Основано на реальных фантазиях :))

 

 

Вообще, начинать рассказ с кульминации – не лучший вариант. Вступление, завязка, развитие… Но иногда выбирать не приходится. Нинка. Олежек. Очень приятно. Всё остальное станет ясно по ходу.

- Ниночка, Ниночка… Что ж я наделал, - причитал Олег, непроизвольно потирая ушибленные костяшки.

Ниной звали его супругу. Любимую, нежную, ненаглядную. В какой-то мере – единственную. Красавица жизни… и сейчас, получив прямой в челюсть, она тихо лежала, раскинувшись от стола до дивана. Поперёк всей гостиной.

Ноги в плюшевых тапочках, сама зарывшись носом в палас… Мужчина, медленно, словно боясь порушить ещё что-нибудь, опустился возле неё на колени и робко потряс за плечё.

Ничего.

Сейчас, по правилам, предполагалось проверить пульс, но сама мысль о возможном исходе вводила Олежека в ступор.

- Ниночка, Ниночка… - продолжал нашёптывать он, теребя обмякшее тело. Теперь, сквозь шёлковую блузку, оно казалась холодным и даже немного скользким. Совсем как у мёртвеца. – Милая, не умирай! - в отчаянии пискнул Олежек и, окончательно одурев от ужаса, бросился прочь.

Тишина.

Как в могиле.

Серый котяра, пережидавший скандал под диваном, деловито повёл ушами. Сейчас, когда в квартире вновь воцарилось спокойствие, он выбрался на простор и, с интересом обойдя хозяйку, привычно потёрся об её оголившуюся пятку.

- Кыш! Пшёл! – шикнула Нинка, постаравшись всё той же пяткой достать мохнатого террориста, но услышав шум, вновь уронила голову на ковёр.

Через минуту шаги. Суета.

Муж действовал быстро.

Тихо скуля, но не отступаясь, он буквально внёс в комнату заспанного соседа по лестничной клетке. В майке, в кальсонах… Звали соседа… наверно Семёнов и где-то когда-то тот вроде бы хвастал, что успел поработать спасателем и даже умеет делать искусственное дыхание. Что ж…

- Вот она, - проговорил несчастный супруг, подпихивая доморощенного спасателя к распростёртому телу. – Так получилось, я не хотел. Я не нарочно. Всё словно само, - нервно затараторил он в самое ухо. – У меня же реакция, у меня же рефлекс. Если мне – я в ответ. Я же боксёр. В институте. И в школе. И в институте. Пойми, я не хотел. Я не нарочно. Всё словно само. У меня же реакция, у меня же рефлекс. Если мне…

На третьем повторе "наверно Семёнов" чертыхнулся и жёстко потребовал тишины. Олежек не спорил и согласился, но остановиться всё равно не мог. Потому был отправлен в сторону кухни - греть лёд и кипятить огурцы.

- Один хрен – главное, чтобы не здесь! – грубо напутствовал "спасатель", надеясь хотя бы с наскока пробудить крупицы давно позабытых спасательских знаний. Целовать покойника, хотя бы и женщину, ему ваще не хотелось.

Опять тишина.

Опять как в могиле.

И только часы на стене: туки-тук, туки-тук…

- Ну, что там? Ну? Говори! – задёргался Олег, глядя на приближающуюся из коридорного полумрака белую майку. На табуретке, под лампочкой, сейчас он изрядно походил на обречённого мотылька, пришпиленного в своей коробочке.

- А ничего. Туши свет, - с какой-то мрачной расслабленностью констатировал гость. Протиснувшись к раковине, он аккуратно умылся, сплюнул, сморкнулся и, не поднимая глаз, довершил: – Доигрался ты – померла твоя панночка.

 

 

Олег ожидал, что от подобных вестей сердце его выпрыгнет из груди, но ничего такого не случилось. Видимо, он уже и так испытал всё что мог, а теперь обессиленный организм просто смирился с давно примеряемой участью.

- А почему на диване? – наконец выговорил супруг, глядя на покрытое простынёй тело, переместившееся на новое место. Он, пожалуй, и сам понимал, что так человечнее, но уж очень хотелось сказать. Сказать – не молчать. Перебросить робкий мосток на ту сторону, подальше от сгущающегося одиночества.

Ответа не последовало. Вместо этого сосед закурил и, пару раз затянувшись, попросил рассказать о случившемся. Обычное, праздное любопытство, явившееся именно тем страховочным клапаном, которого так не хватало Олегу.

Говорил убийца много и сбивчиво то перепрыгивая к финалу, то возвращаясь к деталям. Семёнов слушал, молча прикуривая сигарету от сигареты. Иногда уточнял, переспрашивал, проявляя участие, но в целом стараясь не прерывать повествования, хотя, история складывалась и не слишком оригинальной.

Началось всё с того, что у Нинки на работе отрубился свет. То ли провод оборвало, то ли щиток погорел, но работа встала, а это всегда повод для праздника. Сперва тихо сидели – просто хихикали, потом осмелели – достали коробку вина. К вину, конечно, закуску и тут, ёшкин кот – а морозилка? Хватились, а лужа уже на пол вестибюля. Но лужа – что? Лужа - цветочки. А как быть с продуктами? У каждого по чуть-чуть, но вместе – настоящий запасник. А вдруг электричество до утра не дадут?

Начальство только рукою махнуло, мол, чего уж теперь - делайте что хотите. Ну а действительно, а как ещё быть? Разобрали каждый своё да разошлись по домам. Жена последней уходила, глядь, а в морозилке индейка осталась. Одинокая, розовенькая… Повспоминала и вспомнила – Ленкина это. Той самой Ленки, что уже год как уволилась. Вот это удача!

