кальвин изуродовал тебя, вышвырнул нас вон, под бурю, страшнее которой я не знаю до сих пор. Но это ничто, по сравнению с тем, что ты рассказал мне! Столько лет, Рин. Он заставлял тебя…

Райан помрачнел.

— Это был мой выбор.

— У него не было права давать тебе выбирать!

— Ты не понимаешь…

— Неужели? Он пообещал, что вместе вы сможете вернуть женщину, которой ты был обязан всем. Разве ты мог отказаться?

— Кальвин знал, что цена огромна! — крик эхом отразился от стен. — Он никогда не просил меня убивать, только… приводить их к нему. Сказал, что грехи лягут на него.

Райан прислонился к стене. Его трясло, как в лихорадке, капли пота выступили по всему телу.

— Рин, ты же всегда мечтал спасать детей, — она шагнула к нему. — Так же, как она спасла тебя. Неужели ты думал, что ей захочется обменять свою жизнь на души сотни невинных?

— Нам было все равно. Мы лишь хотели вернуть ее. Вновь услышать тихий смех, увидеть задумчивую улыбку. Я не осознавал… Не хотел задумываться о том, что мы творим.

— Рин…

Рут обняла его дрожащее тело. Они стояли посреди храма мертвых, окруженные его жрецами. Тьма молчала вместе с ними.

— И что теперь? — прошептала Рут.

— Продолжим погоню. Он не сможет убегать вечно. Рано или поздно мы настигнем его и…

— Убьем, — она оторвала голову от груди Райана и посмотрела ему в глаза. — Ведь так? Ты всегда говоришь, что мы остановим Кальвина. Но что это значит? Если ты хочешь…

— Я не буду говорить с ним. Когда-то я надеялся, что смогу убедить его. Уговорю опустить руки… Те времена позади. Он может хотеть вернуть жену, вернуть сына — это не оправдывает его. Ради всех, кого он забрал, я обязан сделать это.

Кальвин Гримм должен умереть.

— Хорошо, — Рут вновь прижалась к нему. — Мы сделаем это вместе.

— Нет.

Райан почувствовал, как ее тело напряглось.

— Что ты имеешь в виду?

— Рут, ты не представляешь, на что способен Кальвин. Даже я не знаю всего, хотя учился у него годами. Справиться с ним… будет не просто.

— И что?

— Чтобы убить его… Рут, мне придется…

— Не смей! — она обхватила его плечи руками. — Не смей даже думать об этом!

— Это единственный выход, — Райан взял ее ладони и поднес их к губам.

— Я умоляла тебя избавиться от этого проклятого камня! А ты с самого начала хотел… Рин, ты же говорил, что у Энни не было и шанса. Что Сосуд, созданный тобой, невозможно контролировать. И любого, кто попытается, ждет смерть.

— Да. Поэтому я уверен, что заберу Кальвина с собой.

— Ты уверен?! — она попыталась вырваться, но Райан удержал ее. — Как ты можешь?! Не вздумай… даже не вздумай оставлять меня!

Рут упала на колени, и Райан опустился вместе с ней. Она плакала, но больше не старалась высвободиться из его объятий.

— Ты не должен… — говорила Рут сквозь слезы. — Не должен умирать вместе с ним. Он чудовище…

— Я ничем не лучше.

— Нет! — она резко приблизилась и поцеловала Райана. Затем, словно опомнившись, отстранилась и уткнулась лицом в его плечо.

— Рут…

Уверенность, переполнявшая Райана мгновение назад, внезапно куда-то испарилась.

— Я пойду с тобой до конца, — прошептала она.

— Не говори так, — Райан провел рукой по волосам девушки. — Рут, ты единственная, кого мне удалось спасти. И я не могу позволить тебе умереть.

— Тогда я сделаю это сама, — Рут взглянула ему в глаза. На ее раскрасневшемся лице блестели слезы. — Если ты уйдешь без меня, не пройдет и секунды, как я присоединюсь к тебе в загробном мире. Рин, ты последний, кто у меня остался. Со дня гибели моих родных я живу ради тебя.

Райан резко поднялся и отошел в сторону. Он встал к ней спиной, и Рут с трудом могла различать его силуэт в царившем вокруг мраке.

