Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Васил - Волот

Васил - Волот

Волот

 

18.07.11г.

В нос втекал запах мокрого леса, мха и земли. Уши улавливали далекий крик невидимой птицы. В обычные звуки и запахи примешивался аромат вечера, разбудивший меня. Заворчав и заворочавшись, я начал выпрямляться, чувствуя спиной, как трещат и шелестят ветви, которыми сам укрыл вход в маленькую берлогу.

Лес погружался в сумерки. Тьма поселилась на земле, шелестели черные кроны на фоне сереющего неба, завяз в кронах ободок неуверенной, нарождающейся луны.

Шумно нюхая воздух, я потоптался, выбрался из берлоги и засыпал её, возвращаться снова сюда я не собирался, скоро здесь заведутся насекомые. Я рыкнул, поскрёб бок. Поздно, не стоило дневать в одной яме несколько раз подряд, лето не зима, мигом какая-то гнусь заводится, охочая до моей теплой шерсти и горячей крови.

Я опустился на все четыре лапы и побрел к озеру, всё ещё щурясь. Даже сейчас света было много, люблю полную тьму, приятную для глаз и не мешающую слушать и ощущать мир. Вокруг мало живых существ. Меня они чуют издалека, обходят стороной. Но я чую куда дальше и сейчас обонял терпкий запах волчьей шерсти. Стая. Примерно за озером. Идут по следу. Нюхаю. Олень, подранок. Догонят.

А у меня сегодня рыбная диета.

Сырой запах тины, глины, камыша и немного ряски я уловил задолго до того, как услышал хоровод лягушек. Лягушек я не ем. А вот зайцев ем, барсуков и птиц, но все они забились в самые глубокие норы, сели на самые высокие ветви или просто убежали. Ну и пусть. Я вышел на берег.

Блюдце озерка обступили густые заросли камыша и тростника, как-то неуютно отражался месяц в рябящей черной поверхности. Гомонящие квакушки прекратили концерт, замолкли выпи, все насторожились. Я повел головой, фыркнул и сел под плакучей ивой, единственным деревом, растущим на берегу и печально опустившим ветви в воду.

Плюхала редкая рыба, большая. Наверно, сом. А может щука гоняет карася. Подхватили свою ночную руладу осмелевшие лягушки, забили крыльями в камышах утки, стрекотали в траве цикады.

- Вакудо, - позвал я. - Вакудо, ответь мне.

Но ива молчала.

Я уселся поудобнее в развилке узловатых корней, почесал спину о кору и сложил передние лапы на брюхе.

- Дед Вакудо, - снова позвал я.

Ива безмолвствовала.

Я месяц приходил сюда, но Вакудо больше не говорил со мной. Я хотел заглянуть в зияющее дупло ивы, где обитал древний дед, но было боязно. Я бы ничего там не увидел, кроме трухи и натасканных белками орехов, но было страшно.

Надо было наконец признать, что Вакудо никогда мне не ответит. Время его в подлунном мире истекло, и он ушел отсюда. Смерть окружает нас постоянно, она не жалеет ни мала ни велика, ни травинку ни медведя. И даже древнего Вакудо.

Наверно, стоило порадоваться за него, он продолжил свой путь в ином мире, уйдя по дорожке из звезд, хорошо видимой в конце лета. Но мне было грустно и одиноко. Не с кем теперь поговорить, никто не расскажет былин и не объяснит что-то, что мне не понятно.

Есть перехотелось. Я сидел, опершись на мертвое дерево, которое скоро сгниёт и завалится воду без своего хозяина, смотрел на озеро, и думал. Мысли с трудом ворочались в голове, складываясь в том направлении, от которого раньше я старался держаться как можно дальше.

Нет смысла оставаться здесь. Скоро я растеряю крохи разума. Так бывало, кто из моего племени оставался отрезанным от общения. Кто просыпался зимой, как шатун, и скитался в одиночестве.

Я, фыркая, тяжело поднялся, подминая тяжелым телом осоку и камыш, тихо вошел в черную воду. От лап расходились круги, вода приятно холодила конечности и брюхо. Рябь успокоилась, я чувствовал, как ветер тонкими пальцами перебирает мне шерсть на загривке, как осыпаются в воду прицепившиеся листья, кусочки коры и иголки. Я посмотрел вниз и увидел темное, крупное пятно с желтыми блестящими точками глаз – моя голова.

Потом задрал башку и проревел:

- Я ухожу!

Конечно, это был просто рык. Тяжелый и тоскливый. Но кому надо, те поняли. Сначала зарябила вода, пошла крупными волнами, зашумели ветви деревьев. В плеске и шелесте слышалось «постой, куда ты, оставайся…». Но я не стал прислушиваться к мелким лесным духам. Они и без меня проживут.

С шумом погрузился под воду, проплыл озеро и вышел на том берегу.

Я решил покинуть лес, раз меня больше ничего не держит. Мир большой, как говорил Вакудо, как говорил дед Тур, отец Обур. Правда, в отличие от Вакудо и Тура отец, как и я, не покидал лесов. Я смутно помнил, как седой огромный Тур рассказывал о дальних землях, что есть лысые земли, земли, упирающиеся в облака, и что есть места полные воды до горизонта. И что есть человеки, которые ещё отцу Тура приносили подношения и молили о помощи. Отца Тура я никогда не видел, но Вакудо говорил, что он был выше самого высокого дерева, когда сидел. Седой Тур еле-еле задирал нос над верхушками, стоя на задних лапах. Обур и того меньше был.

Я продрался через валежник, тихонько рыча. А вот Туру уже не делали подношений, а когда Обур был маленький – человеки нашли и напали на лежбище племени. Глупые. Никто не ушел тогда из леса. Глупые, но отчаянные.

И я отчаянный. Старый Вакудо ни за что не разрешил бы мне покидать леса.

Я шел днями и ночами. Лес редел, светлел. Я так привык к своей непролазный чаще, что теперь лес казался мне просекой, хоть это было далеко не так. Постепенно, день за ночью, до меня начали долетать странные звуки, слабые отголоски. Затхлые старые непонятные запахи, добравшиеся попутными ветрами в лес. Скоро он кончится.

Наконец я подошел к краю. Здесь от света не спасала ни крона, ни кусты, ничто его не задерживало. Здесь было много странного запаха и попадались непонятные предметы в траве, которые не могли вырасти, их явно тут бросили.

Впереди, между стволами редких сосен лился слепящий свет, уже ничем не сдерживаемый. Конец леса. Конец моего мира.

Я залег за кустами, растеряв свою решимость. Принюхивался и прислушивался к обрывкам неведомого. Привыкал.

Когда начало сереть, я успокоился и спокойнее относился к новым запахам, пошел вперед. Шел, припадая к земле. Ноги мои истончались и укорачивались, голову словно сдавило обручем, хребет выгибало и скручивало. Это было терпимо и скоротечно.

Когда я вышел из-под укрытия деревьев, сверху обрушился купол неба. Когда я был маленький, то был уверен, что оно не падает, потому что его держат сцепленные ветви, а мама над этим смеялась. И хоть я давно знал, что небо ничто не держит, быстро метнулся в какую-то желтую траву, которой раньше не видел и не обонял. Она шелестела вокруг, над головой качались её колосья, а я бежал, пока не вывалился на дорогу и замер.

Дорога. Не звериная тропа. Я понюхал потрескавшуюся пыльную землю. Она несла в себе сотни запахов, смутно знакомых (мышка прошмыгнула) и совсем неизвестных смесей.

Уши уловили странные приближающиеся звуки. Я сел посреди дороги и уставился в ту сторону, откуда доносилось странное дребезжание.

И стал ждать.

***

Димка крутил педали старого дедовского велосипеда. Агрегат дребезжал на каждой колдобине, и сидушка успела отбить задницу. Но ничего не поделаешь, велика поменьше не было. Да и сам факт поездки затмевал отмятую пятую точку.

Сзади кое-как Димка пристроил к бамперу ведро, и теперь оно после каждой хорошей ямки плескалось на спину водой. В общем-то, помимо воды там ничего и не было, два мелких карасика не считаются, и мальчишка собирался величественно отдать свой улов на съеденье кошке Дашке.

В общем, Димка не расстроился, что весь день просидел на берегу, солнце напекло голову и без того красные руки обгорели ещё сильнее. Рыбалка – дело тонкое. Сегодня не пруха, значит, завтра два ведра настегаешь. Тем более, если подготовиться посерьёзнее.  

И, катясь по дороге, проложенной местными прямо по ржаному полю у кромки леса, он думал, где бы накапать навозных червей, на коих конечно же ловится куда лучше, чем на белых. Но тут он увидел на дороге то, от чего мысли о рыбалке испарились.

На дороге сидело существо и смотрело на Димку щелками глаз. Димка замер, оперся ногой о дорогу, чтобы не сверзиться с велика. Он боялся, что сделай он ещё движение, и животное сорвется с места и убежит. А ему же интересно! Таких зверей он ещё не видел: крупный, большеголовый, темно-бурый с блестящей на солнце зеленцом шкурой.

- Медвежонок, - вслух подумал Димка. Это первое, что пришло ему в голову.

Зверь на звук голоса опустил голову на бок, прислушиваясь.

Димка медленно сунул руку в ведро, умудрился сцапать карася, который всё пытался проскочить промеж пальцев и сделал пару шагов к зверю, таща рядом велик. Тот не шевелился, только нос дергался, принюхиваясь.

- На-ка! – Димка бросил рыбку медвежонку, и та хлопнулась перед его лапами.

Момент «хэ»! Примет подношение или нет. У Димки аж ладони вспотели. И отсюда, поближе, он видел, что это не медвежонок. Но кто? Морда круглее, приплюснутее, кажется, что она может быть куда подвижнее, мимичнее, но сейчас непроницаема. Зверь нюхнул воздух, подхватил лапой рыбу и сунул в пасть. Есть! Но блин, как он это проделал, не глядя взял когтистой лапой.

- Ещё будешь? – Спросил Димка.

Зверь как-то тяжко и грустно вздохнул и поднялся на лапы. И ещё одна деталь – по телосложению он по-прежнему напоминал мишку, но двигался с грацией семейства кошачьих, и лапы были явно гибче и ловчее.

Странный зверь подошел к велосипеду и стал с противоположной стороны от Димки. На четвереньках он был немного выше уровня колен. И почему-то Димка его не боялся, хотя если подумать – непонятный зверь, размером со взрослую собаку, со странно блестящей зеленью шерстью – куда не повод дл опасений? Но Димке не было страшно.

А «медвежонок» сунул лапу в ведро и достал второго карася, трепыхающегося в когтях. Он глянул на Димку, потом отправил рыбку вслед за его предшественником, лишь захрустели кости.

- Вот и осталась Дашка без свежатинки, - прокомментировал Димка.

Зверь лишь протяжно зевнул, показав крепкие клыки, и сел на задницу.

- Наверно, ещё есть хочешь, - проговорил Димка. Он любил животных, и сейчас в голове разгоралось непреодолимое, безумное желание притащить домой это существо. Круто же! Ни у кого такого нет, а у него будет. Тем более вроде не агрессивный. Поселит в сарае, бабушка и не узнает, а пока родители приедут его забирать и вовсе ручным станет… решено! – Пойдём, найдём тебе чего перекусить.

Зверь, словно понял, поднялся на лапы и не спеша покосолапил по пыльной дороге, замер, оглянулся, как бы говоря «ну долго тебя ждать?». Димку ждать долго не надо, он вскочил на велосипед, скривился, плюхнувшись отбитым задом о сиденье, и медленно покрутил педали.

Димка боялся, что трусящий впереди зверь сейчас возьмет, да и юркнет в поле и убежит по своим делам. Поэтому он держал дистанцию, стараясь не спугнуть странное животное. Мало ли.