Последние слова Олежек сопроводил кивком в сторону праздничного стола, по центру которого возлежала та самая индейка. И кот. Паскудно-довольный, расположившийся между салатиков, серый смотрелся на редкость логично и всем своим видом только подчёркивал значимость несостоявшегося банкета.

- Жена приготовила, - сухо пояснил супруг. – Не кота – индейку. Сюрприз, блин. Подарок. А я чего? Я же не знал. Обычно от неё макарон не допросишься, а тут… Пока домой ехал – чебуреков купил. Туда-сюда… Короче, сытым пришёл. Она, как водится, сразу в истерику. Я для тебя, а ты для меня… И вообще… И хрясь мне по морде. А я же боксёр. И в школе. И в институте. Я не нарочно. Всё словно само. У меня же реакция, у меня же рефлекс. Понимаешь? Если удар, то сразу в ответ... Вот, я и того.

Окончив рассказ, Олег заёрзал на месте, ожидая хоть какого-то отклика. Хватило бы и простого кивка, но в ответ ничего - его собеседник скупо безмолвствовал.

Тогда он нагнулся и выудил из-под стола пузырь с наливкой:

- Зачем просто сидеть – давай, лучше, проводим.

Вообще-то логично.

 

 

Учёные – умные, учёные давно всё объяснили. Но для простых людей остаётся загадкой, до чего быстро меняется их отношение к жизни, всего лишь от смены названия. И пить, и есть совсем не хотелось, но помянуть и закусить – это же абсолютно другое. А ещё, говорят, существует такое понятие, как трение покоя. Говорят, сложнее всего начать, стартовать, сдвинуться с места. Но если уж сдвинулся – всё, понеслася!

- А вообще, если по правде – так ей и надо, - неожиданно заявил Олег, опрокидывая пятую рюмку. – Злыдней жила, злыдней и сдохла! - слова были брошены столь решительно и безапелляционно… Словно в поезде кто-то дёрнул стоп-кран, и летящий состав начал с визгом вставать на дыбы. К тому же, перемены в настроении отразились и на голосе Олега: от недавних плаксивых интонаций не осталось и следа – теперь на их место пришли гортанные, трубные нотки. Из крайности в крайность, и сейчас, под действием алкоголя, все его нюни перегорали в откровенную злость.

- Всегда хотел это сказать! Всегда! – рыкнул мужчина, утверждая свою правоту молодецким ударом побагровевшего кулака. Стол дрогнул, подпрыгнувшая посуда деликатно звякнула. Вместе со звоном, в руках раздухорившегося муженька появилась вторая бутыль - и откуда только взялась?

- Ты, друг, того… Лучше не надо, лучше поставь, - попробовал предостеречь Олега Семёнов. – Нам ещё ментов вызывать, а для них алкоголь – нехорошо. Отягчающий фактор. – Соседа, по-видимому, совсем не смущало, что о вреде алкоголя он вспомнил только теперь, когда опьянение давно взяло верх.

- А что мне менты? – усмехался захмелевший супруг. – В тюрьму? О-о-о, не пугай. И так всю жизнь… Всю-у-у. Всю жизнь, как в тюрьме. А то и похуже.

Почему это не сделал, почему то не успел?.. Ноги не вытер, кровать не заправил, хлеб не купил… И это, коронное – "Не сиди в интернете!" Ты представляешь? Нет, ты только представь! Как же в нём не сидеть, если он… если он, сука, есть?! На работе гоняют – дома не лучше. Но там хоть зарплата, а тут? Сплошные убытки. Давай-давай-давай, ещё-ещё-ещё… На педикюр, на солярий, на фитнес... Да ты погляди на ту жопу – закрома моей Родины. Она ж с каждым фитнесом всё прогрессирует.

Сказав это, Олег перевёл взгляд на бездыханное тело, и вдруг ему что-то почудилось - едва заметное колыхание.

- Чёрт. Видел? Как будто шевелится, - растеряно проговорил он.

- Да не, показалось, – отмахнулся Семёнов. – А то, может ветер. Или ещё… Сам не знаю, но говорят… говорят так души уходят из тела. Может и правда?

- Может. Но лучше проверить. Жопа моя, жопушка, ты ещё здесь? – заплетающимся языком позвал Олежек. - Дочь своей матери, мать-перемать, чтоб она не проснулась, дай знак, что ты с нами.

Ответа ожидаемо не последовало, тогда мужчина потеребил бахрому праздничной скатерти и, выдернув нитку, направился к покойной. Та хранила молчание, но Олега уже ничто не могло остановить. Кряхтя словно дед, он стащил с женской ноги старый тапок и, осторожно примерившись, провёл волоском вдоль стопы.

Один раз, второй. Третий.

- Да всё, всё, победил, - сдалась Нинка, скидывая простыню. Сопротивляться щекотке было выше её сил.

- Ага, прокололась! А я сперва думал – и правда убил. Честно-честно. Совсем пересрал. А потом, как увидел тебя на диване, тут и всё ясно – опять притворяется. Ещё бы – кому охота на сквозняке загорать? Слушай, а как ты соседа подговорила? Ему-то за что? Не наигралась? Ребятёнок ты мой. Потому и люблю.

- Зато познакомились, - отшутилась Нинка, поднимаясь и отвечая на поцелуй. Но вдруг улыбка слетела с её лица, взгляд стал сосредоточенным и суровым. – Ты идиот! Ты почему опять всё забыл? Сколько раз говорила – маму не трогай! Мама – святое, – прошипела она и, размахнувшись, наотмашь, приложилась по улыбающейся физиономии.

Что тут сказать… Зря она это сделала.

И только кот с довольным видом пошёл тереться о любимую пятку.