РЕКИ, ТЕКУЩИЕ ВСПЯТЬ

 

Он появился у меня в декабре, когда снег уже лежал вокруг дома большими, рыхлыми сугробами. Наглый рыжий кот.

Я обычно приезжаю в деревню на выходные – поработать. Мне хорошо пишется на даче, а издательство как раз торопило с рукописью – надо было успеть до Нового года. Роман же, как назло, не шел – я с трудом вымучивал две-три странички, после чего закуривал и с горечью говорил Музе: "Когда же ты прилетишь и осенишь меня своими чудесными крылами? Сколько можно мучиться?"

Но вредная Муза молчала, и я продолжал тупо бить по клавиатуре. Долбил и долбил, почти не вчитываясь в текст. Хотя понимал, что это совсем не то, что ждут от меня в издательстве. А что было делать? Три месяца назад я подписал договор и обязался сдать рукопись к концу декабря. Времени, в принципе, было достаточно, но коварная Муза вдруг куда-то упорхнула, и я застрял.

Спасала только дача, где за два дня я выдавал неплохую норму. Пять дней в неделю я честно пахал на толстый литературный журнал, зарабатывая на кусок хлеба (правда, без масла), а по выходным укатывал за город и творил. Только этим и жил. Вот и в эту пятницу я, как обычно, сел на поезд и уже через час был на своей станции. Затоварился в местном магазинчике и поспешил в дом – работать!

 

Кот ждал меня на крыльце. Толстый, рыжий, с круглыми зелеными глазами на явно бандитской морде. Однако домашний - судя по упитанности и чистоте шерсти.

- Привет, - поздоровался я с ним, - как дела? Потерялся или просто в гости зашел?

- Мяу, - неопределенно ответил кот.

- Ладно, заходи, гостем будешь.

И впустил кота в дом. Тот побежал осматриваться, а я занялся ужином. Растопил печь, поставил на огонь сковородку. Кот вернулся и уселся рядом, нетерпеливо поглядывая на стол. Типа – когда кормить будешь?

- Погоди, дружок, - улыбнулся я, - вот сварганим яичницу, тогда и поедим. Яичница - самая наша холостяцкая еда, быстро и вкусно. И, самое главное, посуду потом мыть не надо.

Кот согласно мяукнул. Ему я положил кусок яичницы на блюдечко - как подобает есть приличному коту, а сам же умял ее прямо со сковороды. За окном было темно, в трубе гулко выл ветер - началась метель, а мне было хорошо и уютно. Кот залез на печку и замурлыкал нескончаемую песню. Перед сном я вышел на крыльцо покурить. Ветер бросал в лицо колючий снег, было холодно и страшно. Да, наметет к утру…

Я в три затяжки докурил сигарету и юркнул домой – греться.

 

***

 

На даче я обычно встаю рано утром, чтобы успеть до завтрака поработать. Так было и на этот раз. Умылся и сразу же за ноутбук. Но меня отвлекли – кот, мяукая, попросился за дверь. Воспитанный, знает, что и где можно делать. Я выпустил его, а сам вернулся к роману. Но вскоре кот попросился обратно - требовательно поскребся снаружи. Я открыл дверь, а он недовольно фыркнул – чего, мол, так долго, замерз уже...

- Прости, дружок, - развел я руками, - заработался.

И это была чистая правда. Привередливая Муза наконец-то соизволила посетить меня, и я работал, как проклятый. За утро накатал целую главу, что было весьма недурно. Поэтому и пребывал в очень хорошем настроении, даже что-то напевал. Кот между тем подошел ко мне и требовательно мявкнул. Очевидно, это означало: "Приятель, а не пора ли нам позавтракать? Не видишь, что ли - бедное животное голодное?"

Что ж, пора так пора. Я снова приготовил яичницу (не охота заниматься разносолами), а затем оделся и отправился в деревню – узнавать насчет кота. Животинка-то домашняя, вдруг кто ищет? Кроме того, надо было пополнить запасы еды – с такими темпами нам с котом до конца выходных точно не хватит.