Но «медвежонок» велосипедиста не боялся, он нюхал горячий воздух над прогретой потрескавшейся дорогой. Улавливал тонкие ароматные смеси в потоках ветра, слушал шепот посевов, как стрекочут цикады и как мыши шуршат в норах. И приближение селения он почувствовал задолго до того, как Димка его увидел.

Преодолев два поля, дорога вывела их к деревне в четыре улицы и пятьдесят домов. Каждый третий пустовал, в каждом первом жили дряхлые старики. Молодые и сильные тянутся к городу, покидая далекие селения, где кроме работы от рассвета до заката ничего и нет. Ну, во всяком случае, так это представляла молодежь. А Димке здесь нравилось. Летом особенно, когда тепло и ярко, колосятся поля, плодоносят сады, и плещется рыба в теплых водах речек.

Ехал на телеге дед Колян, с красными с бадуна глазами, выбивала, вывесив на забор ковер, тетка Глаша, какой-то малец гнал прутиком вдоль улицы недовольно крякающих уток. Не самая вымершая деревня.

Димка и сам не заметил, как зверь куда-то делся. Тот, прядая ушами, двигался кустами и кочками, словно специально не желал показываться на глаза другим людям.

- Э-э, - забаговал дед Колян, натянув поводья. – Тпру, окаянная! Тпру, гадина! – Кобыла нехотя остановилась, фыркая и выкатив глаза. Она чуяла, что пахнет зверем, совсем недалеко. Запах не знакомый, но опасный. – Стой, дура! Э, Димка-на! Откуда едешь-на?

- С речки, дед Коль!

- Эт самое… поймал чё-на?

- Не, не ловится.

- Ах ты ж блин-на… на что ловил?

- На белых и на хлеб!

- Тьфу ж ты-на Господи! С ума сбрендил, поганец? На красных, на красных надо-на!

- Ну так нету, дед Коль.

- Так на кучу мою навозную приходи да копай-на, кто мешает?! Там знаешь какие черви? О! – И показал узловатый корявый палец, видимо желая продемонстрировать, какие классные и суставчатые черви у него там прописались. – Замечательные черви! Всё, поехали, окаянная, а то топчешься чего-то, недовольная-на…

Лошадь радостно припустила вперед, грохоча телегой, а дед Колян чуть не свалился под колеса. Долго ещё его мат разудалой песней вился над проулком.

Димка же поскорее промчался до дома, сопровождаемый заливистым и тоскливым лаем собак из всех будок и дворов. Ладно если бы мимо пса какого проехал, так нет, не видя заливаются. Раньше такого Димка не припоминал. К чему бы это они?

Заехав во двор, он уже заметил у стенки сараев принюхивающегося зверя. Все-таки не убежал, с ним, Димкой, шел, хоть и прятался. Где-то за углом тревожно квохтали курицы, и лишь петух грозно выглядывал из-за кустов смородины. Им тоже очень не нравился странный пришелец.

Димка слез с велосипеда, прислонил его к сараю, снял ведро и удочки и понес их в один из сараев, с инвентарем. Раздалось дикое шипение, парень выскочил из сарая и увидел Дашку, выбежавшую встречать рыбака с добычей и наткнувшуюся на «медвежонка». В ужасе кошка выгнулась, распушилась и тихо верещала. «Медвежонку» до неё не было никакого дела, слепо потаращился в её сторону, нюхая влажным черным носом воздух, сонно зевнул и пошел к Димке, заглянул в сарай.

- Нравится? Поживешь пока тут, - сказал Димка. Зверек посмотрел на него, кажется вздохнул, и пошел обследовать пыльное помещение, заставленное всяким хламом очень тесно. Зачем половина предметов, типа тракторных колес и карданного вала Димка не знал. Всё это здесь собирал покойник дед, а подслеповатой бабушке уже не до расчистки сараев стало теперь.

Что-то зазвенело, покатились ржавые гайки, и зверь глухо чихнул, выползая из-за бочки, с годами вросшей в деревянный настил.

- Как же мне тебя назвать? – Подумал Димка. – Может, Мишкой? Как тебе?

Зверь посмотрел на него обляпанной паутиной мордой, блестя в полумраке сарая желтым прищуром и склонил голову набок.

- Миша, Миша…

- М… а…

- Чего? – Поковырял в ухе пальцем Димка.

- Гр-р-р, - утер морду лапой «медвежонок».

- Миша.

- М… а… - Поднял на парня морду зверь.

- Отлично. Миша. Сейчас что-нибудь поесть принесу.

Во дворе было по-прежнему на удивление пустынно, курицы все где-то прятались, лишь партизанил по кустам петух, Дашка тоже куда-то пропала, и уже охрипшим голосом надрывался лаем соседский пес Палкан.

Попрыгав по ступенькам, Димка вбежал на крыльцо, оно же столовая, где стоял стол со стульями, холодильник, прогнувшийся древний диван и открывался вид на дорогу, скрываемую березой, через мозаичное окно во всю стену. Скинув сандалии, Димка забежал в дом, сказать бабушке что приехал.

- Ба! Я дома!

- А, чего? – Всколыхнулась бабушка, уснувшая в кресле перед теликом, который бормотал и мигал яркими картинками. Димка узнал домохозяйское вечернее ток-шоу «Давайте поговорим». – Приехал, Дим? Я тебе пирожков испекла, на окошке остывают.

- Спасибо, бабуль! Я рыбки не поймал, клевало плохо.

- Ну ничего, - бабушка завозилась в кресле, пытаясь нащупать свалившиеся с носа очки. – Ты чего там громыхаешь?

- Да так, - отозвался Димка, ища, куда бабушка подевала хлебные и булочные корки, которые отмачивала иногда курам. Он собирался на сегодня таким образом накормить Мишку, а завтра уж и кашу сварит какую-нибудь. Но бабушке говорить пока не хотелось почему-то.

- Мать не звонила?

- Неа, бабуль!

- Грозилась в выходные приехать, - причитала бабушка, пока передачу про какой-то очередной грязный скандал прервала реклама. – Я вот думаю, приедет или нет? Надо ж тогда стол накрыть хороший, борща наварить…

- Да-да-да, - отозвался Димка, выуживая мешочек с сухарями. – Я ей сам позвоню!

- Позвони, внучек!

Но внучек не слышал, он выскочил на крыльцо, заглянул в холодильник.

- По поводу щей, - пробормотал он. Тут была кастрюля.

- Мя! – Раздалось от приоткрытой двери жалобно. На Димку во все глаза обиженно смотрела Дашка, как бы обвиняя, как он мог притащить такого жуткого зверя, ей же страшно!

- Дашка! – Воскликнул Димка. – Мне нужна миска.

- Мя! – Гордо сказала кошка и ушла. Нечего ей, такой умной и хорошей, разговаривать с таким хамлом.

Заглянув под старый диван, парень нашел среди пары тазов и допотопного утюга и миску подходящую. Щедро насыпал туда сухарей, залил щами, и довольный понес миску в сарай.

Где-то неподалеку трагично квохтали куры, а невидимый петух храбро кукарекал пламенные речи. Димка сначала не обратил внимания, пока не увидел на пороге сарая, где поселил Мишку, алые капли.

Сначала замерев, Димка бросился внутрь и увидел довольно пожирающего курицу зверёныша. От несчастной птицы осталось кучка перьев и скрюченные серые лапки. Ну и разводы кровищи.

- Черт! – Воскликнул парень, чуть не роняя миску. – Чёрт, черт… твою ж мать!

Мишка недоуменно поднял испачканную морду на человека, проницательно смотря желтыми щелками глаз. Чего всполошился, человече, читалось в них.

- Что я бабушке скажу? Она же недосчитается курицы, - сказал он. – Плохой Мишка! Нельзя есть кур! – Подумал и добавил на всякий случай. – И Дашку тоже нельзя!

Откуда-то была твердая уверенность, что зверь понимает. Тот даже как-то аккуратно так остатки курицы отодвинул в сторону. Мол, ошибка вышла, извиняюсь.

- Вот, это ешь. – Димка поставил перед Мишкой миску. – Не ходи никуда. На ночь я тебя не запру, но дверь прикрою. Ты ведь не натворишь глупостей?

- Г-г-р, - отхаркнул мокрый комок перьев зверь. Но Димка понял, они договорились.

- И не показывайся никому.

И ушёл, притворив дверь. Мишка остался один. Он попробовал еду человеков. Странная еда, без мяса, но ничего так, есть можно.

Димка постоял во дворе, слыша, как начали радоваться приближающейся ночи лягушки на далекой речке, чьё кваканье разносилось на большое расстояние, как брешет обессилено, но упорно Палкан, у кого-то в саду сонно кукукнула кукушка. Потянулись осторожно в курятник напуганные куры. Прогнали по улице мычащих коров.

Зажёгся свет на крыльце, и бабушка попросила принести ведро воды из колодца, и Димка отправился выполнять поручение.

Вот и подошел к концу странный день.

И ночью, лёжа в постели, под мерный стук ходиков часов, Димка думал, как же здорово, что есть у него такой интересный и умный зверь как Мишка. И всё бы ничего, да достал брехать этот Палкан…

Видимо хозяина, дядю Ваню, он тоже достал, потому что часа в два ночи раздался его вопль, а в деревне, да ещё и ночью, любой звук разносится далеко и отчетливо:

- Да заткнись ты, сволочь! Пристрелю к чертям!

- Да-а-а, - послышалось вдалеке пьяненький голос. – Давно-на пора псину эту заткнуть-на… заколебал…

Палкан жалобно примолк, и Димка погрузился в сладкий и тягучий летний сон.

А Палкан не спал. Ему было страшно.

***

Проснулся Димка как-то сразу, рывком. Просто открыл глаза, уставившись в потолок. И снов не помнил, как в яме был. Лишь мысль – правда ли он чудного зверя повстречал? Неужто домой привел совершенно непонятное существо и к тому же не запер? Да не-е-е, сон это…

- Дима! – Послышался голос бабушки из большой комнаты. Судя по бурчанию телевизора, она смотрела новости. – Чего завозился? Проснулся?

- Да. Доброе утро.

- Доброе. Представляешь, кур спозаранку выпустила, а одной, куцей, недосчиталась.

Что-то внутри у Димки напряглось.

- Правда?

- Ага. Беда какая. Ты в курятнике дырку поищи, как бы хорь не уволок.

- Поищу, - сказал Димка, уже натягивая шорты.

Он распахнул дверь на крыльцо, между ног сразу метнулась пятнистая тень.

- Дашка, чтоб тебя! – Прошипел Димка.

- Кошка пришла? Сейчас я ей молочка налью, - закряхтела бабушка, выбираясь из кресла. Услышав про молочко, Дашка нетерпеливо замявкала.

На улице жара ещё не вступила в полную силу, по небу текли кучерявые редкие облака, в огородах пропалывали сорняки селяне, пока солнце не припекло. С полудня и до вечера на улицу никто и носа не сунет. А пока дул прохладный ветерок, шелестя листьями березы.

Димка спрыгнул с порожек и метнулся к сараю. Пахнуло пылью и старьём. У порога стояла пустая миска.

- Мишка, Мишка, - прошептал Димка, оглядывая наваленные завалы инвентаря и железного мусора.

- М… а-а-а… - из-под темной щели появился зверь, бросил на Димку желтый взгляд и у того от сердца отлегло.

- Вот ты где, - сказал он. – Сейчас я кашу сварю, как раз думал как приманку на рыбалку, ну и тебе. Веди себя хорошо.

И ушёл. Мишка, посидев какое-то время на полу, двинулся к выходу.

Бабушка ушла на посиделки к одной из подруг, где соберутся все бабки с улицы для просмотра очередной серии бесконечного сериала отечественного мыла, кое научились снимать быстро, много и отвратительно.

