Стреляю я хуже остальных из нашей команды, да и в реакции им уступаю.
Иногда ощущаю себя лишним в группе быстрого реагирования. Впрочем, наши парни и
девчонки никогда этого не говорят, а думают ли – кто знает.
Особенно меня, конечно, интересует мнение Джейн. И Лены. Я до сих пор не
решил, которая из них мне больше симпатична, и не набрался смелости узнать,
нравлюсь ли им.
Сейчас обе беседуют в углу зала с Арсеном, командиром отряда. Интересно, о
чем? Скорей всего, конечно, о работе. На жестком лице Арсена – выражение
сосредоточенности, рука то и дело короткими взмахами рубит воздух. Он
сосредоточен на деле, но, говорят, именно такие девушкам и нравятся...
Так, во имя серебристых небес Лиэрры – хватит! Лучше пойду-ка я в тир
поупражняюсь.
На полпути к выходу зуммер тревожного сигнала бьет по нервам, и десять
очень разных людей реагируют одинаково, становясь единым целым. Минутная
готовность.
Капсула мчит нас в район воплощения; данные уже впитались в память через
чипы. Северо-западная буферная зона купола. Временная эвакуация из близлежащих
районов уже начата. Ничего необычного.
Просмотр сухой сводки не требует полного сосредоточения, и я мысленно усмехаюсь. Ничего необычного – лишь здесь, на Лиэрре. Интересно, отправили бы наши предки к этой планете корабль с колонистами, знай они об ее... особенностях? Издалека анализы данных обещали почти земную атмосферу и силу тяжести, а также богатые залежи редких элементов. Все это подтвердилось, не было никаких причин поворачивать прочь. Говорят, на некоторых планетах гораздо сложнее. Не знаю, не был.
– Сейчас начнется, приготовьтесь, – Арсен останавливает капсулу и
выпрыгивает первым.
Серые стены. Впереди коридор расширяется в просторный зал. Сначала мы
ощущаем просто давление внутри черепа, словно всех охватывает приступ мигрени.
Через несколько шагов видно, что кадки с растениями, зеленоватый пол и потолок
начинают колебаться в глазах, как если бы мы смотрели вдаль при сильной жаре,
но жары нет, напротив – по коже пробегает предупреждающий холодок.
Первое облачко появляется в секторе обстрела Джейн и мгновенно рассеивается
направленным лучом. Тут же на его месте сгущается новое. Я тоже палю вовсю в
своем узком – уже, чем у остальных – секторе. Арсен и еще двое прикрывают верх.
Облачка не убьют, но можно заработать длительные слепоглухоту и
галлюцинации, если дать окутать себя.
Чтобы расчистить дорогу, требуются полторы минуты. Очень долго для внешнего
кольца.
– Пятая категория мощности, – определяет Арсен. – Проверьте заряд
аккумуляторов излучателя и примите таблетки.
Это высшая. По крайней мере из тех, что уже встречались. Я вытираю пот со
лба и бросаю взгляд на свое оружие. Полоска индикатора сократилась меньше, чем
на треть. Менять, пожалуй, рановато. Глотаю капсулу, и головная боль почти
сразу слабеет. На пятой без медикаментозных средств не обойтись.
Углубляемся в очередной тоннель, пластик вокруг сменяется на сталь, в
стенах – тяжелые люки-двери складских помещений. Хорошо, что поле купола
противодействует полю планеты, и воплощение всегда происходит у внешней
границы. Поэтому все жилые сектора – в центре. Неживому ничего не будет. Растениям
– тоже.
К теням, атаковавшим на очередном перекрестке, мы готовы, хотя мигрень
снова начинает нарастать, мешая сосредоточиться. Они выползают из-за поворота,
вытягиваются из ниш и закутков, растут от пола, будто выползая из-под
герметичных дверей.
Становимся кругом, почти спиной к спине. "У мачты, против тысячи
вдвоем", невольно приходят на память старинные строки. И хочется
представить себя отважным моряком, а второй была бы одна из девушек, и...
Но на это нет времени, потому что тени – серьезнее, чем облачка. Бывали и
смертельные случаи, хотя пара лет в психоклинике – тоже не шутка. Луч ударяет в
бесформенный силуэт, но он продолжает тянуться ко мне. Мурашки пробегают по
коже, но я продолжаю нажимать спуск, и тень исчезает в белой вспышке. При пятой
категории просто попасть недостаточно, нужна приличная доза излучения.
