Мёртвая бабочка

 

В детстве я собирал марки. Наверное, многие советские мальчишки увлекались этим, но потом успешно забывали о своих коллекциях. Однако я загорелся по-настоящему – ходил в филателистический кружок, участвовал в выставках. Меня интересовали главным образом дореволюционные марки, и особенно – иностранные.

Как-то на Тишинской барахолке я увидел старушку, продающую старые фарфоровые статуэтки, чашки, ложки, подсвечники, письма, открытки… Статуэтки и ложки меня не интересовали, а вот письма я купил – ради конвертов с марками. Выгреб всю наличность и не пожалел – марки оказались начала ХХ века да еще сплошь заграничные. Дома рассмотрел их как следует и тут же попросил у мамы пять рублей в счет новогоднего подарка. А также 23 февраля и окончание пятого класса...

Кое-как вымолил (обещал учиться на одни пятерки) и тут же побежал на Тишинку, однако старушки уже не нашел. Не было ее и на следующий день. Два месяца ходил, все надеялся встретить, но тщетно. То ли заболела она, то ли еще что…

Прошло двадцать лет, коллекцию пришлось продать, в том числе и конверты – в голодные девяностые надо было на что-то жить. Однако сами письма остались – положил между книгами и забыл про них. А недавно начал разбираться с библиотекой и случайно обнаружил. К сожалению, понять, кому они принадлежали, невозможно, конверты не сохранились. Нет и части страниц... Однако я помню, что все послания были адресованы в Петербург, на марках красовались изображения Франца Иосифа и других членов австрийской императорской фамилии. Значит, они были отправлены из Австро-Венгерской империи. Итак…

 

***

 

"20 июня 1914 г.

Милая Маша! Наконец-то могу послать тебе весточку. Два дня мы были в пути, добирались по железной дороге сначала от Бухареста до Белграда, а затем от Белграда – и до Сараево. Сегодня после полудня наконец прибыли, поселились в гостинице "Impеrium" (слишком громкое, на мой взгляд, название для такого скромного заведения), и у меня образовалась свободная минутка, чтобы рассказать тебе о нашем путешествии.

Про неудобства поезда (даже вагонов первого класса!) писать не буду, сама все знаешь, скажу лишь, что устала ужасно. И бесконечно рада, что смогу принять в номере ванну и выспаться как следует. Завтра нам предстоит много ходить по городу и его окрестностям. Папа задался целью посмотреть все примечательные места в городе, а меня, как ты знаешь, подобное нисколько не интересует. Однако придется терпеть, так как…"

(Здесь письмо обрывается. – Прим. авт.)

 

"22 июня 1914 г.

Милая Маша! Кажется, нам все-таки придется задержаться в Сараево. Папа вчера выпил холодной сельтерской воды (жара здесь ужасная!) и затемпературил. Доктор сказал, что надо отлежаться хотя бы несколько дней. Так что у меня есть время поподробнее описать тебе Сараево.

Это бывший турецкий город, и влияние турок здесь чувствуется повсеместно. И в одежде, и в еде и особенно – в зданиях. Старый город, по сути, это сплошное скопление лавок: на первом этаже обязательно сидит сам турок и что-нибудь продает, а на втором проживает его семейство. Очень много мечетей, самая большая из них – Царская, мы в ней вчера были. Для мужчин и женщин вход отдельный, папа с Вовой были внизу, а мы с Аделиной Францевной – наверху. Оттуда все отлично видно, и я осмотрела мечеть полностью. В городе есть и европейские кварталы - в новой, восточной части, за рекой Миляцка.

Главная улица Сараево – Императора Франца Иосифа. Довольно нарядная, хотя, конечно, ни в какое сравнение не идет с нашей Большой Морской. Дома трех- и четырехэтажные, но совсем не такие красивые, как у нас в Петербурге.

Сегодня до обеда гуляли с Аделиной Францевной по набережной Аппель, где много французских лавок. Смотрели, но ничего не покупали – папа сказал, что в Берлине все гораздо лучшего качества и намного дешевле.

Прогулки по набережной - вот, собственно, и все развлечения в городе. Тетра здесь нет, синематографа – тоже. Я сижу в своем номере и читаю роман г-на Брюсова, который ты мне подарила при отъезде, потом выскажу свое мнение. Хотя название мне сразу показалось несколько претенциозным – "Огненный ангел".

До свидания, целую, твоя Катрин.

P.S. Володя нашел себе новое занятие – ловит на окрестных холмах бабочек. Здесь их видимо-невидимо, и все очень разные. Говорит, что, когда вырастет, непременно станет энтомологом, это ученый по насекомым. Будет коллекционировать бабочек. По-моему, это ужасно – мучить таких красавиц!"

 

"26 июня 1914 г.