Димка остался один с Дашкой варить кашу. Но кошка довольно быстро куда-то смоталась по своим кошачьим делам, и остался Димка один наедине с плитой, бурчащей кастрюлей, тикающими часами и бормочущим телевизором.

Димка что-то напевал под нос, не особо прислушиваясь к писку телика. Там шел какой-то старый мультик, и он смутно припоминал его по знакомым с детства фразам.

Когда надоело торчать у жаркой плиты, помешивая поварешкой отчего-то воняющую смесь из гороха, гречки и овсянки, парень решил переключить телевизор на другой канал, под менее знакомое бормотание, чтобы не так скучно было. Зайдя в зал он замер, потому что перед теликом сидел Мишка и внимательно смотрел на кукольных персонажей, слонёнка в очках, попугая, мартышку и питона. Мартышка что-то рассказывала, разводя лапами.

- Что, мультик смотришь?

- См… ш, - прохрипел зверь и оглянулся на секунду на Димку. Его явно занимало происходящее на экране.

- Джунгли, - сказал Димка. – Где много-много диких обезьян.

И ушёл к кастрюле, оставив Мишку наслаждаться мультиком.

***

Наверно, мне все же повезло. Первый встреченный человек оказался детенышем, наивным и безобидным. От него не стоило ожидать угрозы. Человек странно пах, как ни один зверь. От него шла волна удивления, испуга, но главное – безудержного любопытства. Мне даже не надо было что-то ему внушать, он сам ко мне тянулся. Ну ещё бы, в маленькой своей форме я казался… милым? Во всяком случае, это он видел во мне. Что «ни у кого такого нет».

Угостил рыбой. Вкусная. Я и забыл, как оголодал пока упорно бежал день и ночь, уходя от дома всё дальше и дальше.

На мгновение в нем всё же всколыхнулось беспокойство, то чутьё, которое люди, как я понял, оставшееся в них от привычного мне зверя, втоптали в землю, подало ему знак.

Но он был податлив, я бросил взгляд: я милый, я добрый, я никого не обижу.

И человеческий детеныш взял меня к себе.

Человек почему-то не шел сам, а пользовался странной громыхающей штукой. Я понял, что это средство, чтобы быстрее передвигаться. На двоих лапах далеко не убежишь. И одет он был в странные шкуры… много непонятного, но куда больше странного я увидел, когда мы добрались до его племени.

Огромная душная смесь запаха ударила в нос задолго, как деревня показалась. В основном это был навоз, сухая трава, запах скота и, собственно, специфический людской запах. Их было много. В основном старые, сидели в… домах. Люди не роют берлог, они строят на поверхности жилища. Окружили себя зверями для еды и охраны. Звери чуют меня, я им не нравлюсь, я прячусь. Людям тоже не хочу попадаться на глаза, хотя чувствую – они слабы.

Не так я их представлял. Тур и Вакудо расписывали как безволосых, хитрых и жестоких зверей. Быстрых и живучих, разящими копьями и… мечами? Да, точно, те длинные сверкающие штуки звались «мечами».

Больше всего мне не понравились звери, которых звали «собаки». Они мне напомнили волков, но те сильнее. И могли удрать. Эти же боялись не только за себя, но и за людей, у которых жили. Потому что без них не протянуть им. Они лаяли и брехали, ну и пусть. Я маленький, я нестрашный.

Детеныш поселил меня в какой-то мерзкой коморке, где воняло мышиной мочой и жуткой старой затхлостью. И назвал «Мишкой». Я попытался это произнести, но человеческая речь, хоть и смутно понятная, не давалась. А Вакудо мог по ихнему чесать! Чего же я не тренировался?

Толстые глупые птицы, крутившиеся вокруг меня, не раздражали, но если о тебе кто-то постоянно напоминает, то невольно хочется попробовать его на вкус. Птица оказалась вполне вкусная. Но человек расстроился и просил больше «кур» не есть. Почему? На еду ведь завели. Жадные. И дал миску с какой-то похлебкой. Я, конечно, могу и без мяса, люблю малину и всякие ягоды, но такого раньше есть не доводилось. Для разнообразия сойдёт.

Чем не люблю мелкий свой образ – мельче мыслю. В таком облике и разум с трудом держится, плавает. Но быть привычным нельзя, худо будет...

Поутру человек был тревожен, вновь его звериное чутьё заворочалось и пришлось снова надавить: я милый, я маленький, такой как я только у тебя. Человек успокоился и ушел.

Сидеть в сарае мне не хотелось. Вообще вчерашнее возбужденное состояние от открытия нового мира постепенно занимало место схлынувшей сонливости.

Старая человечиха, куда-то ушла, я наблюдал как она ковыляет по дороге из-под порога. Меня она не заметила.

Из жилища доносилось странное бормотание, но это был явно не мой человек. Но я чуял, что кроме него там никого. Кто же тогда говорил? Проскользнув в дом, полный куда более ярких и странных, приятных запахов, чем в сарае, я прошмыгнул к месту бормотания.

Это была странная штука с окном, вид в котором постоянно менялся. Это было удивительно, но не страшно. Какие-то странные звери в странном лесу. Они были забавные и явно ненастоящие. Но интересные.

- Что, мультик смотришь? – Это подкрался человек.

- См… ш, - прохрипел я. Мне не хотелось отвлекаться от созерцания мелькающих образов.

- Джунгли, - сказал человек. – Где много-много диких обезьян.

Джунгли. Там нет людей и там есть говорящие нелюди. Не такие звери, как я, но не и не обычные волки, лоси или кабаны. Говорящие, думающие. С ними всяко лучше, чем в искусственных берлогах и искалеченной природе. Надо жить по заветам предков.

Но где эти джунгли?

Картинки сменились и появилась голова человека, которая что-то рассказывала и замелькали другие образы: странные толстенные деревья, блестящие, словно покрытые росой. Это были удивительные дома людей. Надо же! Они могут жить как в улье? Потом показали море и плавающих странных рыб. Они оказались гигантскими человеческими лодками. Потом какие-то пустоши, люди со стреляющими палками…

За пятнадцать минут моя голова готова была лопнуть, хоть становись нормальным, большим, чтобы трезво и рассудительно разложить всё по полочкам.

Но и мне мелкому было ясно – люди заполонили мир. Они везде и повсюду. И мой дом, бескрайний лес, который оказался не таким уж и бескрайним, всего лишь ненужное им место, до которого пока им нет дела. А есть ли ещё такие места? Где есть такие, как я?

Последующие дни прошли в раздумьях, перемежающихся хождением на рыбалку с детенышем, которого звали Димка. Он был добрым и пустоголовым, я даже разрешал себя гладить и чесать за ухом.

А думал я о том, что надо больше узнать о мире. Сейчас не времена Тура и молодости Вакудо, когда за ближайшим горным перевалом простирались Неизведанные земли и мир казался бесконечным. На самом деле он очень даже маленький. Круглый. И забит человеками.

Не каждый раз мне удавалось смотреть в волшебное окно, которое звалось «телевизор». Димка мне не мешал, а вот бабке на глаза я попадаться не хотел.

Со временем ко мне привыкла живность, даже Палкан выл только тогда, когда я шарил по кустам рядом с его участком. Но к нему на территорию не заходил – сердце надорвется ещё.

И ещё оказалось, что даже в столь неестественном месте, как поселение людей, есть свои духи. Не такие как лесные, веселые и глупые, а скрытные, серые, подозрительные. А если кто-то подозрительный, то он уже заведомо не полный дурак.

- Долго ещё присматриваться думаешь? – Не выдержал я одной темной ночью, лёжа под прогнившей лавкой, но зато на теплом мешке. Мне уже надоели эти ночные шорохи и покряхтывания, которые издавали отнюдь не мыши, жуки или ссохшиеся доски.

Раздался уже откровенный печальный вздох и в противоположном захламленном углу за бочкой, темном, но не для меня, загорелись два красных огонька. Но даже с моим зрением я не видел этого духа, только колышущуюся, словно дым тень с двумя угольками в ней. Странный дух. Лесные куда на вид… материальнее и красивее.

- Ну зачем ты пришел? Чего тебе тут надо? – Забормотал дух, словно сам с собой говоря.

- А тебе какое дело? Как пришел, так и уйду.

- В лесу что ли не сиделось? Под пнями гнилыми, в чащобах страшных… - бормотал дух.

Я понял, что это всё-таки не разумный дух, а простой приглядчик, заведшийся в сараях. Ума в нем не больше, чем в курице. Вот в полнолуние ещё можно было бы с ним поговорить, когда все сущности набирают силу.

Реальный же хозяин дома человеков так и не явился, хотя я порой чувствовал, что он где-то поблизости. Ну не хочет показаться, значит так надо. Не родной же он мне, не лесной. Пускай.

Оказывается, к удобному месту быстро привыкаешь, тем более если кормят. Звери перестали шарахаться, хоть и были настороженны или старались убраться куда подальше. Даже Палкан свои ночные песни петь почти прекратил.

Малое моё «я», будучи таки малым, содержало и разума соответственно, и цель свою – уже и мутно припоминающуюся, куда-то откладывало. И так было хорошо.

Однажды, когда счет дней и ночей сбился и перемешался в моей голове, в грозовую дождливую ночь явился сам хозяин.

Гремело и шумело, дождь шумно колотил по крыше, капал с потолка. Было неприятно и тревожно. В лесу-то по-другому, там дождь, какой бы ни был силы, пока сквозь кроны пробьётся, жуть гремучую утрачивает, мягок и хладок становится. А тут…

- Зря из лесу вышло, чудище, - сказал хозяин, дух, Димке по пояс ростом, в виде старого человека с дымчатыми волосами и бородой и хитрыми глазами. Но то личина, а на глаза я полагаюсь в последнюю очередь – слабы они. А вот запах никогда не врет. Пах дух старостью, чем-то пряным, хлебом и травой.

- Мне это твой приглядчик говорил уже.

- Овинный-то? – Сказал дух, чеша дымчатую бороду. – То боязно ему. Мы, духи людские, зверей диких недолюбливаем. А соображающих тем более. Не место вам таким средь людей. Вертайся с миром назад в лес.

- Нельзя. Нечего там больше делать. Не дом он мне.

Дух помолчал, словно прислушиваясь к лютой непогоде. На улице бушевал наверно ураган, гремело кровельное железо, трещали деревья и вздыхали дома, слышно это было даже за гудящим нескончаемым потоком ливнем.

- Подумай. Не уйдёшь завтра – быть нехорошему. А чем кончится оно, добром ли, худом ли, неведомо. Надо оно тебе?

Я закрыл глаза. Моё дело. Мне виднее.

Запах духа пропал, ушел он.

***

После страшенной грозы ловилось просто отлично. Димка укатил на рассвете, когда ещё капало с листьев и карнизов, а тучи, вылив ночью воду, тихо расползались под силой просыпающегося солнца, обозначенного на востоке алой полосой.

Грязь так и липла к колесам, но Димка упорно крутил колеса под скрип велосипеда и бренчание ведра о сидушку. Умытая деревня была словно немного напугана грозой, присели в страхе домики, кое-где лежали поваленные деревья. Ну да ерунда.

На реке не было ни души, тишь да гладь. Даже кузнечики и цикады не спешили начинать свои песни после ночной беды, лишь носились над полями веселые птички и пели свои песни. Им всё нипочем.

Димка наловил почти полное ведро карасей, пару окуней и почти выволок здорового карпа, но эта сволочь видимо плохо заглотила крючок и, издевательски глянув круглым глазом, сорвалась перед самым берегом.

Возвращался Димка уставший, голодный и очень довольный. Он думал, как скормит головы карасей Мишке и Дашке. Ну и курам что-то достанется. И сам рыбки жареной с бабушкой покушают. Вот, никого не обделили.