 

В сельмаге было пусто – деревенские сидели по домам и смотрели телевизор. А что еще делать зимой в деревне? За прилавком скучала продавщица Клава. Я знаю ее уже лет десять – с тех пор, как купил здесь дачу. Крепкий деревянный дом отдавали за сущие копейки – старики умерли, а молодые не захотели жить в деревне. У меня же в то время вышла книга и имелись кое-какие деньги. Вот и решил: а вложусь-ка я в недвижимость! Со временем переберусь на природу и буду творить в тишине и покое.

Как же, разбежался! На гонорары от книг не проживешь, вот и приходится горбатиться на журнал…

- Как торговля? – улыбнулся я Клавдии.

- Какая, к черту, торговля! – хмыкнула она. – Дачники разъехались, а наши, деревенские только водку берут. И то пока мало – денег-то ни у кого нет. Может, ближе к Новому году пойдет…

- Ладно, сделаю тебе выручку. Дай-ка мне пару банок тушенки, яиц десяток, колбасу и хлеб. Да, еще сайры банку.

- Ждешь гостей? – оживилась Клава. – Тогда возьми еще водки. У меня хорошая, не паленая, честное слово.

- Нет, хватит одних продуктов, - решительно отказался я. – Кстати, ко мне тут на дачу кот зашел – рыжий такой, домашний. Может, знаешь, чей он? Потерялся, наверное.

- Ничего, жрать захочет, сам домой дорогу найдет, - уверено произнесла Клава. - Коты – они как мужики, нагуляются и обратно. Только кормить их надо хорошо да время от времени по пузику гладить. Тогда никуда они, милые, не денутся.

Я улыбнулся, признавая женскую правоту Клавдии, заплатил за покупки и пошел к себе на дачу. Кота я дома не застал - видимо, ушел по своим делам. Правда, непонятно как – дверь-то была заперта, а окна все закрыты. Может, через чердак? Но думать об этом мне было некогда – меня ждала работа.

Я промучился час – почему-то снова не писалось, потом плюнул и вышел курить. И тут же увидел кота. Он шел через занесенный снегом сад. Проваливался по самое брюхо, недовольно фыркал, но упорно пробирался к дому. На рыжей морде явно читалось – не люблю я этот снег. Наконец кот достиг крыльца и требовательно мяукнул – чего ждешь, впускай. Куда ходил, зачем – разумеется, ни слова…

Я вернулся в комнату, а кот пошел на печку греться. Когда синие сумерки заползли в дом, я заканчивал уже следующую главу. Неплохо, однако. Что же, пора ужинать. Коту я открыл банку сайры, а себе сварганил макароны с тушенкой. Поел, покурил и задумался: завтра мне возвращаться в город, а что делать с котом? Не брать же его с собой! Чужой ведь… Но пока ничего не решил.

 

Наутро было тихо и спокойно, снег лежал вокруг дома сверкающими сугробами. Хорошо – мороз и солнце! Я оделся потеплее (свитер, овчинный тулуп, шапка-ушанка, валенки, настоящий деревенский мужик!) и вышел на крыльцо. Кот тоже выскочил наружу. Постоял минуту, осмотрелся, затем побежал к калитке. Обернулся – ты идешь или нет?

- Ну, ладно, - пожал я плечами, - давай прогуляемся.

Кот уверенно побежал в сторону леса. Интересно, зачем? Что делать коту в лесу зимой? Однако он упорно пробирался в самую гущу. Минут через двадцать мы были уже довольно далеко от дома. Тропинка сделалась совсем узкой, почти незаметной. Видно, по ней давно не ходили. Я проваливался в снег почти по колено, а кот - так вообще по самую макушку. Но упорно шел вперед, показывая дорогу.