Милая Маша! В городе необыкновенное оживление – все ждут визита Франца Фердинанда, наследника австро-венгерского престола. Он приедет вместе с супругой, герцогиней Софьей Гогенберг. Главные улицы Сараево спешно украшают цветами и флагами. Я попросила папу задержаться еще на два дня – хочется посмотреть на визит. Кроме того, в честь эрцгерцога будет дан торжественный обед, и папа может достать приглашение. Ему точно не откажут!

А еще вчера (ты не поверишь!) я лично видела…"

(Письмо обрывается. – Прим. авт.)

 

"28 июня 1914 года.

Милая Маша! Не могу передать тебе всего того, что случилось с нами! Слава Богу, все закончилось благополучно, и мы живы и здоровы. Но у меня до сих пор трясутся руки, так что извини за помарки, которые ты найдешь в моем послании. Однако обо всем по порядку.

Сегодня утром я вместе с папой отправилась на вокзал встречать поезд эрцгерцога. Володи с нами не было, он опять побежал ловить бабочек. Кажется, увлекся по-настоящему.

На вокзал нас не пустили, вокруг стояли полицейские, но один любезный молодой человек подсказал, что можно подождать эрцгерцога на набережной Аппель. Мы с папой так и поступили – заняли место у лавки деликатесов Шиллера, это недалеко от Латинского моста. Встречающих было много, и все с цветами. Рядом с нами встал какой-то молодой человек, по виду – студент, очень бедно одетый. Он все время озирался по сторонам и держал правую руку в кармане. Я на него не обратила внимания, меня больше занимал Франц Фердинанд, а вот папа почему-то нахмурился и встал между мной и этим студентом.

Вскоре показались автомобили. В первом ехали полицейские, во втором – какие-то военные, а в третьем – сам наследник с супругой. Я крикнула "ура" и, как все, кинула букет. Цветов было море, они падали на мостовую дождем. Автомобиль эрцгерцога ехал по ним, как по ковру, и очень медленно – шофер боялся задеть людей, которые постоянно выбегали на мостовую.

Автомобиль повернул с набережной на улицу Франца Иосифа и неожиданно оказался рядом с нами – я смогла даже разглядеть жемчужное ожерелье на шее герцогини Софьи. И тут студент, который до этого стоял неподвижно, вдруг выхватил пистолет и направил его на эрцгерцога!

Представь, милая Маша, мой ужас! В двух шагах от меня – убийца! И он собирается застрелить самого наследника престола! Я замерла, как громом пораженная, не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, но папа не растерялся – толкнул студента, и тот выстрелил в сторону. Попал в какого-то местного турка…

Тут же набежали полицейские, схватили студента, повалили на тротуар. Мы с папой с трудом выбрались из толпы, зашли в лавку г-на Шиллера, где смогли чуть отдышаться. Подобного я еще не видела – все что-то возбужденно кричали, полицейские держали студента, а эрцгерцог закрыл своим телом супругу…

К папе подошел начальник полиции, поблагодарил за помощь и обещал оказать всяческое содействие в нашем путешествии. Тут же подскочили газетчики, стали что-то спрашивать. Папа отвечал очень неохотно – хотел быстрее вернуться в гостиницу. Мы так и поступили бы, но начальник полиции попросил проехать в управление – надо было составить какие-то протоколы. Сказал, что мы – очень важные свидетели.

В полицейском управлении с нами обращались весьма вежливо, предложили чай, кофе, восточные сладости, затем какой-то офицер (я не разбираюсь в званиях) начал меня расспрашивать. Я, разумеется, на все вопросы честно отвечала – скрывать мне нечего.

Папа переводил на немецкий – офицер не слишком хорошо говорил по-французски. Потом папа отвечал сам – в другой комнате, а я в это время пила чай с заместителем начальника полиции. Очень приятный господин и неплохо говорит по-французски!

Примерно через час мы подписали какие-то бумаги (папа сказал, что это протоколы), и нас отвезли на автомобиле в гостиницу. И попросили задержаться еще на два-три дня – вдруг потребуется что-то уточнить. Так что, милая Маша, похоже, мы останемся в Сараево до начала июля. Впрочем, Володя только рад этому – его коллекция бабочек постоянно пополняется. Кстати, как там наш общий друг? Я ему хотела написать, но…"

(Письмо обрывается. – Прим. авт.)

 

***

 

Вот и все, что мне удалось найти, больше ничего нет. О каких событиях идет речь в этих письмах? Ведь, как известно, эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга София были застрелены в Сараево 28 июня 1914 года студентом Гаврилой Принципом, что и стало поводом для Первой мировой войны. Других вариантов нет.

Или все же есть?

P.S. Когда я развернул одно из писем, на стол плавно слетела засушенная бабочка, очевидно, одна из пойманных Володей. Ее положили в письмо на память, как сувенир. Очень красивая, черное с голубым...

Я осторожно взял ее в руки, и она тут же рассыпалась черной пыльцой, ничего не осталось.

Мёртвая бабочка из 1914-го года.