В деревне он соскочил с велика и вел его в поводу – ноги устали крутить тяжелые от налипающей грязи колеса, мальчишка был всё же субтильный и далеко не силач.

По пути встретил двух вредных девчонок, на год его старше, которые шли из магазина и ели мороженное. Они дружно показали ему язык, на что Димка вытащил за жабры самого здоровенного карася, продемонстрировал девчонкам, после чего показал им фигу, от чего их вредные лица стали злющими. Аж одна стаканчик в кулаке сжала так, что мороженое в траву выскользнуло.

Потянуло сырым густым дымом.

По обочине куда-то ковылял с портфелем и в большущих галошах маленький человечек Гульштейн, местный доктор. Он и терапевт, и ветеринар и психиатр. От того много пьющий и несчастный. Кого-то, видать, ночью прихватило, спешит теперь, сердешный человек, на помощь.

Димка поздоровался с добрым доктором и покатил велосипед дальше.

Теперь он видел густой дым. За домом деда Коляна что-то горело. И горело хорошо, судя по запаху бензина. И гореть должно, судя по спокойно сидящему на лавке Коляну и похмельному мужичку дяде Митюше.

А по мнению соседки тётки Матрены гореть не должно:

- Одурел ты, старый? Ты чего  там костер жжёшь? Сейчас мне на огород переползет, межа занялась!..

- Сама ты одурела-на! Всё там как надо-на! Не мешай, Митюша-на рассказывает! Чего дальше-то?..

- Чего… а! Так это… - Митюше слова давались с трудом. Выпимши. Или не протрезвешимши. – Ну так часа три ночи, блин, гроза, ливень… кусты с корнем выдирает. А вокруг дома Витька бегает, что есть в одном носке. В трусах аль нет не разглядел. Но в носке точно. Орет мне – «открывай, ё-моё, поспать пусти на пару часов!». А я ему – «иди ты на фиг!» Ну а чего, блин? Заколебали все. Одеколоном что ль у меня намазано? Пусть домой идёт, к Ирке своей под бок. А братец мой всю дверь мне разбил – «пусти поспать да пусти».

- Ну а ты чего?

- Так на фиг послал. А он так и бегал, всю ночь, вокруг дома. В носке. «Иди ты на фиг! – говорю – За мной через двадцать минут приедут». И спать лёг.

- Ну а так чего?

- Чего?

- Приехали за тобой-на?

- Кто?

- А-а-а, - махнул рукой дед. – Что ты, что братец твой, что без стакана дурные, а выпимши-на мозгов что у чугунка в печке…

- Здрасте! – Поздоровался Димка.

- Здарова-на! Поймал чего?

- Ведро!

- Во-на! Молодец!

Дед Колян оттопырил одобрительно заскорузлый палец и пропустил предательский удар сзади – тетка Матрена запулила в него поленом.

- Иди, старый, туши! Скотина, блин!

Димка не стал смотреть, чем это закончится и поспешил дальше, домой. Желудок недовольно урчал – двух бутербродов и нескольких вареных яиц, съеденных на речке, было мало, ловил он почти до вечера, пока клев шел.

И он очень удивился, что у дома стоит машина. Димка уж и думать забыл, что должна сегодня мама приехать. И как она проехала, дороги развезло…

Подхватив ведро и бросив в траву велик, Димка оббежал дом и увидел на крыльце родительницу, гладящую смирно сидящего на ступеньках Мишу. Мальчишку он встретил привычным желтым прищуром. Всё же не собака – хвостом вилять (которого и не было, так, обрубочек).

- Какую вы собачку завели! – Говорила мама.

- Мама!

Дальше был радостный прием, застолье и подарки. Всё, как полагается и что описывать скучно и неинтересно.

Мама с бабушкой о чем-то говорили, попивая чай с медом, а Димка листал журнал с авиатехников, который привезла мама. Мама ещё привезла и шоколадных конфет, которые он шустро перетаскал из коробки в рот.

Димка был рад и не особо задумывался, что вот и лето подошло к концу. Завтра они с мамой поедут домой, а на следующей неделе уже и в школу пора.

И пока его не затронул вопрос – а как уговорить маму забрать хитровыдуманного Мишу в город? Пока что он был рад, что не пришлось разыгрывать драму и трагедию знакомства со зверюшкой. Бабушка ладно – она старая и плохо видит, ещё год могла бы не замечать Мишу. А что если бы мама восприняла в штыки? Но обошлось. Мишу приняли за «какую-то собачку сибирской породы». Ну и хорошо, что мама всего лишь зубной врач, им в собаках разбираться не обязательно.

***

Поначалу я испугался страшно рычащего вонючего зверя. Будь я не в малом обличье, то не испугался бы. Но потом понял, что это повозка, по вроде той, на какой ездит вечно пьяный человек дед Колян, только без впряженного коня. И похожие я уже видал в заговоренном окне, что показывает чудные картины и рассказывает удивительные вещи.

То приехала родительница Димки. Не стоило терять время, и я кинулся ей под ноги. Не знаю, как она относится к зверям, потому включил своё воздействие на полную: я милый, я хороший, я собачка редкой сибирской породы…

Меня погладили и дали печенья. Вот и славно. Дальше и Димка справится, заберет меня отсюда.

Потом я дремал под столом на крыльце, пока люди праздновали и разговаривали. Я думал, что деревня – место весьма этакое… но уже привык к нему. Но город, судя по картинкам того же волшебного окна, которое зовется телевизор, место, к которому мне ни за что не привыкнуть. Но как раз из городов и лежат все дороги в мир, как это не удивительно. Из городов вылетают большие железные птицы, которые могут приземлиться в любой точке мира. Во всяком случае, мне так виделось. Мысль о том, что такая птица по моей прихоти не сядет где-то в лесу, пришла несколько позже. Но это потом, мелочи потом. Надо в город. Иначе из деревни в деревню, от хутора к хутору можно брести годами, так и не найдя покоя и умиротворения вдали от человеков, но с разумными мне подобными. Тем более что люди считали, что на свете кроме них никого и нет. Страшные картинки, которые Димка называл «фантастическое кино» не в счет. Значит, мне самому придется искать…

На следующее утро мы уехали. Меня посадили в эту гремящую и рычащую вонючую повозку и она быстро покатила. Будь я в обычном облике, потягаться в скорости не составило бы проблем. Я встал на задние лапы и высунул морду в приоткрытое окно и довольно вывалил язык.

Ветер трепал шерсть и было здорово чувствовать скорость, при этом не делая никаких усилий. Малый я был радостен и весел, с интересом провожал проносящиеся поля, редкие леса, людские поселения. Димка о чем-то говорил с матерью, но мне было не интересно, вообще человеческая речь довольно утомительна. И люди слишком много говорят.

Я свернулся клубком и уснул под гул железного духа-демона, что жил в повозке и вращал её колёса.

Я немного привык к тому, что мир людей страшно вонюч и шумен. Лес, конечно, тоже полон звуков и запахов, но людские не идут ни в какое сравнение. От того и проснулся.

Был уже вечер, повозка мчалась в густых сумерках (которые должны быть, но их не было), освещая путь лучами света, пускающих видимо из глаз несчастного заточенного духа. Но от этого понимания не становилось темнее, наоборот, мои чувствительные глаза резал яркий, мигающий переливающийся свет всевозможных цветов и оттенков – то мы приехали в человеческий муравейник. Такие я видел в волшебной коробке телевизоре. Мы ехали в потоке подобных повозок, запряженных невидимыми рычащими вонючими духами, зло сверкающих очами. Вокруг высились, подпирая небо светящиеся дома.

Дико, не естественно шумно, невозможно светло, невыносимый запах. Я начал понимать, что нюх уже не вычленяет отдельных запахов – все они смешались и притупились, уши тоже уже не те, а слабые глаза не хотят открываться. И всюду люди, люди, люди…

- Миша, Миша, - звал маленький человек.

Я осознал, что сполз с удобной лежанки на пол, свернулся и рычу.

- Успокойся, скоро домой приедем.

Но «скоро» у людей, видимо, не таково, как у нормальных существ. Когда повозка остановилась и, фыркнув напоследок, замерла, мои внутренние часы шепнули, что время – глубокая ночь.

Открылась дверца, и женщина меня позвала, пока в задней части повозки рылся Димка. Я нерешительно вывалился, щурясь, огляделся, потому что нос и слух ничего не говорили хорошего. Это был широкий, квадратный колодец из светящихся высоких человечьих домой с куском розоватого, нездорового неба. Двор уставлен спящими повозками-самоходами, утыкан корявыми, больными деревьями. Пыльная редкая трава под лапами, пожухлая, сонная. Не сочная и хрустящая, каковой ей надобно быть. И люди. Дома были набиты ими, я ощущал…

- Не рычи, пошли домой. Хотя, сделай свои дела, весь день в машине ехали.

Меня упрашивать дважды не надо. Я полазил по колючим кустам, напугав до ужаса прятавшуюся там кошку. Другого зверья во дворе не было. Откуда-то сверху забрехала собака, чуя меня. Тут же послышался яростный набор слов, кои любит говорить дед Колян, глухой удар, и скулящая собака замолкла.

- Миша! Ты всё?

Да всё, всё. Я потрусил рядом с пыхтящим Димкой, волочившим сумки.

Мы поднимались по лестнице, грязной, оплеванной. Воняло человечьей мочой. Вообще был тяжкий, неприятный дух. Как же вы тут живёте? Чахнете, сами того не замечая, превращаясь в окружении себе подобных себе в того, кем боюсь стать я – тупым, ленивым животным.  

За стенами бормотали десятки волшебных ящиков, кряхтели, кашляли, ругались и стенали люди. Мои сопровождающие не наделены таким чутьём, как я, так ярко не представляют себе этого. Или просто отродясь к этому привыкли.

Жилище оказалось малым и затхлым – три клетухи, уборная, закуток-кладовка и странная ерунда, которую Димка назвал «балкон». Там мне не понравилось – высоко. С самой высокой сосны и то не страшно падать, как сверзиться отсюда.

Я быстро обошел малое человечье жилище и горько вздохнул – теснота. Ладно берлога – вырыл, ночь пережил да дальше пошёл. Или спячка – то ведь не настоящая жизнь. А тут… Но и тут что-то было, витал старый аромат местного хозяина. Кстати благодаря телевизору, я узнал как люди их зовут. Домовой. Телевизор показал такого одного – Кузю, что вечно чумазый и во всякие странные переделки попадает. А вообще странно – показывать живые картинки о том, в кого сами-то не верят…

- Вот тут ты будешь спать, - мне постелили в углу одной из клетух. – Вот тебе поесть, - в миску налили молока. И всё? Вот жлобы.

Выключился свет. Мать спала в другой клетухе, а Димка, вдоволь наговорившись со мной о каких-то своих друзьях и о чем-то ещё скучном, уселся за другой телевизор, необычный. Увидев мой интерес, сказал, что это – «компьютер». Как я понял, от волшебной коробки телевизора он отличался тем, что в нем живет какой-то разумный дух, который ответит на любой твой вопрос. У него много имен, пару из них я запомнил – Гугл и Яндекс. Дух тот немой и глухой, и спрашивать его надо нажимая на квадратики с накарябанными людскими знаками.

Но вот и Димка лег спать, пожелав мне спокойной ночи. А мне не спалось. В окошке, мешая и раздражая, тлелся неживой свет, гудело и шумело вдалеке. Как тут уснешь? Да и есть хотелось. Молока миска – еда ли это? Мяса бы…

Я встал и тихо пошел в третью клетуху, где стоял большой белый камень, в чьём холодном чреве люди хранят еду. Но мне, малому, не открыть его. И тогда я решил стать самим собой, впервые с той поры, как покинул родной лес. Опасно. Для человеков. Но буду держать себя в лапах.