Наконец добрались до какой-то полянки. Я оглянулся – никого, одни снежные ели кругом. Так и хотелось спросить кота: "Куда ты завел нас, проклятый старик?" Но он уже куда-то пропал. Просто мистика какая-то… Ладно, дома разберемся.

Я уже собрался поворачивать назад, как из-за елей неожиданно показались двое мужиков. Оба бородатые, в старых, заплатанных зипунах, подпоясанных какими-то веревками. Один постарше, второй - помоложе. Тот, что постарше, держал в руке топор на длинном топорище, молодой - деревянные вилы.

- Что, на медведя собрались? – приветливо улыбнулся я незнакомцам. – Так он, наверное, еще спит. И вдвоем вам с ним никак не справиться. Третьим возьмете?

- Ты, барин, откеля такой веселый взялся? – спросил мужик постарше и подозрительно посмотрел на меня.

- А вы сами-то откеля-то? - ответил я вопросом на вопрос.

Не люблю таких - к незнакомому человеку, и сразу на "ты".

- Мы-то со Звонового, - чуть помедлив, ответил мужик, - а вот тебя, барин, раньше не видели…

- Так я из Москвы.

- А, так вон оно что, - кивнул мужик, – тогда понятно. От Бонапартия, значит, спасаешься?

- От кого? – не понял я.

- От Бонапартия, - повторил мужик. – Да ты не думай, барин, здесь таких, как ты, много. Бегут, значит, от французиков...

Я на всякий случай кивнул. Странные они какие-то, мужики эти, про Наполеона говорят... Война с ним была двести лет тому назад... Однако спорить с ними я не стал – а вдруг сумасшедшие, из дурдома сбежали? А топор-то у них настоящий, да и деревянные вилы тоже.

Старик между тем продолжал:

- Бежит, народ от Бонапартия, спасается. А мы за ним, наоборот, охотимся. Вот, Денис Васильич послал нас дорогу разведать, а тут, значит, и ты…

Ему, видимо, хотелось поговорить, но тут из-за деревьев послышался длинный, пронзительный свист. Старик резко обернулся:

- О, зовут нас, пойдем, барин. Денис Васильич с тобой наверняка потолковать захочет.

Спорить с ненормальным я не стал, поэтому кивнул и пошел следом. Мы продрались сквозь густые ели и оказались на круглой полянке. Прямо на снегу горело несколько костров, вокруг лежало и грелось человек тридцать-сорок. Все при оружии, но каком-то старинном – ружья и пистолеты с длинными стволами, а еще вилы, топоры, рогатины...

Меня подвели к центральному костру.

- Вот, Денис Васильич, в лесу барина нашли, - представил меня мужик.

- Кто таков? – обернулся ко мне бородатый, круглолицый мужчина с пронзительными черными глазами.

Одет он был весьма своеобразно: сверху – мужицкий кафтан, а под ним – гусарский мундир. Теплая меховая шапка и кавалерийские сапоги дополняли столь необычное одеяние. Отлично, сейчас все выясним.

- А ты кто сам таков? – нагло ответил я незнакомцу.

- Подполковник Давыдов, - ничуть не обидевшись, представился гусар.

- Как, неужели сам Денис Давыдов? – сделал я удивленное лицо. - Герой-партизан?

Везет мне, однако, сегодня на психов…

- Да, - улыбнулся Давыдов, - командир летучего партизанского отряда.

Понятно, ряженые, понял я, или, по-нашему, ролевики. Это объясняло всё: и мужиков с вилами, и "гусар" в мундирах. Играют ребятки в войну 1812 года, развлекаются. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.

Что-то, однако, смущало меня в облике Давыдова, что-то явно не соответствовало времени. Я пригляделся – борода! Гусарам она не положена. Усы – да, но борода… Заметив мое удивление, Давыдов хмыкнул:

- Что, не по форме выгляжу? Так это понятно: наши ведь крестьяне французов никогда не видели, вот и принимают иногда нас за них. Пока всё объяснишь… А с бородой и тулупом все ясно - свои. Да и бриться в лесу, сами понимаете…

- А что вы здесь делаете? – спросил я.