— Рин, что ты…

Райан повернулся. В руке он держал нечто, по сравнению с чем окружавшая их тьма казалась лишь предрассветными сумерками. Глаз, из глубин которого в этот мир вглядывалась сама смерть.

— Зачем...

— Ты помнишь его? — спросил Райан. — Он был у меня в день нашей встречи. Я сказал, что заключил в Сосуд пламя, пытаясь спасти твой город. Но это ложь. Просто я испугался признаться тебе… После того, как ты простила мне убийства детей, я так боялся потерять тебя.

Я и Кальвин… нам почти удалось. Оставалось совсем немного до осуществления нашей мечты. Но меня терзали сомнения. То, что мы собирались сделать, это табу. Запрет, нарушить который все равно что бросить вызов богу. Что если все пойдет не так? Вдруг вернется не она, а существо, переполненное ненавистью убитых Кальвином. Убитых нами. Он не слушал меня, отказывался даже предположить… Так что мне пришлось действовать самому.

Не знаю, как я решился. Все повторял себе, что если не сделаю этого, то в случае нашей неудачи погибнут не сотни, а тысячи. Что это лишь жертва, которую необходимо принести. А если я ошибаюсь… Что ж. Мы вернем ее, и после встречи, я отдам свою душу в руки Энхольва. Если же прав — погибну в пламени вместе со своими отцом и матерью. Но все обернулось иначе.

Теперь ты понимаешь? Это я сжег твой город, Рут. Убил твоих знакомых, друзей, родителей. Уничтожил весь твой мир. Я чудовище, такое же, как Кальвин. Поэтому для меня нет иного пути, кроме как умереть вместе с ним. А тебе, хочешь ты этого или нет, придется жить.

Она вскочила, и на секунду Райану показалась, что, несмотря на все сказанное, Рут кинется к нему. Но, развернувшись, она побежала прочь из храма.

"Да, так и нужно".

Он убрал Сосуд, после чего повалился на холодный пол. В паре метров от него лежал труп юноши, с другой стороны — целая куча мертвых тел. Но Райану было все равно.

"Как бы я хотел побыть с тобой до конца. Умереть, не открыв тебе правды. Но так будет лучше. Я отыщу Кальвина и сделаю, что обещал. Только прошу… не сдавайся".

Один из мертвецов, полусидевший поодаль от остальных, поднялся. Райан не успел осмыслить происходящее, как тоже оказался на ногах. Мертвец сделал несколько шагов в его сторону. Гулко стучала трость.

— Занятно, — сказал Кальвин Гримм.
 
 
***
 
 
Рут неслась по городу, не видя ничего вокруг. Несколько людей ее окрикнули, один раз кто-то попытался схватить. Она вывернулась, оттолкнула незнакомца и побежала дальше. Все это время в ушах не переставали звучать слова Райана.

"Убил твоих знакомых…"

Когда перед ней возник храм, она, не задумываясь, кинулась к нему. Миновала статую слепого мужчины с повязкой на глазах. Взлетела по ступеням из черного мрамора. За открытыми дверьми клубилась тьма, и Рут нырнула прямо в нее.

"…друзей…"

Она бежала между рядами грубых скамей, не замечая тел, распластавшихся на них. Впереди мерцал свет, и Рут бросилась на него, подобно мотыльку. Чья-то фигура преградила ей путь, но она уже не могла остановиться. Врезавшись в нее, она упала.

"…родителей".

Рут подняла глаза. Над ней нависал мужчина. Его черные как смоль волосы спутались и свисали на лицо грязными прядями. Светло-серые глаза излучали холод, а на губах играла мягкая улыбка. Рут знала — после стольких лет чудовище наконец пришло за ней. Но что-то было не так. Он был слишком молод. Моложе, чем когда она впервые встретила его. Кальвин Гримм не мог быть этим человеком.

И тут она поняла.

"Я не сын Райана. Мой отец…"

— Энни?..
 
 
***
 
 
— Рин, опусти Сосуд, — сказал Кальвин.

Райан не пошевелился. Рука с зажатым в ней Глазом Смерти указывала на старика, опиравшегося на белоснежную трость. Если раньше Кальвину удавалось прятать свой недуг за присущей ему надменностью, то теперь казалось, что без трости вся его фигура надломится и развалится на части. Он постарел: спина изогнулась, волосы поседели. Прежним остался только взгляд светло-серых глаз. Острый, пронизывающий насквозь.