Меня покоробило, дрожь прошла от макушки до хвоста, заломило спину и лапы, зачесалась морда. Пол пошел вниз, бока вширь. Заскрипела стиснутая к стенам мебель, вжались в них мои бока, спина уперлась в потолок, уткнулась в щеку потолочный фонарь.

Мысли потекли не ручейком, а потоком. Мир преобразился… в соседних клетухах спали человеки. Мягкие, доступные. Бессильные, как слизни, что под валунами от света прячутся. В их жилах шумно бежит солоноватая вкусная кровь, молотом стучат сердца. Сладко посапывают во сне, не слышат, как взвыли по всему стояку подъезда псы, кошки, заморские птицы - попугайчики и даже одна чужеродная ящерица, что зовется игуана, всполошилась. Лишь тревожно заворочались, стенки-то для вас толстые, но не для моего слуха…

Но нет, нет. Нельзя есть человеков. Никак нельзя. Не живность лесная они. Но как хочется. Нет более доступной жертвы. А пахнут, пахнут как. У них наверняка сладкое, нежное мясо. Можно троих слопать зараз.

Но не о том надо думать. А о чем? А о том, что надо спросить великомудрого Гугла-Яндекса, где отыскать мне моих сородичей. Он всеведущ, значит, поможет отыскать. Но как? Надо знать людскую письменность. Надо учить, значит. А пока…

Я протянул лапу и очень осторожно поддел когтем ручку, распахнул белый камень. Видел, как женщина положила сюда замороженную курицу. А вот и она. Розовое тельце было укутано в странную прозрачную хрень…

- Миша?

Я так увлёкся и расслабился, что позабыл обо всем на свете. Упустил, как встал и пришел на кухню Димка. И теперь он стоял в дверях и смотрел на меня снизу вверх.

Я сунул в пасть курицу и проглотил.

- Ты спишь, - тихо-тихо, чтобы не разбудить мать, сказал я. – Ты видишь сон. Ложись в постель.

На трусах мальчишки быстро разрасталось темное пятно, потекло, зажурчало, и на полу образовалась лужа. Но, тем не менее, моё давление на разум возымело действие, и он развернулся и ушел.

Я вздохнул и поспешил обратиться назад, в малое обличье. Пусть оно чуть на разум попроще, но не такое злое, хищное, непредсказуемое, чем большое, настоящее я.

Ведь еле сдержался!

Захлопнул дверцу белого камня, который конечно вовсе не камень. Расставил, как было, стулья и стол. Нормально. И пошел в соседнюю клетуху, где мне постелено.

Уснул я сразу.

***

Разбудила мама перед уходом на работу:

- Димка! Выведи на прогулку собаку! Мишка твой в кухне лужу наделал, я притерла! Мне на работу пора, - и хлопнула дверь.

Димка ещё поворочался, вспоминая, что же ему снилось… и резко сел. Потому что вспомнил. Снилось ему, что потянуло с кухни чем-то влажным, диким. Так пахнет густой лес, чащобы буреломные. Пару лет назад, когда по грибы ходили с деревенскими мальчишками, забрели глубоко в лес. Вот так там и пахло. Сыростью, старостью, безлюдностью, травой, мхом. А тут ещё и острый запах зверя.

Страшный сон. Он поднялся и, превозмогая страх, пошел на кухню. Там кто-то урчал, фырчал, как… медведь? Тянуло прохладой и буреломом, на кухне был кто-то огромный. Нечто занимало всё свободное пространство кухни, скрюченное в три погибели. На Димку уставились маленькие, горящие желтым глаза. Ничего кроме них нельзя было разглядеть – только огромная масса, черная, неподвижная, страшная.

И, кажется, ночное чудище говорило с ним. Но что? Он не помнил, только голос – нечеловеческий…

Димка сел, опустил ноги на пол. Трусы были влажные. Обоссался что ли? Но постель вроде сухая.

Он бросил взгляд в угол, где свернувшись калачиком, посапывал Мишка.

- Что же ты не защитил меня от чудища? – Спросил он, стараясь рассмешить себя и прогнать такой реалистичный кошмар. Но Мишка не ответил, только повел ушами.

Димка постоял под душем, смывая кошмар, и после пошел что-нибудь перекусить. Навел чай, разогрел борща себе и собаке. Он уже привык, что Мишка – это собака. И точка.

С потолка упала белая крошка на стол, перед Димкой. Он поднял взгляд и увидел, что побелка вроде как… смазана? Словно ночной страшный сон тёрся горбатым мохнатым загривком… Да нет, ерунда! Просто от старости уже отваливается. Надо ремонт, обои клеить, белить снова…

Смазана.

***

Наступил сентябрь, и теперь приходилось вставать с утра пораньше, чтобы выгулять Мишку. Это не каникулы, когда как проснулся, так и пошел. Мишка, наверно, и сам не рад был прогулкам. Димка по нему судить не мог, внешне собака была флегматична и спокойна, но почему-то мальчишке казалось, что не нравится зверю в городе. Ну никак.

- Здорово.

- Валера, привет.

Валерик учился в параллельном классе и жил через пару домов, частенько шел из школы через Димкин двор. И порой забегал за сигаретами в мини-магазинчик, расположенный на первом этаже многоквартирки, где покупал поштучно.

- Вот это собака, - сказал он, жуя фильтр и пуская носом дым. – Как зовут?

- Это Мишка.

- Не укусит? – Валерик сел на корточки перед внимательно на него смотревшим маленькими подслеповатыми глазками зверем.

- Не должен…

Валерик остановил занесенную руку. Странная собака не проявляла агрессии, просто откуда-то из малого нутра пошел низкий, мощный гул. Слишком насыщенный, для такого небольшого существа.

- Ты его чего на поводке не держишь-то? – Поднялся и отошел в сторону приятель.

- Так он рядом всегда, спокойный.

- Ну смотри. – Почесал нос Валерик. – А что за порода такая? Не видел таких никогда.

- Не знаю, - честно сказал Димка, смотря, как Мишка полез в кусты, шумно фырча.

Они ещё немного поболтали, да Валерик поспешил домой. Отойдя немного, он достал мобильник и сделал фотку: сидящий спиной к нему на корточках Димка и смотрящий в объектив пронзительным прищуренным взглядом зверь.

Дома, запершись в комнате от политических разглагольствований поддатого папаши, он засел за компьютер, и вспомнил о фото уже поздним вечером, когда пришло смс от знакомого кореша. Проигнорировав предложение «попить пивасика, но я на мели» (ещё за свои кровные поить этих жлобов), залил фото в комп.

- Собака? – Сейчас это уже смотрелось… не как собака. Это. Да как он мог подумать так? Но ведь был уверен в этом, там, во дворе! Крупная, медвежья голова, пусть морда приплюснута, уши крупнее. Да и всё остальное… не собачье.

Валерик откинулся на спинку стула, смотря на вперившего в него взгляд зверя. Прямо в объектив. Как будто понимает. Аж мурашки по коже.

Валерик передернул плечами и свернул фотку.

***

Мне не понравилось, что тот человек направил на меня маленькую штуку. Я знал, что это говорильная ерундовина, и что она может делать картинки. Вот на меня уставился этот мертвый глаз, который видит живое. Сейчас он сделает маленькую копию меня. Мне не хотелось этого. На картинки я не могу влиять, и этот человек на ней увидит меня таким, каков я есть. На расстоянии нельзя внушить то, что хочется…

Но неприятностей не последовало.

Утром меня вытаскивали во двор, и мы делали традиционный моцион. И кто кого выгуливал – мальчишка меня или я его, ещё не известно. В округе теперь не водилось бродячих псов и кошек, даже птицы редко залетали посидеть на засыпающих ветках.

Потом Димка уходил в школу и я оставался один.

Но оставаясь один в квартире, я не оставался в одиночестве. Дом жил и дышал. Жил сонно и дышал зловонно. Кашляли и сморкались за стенами люди, ругались и смеялись. День и ночь.

Тут нет тишины.

Больше я не становился большим. Большой я не выдержу и устрою кровавую бойню, не утерплю. И пойду искать лес. Чтобы тишина, чтобы без людей. Пусть одичаю, стану диким, пусть…

Научился пользоваться волшебным ящиком. Я следил за Димкой и научился. К телевизору прилагается палка-управлялка с кнопками. Большая красная его оживляет, а дальше жмешь все подряд, и картинки сменяются. Это было непросто, когти такую мелкую работу делали с трудом, но я приноровился.

Телевизор – штука полезная. Тут тебе и обозрение происходящего в мире. Ну, с человеческой точки зрения, скажем так. И фильмы, любимое развлечение человеков. Очень поразил один, про то, как какой-то человек ушел в небо, там было темно и одни звезды, а потом вернулся назад, но кругом были только обезьяны. Человеку было плохо. Но видимо у обезьян в кино башка варит так же как и у людей, и потому всем было плохо. Видимо, люди считают, что если рядом с неким разумным существом появляются люди, существо чувствует себя каким-то ущербным и хочет всех убить.  По поводу обезьян… снова вспомнился тот… как его… мультик. Мультик про говорящих зверей в джунглях. Про джунгли телевизор тоже показывал. И это было прекрасно. Густые, бескрайние зеленые леса. Совсем не такие, как мой, более тёплые и влажные. Но это даже лучше. Очень хотелось туда попасть.

Дни летели, на ветках жухли листья, я начал больше лежать и думать. Это нормально, тело ощущает что близится зима. Когда снежное покрывало укутывает и заметает землю, я укладываюсь спать. Но не сейчас, не получиться. Здесь нет берлоги, здесь тепло. А ещё тут шумно и вонючё. Ни о какой спячке и речи быть не может.

Но оно и к лучшему, мне и так есть чем себя занять. Сам не заметив как, пристрастился к колдовскому ящику. Воистину, его идею нашептали людским мастерам тёмные духи болот. И его было уже мало, потому что начал ловить себя на том, что телевизор не просвещает, а как раз забивает голову. А мне нужны были конкретные ответы на мои мутные вопросы. И я всё чаще посматривал на обиталище всеведущего духа знаний – компьютер.

Но с ним не так просто, как с телевизором, Димка заметит, что я им пользовался. Поэтому я всё это откладывал.

А ещё меня раздражали прогулки. На меня смотрели. Все эти дружки Димки. И всем им я не мог внушить ничего, это прокатило бы с парой, ну тройкой человек одновременно. Так что ничего не оставалось как раздраженно лазить по кустам, спасаясь от направленных на меня мертвых взглядов одноглазых фиговин.

***

Димке тоже это не нравилось. В деревне он мечтал, как ему будут завидовать. Какая классная у тебя зверюга, будут говорить, думал он. Но говорили – что это за зверюга?

А всё началось с того, что в соцсеть слил фотку Валерик, которую сделал тайком от Димки. Ну подумаешь, правда? Да вот повадились караулить его сначала одноклассники после школы.

Ух ты, круть, можно погладить, не кусается, откуда такой…

Поначалу ему это льстило. А потом стало раздражать. Стали подтягиваться с других классов ребята, и вовсе неизвестные люди.

Теперь он выгуливал Мишку рано утром и поздним вечером, когда было темно.

Но процесс уже пошел.

***

Я сидел посреди клетухи и смотрел на темный глаз компьютера.

Мне хотелось поговорить с всеведущим духом. Спросить… хоть что-нибудь! Но я не умел пользоваться этой чертовой штукой. И был один способ это исправить…

- Хозяин, хозяин выходи.

Тишина. Относительная. Пару этажами ниже пьяный человек ругал свою жену, а та била его по голове чем-то тяжелым.

- Хватит, ты давно приглядывался. Пора и показаться.

Запах, особый, какой бывает только у существ нематериальных, либо материальных отчасти, усилился и кто-то завозился в шкафу. Дверца со скрипом приоткрылась и оттуда выбрался дух. Облик он принял, какой и большинство духов, обитающих рядом с людьми.