- Обоз французский караулим, а еще фуражиров и дезертиров ловим. Французам в Москве голодно, вот и посылают по деревням за провизией и фуражом. А мы тут как тут. А сейчас караулим обоз из Смоленска, пройти должен. У Сосновки его видели, а мы его здесь перехватим. Только, видишь, метель разыгралась, вот и заплутали мы немного. Послал мужиков дорогу на Сосновку разведать, а они вас привели. Кстати, вы так и не представились.

Я назвал свою фамилию, Давыдов задумался:

- Ваш брат, случаем, не в Арзамасском полку служит?

- Нет, - покачал я головой, - наверное, просто однофамилец или, может, дальний родственник. Фамилия-то довольно распространенная.

- Да, - согласился Давыдов, - распространенная. Ну, а вы чем занимаетесь?

- Пишу о поэзии и поэтах, - сказал я, - для одного литературного журнала.

- А, это дело хорошо, - улыбнулся Давыдов, - я и сам, знаете ли, поэзии не чужд. Может, слышали что-нибудь из моего?

Я кивнул – а как же! И тут же процитировал:

"Ради бога, трубку дай!

Ставь бутылки перед нами,

Всех наездников сзывай

С закручёнными усами!"

Вот оно, преимущество филологического образования! Сразу выдал нужные строчки. Давыдову мои знания явно понравились – он благодарно кивнул и затянулся короткой, кургузой трубки. Потом задумчиво произнес:

- Да, помнится, кутили мы с Бурцовым... Весело было, ах, весело! Сейчас уже не то – людишки не те... Если бы не эта война, то не знаю, чем бы я еще и занимался. Ладно, брат, уважил ты меня. Не думал я, что вирши мои так славятся…

- Что вы, - подыграл я ему, - их многие знают. И в нашем журнале они тоже печатаются. Хотите, номер вам с оказией пришлю? Вы только куда скажите…

- Буду весьма признателен, - церемонно поклонился гусар, - только действительно - куда? Наше дело, сам знаешь, военное, сегодня здесь, завтра там. Вот когда кампания закончится… А ты садись, брат, выпей со мной вина. Не обижайся, что я с тобой на "ты", так у нас принято. По-простому, по-гусарски.

Ладно, пусть будет по-гусарски...

- Эй, Ванька, - махнул рукой Давыдов, - притащи бутылку. Пунша, брат, к сожалению, нету, но винцо кое-какое имеется. У помещика местного позаимствовали, на военные нужды. Надо же греться в лесу! Сейчас с тобой выпьем, поговорим о поэзии. Я тебе что-нибудь новое почитаю…

- Спасибо, - ответил я, – только мне домой надо. Идти далеко, до темноты бы успеть...

- Жалко, - явно огорчился Давыдов, - впрочем, брат, ты прав – нам тоже пора, обоз будем караулить. Кстати, ты дорогу до Сосновки не знаешь? А то мои мужики что-то заплутали…

- Не заплутали мы, - обиделся старик, - а своротили не туда. Надо было в левую руку брать, а ты, Денис Васильич, велел прямо, через лес. Вот и сбились мы!

- Хорошо, скажу, – согласился я, - здесь, в принципе, недалеко. Если идти к речке, то прямо через мост и до Сосновки...

Вскоре наш маленький отряд тронулся в путь. Собрались партизаны быстро – закидали костры снегом, оседлали лошадей, построились в некое подобие колонны. Я шел впереди, показывая путь. Прямо как Иван Сусанин. А хорошо ребята играют, думал я по дороге, натурально, даже придраться не к чему… Через час мы были у моста. Я показал – вам туда, прямо до Сосновки.