Впиваюсь лучом в контур, напоминающий коротконогого жирафа, и чуть не
упускаю из вида змеевидный сгусток мрака, ползущий к ногам. Лена
подстраховывает, и я на мгновение бросаю на нее благодарно-виноватый взгляд.
Даже сказать "Спасибо!" нет времени.
Когда атака иссякает, мы меняем аккумуляторы. Там еще есть заряд, но лучше
заранее: потом может не быть времени. Все на ногах; впрочем, Андре выглядит
неважно. Кажется, ему досталось легким касанием. Арсен несколько секунд думает
и отправляет его обратно к капсуле. Лучше остальным заранее немного расширить
сектора обстрела, чем один из них внезапно выпадет.
Остались еще одно-два кольца порождений возмущенной ноосферы. У нас на Лиэрре она – не просто научный термин, а вполне конкретное поле. Сейчас и здесь его сотрясают судороги. Как взрыв порождает ударную волну, так искривляет ноосферу отделившаяся от носителя мечта.
К сожалению, ни момент, ни самого носителя заранее вычислить нельзя.
К счастью, во взаимодействии с окутывающим планету полем на невольное
воплощение мечты способны очень и очень немногие.
К счастью – потому что это происходит не сразу, и за это время...
– Объект со спутниками начал движение к центру купола, – объявляет Арсен. –
Передышка закончена.
Как всегда.
Стремится к людям.
У лифтовой шахты нас встречают призраки. Наиболее вероятный прогноз при
совмещении в пространстве с человеком – неизлечимое сумасшествие. Хотя и так
можно свихнуться, стреляя в знакомые лица – иногда даже в свое или того, кто
рядом. У нас в отряде есть специальный профилактический курс от штатного
психолога.
Хорошо, что призраков все-таки можно отличить от товарищей по оружию – они
слегка отливают дымчатым серебром. Их мало по сравнению с тенями и облаками, но
зато на каждом надо сосредоточить два-три луча, чтобы он вернулся в ничто.
Продвигаемся очень осторожно.
Мы смотрели записи. Если не считать самих наших противников, порой выглядящих
весьма зрелищно, операции лишены красот и почти скучны для просмотра со
стороны. Заранее распределенные сектора обстрела, контроль за товарищами,
взаимодействие, рассеивание и выжигание. Да, несмотря на ощущение холода и
головную боль, по коже льется пот. Да, сердце бешено стучит, иногда норовя
смыться в пятки – не в буквальном смысле, конечно. Но в записи всего этого не
видно. Продвижение, выстрелы, исчезновение противников.
К счастью, они лишены дальнобойного оружия. Только вот их много, а нас
мало, и нельзя никого терять. Это не схватка на палуба пиратского корабля,
какой ее можно увидеть в ретробоевиках.
Когда стреляешь в то, что выглядит, как твоя мать, об эффектах уже не
думаешь.
Проходим дальше. Индикаторы фиксируют близость объекта, и командир дает нам
передохнуть. Глотаем воздух и таблетки. Я пытаюсь успокоиться, унять дрожь в
руках. Ноги непослушные, ватные, аж колени подгибаются
– Готовься, Серж, – говорит мне Арсен. – Скоро твой выход.
Ох, как не люблю этого. Как хочется отказаться, начать в очередной раз
доказывать, что всё бесполезно. Приступ отчаяния и неприятных предчувствий
охватывает меня, подхлестываемый плетью мигрени.
Киваю. Не время и не место дискуссиям. Всё сказано много раз, решено заранее
и не мной. Хотя когда-то я был полностью согласен. Впрочем, те, кто решал, не
испытывали того, что предстоит мне.
Устал.
Призраки, тени и облачка заполняют площадку перед ангаром для флаеров.
Плоды возмущения ноосферы клубятся возле центра флуктуации. Тянутся к нам. К
людям. К душам. До сих пор неизвестно, есть ли у человека эта самая
нематериальная душа. Но на Лиэрре в неё верят все. Попробуй тут не верить!
Расчищаем место. Медленно, беспощадно, аккуратно. Сейчас Арсен и Джейн старательно прикрывают меня. Я стараюсь не давать повода для беспокойства. Но вот
излучатель гаснет. Неужели забыл сменить батарею? Или столько заряда ушло? Лица
товарищей напряжены, они отступают, им помогают другие. И все же быстрые
облачка вливаются туда, где огонь слабее.
К счастью, замена – дело нескольких секунд, тысячи раз отработанная
операция, и я снова подключаюсь к обстрелу, восстанавливая равновесие.
Наконец всё кончено.