- Приглядывался, приглядывался, - бормотал человечек ростом со стул, лысый, с дымчатой бородой, морщинистым лицом и волочащейся, словно мантия, застиранной майке с буквами, которые мне ничего не говорили – llica.

- Поможешь, хозяин? Вот с этой ерундой.

- Компьютером-то? Помогу, от чего ж… давно в пасьянс не играл. А всё из-за тебя. Откуда ты такой только взялся? Распугал всех в округе.

- Я не откуда взялся, а из леса. А ты?

- Я? – Удивился хозяин, выпучив маленькие глазенки. – Из деревни. Ещё с дедом покойником приехал клетухи эти обживать, как только они квартиру получили.

- Приехал? А я думал, сам завелся.

- Сами только тараканы заводятся, понял? – Обиженно утёр нос-картошку старичок. – А я в сапоге, тайком приехал. И это им ещё повезло! Нас знаешь, как мало в городах? Один или два на дом! Никому не нравится тут жить. Тоска одна.

Дед нажал на кнопку тут же загудевшего и замигавшего ящика под столом и с кряхтением полез на стол.

- Одна радость была – проиграться. Да ты пришел, образина страшная.

Я проигнорировал бормотания хозяина. На мониторе замигали синие картинки, раздалось пилиликанье из колонок.

- Залазь на табурет, волосатый, - скомандовал хозяин, водя и щелкая тем временем двумя руками штуку, которую Димка называл почему-то мышью. – Чего ты там искать хотел?

- Где отыскать свою родню, - ответил я, наблюдая, как сменяются картинки с надписями в оке компьютера.

- Хорошо. А кто ты?

- Ну, - я задумался. – Я.

- Это понятно, - махнул ручкой сварливый дедок. – Мишка ты, имя такое. А роду-племени какого? Как вас звать-величать? Лично я о таких как ты и слыхом не слыхивал.

- Ну? – И тут я понял, что я не знаю. Мы себя никак не отождествляли. Племя и племя. Свои. Я, мать, отец, отец отца, отец отца отца… Вакудо… СВОИ. Мы.

- Ну так?

- Не знаю, - опустил голову я на столешницу.

Вздохнув, я сполз на пол и лёг на постеленное. Было грустно. Хозяин что-то щелкал, водил мышью, бегал по столу. Что-то бормотал и покряхтывал.

- Кстати, - сказал он. – Похоже, ты скоро станешь звездой ютьюба.

- Плевать, - сказал я и закрыл глаза.

***

- Ма-ам! Я же просил не трогать компьютер!

- Я ничего не трогала. И иди кушать, суп остынет.

- Сейчас! – Крикнул он и тише добавил, - ну конечно не трогала. В пасьянс резалась…

Он устало облокотился на стол и бросил взгляд в тёмное окно. В невидимом уже доме напротив желтели окна. Там тоже люди сидели за компьютерами, звали семью к столу, смотрели телик, читали книжки или уже собирались спать.

Погуляв по соцсети, он с раздражением заметил, сколько там появилось фото и видео с Мишкой. И когда только успели наснимать, сволочи?! И часть этих материалов ссылалось на его страницу. Знакомые уже робко писали, мол, что за зверь такой? И Димка отвечал – собака такая, редкой сибирской породы. Люди вроде притихали, а потом писали что мол ерунда, нет такой породы.

Вздохнув, Димка пошел к столу.

- Руки помыл? – Спросила мама, помешивая половником в кастрюле и косясь на небольшой телевизор, показывающий какое-то унылое мыло.

- Чистые, - сказал Димка и уселся. – Мам, мне не нравится, что в интернете Мишку раскручивают.

- Что? – Она отвлеклась от сериала и налила супу в тарелку. – Ерунда, Дим.

- Ты заметила, сколько людей толпится во дворе?

- Не обращала внимания.

- А вот обрати. Это на Мишку поглазеть. Как они все достали.

- Глупости.

- Ну вот сама попробуй с ним погулять.

- Хорошо, завтра с утра пораньше и погуляю. Успокоился?

- Угу.

- Вот и кушай. Не мешай смотреть кино.

***

Утром почему-то гулять меня потащил не Димка, а его мать.

Было раннее утро, листья, которые ещё не усыпали землю, сиротливо трепетали на черных ветках, а края луж поддёрнул тонкой корочкой лёд.

В столь ранний час на улице помимо запаханного в телогрейку похмельного дворника были всякие зеваки, к которым я уже привык и привычно полез по кустам. Оттуда я прекрасно слышал, как с матерью заговорили двое человеков, больших и серьёзных.

Они предлагали меня продать. Я аж замер. Прожив с людьми почти полгода, я хорошо понимал реалии. Но всегда был… в стороне? Да, я просто жил с этой семьёй. Я не принадлежу к ихнему миру. Как меня можно купить? Будь я сейчас большим – разорвал бы этих мужиков.

Димкина мать тоже удивилась, на мгновенье замялась, и со смехом отказалась – что вы, это собака моего сына, он ни за что мне не простит…

Парочка извинилась и ушла, оставив визитку. Подумайте.

Больше меня покупать не хотели.

Но и без этого жизнь лучше не становилась. Народу день ото дня всё прибывало, люди чуть ли не ставили палатки во дворе.

Как-то на прогулке, к Димке подскочило несколько человек с камерой, микрофоном и начали закидывать вопросами, от чего мальчишка только мекал и бекал.

Помучив его минут пятнадцать, запечатлев его и хмурого меня, телевизионщики удалились.

Постояв несколько мгновений, не обращая на подступающих зевак внимания, он посмотрел на меня и с удивлением в голосе сказал:

- Ну что? Похоже, это успех?

- Это пипец, - чуть не ответил я, но вместо этого устало зевнул и потрусил к подъезду.

Надоели все эти люди. Хочу покоя.

Потом был небольшой репортаж по телевизору, разорвавший эфир.

Откуда-то быстро выяснили домашний и мобильные номера и стали звонить с утра до вечера, а потом и ночью. Приглашали на эфиры, умоляли, сулили деньги, просили продать…

Мальчишка с матерью за голову взялись.

Я больше не покидал квартиры. Позорно делал свои дела на балконе, в песочек, который Димка брал на детской площадке. Пару раз смотрел во двор оттуда. Двор был запружен толпой. Мигали вспышки фотоаппаратов, блестели объективы камер. Все хотели увидеть меня.

- Ну, вот ты и знаменитость, - послышалось рядом. Я оглянулся и увидел за пустой коробкой, прячущегося в тени маленького хозяина. – Вот поэтому нашему брату и нельзя людям на глаза попадаться.

- Я не ваш брат.

- Но и не их. Тебя в покое не оставят. И семью тоже. А я должен их беречь. Так что дилемма. Я больше не рад тебе здесь. – И пропал.

Я потрусил в клетуху Димки. Деревенский хозяин говорил о чем-то грядущем в грозовую ночь. И, похоже, не прогадал. Надо убираться. И так засиделся. Мне не хотелось, чтобы у семьи были из-за меня проблемы.

Димка сидел за компьютером и угрюмо читал сообщения в соцсети. Плюнул и ушел на кухню.

Кряхтя, я залез на стул и кое-как схватил лапой мышь.

Около сотни сообщений. Люди писали Димке. В основном нелицеприятное. Я кое-как по слогам понимал уже письменность людей и с трудом мог читать.

«Что за чудище?», «откуда он такой взялся?», «ты не боишься, что тебя ночью загрызёт?», «Чернобыльский мутант атакуэ!!!11»… И только один человек написал «Очень опрометчиво показываться людям, это огромная ошибка! Пока не поздно, надо исчезнуть зверю с глаз, это добром не кончится».

И я был согласен с неизвестным человеком. Исчезнуть – чтобы оставили в покое этих двоих. Но как? Как мне растворится в одном из огромнейших городов страны? Я спрыгнул со стула и улегся. Завтра, как никого не будет дома, поговорю с хозяином, он поможет. Ему надо, что бы я ушел.

В полудрёме я слышал, как на кухне идет на повышенных тонах телефонный разговор.

***

Димка шёл в школу не выспавшийся. Под ногами улёгся первый снег, а он его безжалостно топтал, хотя всегда к первому снегу относился с трепетом. Настроения не было.

Одна радость – народу во дворе не было то же. Соседям надоело всё это и менты разогнали всех, наведываясь по три-четыре раза за день. За несколько дней они отбили охоту пастись во дворе зевакам. Теперь по телефону зато звонили чаще – приглашали в студии, предлагали деньги, просто психи звонили.

Но Димка вовсе не жалел, что повстречал Мишку. Просто всё сложилось… не так.

В школе хотя бы уже не доставали, как по началу: покажи да покажи собаку свою. Даже как-то сочувствовали даже, но в большинстве своем эта тема себя изжила, так что за пару уроков и перемен парень немного развеялся. Потом пришла смс от мамы, которая писала, что сегодня закончили работать пораньше, и спрашивала, что купить вкусненького и что приготовить к его приходу. Димка попросил шоколадных конфет и пюре с курицей.

А потом позвонила мама и не своим голосом сказала, что произошел какой-то кошмар.

***

Серега вздохнул и закурил. Зима в этом году пришла рано, вот и первый снег посыпал. А он здесь сидит, блин…

Повозившись, стараясь принять более удобное положение, потому что от долгого сиденья тело затекло, он снова огляделся. Благо стекла тонированные, четверых в джипе невидно.

- Смеркается, - нарушил тишину с заднего сиденья Павел. – А вот и они.

Во двор с включенными фарами въехал полицейский УАЗ. Совершая марафон, мегафон хрипло приказал всем убраться и не нарушать покой граждан.

Зеваки, ожидавшие появления чудо-собаки нехотя начали разбредаться. У нужного подъезда «козел» тормознул, из него вышли двое в форме и расшугали самых упертых. Усаживаясь назад, сержант бросил взгляд на тонированный джип и еле заметно кивнул. Свою часть договора сделали.

- Отлично. – Буркнул Пашка. – Серега, Витёк, вы здесь. Мы пошли.

Серега только со вздохом кивнул. Всё должно пройти по плану. По плану. Пацан в школе, женщина на работе. График известен, домой никто не придет ещё около полутора часов. Есть время чтобы забрать уродца. И зачем он нужен? Вот уж не знают эти олигархи, как бабло наворованное растрясти. Козлы…

Павел проверил ствол, толстые перчатки, Макс взял объёмную сумку и они пошли. Две темные фигуры в серых тонах. Загорались окна и уличные фонари.

И свет одного из них выхватил человека, которого здесь быть не должно.

- Твою мать, - зашипел Серега, набирая Павла.

- Какого черта? – Послышалось в трубке. – Мы работаем…

- Прокол, - быстро заговорил Серега. – Баба вернулась, вошла в подъезд…

- Черт, - послышались матюги. – Ладно, разберемся. Сидите пока.

- Чего они? – Спросил Витек, нервно барабаня пальцами по рулю.

- Сказали не рыпаться.

- А-а-а.

Пять минут. Семь минут…

- Сука, делов-то там… - не выдержал Витёк. – Серег, звони.

Гудки.

- Не отвечает.

- Ладно. – Витёк сунул руку под крутку. Ствол на месте, за поясом. Достал и переложил в карман. – Я проверю. Если что – трезвонь нашим.

- Может, я с тобой?

Витёк только махнул рукой и вышел. Зёв подъезда проглотил и его. Серега пересел за руль. Нервная дрожь охватила его. Да что за дела вообще?! Выключил бормотавшую всё это время магнитолу. Он завел мотор и перегнал машину прямо к самому подъезду, чуть не заезжая на бордюр.

Ему что-то послышалось. Плюнув на всё         , он вышел из машины и стал напротив открытой двери в дом. Всего лишь подъезд. Обычная девятиэтажка, коих миллионы в Москве. Обычный дом, в котором живут обычные люди в обычном дворе. Но почему тогда из подъезда тянет… тянет лесом? Чащей? И это не запах, не визуально видно, просто спинным мозгом чуешь?

Серега достал свой ствол. Эх, а так надеялся, что больше не придется за него браться… к черту всё, вот сегодня разрулят всё и бросит на фиг. Одноклассник как-то звал в автосервис работать. Денег куда меньше, но и нервы целее…

В проемё что-то блеснуло.

- Витёк? Чё за дела?

Блеск? Не, это глаза светятся. Желтые и… пустые? Нет, не пустые, просто не видно не зрачка, ни радужки. Просто свет. Тяжелое дыхание, умиротворенное.

- Эй?

Из подъезда что-то вылетело к ногам Сереги. В сумерках он прищурился и увидел, что это оторванная по локоть рука сжимающая пистолет. А рукав точно такой же, как у куртки Витька.

- Су-у-ука! – Взвыл Серега и начал шмалять в тьму проема, в желтые адские буркала.

Но обладателю глаз было всё нипочём. Огромное, страшное, непонятное вырвалось из подъезда, выворачивая узкий проём. Полетели в сторону кирпичи и пыль. А монстр на огромной скорости сшиб человека и впечатался с ним вместе в джип, сминая машину, словно та из фольги.

Завыли сигнализации, заорали люди недовольно, через окно начал вспыхивать свет и на балконы выскакивать в одних трусах жильцы. Но никто ничего не видел, только развороченный подъезд, словно оттуда танк выезжал и смятую в лепешку машину, в чьей массе уже невозможно было рассмотреть размозженного Серегу.

***

Димка примчал из школы на всех парах. Даже рюкзак в классе бросил, схватил из раздевалки куртку и был таков.

Двор бурлил и сверкал, полиция и телевизионщики, опять кучи зевак, головы в окнах и курящие фигуры на балконах.

Димка вбурился в толпу, расталкивая всех, пока не добрался до оцепительной ленты, не подпускавшей к подъезду. Вход в дом был разворочен, словно дверь взорвали. Криминалисты копошились около груды металла, некогда бывший крутой тачкой. Черное машинное масло смешалось с такой же черной кровью, смесь уже застыла и медленно присыпалась мягким снежком.

- Пацан, сдристни, - приказал хмурый полицейский.

- Я тут живу!

- Не велено пускать. Нужны документы, что живешь здесь.

- Да какие?!.

- С родителями пропущу, а так нельзя. – И отвернулся, покрикивая куда-то.

Неподалеку какой-то чинный полицай что-то хмуро вещал в камеру телевизионщиков, щурясь от яркой подсветки.

Димка бегал и крутился и никак не мог пробиться домой. Паника вскружила голову, и из пучины его вырвал телефонный звонок. О мобильнике он и позабыл.

- Алло! Мама! Я не могу домой попасть, где ты?

- Меня в больницу забрали…

- Что случилось?

- Я в порядке, просто на всякий случай. Шок и всякая ерунда… врачи настояли…

- Что случилось?

- Я домой пришла, дверь открыла, и тут же от лифта кто-то бросился, меня повалили. А потом что-то страшное, кричали… Но всё хорошо, не волнуйся. Приезжай в больницу, а утром видно будет…

- Нет! Где собака?

- Дим, я не знаю, - устало сказала мама.

- Ладно, я позвоню, - и отрубил связь, не дожидаясь ответа. Уф, уже спокойней.

Из подъезда на носилках выносили прикрытые тела.

- …вероятно взрыв газа, - послышалось со стороны. То давал интервью полицейский. – Возможность теракта тоже не отвергается, но маловероятно. А вообще не мешайте работать, господа журналисты.

Димка пошел на детскую площадку и влез на самый высокий снаряд, откуда был хороший вид на происходящее. Вздохнув, он посмотрел вверх, на темные окна своей квартиры.

Что же случилось?

***

Когда квартира опустела, хозяина звать не пришлось, он сам вылез. На этот раз из-под кровати, завернутый в какой-то пододеяльник.

- Ну чего ты? Решил, чего спрашивать будешь у компьютера?

- Да. Хочу знать про самые дремучие и не доступные людям леса.

- О, - сказал дед, карабкаясь на стол. – Годно. Сейчас посмотрим.

И он завозил мышкой, защёлкал клавишами. Картинки сменялись на мониторе, хозяин подслепо щурился и шевелил губами, читая статьи. Мне до букв дел не было никаких, я смотрел фото дебрей, живности, карты стран и их расположение.

Долго искали, уже небо начало сереть. И поиски завершились успешно. Но от того не легче. Попасть в лес мечты было нереально. Но оттого туда желалось ещё больше. Ведь мечты, они такие – чем недосягаемее, тем она волшебней, возвышенней тем притягательней и внутренние резервы питает силой.

Я крутился по комнате, думая, как же мне быть, когда хозяин перестал играть в свой пасьянс и заметался по столу.

- Ой, беда-беда! Ой, беда-беда!

- Ты чего?

Человече спрыгнул на пол и заметался уже по всей комнате.

- Идет беда неминучая, горюшко колючее!.. Слёзыньки прольются, ох прольются…

Тревога духа передалась и мне. Отвык я быть постоянно начеку. Да и как это возможно, когда невозможно сосредоточится, нюх притупился, а в уши лезет фоновый никчемный шум? Но я собрался, вытеснил из головы всё лишнее и замер в коридоре. Слух мой рос и ширился, он отсекал привычные звуки и искал возможную опасность. Нос трепетал и ловил незнакомые запахи в чудовищной смеси.

Кто-то есть в подъезде. Ну и что? Там постоянно кто-то есть. Но эти идут не так, не расслабленно шуршат ноги по ступеням. Не так пахнут. Чую запах адреналина. Словно готовые к чему-то.

Я всё лучше их слышал, всё лучше обонял. И опасения хозяина подтвердились, двое замерли перед дверью.

Чужаки.

Одному позвонили, и он зашептал в трубку. Зло так.

Захрустел замок, но тут же замер. Они отошли, спрятались за лифтом.

Чую, идёт женщина. Сегодня раньше почему-то.

- Оё-ёй! Ай-яй-яй! – Бегал по квартире хозяин.

Я напрягся. Ну что же, я готов… пол пошел вниз, стены приблизились, почти сковав меня по бокам. Я застыл в неоформленном состоянии. Будь полностью большим, я словно пробка запечатаюсь в коридоре. Нельзя.

Дверь щёлкнула, потянулась, раздался крик…

Дальше разум потонул в эйфории. Большой я слишком долго был подавлен, долго таил недовольство, хотел свободы, свободы. Охоты. Не хотел быть домашней зверушкой.

Словно мохнатая молния большой я выскочил в открывшуюся дверь, перескочив упавшую женщину.

Двое. Сильные. С оружием. Но не опасные для меня. Глупые.

Но поздно. Успели только удивиться, не заорать.

Лестничная площадка была широкой и высокой, и я оформился до конца. Несколько размеренных взмахов лапами, захватов челюстями. Человеки были мягкие, кровь горячей и сладкой. Как давно я не охотился? Как давно подавлял себя? Не ел мяса, добытого охотой?

Но я не стал их есть, хотя парное мясо людей было нежное и вкусное. Кто-то поднимался. Третий. Я заскользил вниз тихо и быстро.

Кровь обладает волшебной силой. Она наделяет могучестью и быстротой. Мне было весело, глаза застилала багровая пелена. Взмах лапы, рывок челюстями и всё. Кровь потекла по ступеням, паря в холодном воздухе.

В дверях стоял четвертый. Я не жестокий, я дам шанс. Я швырнул ему руку приятеля. Понял намёк? Иди своей дорогой.

Намёк не понял.

Выстрелы. Пули даже не могли пробить  мой мех, не добрались до плоти. Жалкое оружие.

Больше шансов я не дал и бросился вперед.

***

Димка просидел на детской площадке до ночи. Он продрог и снег покрыл его тонким слоем, прилипнув к куртке. Домой идти не хотелось уже. Да и вряд ли вышло бы – полицейские явно собирались копошиться до утра. Даже ФСБ приехало и ещё какие-то люди, в гражданском, но пропустили их безропотно.

Про газ народу наврали они конечно хорошо. Но что случилось на самом деле? Мишка порвать людей не мог. Ногу обглодать – вполне возможно, но росточком он не вышел.

Продрогнув окончательно, Димка слез со снаряда и подумал, куда ему податься. Тут он подумал, что рюкзак остался в школе, даже вот и смс одноклассник прислал «куда убёг? Мы домой. Рюкзак забрал твой». А в рюкзаке ключи от квартиры. Или там дверь нараспашку? Димка представил, как у него в доме расхаживают криминалисты в своих халатах. Чужие люди ходят в его комнате, чужие люди трогают его вещи, чужие люди видят его семейные фотографии на полке.

Так стало противно и тошно от этих мыслей, что он побрёл куда глаза глядят.

Он брел дворами и проулками, пока не выбрался на широкую улицу, вдоль которой горели веселые огни, рассеивая тьму. Димка остановился около круглосуточной забегаловки, просматривающейся насквозь благодаря окнам почти во все стены. Людей там было немного, и у Димки было достаточно денег, чтобы заказать несколько чашек горячего кофе. Надо было согреться, руки уже занемели. К тому же был халявный вайфай, что тоже неплохо, можно с мобильника поторчать в интернете.

Зайдя внутрь, его обдало горячей волной воздуха из кондиционера, расположенного над дверью, полностью стеклянной, за исключением толстой изогнутой хромированной ручки.

Заказав вожделенного горячего напитка, Димка уселся за свободный столик, коих было множество, и стал тыкаться в телефон. Телика в кафе не было, лишь из невидимых колонок тихонько доносилась ненавязчивая музыка. Музыка, проносящиеся за окном беззвучно машины с включенными фарами, силуэты прохожих в свете фонарей и искрящиеся снежинки. Благо и сказка, тем более сидя в тепле и попивая обжигающий кофе. Ещё бы вайфай, сука, не тупил – ваще супер было бы…

Тихонько матерясь, Димка кое-как залез в сеть и теперь с жуткими тормозами пролистывал новости. Ничего вменяемого – раздутые скандалы шоу бизнеса, желтушные раздутые новости, кровавая криминальная сводка про алкашей и быдло… и ни слова о недавно произошедшем в Димкином доме. Даже того бреда про взрыв газа. Странно.

Отложив мобильник в сторону, Димка обратил внимание, что скоро уже полночь. То-то официантка спросила, чего он не дома. Приличные тринадцатилетние мальчики уже должны быть в кроватках и видеть тридевятый сон. Но Димке скоро четырнадцать. Через пять месяцев. Короче, он уже взрослый…

И он замер с не донесенной до рта чашкой – за дверью сидел Мишка, забавно усевшись на задницу и сгорбившись, как настоящий медвежонок. Только не самый милый медвежонок – морда, грудь и лапы были в бурых потёках, заметной даже на его темной шерсти.

Димка судорожно опустил чашку, чуть не расплескав по столу кофе, и осмотрелся. Но нет, никто не обращал внимания на зверя – официантка трещала по мобильнику и притирала стойку, редкие посетители тихо разговаривали, ели или уткнулись в ноутбуки и мобильники.

Димка поднялся и подошел к двери. Мишка смотрел на него спокойными прищуренными глазками. Только сейчас Димка заметил, что зверь сжимает что-то в пасти.

Секунду поколебавшись (ведь нельзя вроде с животными в такие заведения, верно?) он распахнул дверь. Ворвался холодный воздух, пара снежинок и просочился плавно Мишка. Он сразу потрусил к столику Димки, залез на свободный стул, но не поднимался над столом.

Димка сел на своё место. Сердце бешено колотилось. Он снова осмотрелся, но нет, никто не смотрел. Но почему? Почему? Посмотрел на Мишку. Были смешанные чувства – хотелось и обнять свою собаку, но и… страх? Да, Димке было страшно, Мишка был весь в крови.

А в пасти деньги.

Словно поняв, тот опустил голову и положил стопку купюр на край стула.

И сказал человеческим голосом:

- Прости меня, Димка. Понимаю, что из-за меня всем досталось, но помоги мне удрать из города.

- Э-э-э… чего?

- У меня есть план.

***

Это было самое странное происшествие на памяти участкового Иванова. Он лишь тяжко вздыхал, сдвинул фуражку на вспотевший затылок и смотрел на стену лестничной площадки – в кровавых брызгах, потёках и страшных глубоких бороздах, словно от лома. Четырех ломов.

Эт что ж за зверь тут их покрошил? – билась и пульсировала в голове тревожная мысль.

Всего было четыре трупа – растерзанных, выпотрошенных. Они почти не напоминали людей, скорее искореженные куски мяса в обрывках одежды. И всё было быстро, очень. Никто из жильцов ничего не понял – пара возгласов, рык, треск, затем у подъезда несколько выстрелов и скрежет сминаемой машины. Пять минут.

Теперь по квартирам ходили люди. Узнавали, выпрашивали, заставляли подписать бумажки. Вас посадят на годы, если взболтнёте, ясно? Ясно, ясно!.. Вот и хорошо. А что было-то? Взрыв газа был. Да-а? Вы подписали бумагу, так что забудьте последние два часа своей жизни. Хорошо-хорошо…

В квартире, откуда вырвался монстр, с криминалистами шуровали хмурые ФСБшники, на лестнице собирали в специальные пакеты шерстинки. Потом зашептали, что приехала Служба. Что за Служба Иванов так и не понял, кто такие не видел – в гражданском терлись как и менты, так и ФСБшники, и, видимо, из Службы тоже.

Ночью поступали несколько тревожных звонков, что на улице видели какого-то зверя. Нет, не рассмотрели, двигалось существо очень быстро, просто неимоверно, буквально летело, делая огроменные прыжки. И была одна зацепка – в паре кварталов от места происшествия камера банкомата засняла несколько секунд – нечто огромное, страшное врывается в объектив и изображение пропадает. Неизвестный зверь. Банкомат был разнесен в клочки и деньги разносил ночной холодный ветер на радость прохожим, которые ничегошеньки не видели.

Дело быстро закупорили и убрали подальше от всех. Вроде как им занялись ребята из неведомой Службы. Во всяком случае, Иванов больше ничего никогда не слышал о неизвестно откуда взявшемся монстре.

Он подумывал о том, что видел по телику репортаж о странном животном, живущем у мальчика. Но то был зверек с собаку и никак не мог вымахать в великана так быстро…

А ещё он тоже подписал бумагу, так что старался выкинуть странное происшествие из памяти. И так дел хватает. Вот звонок поступил – алкаш Гвинюк опять колотит свою женушку и разогнал детишек из дома топором. Вот это работа Иванова – всё просто и понятно.

Он поспешил по адресу.

***

Димка с разинутым ртом снова огляделся. Но нет, никто по-прежнему не обращал внимания. Что получается? Да. Он спятил.

- Не волнуйся, - снова сказал Мишка. Голос у него был… не человеческий – заезженное определение. Но уж другого не подобрать. Глухой, грудной рык, разрываемый на слова. Негромкий, но пробирал до мурашек. – Они меня не замечают. Так надо.

Димка, как рыба, открывал и закрывал рот.

- Послушай, некогда вдаваться в подробности. Просто помогай. – Говорил Мишка, а Димка как завороженный наблюдал как зверь раскрывает пасть, как двигаются мышцы, как он произносит слова. – Твоя штука… мобильник, да. В нем же есть дух-всезнайка?

- А? Какой дух?

- Компьютер – всеведущий дух Гугл-Яндекс.

- Что? А. Тут есть вайфай. Что ты хочешь?

- Мне нужно узнать имя одного человека…

***

Эйфория затопила разум. Большой я был взаперти слишком долго. А заточение никому не нравится. Тем более заточение на диете, которая устраивала малого меня, но никак не большого. И тут кровь. Волшебный эликсир, питающий тело и дух.

Расправившись с врагами я просто… отдыхал? Наслаждался тем, что вырвался? Стал самим собой? Да, наверно. Свободный и не сдерживаемый. Я мчался как ветер, разминая мышцы, гоня свою застоявшуюся кровь по жилам. Ветер свистел в ушах. Запахи и звуки. Отведав крови, я словно воспрял. Теперь дыхание города не казалось шумом. Я чувствовал его ритмы и течения. Его запах не был вонью, отнюдь. Город – не место, населенное людьми, а существо, созданное ими. Он огромное, невиданное живое создание, а люди – его клетки, кровяные тельца, обеспечивающее жизнеспособность. Только ни они, ни Он не знают этого. Он вообще о них не знает, он живет в другой плоскости мироздания.

Да, теперь это виделось как на ладони. Дыхание города, биение его жизни.

Эйфория пошла на убыль. Я уже не летел, а просто тёк, стараясь опрометчиво не попадаться людям на глаза. И это получалось.

Люди. Я чувствовал некое раскаяние в убийстве. Всё же это неправильно. Пусть они вкусные, вкуснее всех зверей, что мне доводилось есть, но они разумны. Кабан тоже не пенек, но надо смотреть правде в глаза. Я и люди по разуму соседи, ближе, чем к тому же кабану. И есть их нельзя. И убивать тоже. Желательно.

Так, надо подумать. Приходили за мной. Это точно. А всё потому что засиделся. Малый я как детеныш – глуп и ленив. Нельзя на него положиться. Нужно немедленно убираться. Но куда? И как?

Я начал это обдумывать. Подвергать опасности снова Димку и его мать не хотел, они добрые люди. Поэтому всякие покатушки на железной повозке откладываются. Надо найти другой путь. Но и это не главное. Главное – куда мне надо отправиться. В конечную точку моего путешествия мне так просто не попасть – существует такая неприятная штука, как границы человеческих государств. Значит, мне надо в пределах страны убраться, а там видно будет.

И тут я вспомнил о тех письмах, что писали люди Димке. Только один пожалел меня. Если он из другого города, то к нему и надо отправиться, а там уже разберусь.

Я замер перед стендом на стене дома – «Почта России».

- Хр-р-р, - сказал я. То, что надо.

Осталось найти Димку и попросить о последнем одолжении. Но сначала… Я недолго искал. Видел по телевизору эти железные короба – в них люди хранят деньги. А без денег люди мало на что способны. Они как раз пригодятся для моего плана. Я разломал короб и нахватал бумажек пастью. Надеюсь, достаточно.

Осталось найти мальчишку. И поговорить с ним без опаски – сейчас во мне достаточно сил, чтобы отвести глаза десяткам человекам.

А вот и запах Димки. Далёкий, слабый, но и этого достаточно, чтобы выследить его.

Я несся по проулкам и улицам, перепрыгивал движущиеся повозки, подрезал людей. Плевать. Смотрите на меня, не жалко.

И уже поблизости, чувствуя, что он совсем рядом, я грянул оземь и снова стал малым. Протрусив из-за угла, я прошел вдоль улицы и сел у прозрачной двери. В заведении сидел Димка и с угрюмым видом пил из чашки.

Посмотри же на меня, человек. Я пришел к тебе.

***

Димка комкал бумагу в шуршащие клочки, скатывал хрустящие шарики. Не самая сложная работа, даже расслабляющая. Но на душе отчего-то скребли кошки.

В коробке, ворча, устраивался небольшой зверек, подгребая лапами уже готовые бумажные комки.

- Ты точно уверен, что это хороший план? – Спросил Димка, ерзая на стуле. Ему всё же было непривычно, что в помещении, хоть ввиду раненного времени суток и не полном, но многолюдном, они с Мишкой были пустым местом. На них даже не смотрели, случайные взгляды натыкались на преграду и словно перескакивали.

- Хр, - фыркнул зверь, усаживаясь на задницу. – Да. Наверно. Большому мне видней. Ты комкай, комкай, а то мне жестко ехать будет.

- А ты не задохнешься? Не умрешь с голоду? А вдруг проверка там какая, на наркотики, например… а?

- Нет, - прокряхтел Мишка, укладываясь. Коробка была почти впритык для него. – Мне все равно положено впасть в спячку. А в спячке мне не надо есть и воздуха надо очень мало. А проверок я не боюсь, как сейчас от меня будут отворачиваться.

- Классно уметь отводить глаза, - вздохнув, сказал Димка, ложа в коробку последний катышек бумаги. Теперь Мишке будет относительно мягко.

Димка откинулся на спинку стула и посмотрел на электронные часы над дверью. Раннее утро. За ночь он не сомкнул глаз. Да и не уснул бы, если честно. Он нервно перебирал пальцами картонную крышку.

- Ты это, - послышалось из коробки. – Извини, что так получилось.

- Знаешь, - почесал нос мальчишка. – Я всегда мечтал, чтобы у меня было такое животное, какого нет ни у кого. Мы бы играли, веселились, а все вокруг завистливо вздыхали.

- Эгоистичное желание.

- Да уж. – Признался Димка. – Но правду говорят, что надо десять раз подумать, прежде чем что-то желать. Вдруг оно сбудется? Моё вот сбылось. И всё оказалось… совсем не так.

Димка опять вздохнул, а Мишка почесался.

- Но я рад, что познакомился с тобой.

- И я рад, что провидение помогло мне повстречать тебя, - сказал Мишка. – Но пока я среди людей, окружающим от меня будут только неприятности. Закрывай коробку.

Димка послушно приложил крышку.

- До свидания.

- Скорее уж прощай, маленький человек. Спасибо, что помог.

Димка взял увесистую коробку и оттащил на стойку. Он уже подписал нужные бумаги, осталось лишь передать коробку из рук в руки работнице почты. Он положил перед собой коробку и уставился на женщину. Было страшно и в тоже время волнительно. У него в руках был кусочек чего-то до конца не изведанного. Далеко не каждому в жизни выпадает случай прикоснуться к чему-то за гранью привычного. И сейчас он расставался с этим кусочком, ставил точку в очень странном эпизоде своей жизни.

- Мальчик, ты в порядке?

- А-а, да, - заморгал Димка. – Тут это… груз хрупкий. Вы поосторожней, ладно?

- Хрусталь что ли?

- Почти, - мимолетно улыбнулся Димка. Женщина почти силой вырвала у него коробку из скрюченных пальцев.

- Ты не переживай, - ободряюще сказала тётка. – Всё нормально будет.

Она аккуратно запаковала коробку, что-то наклеила на неё, черканула ручкой, поставила печать. Затем протянула Димке бланк.

- Сверь данные и подпиши вот здесь, - указала она наманикюренным ногтем, где именно.

- Ага, - кивнул Димка, беря со стойки ручку со шнурком.

Он проверил адрес: Гиви Камикадзе, и домашний адрес черноморского курортного города. Всё верно. И поставил подпись.

- Хорошо, - улыбнулась тётка, забирая бланк. И, видимо Димка очень уж таращил глаза на коробку, добавила, - не переживай, в целости твоя посылка дойдёт. Скоро будет по назначению.

Димка улыбнулся, бросил последний взгляд на коробку и развернулся. Вот и точка в очень необычной истории. Теперь надо в больницу, если мама уже не уехала оттуда. Точно, мобильник включить нужно, сам же отключал… эх, оказывается, как легко вернуться в быт из сказки. Пусть и весьма странной.


Авторский комментарий: Часть 1
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования