(timor - страх)

 

Ночь. Здание больницы. Яркая вспышка ослепила глаза и снова темнота. Лампочка словно маленькое солнце гасла и тут же будто переполняясь энергией взрывалась, оставляя на сетчатке калейдоскоп оттенков белого и желтого.

Меня встретил человек в белом халате. Поприветствовав друг друга, мы прошли в одну из пустых палат отделения.

– Доктор? – прозвучал вопрос, будто не из моих уст, глаза мои пристально вглядывались ему в лицо.

– Простите...

Одного этого слова было достаточно, чтобы понять всё.

На свой ужас эта информация была принята мной спокойно, как будто, так и должно быть, но все равно хотелось верить в обратное.

Мой кивок головой означал то, что всё осознано и не говоря ни слово здание было покинуто.

Ночь, холод, грустно... Сидя в машине в голову лезли мысли только об одном, о крепком сне, сне в котором можно было бы забыться.

Вопросов больше нет, так как ответов уже не получить. Разгоняя машину чувствовалась её вибрации, рев мотора и звук скользящих шин.

Быстрее, быстрее, быстрее.... Потекли слезы, дав волю неожиданному страху, сожалениям и отчаянию – чувства мои пропорционально увеличивались скорости.

Дорога была такой же пустой...

***

– Вставай!

Вздрогнув я резко поднялся на ноги и тут же сел обратно на кровать, так как помутнело в глазах.

– Что такое? – спросил я, зажмурившись от яркого света.

– Хватит спать, я приготовила завтрак.

Ещё не до конца проснувшись я встал и прошел в ванную комнату, умылся, начал бриться... и тут я понимаю...

Резко выбежав на кухню, я увидел её.

– Что за...

– Садись кушать, я устала тебя ждать, – сказала она бодрым голосом.

Я оторопело опустился на стул, мои округлившиеся глаза видели то, чего видеть они не должны:

– Как...?

– Что именно? – спросила она улыбаясь.

– Как...? – снова выдавил я из себя.

– На плитке, как всегда, – пошутила она, думая по всей вероятности, что я удивился от того что она приготовила.

Я с усилием протер глаза, встряхнул головой и отчаянно начал про себя думать, вглядываясь в её ясное лицо: "Невозможно, невозможно, мне же сказали...

– Это розыгрыш? – спросил я.

– Нет, обыкновенный суп...

– Я не про это! Вчера мне сказали, что ты... что ты... что тебя нет.

– Что? Кто мог тебе такое сказать? – спросила она удивленно, – знаешь, такими вещами не шутят... – сказала и надула губы. Она всегда так делает, если её обидеть.

Я ничего не мог понять и тут до меня дошло – это все сон! Я сплю, и мне снится то, чего я так сильно желаю, я желаю, чтобы она... даже сейчас мне было трудно это принимать...

Слегка успокоившись, я захотел проснуться, этот сон был не ужасен, но он был неприятным, так как тень прошлого не должна находится в настоящем, у всего есть своя тень, но невозможно жить в тени, которую отбрасывает смерть.

– Ну, знаешь, ешь один, – напомнила она о себе, вышла из кухни и хлопнула дверью.

Она поступает так всегда, когда хочет, чтобы я пошёл за ней и попросил прощения.

Сон казался слишком правдоподобным.

Я поднялся со стула и пронес перед собой правую руку, я смотрел на нее, сжимал и разжимал кулак, почему-то мне казалось это необычайно неестественным, каждое действие повиновалось моей воле – живительная сила сознания пророкотало во мне. Не знаю, с каждым ли такое происходит, но после чего-то необычного в действительность втекает ощущение, которое можно перепутать со сном.

Так я стоял несколько минут пытаясь осознать, что это не сон, а действительность, отраженная реальностью.

Я подошёл к двери спальни и слегка толкнул её, мне открылась часть комнаты, открыв дверь полностью, я никого не обнаружил.

Заварив себе крепкий чай, я снова лег на кровать и попытался уснуть, попутно успокаивая себя обнадёживающими мыслями.

Чьи-то холодные руки коснулись меня. По привычке я взял эти руки, поднёс к своему рту и начал в них дышать. Её томное умиротворённое дыхание окончательно меня усыпило.

Меня разбудил будильник, не хотелось вставать, хотя, сегодня же воскресенье...

– Вставай на работу, я уже побежала, сегодня много дел, – быстро произнесла она.

– Какие могут быть дела в воскресенья?

– Воскресенье было вчера, дорогой мой, сегодня уже понедельник.

Перед тем как я осознал, с кем я разговариваю, она успела хлопнуть дверью. Она? Но её уже нет... с кем же я разговаривал сейчас... голос был её... должно быть я не до конца проснулся.

Спустя несколько часов я проснулся от тяжёлого сна. Пересохло горло, мучила жажда. Я встал, отдернул шторки и открыл окно, свежий осенний воздух наполнил мои лёгкие, солнце защипало моё лицо, наделяя меня пониманием того, что сама жизнь как пучок солнечного света, несется от своего источника, преломляется, и иссякает на пути к своей цели, но разве пучок солнечной энергии знает куда он в конце концов падёт? Думаю, так и с человеческой жизнью...

Удивившись от этой мысли, возникшей в моей голове, я широко зевнул и начал думать о том, что предстоит сделать...

Первым делом нужно позвонить её родителям: узнать их состояние и что делать дальше, чем помочь.

Подойдя к телефону, я почувствовал сильный запах её духов, опустив взгляд к полу, я увидел разбитый флакон её духов. Мне не нравился этот запах, но она его любила, любила лишь потому, что он напоминал запах духов её бабушки, запах её детства.

Я не вспомнил, когда успел его разбить и решив оставить всё как есть ничего не стал убирать.

Я взял телефон и набрал номер, услышав с противоположной стороны долгие, тяжелые гудки, казалось, что к телефону не хотят подходить. И когда я решил, что мне никто не ответит, я услышал усталый голос её отца:

— Алло, я вас слушаю.

— Здравствуйте... — начал я.

— Алло, я вас не слышу, говорите громче...

— Здравствуйте, — сказал я громче, всё больше, почему-то, раздражаясь, — я хотел поинтересоваться, как вы себя чувствуете!

— Ничего не слышу, какое-то невнятное бормотание...— сказал её отец и положил трубку.

Я уставился на себя в зеркало, так я стоял несколько минут, я не знаю, почему этот неудачный разговор вызвал во мне такое неописуемое состояние, смятение и ужас.

Пока я стоял, тяжелый неприятный запах заполнял до краёв мои лёгкие, но я продолжал оставаться на месте.

Я решил не спать всю следующую ночь, но часам к трём ночи я всё-таки уснул.

Мне снилось бледное дерево, стоящее в низине огромного поля, разные люди сидели под его тенями, укрываясь от палящего солнца, кто-то был грустный, кто-то веселый, кто-то тревожный, а некоторые беззаботны. Подходя к ним ближе, я видел, что они все насторожились на меня и боятся ко мне подходить, мне захотелось дотронуться их. Но я понимал, что если это произойдет, то, несомненно, настанет беда, но желание мое перевесило страх перед неизвестной опасностью. Когда я к ним подходил, они убегали, словно боялись меня, и всё это происходило в тишине, так как никто не произносил ни звука, даже я. Когда я это понял, мне захотелось говорить, но не получилось, но получалось мычать и хрипеть, что я и делал, получая огромное удовольствие. Захрипев и помчавшись за одним из этих людей, я сумел догнать его, словно мне предавало сил моё завывание, дотронувшись до него, он превратился в каменное изваяние, и я понял, в чем моя задача. Она заключалась в том, чтобы всех их поймать и превратить в камень, и я радостно запрыгал переполняясь счастьем и воодушевлением.

Я проснулся от неизвестного счастья, зародившегося в моём сне, бодро поднявшись, я пошел в туалет. В приподнятом настроении я потянул дверцу туалета на себя, но она оказалась закрытой.

"Она всегда занимает его первым", — подумал я и механически постучал в дверь.

— Подожди дорогой, я уже сейчас, — громко отозвалась она.

У меня перехватило дыхание, на секунду я онемел от ужаса, он словно ток, прошел от головы до пят, у меня задрожали ноги и руки, и на какую-то лишнюю долю секунды замерло сердце. Мне хотелось кричать, но я выдержал. После оцепенения, я побежал в спальню, где и закрылся.

Меня била крупная дрожь, сердце начало колотиться, отбивая бешеные ритмы, словно пытаясь восполнить упущенное мгновение. Я готов был завыть!

Но ничего не происходило, смешно, ничего и не должно было произойти, но спустя мгновение в комнату постучали...

— Дорогой, почему ты закрылся?

Невозможно... невозможно... невозможно... Я замычал как в том сне, мои выпученные глаза смотрели на дверь, в которую продолжали стучать всё сильнее, пока не начали и вовсе долбить в неё, требуя ответа. Я закричал, закричал как первобытный человек. В этом крике слилось всё воедино и страхи, и отчаяние и неизвестная пустота. Этот крик был ответом и откровением.

И, словно как в том сне, мне пришел ответ, что нужно делать. И неожиданная радость вошла в этот протяжный крик отчаяния. Я выбежал в коридор, туда, где стояла она...

Я увидел ее..., она стояла, и её лицо, не то грустное, не то веселое, не то тревожное, не то беззаботное... переменчивое...

Я решил её коснуться и потянул к ней руки, а она стояла и не шелохнулась, она не убегала от меня как те люди, из моего сна, она безмолвно ждала моего касания. Я понял, что у меня была бессознательная надежда, что она убежит, ведь догонять её было бы гораздо проще...

Мне оставалось проделать несколько сантиметров, но моя рука дрогнула, и я упал на колени, обхватив свою голову руками. Шли слёзы, я плакал, горько и тихо, повторяя одно и то же слово:

— Прости, прости, прости, прости, прости... — бесчисленное количество раз.

 

***

 

Я и она, мы были у друзей. В тот вечер она была, как всегда, веселой и беззаботной, мы танцевали, но не были пьяны, мы танцевали и радовались движению.

Вечер, пора домой. Я сел за руль, а она на переднее место пассажира.

Было легко и весело, сладострастное упоение отлично сложившимся вечером отдавалось в груди, хотелось жить! Она включила радио и что-то мурлыкала себе под нос, мой же нос наполнял неприятный запах её духов, который она так любила. В воскресенье вечером дороги обычно пусты и можно позволить себе прибавить несколько отметок на спидометре, что я благополучно и сделал. Увлекаясь увеличением скорости, я видел, как мелькают на соседней трассе автомобили, сначала их можно было рассмотреть целиком, а дальше всё искажалось, терялся фокус, и было видно лишь мелькание света, переливающегося и слепящего.

Неожиданно из ближайшего поворота выскочила на нашу полосу машина, мы мчались прямо на нее! Я видел, как в замедленной съемке, удар, казалось, был неизбежен, но я не хотел умирать, я крутанул руль в сторону, подальше от себя, совсем не задумываясь что я делаю, осталась одна цель, которая отодвинула другие на второй план, сохранить себе жизнь, хотелось дышать, как будто прошлые годы я жил без воздуха, хотелось прикоснуться к ветру, как будто он однажды не обдувал моё тело, хотелось ступить на землю, словно я не ощущал её твердости, хотелось жить...

И лишь перед последним мгновением я вспомнил про неё, про то, что она так же, как и я хочет... И вдруг я понял, что никогда себе этого не прощу...

 

***

 

 

 

Ночь. Здание больницы. Яркая вспышка ослепила глаза и снова темнота. Лампочка словно маленькое солнце гасла и тут же будто переполняясь энергией взрывалась, оставляя на сетчатке глаз калейдоскоп оттенков белого и желтого.

Меня встретил человек в белом халате. Поприветствовав друг друга, мы прошли в одну из пустых палат психиатрического отделения.

– Доктор? – задала я вопрос, голосом, будто не из моих уст, глаза мои пристально вглядывались ему в лицо.

– Простите...

Одного этого слова было достаточно, чтобы понять всё.

На свой ужас эту информацию я приняла спокойно, как будто, так и должно быть, но все равно хотелось верить в обратное.

Я кивнула, дав понять, что всё осознано и не говоря ни слово здание было покинуто.

Ночь, холод, грустно... сидя в машине в голову лезли мысли только об одном, о крепком сне, сне в котором можно было бы забыться.

Вопросов больше нет, так как ответов уже не получить. Разгоняя машину, я чувствовала её вибрации, рев мотора и звук скользящих шин.

Быстрее, быстрее, быстрее.... Я заплакала, дав волю неожиданному страху, сожалениям и отчаянию – чувства мои пропорционально увеличивались скорости.

Дорога была такой же пустой...