- Трижды три?

- Девять!

- Трижды четыре?

- Двенадцать!

- Трижды…

- Слушай, давай не по порядку, - скривился Артём, останавливая приятельницу. – Это же не стих, а таблица умножения. Её нужно знать с любого места.

- Но мне казалось, так проще, - пожала плечами Шанти.

- Правильно, а надо, чтобы сложнее. Тут главное - тренировка. Ага?

- Как скажешь, - согласилась девочка, но в её глазах уже не было прежнего энтузиазма.

Гулять и считать… Поначалу затея одноклассника представлялась забавной, но теперь всё больше напоминала пустую трату времени. Лето, солнце и вдруг – арифметика. Ну, кто в здравом уме согласится растрачивать едва начавшиеся каникулы на ненавистные уроки? Добровольно! Это же бред.

- Эм, четырежды три? – продолжила Шанти.

- Двенадцать!

- Пятью один?

- Пять! Но на один больше не надо – там самая легкотня.

- Хорошо… Пятью ноль?

- Ноль! На ноль - всегда ноль. Тоже не спрашивай.

- Слушай, достал! Ты это нарочно? - вскинулась приятельница. – И этак не так, и так не того… Никак не ага. Может, это с тобой? Ко всему придираешься. А может, ты просто меня разлюбил?

Демонстративно отбежав прочь к обочине, она сорвала раннюю ромашку.

- Любит – не любит – любит – не любит…

- Конечно, люблю, - пожал плечами мальчик, увлечённый, он словно не замечал сгустившихся туч. – Кстати, ромашка. Если лепестков окажется чётное число, то всегда будет «не любит».

- Вот как? И сколько их здесь? – увы, Шанти понятия не имела, что такое чётные числа.

- Не знаю, это считать надо.

- Опять считать? Слушай, ты невозможен. Любовь - и считать? Какая же это любовь?

Не найдясь, что ответить, Артём потупил взгляд, и некоторое время они шли в тишине.

Говорят, в настоящих в больших городах арифметику начинают учить с первого класса, а то и раньше. Сложение, вычитание, дроби… Что такое дроби, Артёмка ещё не знал, но слово уже запомнил. Для сельской школы позабытого уезда - вовсе неплохо. А если хорошенько порыться на чердаке старого Бокра… Наверняка там отыщется и ещё что-нибудь. Не может же быть, чтобы на таблице умножения всё и заканчивалось.

- Слушай, а зачем тебе это? – наконец не выдержала Шанти. Всё же, молчание тяготило её куда больше, даже больше пустых препирательств.

- Арифметика? Она очень красивая, - ответил Артём и, увы, уже через мгновение пожалел о сказанном.

- Красивая? - девочка даже остановилась, чтобы делано заглянуть ему в глаза и тут же залилась искренним смехом.

- Красивая? Да разве? И в каком месте? – отфыркиваясь, она едва успевала вздохнуть, чтобы вновь огласить округу неудержимым хохотом. Так сразу и не поймёшь, потешается ли над наукой или просто радуется, как удачно оконфузила приятеля.

«Наверно, всё-таки хорошо, что мы тут одни, - думал мальчишка, чувствуя, как в карманах сами собой сжимаются кулачки. - Всего один подзатыльник. Всего один. Один аккуратненький…»

Но он не решился. Пальцы разжались.

- Ладно, не обижайся, - наконец успокоилась Шанти. Вся всклокоченная, взбитая, словно яичный белок, она никак не могла отдышаться, а её упругие щёчки розовели на всю округу. – Вот, вот что красиво, - звенела она, пихая Артёму недавнюю ощипанную ромашку. – Ой! Нет, конечно, не это. А вообще. Вообще все цветы. А ещё – бабочки. А ещё – облака. А ещё… А ещё мои новые сандалики. Вот, погляди! Вот это красиво. По-настоящему. С золотыми застёжками, с красными бусинками. А что в твоей арифметике? Её и увидеть нельзя, и не пощупать. И даже на вкус… она не пирог, не мороженое. Ты извини, но она - никакая.

Слова Шанти возымели над Артёмом странное действие. Он мог бы обидеться или оскорбиться. Мог бы озлобиться – затаить тихую ненависть. Мог бы ещё что-нибудь, а вместо этого лишь огорчился. Огорчился и убежал. Странное гнетущее чувство, которое просто так не стряхнёшь, не избавишься. И на обидчике не выместишь и оставить как есть – невыносимо.

Ну как, как можно не видеть? Как можно не понимать? Там же всё просто до очевидного… И в то же время такое волшебное. Дважды два, трижды три… Объяснить - не вопрос. Но может ли кто объяснить красоту?

- Дура!!! – что есть сил гаркнул Артём. Даже согнулся, присел, стараясь вложить в короткий крик всё наболевшее.

Ничего не изменилось. Лишь из придорожных кустов шарахнулось несколько птиц, да старый лес отозвался гарцующим эхом.

- Дура.

И лучше оставить, как есть, ведь, в сущности, ничего не случилось. Как ни в чём не бывало пойти смотреть мультики. Или на речку - загорать да купаться. Разогнать местных жаб, половить карасей. А завтра, как прежде, дёргать ромашки да восхищаться новыми сандалетами. Вроде так просто, но… нет - не получится. Разве ж это возможно – не чесать, когда чешется?

На стук никто не ответил – похоже, Бокра опять не было дома. Зимой старикан редко куда выбирался – предпочитал греться у печки, да дымить самокрутками. Зато летом, только проглянет первая зелень, а он, глядь, котомку за плечи и куда-то пошёл. Говорит, что в поход, вот только, сколько Артём ни напрашивался – дедок ни в какую. Где-то там и живёт. Один. Домой редко когда, разве только за пенсией да еды прикупить. Даже бабки привыкли – почти не судачат. А раньше всё спорили: когда старый чёрт шею сломит – на этой неделе или на следующей?

Ключ от дверей, где и всегда – на дне старой бочки. За верёвочку из воды вынешь – в самый раз до веранды. В прихожей бардак, в комнатах тоже. Какие-то плошки, какие-то вёдра. Поверх них одеяла, одежда и прочее, прочее… А вокруг, словно парадом - стеклянные банки. От мелких мензурок до объёмистых пузатых бутылей. Подпрыгнешь, вдаришь по половицам, а в ответ «звяк-звяк-звяк».

Сейчас Бокра нет… и… Бдух!.. Звяк-звяк, звяк-звяк.

На договоренном месте записка, но это как повелось. А вот под запиской… незнакомая книжка.

«Геометрия» - прочитал Артём приподнявши листок. Старый, затёртый томик с обмусоленными краями. На обложке обычные кубики, и вообще непонятно откуда она взялась.

«Это тебе» - гласило послание. Ёмко и бесполезно – как раз в духе деда. А впрочем, вполне достаточно, чтобы заглянуть под обложку. Ведь, натолкнись он на книжку случайно – никогда бы не стал проверять, что скрывается за детскими кубиками.

- Тёма, скажи, ты офигел?! – прогремело из-за спины. Привычный отцовский бас как всегда не сулил ничего хорошего.

Оборачиваться совсем не хотелось… Ну, да, в дверях действительно стоял отец – широкие плечи, тяжёлый взгляд, из-под него сигарета.

- Чего растерялся, давай, сынок, расскажи, чем занимаешься. Наверняка что-то важное.

- Да я это… того… типа играю, – только и нашёлся Артём.

- Играешь? Посреди ночи? Герой… Ты хоть представляешь, который час? Часов нет, так в окно посмотри.

За окном и правда царил полумрак. Странное дело, ведь в представлении мальчишки день только вот-вот… А часов у Бокра отродясь не водилось.

- Ага, давно за полночь, - подсказал батя, в ответ на немой вопрос. – Обед пропустил, на ужин не явился… Мать места себе не находит – уже в милицию звонить собралась. Хорошо сам в курсе твоих дурацких приблуд. Ох, вернётся седой маразматик, ох, я ему сделаю. А ты, ноги в руки и пулей домой! Играет он тут… Давай, живо, живо. Пока не помог.

Делать нечего – пришлось собираться. Покорно и молчаливо. Хотя, в душе Артём боролся с отчаянным желание поделиться находкой. Была арифметика, теперь - геометрия… Пусть Шанти не понимает, Шанти – девчонка. Но отец – это отец. Это совсем другой разговор.

- Слушай, пап, я здесь это…

- Отставить! Разговоры потом! – бескомпромиссно грянуло сверху. И уже более дружески: - Ты, брат, даёшь. Поиграть – поиграл, а убрать за собой? Или, хочешь сказать, здесь всё так и было?

Сперва Артёмка не понял, но, когда сообразил в чём дело, то даже присвистнул. Там, где раньше торчали банки, – банок не было. Вместо них от порога и дальше до самых укромных углов весь пол покрывали белёсые начертания разнообразных геометрических форм. Где уж удалось раздобыть мел, он и не помнил. Да что там мел… Кто же мог ожидать от нескольких безобидных экспериментов, что они разрастутся и заполнят весь дом?

- Просто проверил, что у любого треугольника сумма углов - сто восемьдесят градусов, - попробовал оправдаться Артём. – Вот, посмотри, - и тут его словно прорвало.

Схватив самодельный транспортир, он бросился на пол, к рисункам. Фанерки выскальзывали из рук, занозили пальцы, но этого мальчик не замечал. Ползая на четвереньках, он измерял и записывал, чего-то чертил, помечал, добавлял новые элементы. И всё это сопровождалось бесконечными пояснениями. Восторженными и даже чуть романтическими, а от того сливавшимися в сумбурный поток, понятный лишь ему одному.

Вспышка энтузиазма длилась недолго и закончилась столь же внезапно. Словно спохватившись, Артём нежданно смолк и, не вставая с корточек, поднял глаза на батю. Опасливо и напряжённо, пожалуй, именно так смотрит собака, ожидающая хозяйского приговора.

- Только матери не говори – не оценит, - усмехнулся отец. – А вообще… На выходных в городе буду – может чего прикупить?

*

Кружились стрелки, шелестели страницы, стачивались карандаши. Дни ступали легко, словно украдкой. Так и лето ушло. До того незаметно, что юному математику, погрязшему в своём увлечении, порою казалось, - оно вообще не приходило. Скользнуло по краю, поглазело в окошко, да и минуло восвояси.

Теперь у Артёмки были и книги, и настоящий транспортир. И линейка. И циркуль. И куча тетрадей. А самым главным сокровищем явилась неведомая ранее счётная машинка – микрокалькулятор. Одновременно и игрушка, и инструмент. И даже чуток научного чародейства. Сколько он ни старался – не мог согласиться, что зелёные цифры - это всего лишь результат вычислительных алгоритмов, что за ними ничего не скрывается. До того завораживало.

А вот с Шанти Артём почти не общался. И не то что бы из-за ссоры, нет… мальчишка вообще не умел долго злиться, а обиды забывал уже на следующий день. Просто… просто, девочка жила своей, другой жизнью. Не понимала, не разделяла его интересов, а потому осталась там, за окном, вместе с неприходившим летом.

Так было удобнее. И ей, и ему. Жаль только, школу никто не отменял. А между тем первое сентября стояло не за горами и беспокоило всё сильнее.

- Знаешь, если очень сильно чего-то захотеть, если вложиться – получится, что угодно, - однажды проговорил старый Бокр. Отогревая на печке простуженные лёгкие, ему только и оставалось, что чесать языком. – Здесь весь секрет, всё самое сложное – определить, чего же действительно хочется. Мечта, она переменчива. А потом, вроде, справился, достиг желаемого, и понимаешь – хотелось вовсе не этого.

Артём, не любивший пустых наставлений, только пожал плечами. Старик, между тем, продолжал:

- Не поверишь, но я когда-то тоже был обычным мальчишкой. Конечно, не таким бледненьким, но… В общем, дружил я тогда с одной девочкой. Красивая была: бантики, кружева. На пианине играла. А я чего… Только и умел, что по канату ходить. Да если б действительно умел… так, только пытался. Она где-то там музицировала, а я на заднем дворе на верёвке выдрюкиваюсь. Каждый сам по себе.

Произнеся последние слова, Бокр надолго закашлялся. Даже приподнялся в подушках, словно опасаясь захлебнуться надтреснутым клокотанием.

- И что было дальше? – поинтересовался Артём, когда кашель утих. Не то чтобы ему было действительно интересно… Скорее, так, поддержать разговор.

- А дальше произошла революция, и девочку сбросили в яму, - уже в полголоса подытожил старик. Из-за выжатых кашлем, навернувшихся слёз глаза его хищно поблёскивали. – А я научился ходить по канату. Научился и уже никогда не ходил. Оказалось, что нужно мне было вовсе не это.

Решив, что сказал, всё и даже чуть больше, Бокр повернулся на бок, собравшись с духом, медленно сел. Каждое движение давалось ему с трудом, но старик не останавливался. Спустив худые, словно усохшие ноги, он медленно сполз до самого пола и, закутавшись в одеяло, ушлёпал в чулан.

Проводив сутулую спину, неопределённым взглядом, Артём вернулся к задачкам. Признаться, он так и не сообразил, о чём рассуждал старикан. Какие-то кружева, какие-то ямы… Зачем? Для чего?

- Что, так и не понял? Совсем мозги отсидел? – усмехался дедок, спустя полчаса. Из чулана он выплыл словно помолодевшим, в клубах терпкого дыма и с прилипшим к пятке шматком туалетной бумаги. – Ну-ка, давай, соображай. Или забыл, что каждый год до начала занятий директриса устраивает торжественный смотр? В смысле - конкурс талантов, но это один хрен. Подсуетился бы, показал чего интересного. Оно, глядишь, и закрутится. Жизнь, штука такая… её подталкивать надо.

- И что я им покажу?

- А я почём знаю. Это ты здесь с весны бумагой шуршишь. Неужели впустую?

- Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, - неуверенно предположил Артём. – Но, это же и так понятно.

- Это тебе понятно. А остальные – никто не задумывался. Они, вон, всё лето булки у моря грели. В голове один ветер.

- А ещё я числа умею складывать. Сразу в уме.

- Совсем хорошо. Прям, то, что надо. Если сможешь их удивить – считай, полдела в кармане. А там, глядишь, и с Шанти помиритесь.

- Вот ещё. Больно надо, - отрезал мальчишка и негаданно ощутил, как сжимаются кулачки. - А вообще… Мы с ней не ругались! Она просто дура!

- Тогда будь умнее. Ведь ты же умнее? – съехидствовал Бокр и, вернувшись к подушкам, дал храпаря.

Промозглая осень, ненавистная и долгожданная - время картошки, романтиков, да промоченных ног. Холодный дождь лупит в стёкла, сутулит, прижимает к земле. Ни птиц, ни собак… драные облака и те бегут сломя голову. Куда ни глянь - сочащееся мыльное месиво из чернозёма, листвы и никому не нужного, назначенного праздника. Одно слово – первое сентября.

Отсюда, со второго этажа, из окон актового зала, отчётливо видно, как суетятся опаздывающие. Короткими перебежками, шустря и подпрыгивая… Заведённые, мечущиеся мамки, неторопливые бабушки. В одной руке зонтик, в другой, прицепом – обузный ребёнок. И все они утыкаются в огромную лужу перед крыльцом. Начинают метаться, озираться в поисках помощи. Ребята давно разведали, как тут ходить, но родители завсегда знают лучше. Результат веселит - большая импровизация под музыкальный рёв репродукторов. Увы, властный голос директрисы заставляет прервать созерцание, и Артём нехотя отворачивается к сцене.

Софья Ивановна по-прежнему в форме. Бодра, весела, красноноса и удручающе энергична. Число букетов в её руках растёт с каждым словом. Когда руки кончаются, цветы переползают на стол, где постепенно обретают столь привычные очертания компостной кучи.

На смену выложившейся директрисе приходит завуч, потом какой-то мужик, учителя… «Вы – молодцы… Мы – молодцы… Все – молодцы» - несётся из репродуктора. Люди меняются – слова остаются. Куча растёт. Пожалуй, она должна источать неземной аромат, но всё забивает упругий, въедливый запах молодой розовой краски, покрывающей стены.

Одноклассники молчаливы. Кому уже удалось избавиться от цветов – дышат свободнее, но общая скованность не отпускает. Спустя много лет Артём узнает, что есть такая картина – «Утро стрелецкой казни». Пока же переживания сравнивать не с чем.

- Мётра, а мётра, дай десять копеек.

Мётра – имя наоборот. Колькино изобретение. Ещё и уроки не начались, а тот уже докопался.

- Мётра, а мётра?

Вожатая цыкает – Колька стихает. На смену обзывалкам приходит настырный заточенный карандаш, больно тычущий в правый бок.

Дотерпеть бы, дождаться несчастного конкурса. Артём уже десять раз пожалел, что поддался на провокацию Бокра. А теперь куда – назад пути нет. Матушка даже фотоаппарат где-то выпросила. Всё ради него. Блин! Одно невезение. И в этот момент он увидел Шанти.

Девочка сидела в противоположном конце зала - два больших банта, которые ни с кем не спутаешь. Почему так далеко? Почему не здесь, не рядом, где собрали весь четвёртый «Г»? Неужели её перевели в другой класс?

Теперь усидеть на месте стало совсем невозможно, - даже красочный аромат отошёл на второй план. Он - тут, она – там… и это неправильно!

Заёрзав на стуле, мальчишка пытался что-нибудь сообразить, но мысли не шли. Надо было просто подойти и спросить. Просто встать. Просто подойти. И просто спросить. Но как раз, ничего подобного сделать нельзя. Невыносимый, неправильный мир. Да ещё эта гадина - тычет прямо в подмышку…

- Дай! – неожиданно, с разворотом шикнул Артём. Ухватив Кольку за руку, он выдернул докучливый карандаш и, не обращая внимания на возмущённые возгласы, стал царапать записку.

Минута, и невзрачный бумажный комочек пошёл по рукам. «Для девочки с двумя бантами – для девочки с двумя бантами – передай – передай – передай…» Из ладошки в ладошку, сопровождаемый едва заметным колыханьем голов… Напряжённо дыша, Артём наблюдал, как бумажка приближается к цели - что-что, а школьная почта, никогда не подводила.

«А вдруг у Шанти не будет, чем написать ответ?» - прорезалась беспокойная мысль, но опасения оказались напрасны – затея рухнула в силу иных, куда более непредвиденных обстоятельств.

- И первым талантом, которого мы приглашаем, - проголосила красноносая директриса, - станет Шанти Измалкова. Давайте поприветствуем юное дарование!

О-о-о, нет… Мало того, что Артём напрочь забыл о злосчастном конкурсе, а тут ещё такой поворот. Да не, не бывает. Наверно, кто-то ошибся – какие, *непечатное слово*, таланты могут быть у этой безмозглой, бесхарактерной пигалицы? Хотелось крикнуть, остановить…

А между тем, два банта вспорхнули на сцену.

- Меня зовут Шанти, я из четвёртого «Б», - ничуть не смущаясь, затараторила девочка. – Всё лето я занималась аппликацией и теперь хочу показать, что же у меня получилось.

Сказав это, она чуть отступила, а из-за кулис вынесли огромное полотно. Наверно, картину. На полотне было изображено здание школы, солнце… что-то ещё… и ещё… какие-то разноцветные лоскутки, и большие грибы.

- Это вся наша школа, – пояснила девочка, тыча в картонный прямоугольник. – Это – солнце. А это - школьники в школьном саду. Копают наш огород.

«Ах, вот значит, как!?»

Аппликация Артёму не нравилась.

Да что там – она его просто бесила.

А так же…

Аплодисменты?

Шестиугольному солнцу?

Прямоугольнику?

И этим…

Грибам!

Которые - школьники.

- Чудесная работа. Большое спасибо. Мы обязательно куда-нибудь её повесим, – подытожила директриса. – А теперь давайте встретим второго участника…

Нет, это оказался не Артём, а кто-то из старшеклассников - мускулистый подтянутый парень, собиравшийся продемонстрировать что-то из физкультуры.

Пока тот отжимался и ходил на руках, юный математик торопливо повторял и перепроверял своё выступление. Всё давно уже было выверено до мелочей, сто раз просчитано и пересчитано, но это вчера, когда конкурс казался всего лишь конкурсом. Теперь же он стал чем-то особенным. Давил, нависал, плющил к земле. Жёг и терзал, бил ознобом и нестерпимо, непрестанно манил. Теперь только победа, а проигрыш… никаких проигрышей!

После спортсмена на сцену поднялась девочка с попугайчиком. Раскланявшись и передав кучу приветов, она минут десять пыталась разговорить оцепеневшего питомца, а когда ничего не вышло, бросила клетку и в слезах убежала.

Странно, но это немного успокоило и даже приободрило Артёма. Как нельзя кстати, ведь следом за попугаем пригласили именно его.

Обычно, конкурсное испытание состояло из двух этапов. На первом участник должен был продемонстрировать что-нибудь этакое, а на втором… что-нибудь ещё. Не такое, как первое. Учителя и сами не могли толком сформулировать, чем именно вторая часть выступления должна отличаться от первой, но настойчиво требовали хоть какого-то разнообразия.

В результате, несчастный и в большинстве своём не слишком одарённый ребёнок имел дело с родителями, упорно пытавшимися расширить его и без того напрягшийся кругозор. В него запихивали книги, тыкали музыкальными инструментами, заставляли петь, танцевать, печь пирожки… Не удивительно, что столь интенсивная подготовка чаще всего оборачивалась внутрисемейной истерикой. Иногда она доходила до: «*непечатное слово* *непечатное слово* родители! И никаких *непечатное слово* больше конкурсов!»

Так пришлось расстаться с разнообразием, но традиция двух этапов всё же осталась. Так сказать, в надежде на лучшее и взглядом в светлое будущее, да и вообще – почему бы и нет.

К счастью, Артёма в его деле никто не понукал, и он просто разбил свои наработки на два отдельных куска. И там и там математика, но «чтобы вторая не такая, как первая».

- Работая с числами, - объявил юный докладчик, беря в руки мел, - я обнаружил, что они обладают рядом удивительных свойств, которые и хочу вам продемонстрировать.

Сказав это, он начертил на стоявшей здесь же доске большой квадрат три на три клетки, а ячейки заполнил цифрами от единицы до девятки. Получилось:

2 – 7 – 6

9 – 5 – 1

4 – 3 – 8

- Хочу обратить ваше внимание, что сумма по каждому из рядов, по каждому из столбцов, а так же по диагоналям равняется пятнадцати. При этом цифры в квадрате не повторяются.

В зале воцарилось молчание. По беззвучному шевелению губ можно было определить наиболее внимательных из родителей, решивших лично проверить правильность вычислений. Где-то тут должны быть и его мама с папой, скорее всего также шепчут губами – жаль, со сцены лица сливаются в единый ковёр.

Основная же часть зала прислушивалась к едва различимым прерывистым всхлипам, – в одной из дальних рекреаций всё ещё плакала дрессировщица попугаев.

- А теперь несколько забавных закономерностей в вычислениях, - продолжил Артем, и шустро нацарапал неочевидную пирамидку:

1 х 9 + 2 = 11

12 х 9 + 3 = 111

123 х 9 + 4 = 1111

1234 х 9 + 5 = 11111

12345 х 9 + 6 = 111111

123456 х 9 + 7 = 1111111

1234567 х 9 + 8 = 11111111

12345678 х 9 + 9 = 111111111

123456789 х 9 + 10 = 1111111111

А когда закончил, стёр уже ненужный квадрат и втиснул на его место ещё одну, не менее заковыристую последовательность:

1 x 1 = 1

11 x 11 = 121

111 x 111 = 12321

1111 x 1111 = 1234321

11111 x 11111 = 123454321

111111 x 111111 = 12345654321

1111111 x 1111111 = 1234567654321

11111111 x 11111111 = 123456787654321

111111111 x 111111111 = 12345678987654321

- Да, их трудно проверить, - подытожил мальчик, - но у меня есть микрокалькулятор. Так что можно не сомневаться – всё именно так, как вы ви… - в этот момент из зала пыхнуло фотовспышкой.

- Ура, поздравляю! Третье место, это же здорово, - улыбнулась Шанти, дёрнув Артёма за рукав. Как только нашла? Среди беготни, среди сотен таких же форменных пиджачков. Пожалуй, ещё один детский секрет – успеть за короткий перерыв, за перемену всё, что хотел.

Мальчик смотрел на неё из-под бровей, словно не зная, как реагировать. Сейчас, она была не просто прямым конкурентом, но и предателем. Воспоминания, которые практически стёрлись… Но стоило девочке ступить на сцену и заявить о себе, как Артём вспомнил их последнюю встречу. «А что в твоей арифметике? Ты извини - она никакая». Она никакая… А теперь поздравления?

- Ничего, ещё второй раунд. Вот увидишь, я тебя обойду, - буркнул мальчик в ответ. Сам бы он никогда не начал столь неуместного разговора.

- И не надейся! У меня всё просчитано, - парировала Шанти, но её лицо слегка напряглось и уже не выражало той безразличной радости, которая сопровождала подобные встречи.

«Просчитано? Чёрт! Это у меня всё просчитано, это моё слово! А ты… ты… - мысль стучалась в висках, не находя подходящего выхода. – Всё-таки надо было тогда решиться и врезать!»

Во втором заходе Артём выступал раньше Шанти. Сразу за каким-то авиамоделистом. Вышел уверенно, без конспекта, огляделся, взял в руки мел. Теперь он не тратил времени на общие разглагольствования, и постарался как можно конкретнее изложить суть нового чуда.

Это была своеобразная игра, в которой предлагалось записывать числа, используя исключительно четыре четвёрки. Результат выглядел следующим образом:

1 = 44/44

2 = 4/4+4/4

3 = (4+4+4)/4

4 = (4+4)/4 х корень4

5 = (4х4+4)/4

6 =

- Ну, кто подскажет, как записать шестёрку? – обратился он к аудитории. - Главное, не бояться использовать всё, что даёт математика. Плюсы и минусы, знаки деления и умножения, скобки, корни, а возможно и возведение в степень. Что, никто не придумает?

Мальчик шарил глазами, в ожидании хоть какой-то реакции цеплялся за встречные взгляды. Но взгляды эти попросту ждали. Пристальные и скучающие, заинтересованные и безразличные… И все словно в оцепенении, нахохлившиеся, как тот неудавшийся попугай. Играть никто не хотел.

- Ладно, я помогу, - махнул рукою Артём. – Шестёрка будет…

6 = (4+4)/4 + 4

- И сразу семёрку:

7 = 4+4 – 4/4

- Теперь, кто знает, как написать восьмёрку? Там совсем просто. Всё почти так же.

В ответ ничего.

Здесь паренёк вспомнил об учительнице математики. Кто-кто, а она-то должна разбираться, должна совладать с такой несложной задачкой. Но та сидела молча, чуть скосив голову на плечо и прикрыв глаза пятернёй. Не может быть - неужели уснула?!

Вместе с догадкой Артём ощутил надвигающийся конец. Почувствовал всем существом. Он не думал, он – знал. Но всё равно не представлял, как действовать дальше. Все эти находки и изыскания… Без поддержки зала игра не имела смысла. Можно было заканчивать.

И вдруг тишину прорезал знакомый девичий голос:

- Четыре, плюс четыре, плюс четыре и минус четыре, – донеслось откуда-то из глубин зала.

Отражённые эхом, слова звучали словно ото всюду, словно вообще. Проснувшиеся зрители зашевелились - по рядам прошёл лёгкий вздох.

- Шанти… - только и выговорил Артём, а сам, отвернувшись к доске, стал карябать.

8 = 4+4+4 – 4

- А девятка будет: четыре плюс четыре, а к ним ещё четыре, делённое на четыре, - подсказывал всё тот же голосок.

Вместе они дописали до пятнадцати, на чём и решили остановиться. Кто сказал, что в цифрах не бывает романтики? Вот же она! Так просто, так рядом. Когда в самом сердце.

Закончив, разулыбавшийся математик соскочил вниз и запрыгал к своей нежданной спасительнице. Пусть за окном сопливится осень, пусть. Всё ерунда, ведь на душе бушует весна. И вдруг…

- Погоди, разве ты не она? – остановился Артём, уткнувшись глазами в незнакомое веснушчатое лицо.

- Не кто? – удивилась девочка, с любопытством разглядывая собеседника.

- Ты не она. Ты не Шанти. Но почему?!

- Конечно не Шанти. Я новенькая. А Шанти, вон, уже выступает.

И действительно, повернувшись на одеревеневших ногах, Артём всё увидел. Конечно же - он обознался. Сам захотел, сам придумал и сам же поверил. Как говорил старый Бокр: если очень сильно захотеть и постараться… И вот как всё получилось.

А между тем со сцены неслось:

В этот день весенний так светло кругом,

И котята бодро пляшут под окном.

Снег почти растаял, и ручьи журчат,

Значит, мы с тобою все идём гулять.

Сапоги одели - ног не промочить,

Мама строго смотрит – «В лужах не ходить!»

Не ругайся мама, мы не из таких.

Знай, что нет послушней с братом нас таких.

По дорожке смело мы пойдём гулять -

В салочки и прятки будем там играть.

А в лесу подснежники первые найдём

И в этот день чудесный маме принесём.

- Знаешь, а она победит, - проговорила незнакомая девочка, когда аплодисменты утихли. Её спокойный, слегка прохладный голос звучал словно со стороны - беспристрастные слова комментатора на спортивном матче.

- Но ведь оно ужасно! – не выдержал Артём.

- Что ужасно? Стихотворение? Как знать… Это ведь только ты так думаешь. Или ты ещё и в стихах понимаешь?

И она победила. А уже на следующий день нужно было идти в школу - начинался ещё один бесконечный учебный год. *Непечатное предложение*.