— Все это время вы… ты был здесь, — сказал Райан. — Почему?

— Я ждал тебя. Знал, что ты преследуешь меня, посещая каждый разграбленный храм на пути. Словно это подарки, оставленные мной, которые ты должен непременно развернуть. Мне нужно было уделять тебе больше внимания в детстве.

— Если ты слышал мои слова…

— О, да! Я заслушивался ими, словно проповедью!

— …то понимаешь, что тебе мне сказать нечего.

— Я бы не торопился с выводами.

— Хватит! — Райан взмахнул рукой, словно намереваясь запустить Сосуд в лицо Кальвина. — Ты был мне учителем! Отцом… Я по-прежнему люблю тебя. Поэтому — хватит! Все эти годы ты хотел воскресить жену, затем сына. Скоро ты наконец-то встретишься с ними. Мы оба.

— Рин…

Райан мысленно потянулся к душам, запертым внутри Глаза Смерти.

— …я вернул Энхольва в день его гибели.

Сосуд остался холодным. Райан не опустил руку, но теперь ему с трудом удавалось удерживать ее на весу. Будто каждая часть его тела внезапно зажила своей жизнью и захотела пуститься в пляс.

— Невозможно…

— Почему же? — спросил Кальвин. — Вместе мы собрали достаточно душ. Все было готово для воскрешения Карин, но… Смерть Энхольва… Как я мог посмотреть ей в глаза и сказать, что сын, которому она подарила жизнь ценой своей, мертв?

— Прошло столько лет… Я думал, ты хочешь вернуть их обоих. Что тебе нужно больше душ.

— Мне стоило подождать. Если бы я не поспешил, все могло быть иначе. Но видя, как мой сын сгорает заживо… В тот момент я не мог думать ни о чем другом.

— Что случилось?

— Сначала убери Сосуд. Мне не нравится говорить, когда к моей шее приставлен нож.

Райан подчинился.

— Может, выйдем наружу? — спросил Кальвин. — Меня, знаешь ли, уже тошнит от этого запаха. Нет? Жаль. В таком случае, вникай быстрее, потому что времени у нас немного.

— С чего бы это?

— Сейчас ты все поймешь. Видишь ли, воскреснув, Энхольв стал… другим. Когда-то ты предполагал подобное. Помню, ты описал состояние, в котором сейчас пребывает мой сын, "существом". Очень удачное слово. Существо не помнит, кем оно было раньше. Не может говорить или думать. Ему не нужна пища, оно безразлично к любым человеческим потребностям. У него лишь одна цель, одно желание. Поглощать. Мы с тобой слабы, Рин. Чтобы забрать чью-то душу, нам нужны Сосуды и ритуалы. Существо же ни в чем не нуждается. Одно прикосновение, и жизнь уходит прочь. Оно бы давно истребило всех, но за эти годы я понял, что ему неинтересен каждый встречный. Ему нужны невинные души, такие же, из которых оно было создано.

— Дети горожан… — с ужасом понял Райан. — Это был не ты…

— Верно. У существа есть еще одна особенность. Невинные сами тянутся к нему. Не знаю почему, но они отыскивают его, где бы оно не находилось. Существо поглощало их, я же обещал безутешным родителям остановить убийства. Мне даже не приходилось просить дважды: обезумевшая толпа тут же врывалась в храмы Демеры и приводила мне детей. Часть мне приходилось отдавать существу, чтобы оно насытилось и убийства действительно прекратились. Остальные души я забирал сам.

— Ты спятил…

— Разве это имеет значение?! Что мне оставалось делать?! Мой сын погребен под сотнями душ, терзающих его, вопящих, не замолкающих ни на секунду. Ты можешь себе это представить?! Они рвут его на части даже сейчас. И тут мы переходим к самому главному: почему нам необходимо поторопиться. Твоя подружка… как давно она ушла?

"Невинные сами тянутся к нему".

— Где он?! — Райан рванул к Кальвину, схватив его за грудки.

— Пойдешь сейчас, ничем ей не поможешь.

— А когда я должен идти?! — Райана словно окатило водой. Он отпустил Кальвина. — Души… тебе нужны были души, чтобы остановить его...

— Понял наконец? Все эти годы я ковал оружие, способное уничтожить существо. Можешь думать обо всем этом так: ты — герой, Энхольв — чудовище, ну а я кузнец. Герой не может убить чудовище без меча, согласен? Будем считать, что это мой тебе подарок — первый за все годы.