- Спасибо, брат, - поблагодарил меня Давыдов, – выручил. А ежели хочешь, давай с нами. Вижу, ты не из робкого десятка…

- Нет, мне домой, - покачал я головой.

- Ну, как знаешь, - огорчился Давыдов. – Ладно, прощай, может, еще и свидимся...

Он приподнялся в седле, громко крикнул: "За мной, ребята!", - и первым поскакал к мосту, за ним потянулись все остальные. Через пять минут на дороге уже никого не было. Лишь легкий снег серебрился на зимнем солнце. Я постоял, покурил, а потом развернулся и пошел к дому. Интересно, где кот?

 

Он ждал меня на крыльце. На рыжей морде явно читалось: "И где тебя, друг, носило так долго? Я уже замерз!"

- У-у-у, предатель, - сказал я коту, - бросил меня одного! А вдруг бы меня волки съели или медведи задрали? Не по-товарищески это!

Кот ничего не ответил, лишь мяукнул – открывай скорей. Я впустил его в дом и затопил печку. Пока грелся чайник, позвонил в редакцию и попросил пару дней в счет отпуска. Раз так хорошо работается, нужно ловить момент. Иначе до Нового года точно не успеть…

Мы пообедали, а затем каждый занялся своими делами – я писал, а кот грелся на печке. Работалось мне очень хорошо. Кот, без сомнения, приманил мою Музу. Что, впрочем, было понятно: она же женщина, а они любят усатых-полосатых. Особенно таких толстых и пушистых.

…Интересно, что будет завтра? Новые приключения?

 

***

 

Я не ошибся. Утром все повторилось так, как вчера: кот попросился за дверь, а затем позвал меня с собой. Я вздохнул и пошел одеваться потеплее. Посмотрим, что будет в этот раз...

Дорога в лес была уже знакомой, и я шел довольно быстро, кот бежал следом. Было тихо и снежно.

Одно было странно: я нигде не находил наших вчерашних следов - будто нас вчера и не было. Снег лежал девственно-чистый, нетронутый. И еще одно: чем дальше мы углублялись в лес, тем холоднее становилось, причем весьма заметно. В деревне морозец был градусов пять-шесть, а тут уж точно градусов двадцать...

Снег хрустел под ногами и ярко искрился на солнце, выглядывающим из-за низких, лохматых туч. Мороз забирался под тулуп, еще немного, и я окончательно задубею. Вот и знакомая поляна. Так, кто на этот раз?

Я обернулся, высматривая очередных ряженых, и тут меня окликнули:

- Эй, товарищ!

Под деревьями снова стояли двое. Но уже не партизаны 1812 года, а бойцы Красной армии. В шапках-ушанках с красными звездами, коротких полушубках, в ватных брюках и, разумеется, валенках. Поверх формы – белые маскхалаты. С оружием: у одного – пистолет на боку (очевидно, командир), у другого – винтовка за плечами.

Командир подошел ко мне и произнес:

- Вы, товарищ, из какого села будете?

- Из Покровского, - ответил я.

- Немцы у вас стоят?

Я посмотрел на его молодое, серьезное лицо и решил отвечать в том же духе. Кто их знает…

- У нас нет, а вот в Сосновке, я слышал, стоят...

- Где она, Сосновка? - спросил командир. – Покажите на карте...

Красноармеец в это время тревожно всматривался в небо и к чему-то напряженно прислушивался. И вдруг сказал:

- Летит, товарищ младший лейтенант, точно летит! Немец!

И верно – из-за низких туч вынырнул самолет и прошел над нами. Да так низко, что я четко разглядел черные кресты на крыльях и характерные продолговатые обтекатели на шасси.

- "Лаптежник"! – крикнул младший лейтенант. – В укрытие!

Я замешкался – хотел рассмотреть удивительную машину. Не каждый день видишь фашистский бомбер…

Но командир крепко ухватил меня за рукав и потащил в укрытие - под тяжелые ели. Я узнал самолет – немецкий Ю-87. Здорово играют ребятишки, подумал я, такой раритет откопали!

"Лаптежник" между тем сделал широкий разворот и снова прошелся над нами, а потом не спеша удалился.

- Не заметили, - облегченно вздохнул красноармеец, - а то я уж подумал...

- Думать, Левченко, будем потом, когда с задания вернемся, - оборвал его младший лейтенант, - а сейчас нам надо в Сосновку. Где, вы говорите, это село?

Вопрос был адресован ко мне. Я показал на карте:

- Вот, километров пять-шесть на северо-восток. Немцы, я слышал, ночью прибыли. Три грузовика, да еще несколько мотоциклов с пулеметами. Не менее роты…

- Похоже, - кивнул красноармеец, - нам капитан Савушкин так и говорил – проверьте у Сосновки, там немец может быть…

- Помолчи, Левченко, - поморщился младший лейтенант, - проверим. Покажите-ка, товарищ, как выйти к Сосновке...

- Мы тут, - ткнул я пальцем в карту, - а вам надо сюда. Через лес, потом по мосту и все время прямо. Через час полтора-два будете на месте.

- Хорошо, - улыбнулся командир, – как раз успеем до темноты.

- Если опять не заблудимся, - хмыкнул Левченко.

Младший лейтенант зыркнул на него, но ничего не сказал – видимо, у Левченко были основания для подобного замечания. Наши леса, конечно, не тайга, но заблудиться вполне можно, особенно с непривычки. По себе знаю – первый год, как только приехал, блуждал по несколько часов. Я заядлый грибник, люблю "тихую охоту", вот и уходил на целый день. Зато теперь знаю все окрестности как свои пять пальцев.

- Послушайте, товарищ, - обратился ко мне командир, - проведите нас к мосту. Нам скорее к Сосновке надо...

Идти мне очень не хотелось – хватило вчерашнего, но отказать я не мог – слишком уж просительно смотрел лейтенант. В конце концов, а почему и нет? Прогуляюсь еще раз…

В общем, повел я их снова. Кота с нами не было - как и в прошлый раз, он уже исчез. Ладно, потом разберемся. Мы дошли до опушки леса.

- Вот мост, - показал я, - потом прямо, километра три-четыре.

- Спасибо, товарищ, - крепко пожал мне руку командир.

И бойцы, утопая в снегу, пошли к мосту. А я стоял и смотрел им вслед…

Внезапно на дороге показался автомобиль. Я всмотрелся – старый, немецкий, похоже, "опель". Явно раритетный. Вот и противник, догадался я. А почему нет? Раз есть красноармейцы, должны быть и фашисты. Все правильно. Игра есть игра…

"Опель" сопровождал мотоцикл с коляской, в нем сидело двое "фрицев". Светло-серая форма, легко узнаваемая форма, стальные каски, мотоциклетные очки... Натурально-то как! Из коляски торчал наружу черный ствол пулемета. Интересно, муляж или настоящий?

Водитель мотоцикла заметил красноармейцев и резко дал по тормозам, затем обернулся к легковушке и замахал рукой, предупреждая об опасности. "Опель" сбавил ход и начал разворачиваться. Но на обледенелой дороге его занесло, и он чуть было не оказался в кювете. Однако каким-то чудом выровнялся и встал на все колеса. За "опелем" стал разворачиваться и мотоцикл. Однако не успел.

Красноармейцы тоже заметили вражескую машину и открыли огонь. Командир стрелял стоя, из пистолета, а Левченко – с колена, из винтовки. Хлесткие, сухие выстрелы разорвали тишину. Немецкий пулеметчик дал ответную очередь. Металлический грохот перекрыл шум выстрелов, в воздухе резко и противно запахло порохом. Вот и ответ – муляж это или нет… Бой оказался коротким – оба бойца упали на снег. Я заметил, как на их маскхалатах появились алые пятна крови…

И тут немцы заметили меня - я же стоял близко и совсем не прятался. Пулеметчик дал короткую очередь в мою сторону – на всякий случай.