Мы заходим в ангар – напряженные, готовые ко всему. В дальнем углу мелькает
нечто огромное, но на нем не удается сфокусироваться – будто каждый раз слепое
пятно в глазу расширяется до огромных размеров, заставляет переводить взгляд
дальше, улавливая лишь игру теней и отблесков.
Впрочем, бесстрастные приборы точно показывают центр колебаний ноополя.
Можно целиться по их показаниям. Можно взять в огонь девяти излучателей
медленно сдвигающееся к нам слепое пятно и всаживать в него заряд за зарядом,
до полного рассеивания.
Можно, но рано. Мой выход.
В отличие от остальных, мне не нужны приборы, чтобы взять точный прицел.
Или – чтобы пройти навстречу, как я и делаю, меж молчаливо спящих флаеров,
равнодушных к происходящему. Я четко ощущаю присутствие и, останавливаясь на
последней относительно безопасной черте, мысленно тянусь навстречу, открывая
разум.
Вопреки принятым эпитетам, мечты темны и леденящи.
Иногда они таковы изначально: не так уж мало, увы, людей с жестокими
желаниями. Но обычно зарождаются иными, легкими и теплыми. Только никогда они
не отделяются от носителя для воплощения сразу: нужно немалое время. За срок
вызревания любая мечта успевает пропитаться холодной горечью несбыточности. А
если она все же сбывается, то вкус и ощущение еще хуже. Темная едкая бездна
разочарования, кислотная неудовлетворённость, неприятный запах жадности,
шепчущей "мало, мало, мало...". Скользкий надоедливый холод рутины,
которая патиной и паутиной покрывает поверхность и впитывается внутрь.
Обессиливающий колкий туман будничной апатии.
Всё это пропитывает мечту прежде, чем она воплотится, и ее прикосновение
теперь несет на Лиэрре смерть. Всему этому я должен открыть свои мысли,
захлебнуться и утонуть в мглистом ознобе, чтобы, превозмогая себя, вынырнуть.
Отступать к товарищам, прикрываемый от потянувшихся ко мне рукавов разрядами
излучателей. А затем присоединить свой огонь к остальным – до полного
развеивания. Мой дар ничем не помогает в борьбе, но я обязан проверить.
И я открываюсь, тянусь с заранее испытываемым отвращением.
Стою долго, дольше обычного. Слышу голоса начавших тревожиться товарищей.
Так трудно перестать купаться в ярком тепле, будто нежишься в свете,
повторяющем спектр далекого Солнца, на устроенном в куполе пляже, и слушаешь
тихий плеск воды. Будто обнимаешь кого-то. Будто... Много, много будто, и все
греют душу и играют лучами.
Хочется немного остаться, и еще немного, но я слышу голос Арсена:
– Приготовиться открыть огонь!
С усилием закрываю разум и иду к друзьям, повернувшись спиной к цели.
– Светлая, – почему-то перехожу на громкий шёпот. – Не поддавшаяся.
Меня слышат все. Изумление проступает на лицах. Джейн невольно улыбается,
Лена мотает головой. Лицо Арсена ненадолго мягчеет.
– Ну вот, а ты говорил, что такого никогда не будет, – усмехается он. И,
помолчав: – Собраться всем, еще куча работы!
Правда. Даже больше, чем всегда. Если бы просто рассеяли объект –
флуктуации рассосались бы сами. Теперь придется зачищать весь периметр. К
счастью, образование новых спутников быстро сходит на нет, вместе с холодом и
головной болью. Ничего, ради такой встречи стоит побегать и пострелять.
Я уж думал, никогда не столкнусь с подобным. Считал, что меня держат в
отряде зря.
Собраться, собраться, глупо сейчас подпустить к себе какого-нибудь
расторопного призрака!
А сама мечта пусть добирается до жилых секторов. Мир станет чуточку лучше
для тех, кого она коснется.
С излучателями на изготовку покидаем ангар.
Сижу в уголке зала, пью чай. Конечно, просто начни мы стрелять, эффект был
бы обычным, и мы бы никогда не узнали разницу. Да и риск меньше. И всё же
стоило ради такого шанса ходить по грани и десятки раз окунаться в холодную
мглу.
Хорошо, что мы на Лиэрре считаем: нельзя стрелять, не проверив.
А еще я всё-таки сделал выбор. Не знаю, почему, да и не хочу разбираться –
просто ощутил. Допив чашку, встаю и подхожу к Джейн, которая просматривает
записи последней операции.
– Давай
сегодня встретимся после работы?