Энхольв ждет тебя в храме бога, в честь которого он был назван. Советую поспешить.
 
 
***
 
 
— Энни?..

Он не ответил. Рут поднялась на ноги и взглянула на человека, стоявшего перед ней. Опустив глаза, он царапал собственную плоть пожелтевшими, изгрызенными ногтями. Одетое на нем рубище не скрывало болезненно худого тела, усеянного гноящимися струпьями. Корка грязи покрывала босые ступни. Он напоминал безумца, находящегося на грани смерти. И все же, это был Энни — тот самый мальчик, которого Рут встретила в день, изменивший ее жизнь. Когда она потеряла все, получив взамен лишь ложь.

— Кальвин все же сделал это, — прошептала Рут. — Он вернул тебя. Энни… мне так жаль…

Она протянула к нему руку.

— ОТОЙДИ ОТ НЕГО!

Рут среагировала прежде, чем поняла, чей истошный крик заполнил ее сознание. Столько лет она слепо доверяла этому голосу, что теперь ни на секунду не усомнилась в необходимости действовать согласно его приказу. Девушка отпрыгнула в сторону, и в этот же момент ладони Энхольва схватили пустоту в месте, где она только что стояла.

В зал ворвался Райан. Он напоминал разъяренного бога: шрамы на лице налились кровью, русые волосы растрепались, а в глазах пылала ярость. В руке он держал меч с абсолютно черным клинком, пожиравшим свет вокруг, подобно Сосудам. Но если небесные камни были глазами бога смерти, то этот меч воплощал в себе его десницу.

— Не стой рядом с ним! — кричал Райан. — Беги!

Страх, звучавший в его голосе, передался Рут, и она бросилась к алтарю. Энхольв последовал за ней. Глядя на тянущиеся к ней скрюченные пальцы, Рут знала: если они дотронутся до нее — она умрет.

"Нет… куда хуже. Все, как говорил Рин — Энни стал чудовищем. Он заберет мою душу, и я никогда не воссоединюсь со своей семьей в царстве мертвых".

Энхольв приближался. Казалось, во всем мире его интересует одна только Рут. Лицо Энхольва оставалось спокойным, губы все так же улыбались. Но теперь Рут видела пустоту в смотрящих на нее глазах. И что-то еще…

Мольбу?

Райан возник за спиной Энхольва. Черный клинок описал дугу, обрушившись на чудовище, подобно гильотине. И… разлетелся вдребезги. Энхольв повалился под ноги Райану. Тот тяжело дышал, с недоумением глядя на бесполезную теперь рукоять.

— Рин…

Он посмотрел на нее. Их взгляды встретились, но прежде, чем Рут решила, что хочет сказать, лицо Райана искривилось, и он рухнул вниз.

— Нет!

Забыв обо всем, Рут кинулась к нему. Тело Райана сотрясалось в судорогах, глаза закатились, изо рта лилась пена. Рут склонилась над ним, но что делать дальше не знала. Она наблюдала, как Райан корчится в агонии, не в силах как-либо помочь.

— На твоем месте, — раздался хриплый голос, — я бы не приближался к нему.

Рут подняла глаза. К ней, через весь зал шел Кальвин Гримм. Он задыхался, каждый шаг отражался болью на залитом потом лице. Часто перебирая тростью, Кальвин двигался так быстро, как только мог.

"Это он, он сделал что-то с Рином".

Она схватила один из осколков клинка, почувствовав, как тот пился в ладонь. Выпрямившись, Рут преградила Кальвину дорогу.

— У меня нет на это времени, девочка, — сказал он, приближаясь.

— Исправьте то, что сотворили.

— Не могу.

Рут выставила осколок перед собой, и Кальвин остановился.

— Пошла прочь, — сказал он.

— Клянусь богами, я убью…

— Глупая девка! Если ты не уберешься с моего пути, скоро мы и так умрем... Взгляни! Переход почти завершен.

Она перевела взгляд на Райана. Судороги прекратились, и его тело застыло. Лишь продолжали вращаться глаза под зажмуренными веками, да скрипеть сжатые зубы.

— Что с ним?

— Ты понимаешь, что из-за тебя…

— Пускай, — сказала Рут. — Я готова умереть. А вы?