И я тут же рухнул в сугроб – реакция у меня хорошая. Это меня и спасло – пули прошли прямо над головой, сбили несколько еловых лап. На меня посыпался снег. "Ну, вас с вашими ролевыми играми, - зло подумал я, - убьете еще…" И быстро пополз по-пластунски прочь. Правильно сделал – судя по выстрелам, немцы (или кто там?) решили меня таки добить. Слышались выстрелы, а сверху полетели срезанные ветви…

Я отполз подальше, поднялся и побежал. Проваливаясь по колено в снег, падая, но продвигаясь вперед. Бежал, пока совсем не выбился из сил. Тогда тяжело опустился на поваленное дерево и слегка перевел дух. Зачерпнул полную пригоршню холодного, обжигающего снега и крепко растер лицо. А также положил немного в рот – очень захотелось пить. Хорошо бы сейчас хряпнуть водочки, граммов этак сто или даже двести, для успокоения. Но до водочки еще было надо было добраться.

Что ждет меня в деревне? Вдруг ее тоже захватили фашисты? Бред, конечно, но кто его знает…

Я медленно побрел к дому. На опушке осторожно раздвинул ветви и посмотрел – слава Богу, все было спокойно. Никаких тебе немцев или партизан… Обычная русская деревня, полусонная и тихая. Ладно, больше я в лес ни ногой. По крайней мере, до весны. Ни с кем и ни за что. Пусть кот сам разбирается со своими делами. А я уже сыт по горло.

 

Надо ли говорить, что кот снова ждал меня на крыльце?

- И слышать ничего не желаю! – резко бросил я ему. – Никаких больше оправданий! Оставил меня с какими-то психами…

И прошел в дом. Кот обиженно мяукнул, но побежал следом.

- Не ври, - строго сказал я ему, - ты не просто так привел меня в лес. Признавайся – в чем дело? Как это связано с тобой? И вообще – давай, колись: имена, пароли, явки…

Кот презрительно фыркнул и ушел в глухую несознанку: уселся посреди комнаты и начал нагло вылизываться. Мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю.

- Вот сделаю из тебя воротник, - пригрозил я ему, - будешь знать...

Кот презрительно фыркнул - видали мы таких!

Ужин прошел в полной тишине. Кот уминал колбасу, а я вяло ковырял вилкой в макаронах. Из головы все не шел тот бой. Уж больно все было натурально, особенно кровь на маскхалатах. И еще я думал: что за странный кот мне попался и случайно ли он привел меня в тот лес?

 

***

 

Честное слово, сам не знаю, правда ли все, что я вам только что рассказал. Может, мне это только привиделось? С нами, писателями, такое случается. Творческие люди, богатое воображение…

Утром кот исчез. Я звал его, искал, даже ходил в деревню, расспрашивал, но ничего не узнал. Котяра как в воду канул. Никто из сельчан не слышал про рыжего, наглого, толстого кота.

Я провел два дня на даче, дописывая роман, а кот так и не появился. Каждые час-два я выходил на крыльцо, стоял, курил, смотрел - не идет ли по заснеженному саду рыжий кот с зелеными глазами на явно бандитской морде? Но его не было.

Через два дня я вернулся в город и забыл о своих приключениях. И, разумеется, никому ничего о них не рассказал. А что вы хотите? Примут еще за психа... Так я и жил, вспоминая иногда эту необычную историю и странного кота. Где он сейчас, в каком времени, в какой эпохе?

 

…Говорят, время похоже на реку, которая иногда течет вспять. И через нее можно перебросить мост, чтобы перейти на тот берег, а потом вернуться обратно. Но ни в одну реку нельзя войти дважды...