Кальвин оскалился.

— Неважно, что я скажу — Райана уже не спасти.

— Сейчас решается не его судьба.

Старик облизал пересохшие губы.

— Души, — сказал Кальвин, — заключенные в теле моего сына, теперь находятся внутри Райана.

— Как такое возможно?

— Все дело в мече. Я сказал Рину, что с его помощью он сможет убить чудовище. Но это была ложь. Смерть Энхольва никогда не входила в мои планы.

— Ты обманул его…

— Разве? Он хотел спасти тебя, и я помог ему в этом. Как и обещал.

— Спасти меня, ценой своей жизни?!

— Думаешь, он не был готов к этому? Девочка, моя ложь заключалась не в том, что меч убьет его. А в том, что это единственный способ остановить Энхольва.

— Сосуд…

— Именно. Мне нужно было убедить Рина, что все эти годы я желал уничтожить собственного сына. Освободить душу, избавив ее от страданий. Только так Райан бы поверил, что оружие, которое я ковал годами, единственный способ спасти тебя. И даже не задумался о собственном Сосуде.

— Используй он его, вместе с ним умер бы и Энни...

— Я всегда ненавидел это имя.

— А он ненавидел то, что дали ему вы.

— Энхольв думал, что я виню его в смерти матери… Но имя было обещанием. Я назвал его в честь бога смерти, поклявшись, что верну Карин. Без нее я… Я знал, что со мной Энхольв никогда не будет счастлив.

— Вы могли попытаться…

— Боги, зачем я говорю об этом с тобой? — закатил глаза старик. — Что ты вообще знаешь обо мне? Я чудовище, девочка. Всегда был им. Только после встречи с ней… Те несколько лет, что она была жива…

— Что теперь будет с Энни?

— Он станет самим собой. Настолько, насколько это возможно. Его тело останется прежним, но он забудет безумие, в котором жил последние годы.

— А… Райан?

— Прежде, чем его превращение завершится, я воспользуюсь Сосудом. Но тебе придется отойти, чтобы я смог забрать Глаз Смерти с тела моего приемного сына.

— Вы умрете.

— Я знаю, девочка. Тебя это волнует?

— Вы не заслуживаете жить. Но что насчет Энни?

— Я не смог сдержать обещание и вернуть ему мать. Со мной же парню будет только хуже. Тебе решать.

— Мне?

— Ты можешь умереть вместе с нами. Это несложно, прихватить тебя в царство мертвых. Тебя там ждет семья, а Рина — воссоединение с Карин. Что до меня… Уверен, для моей прогнившей душонки бог смерти приготовил все ужасы загробного мира. Или же ты можешь остаться здесь и присмотреть за моим сыном.

— Зачем я…

— Но если ты сейчас же не уберешься с дороги, то мне все же придется тебя убить. Потому что времени у нас не осталось.

Рут опустила осколок и отошла в сторону. Проковыляв мимо нее, Кальвин склонился над телом Райана. Белоснежная трость со стуком упала на пол и покатилась прочь. В руках старика появился Сосуд, внутри которого заплясали язычки пламени.

— Что ты решила?

Рут посмотрела на Райана. Его кожа побледнела, распахнутые глаза затянуло пленкой.

"Кем я была для него? Доказательством того, что тьма не до конца поглотила его душу? Что, несмотря на все грехи, он сделал в этой жизни что-то хорошее? Он хотел, чтобы я выжила любой ценой… Все потому, что он любил меня? Или же моя смерть означала бы, что добру в его сердце уже никогда не перевесить зло? Тогда в храме… Он рассказал мне правду, потому что знал, что я сбегу. Хотел защитить меня, не позволить умереть вместе с ним. Дурак… Неужели он думал, что я соглашусь жить в мире, из которого ушел последний, кто нуждался во мне?"

— Я остаюсь, — сказала Рут.

Кальвин улыбнулся.

— Я бы в любом случае не стал убивать тебя. Кто-то же должен позаботится о моем сыне.

Он высвободил пламя. С диким воем огонь поглотил его вместе с Райаном.

Через мгновение Кальвин Гримм был мертв.

Рут подошла к лежащему на полу Энхольву и склонилась над ним. Светло-серые глаза открылись и остановились на ней.

— Рут… — прошептал Энни.
 

Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования