Когда Марина Семашко сказала, что собирается провести летний отпуск в родном поселке, а не зажигать ночь на крымском побережье, как обычно, я очень удивилась.

– Сама говорила, что Ульяновка – козье болото. Зачем туда поедешь?

– Замуж выходить.

Хм… Наша коллега Ирина Николаевна ухитрилась выйти замуж в третий раз, когда ей было слегка за пятьдесят, за мужчину, которому было чуть за тридцать, утверждая, что ей двадцать восемь (спасибо фитнесу и Эйвон), но здесь явно намечалось нечто более грандиозное.

– Какие планы? – спросила я.

– Нахожу молодого, красивого и богатого. И кручу его.

– Молодой, красивый… И богатый? У нас в Бринске такие в дефиците. А в Ульяновке?

Оказалось, что на малой родине Марины такое сокровище жило-водилось в количестве необходимом и достаточном для замужества. Одна штука. Звали его Сергей Масло.

– Масло – это не фамилия, а прозвище, – пояснила Семашко. – У Сережи собственная маслобойня и подсолнечное поле.

Среди женщин Ульяновки Сережа Масло пользовался таким же успехом, каким Марина Семашко или, как все её называли в Бринске – Няшка-Семяшка, пользовалась среди мужчин нашего маленького города. С единственным отличием – связать себя узами брака с Сергеем хотело гораздо больше девушек, чем было желающих жениться на Марише.

– Чем будешь покорять? – поинтересовалась я, прикидывая её шансы на замужество с принцем маслобойни и оценивая их как не очень высокие.

Марине Семашко уже стукнуло двадцать пять, а хитрые матримониальные стратегии по "захвату" Сережи разрабатывали как юные, но совершеннолетние особы, так и свежие, как майские пионы, красавицы-старшеклассницы.

– Так и чем?

Ответ был неожиданным и дерзким, как удар кошачьей лапой по зазевавшемуся воробью:

– Девственностью.

До слёз… Нет, конечно, и мой муж не всё обо мне знал, но тут такое…

– Я поехала учиться в техникум в пятнадцать лет, – сказала Мариша. – С тех пор в Ульяновке бывала редко. И ты помнишь моего папу?

О, да! Марининого папу, который на юбилейном банкете пытался расстегнуть блузку на груди Ирины Николаевны, а потом подрался с милиционерами, которых вызвал её второй муж, я помнила хорошо.

– Олега Викторовича забыть сложно, но к чему ты клонишь?

– Когда я приезжаю домой – я из дома ни ногой! Ни одетой – ни нагой! Ха-ха-ха! – рассмеялась Марина. – Папа знает, что я вся в него. Раньше на него сердилась, но видишь, как хорошо всё получается. В поселке нет ни одного мужчины, который мог бы навести тень на мой плетень.

Разведка среди соседок помогла узнать, что у Сережи Масло пунктик насчет того, что жена должна: 1) быть чиста и непорочна, 2) быть умной и самостоятельной женщиной, а не малолетней пигалицей, которой ещё нужно нос вытирать.

– Интересный парень, – резюмировала я. – По второму пункту – вы два сапога пара. Вопросов нет. Но по первому – есть сомнения. Допустим, благодаря папе твоя репутация в Ульяновке вне подозрений. В теории всё хорошо. Но что будешь делать, когда дело дойдет до практики? Когда чистоту и непорочность нужно будет подтвердить, так сказать, фундаментально.

– Способов много, но основных – три, – просветила меня Семашко. – Точный расчет месячного цикла – раз, небольшая емкость с красной жидкостью – два и незаметно укусить себя за палец до крови – три. Я решила остановиться на третьем способе. Это проще всего.

– Проще?..

– Ага.

– Подожди, ты хочешь сказать, что сможешь убедить парня, у которого было много женщин, что перед ним двадцатипятилетняя девственница с помощью прокушенного пальца? У тебя ничего не получится!

– У Ирины Николаевны с первым мужем получилось – получится и у меня, – уверенно парировала Мариша.

– Мужчины – не такие дураки!

– Такие. Любят сказки. Я знаю.

Опыта общения с противоположным полом Няшке-Семяшке было не занимать и спорить с ней по этому вопросу не хотелось.

– Ты не сможешь укусить себя за палец до крови! – почти выкрикнула я последний аргумент против Маришиной авантюры.

– Смогу! Я тренировалась, – заявила Марина, продемонстрировав несколько свежих укусов на указательном пальце. – Хочешь, покажу?

– Не надо… – сдалась я. – Я тебе верю.

– Все поверят, – поставила жирную точку в нашем споре Семашко. – Но нужна генеральная репетиция. Может быть и не одна.

Я даже побоялась спрашивать, что она имеет в виду. Это стало понятно, когда Марина вернулась после новогодних праздников, которые она провела в гостях в областном центре. Вернулась Мариша оттуда с посиневшим пальцем, заклеенным пластырем и победным блеском в глазах.

– Поверили! Все поверили. И пионеры, и пенсионеры. Теперь можно идти знакомится с Сережей.

– Отец ведь тебя никуда не пускает. Что ему скажешь?

Семашко пожала плечами:

– Конечно, правду. Так и так, хочу женить на себе Серегу Масло.

– Прямо так и скажешь? – не поверила я.

– Ты даже не представляешь, какой у меня замечательный папа.

Вообще-то я помнила одну Маринину историю о том, какой у нее неординарный отец. А дело было так… Приехал как-то Олег Викторович проведать свою дочку на восьмое марта и говорит: "Пойдем доця, сходим на рынок и купим тебе всё, что захочешь". Прошлись они по "хитрому" рынку, купили Марине туфли, джинсы, купальник, кофточку, свитерок, рамочку для фотографий, массажную расческу, дошли до лотка с нижним бельем, и папа тихонечко ей на ушко: "Доця, всё – денежка закончилась". А доце как раз понравился наборчик на специальном тремпелечке – трусики-недельки. Попросив продавца показать ей "тот… тот… а еще вон тот лифчик" и дождавшись, пока он отвернется, Мариша, в наглую, на глазах у отца, скатала трусики в трубочку вместе с тремпелечком и забросила себе в сумочку. Когда они отошли от прилавка, Олег Викторович грустно вздохнул и сказал дочери одну единственную фразу:

– Мариночка, тебя когда-нибудь за такое побьют.

На выходных, перекрасившись из шатенки в блондинку, потому что, согласно разведданым, Сережа предпочитал светленьких девушек, Мариша отправилась в Ульяновку, знакомится с будущим мужем. Сделала она это легко и просто, применив старую, как мир, отработанную веками, надежную безотказную схему – пришла к маме Сережи, тете Вере, за рецептом какой-то помидорно-огуречной или баклажано-перечной консервации. Сидела она у тети Веры долго, почти до вечера. Беседовали о маринадах, сортах огурцов, помидоров, перцев, укропа, о влиянии на качество засола листьев черной смородины. затем Марина засобиралась домой, вскользь обронив, что боится идти по темноте одна. Тетя Вера тут же позвала сына и велела ему проводить милую девочку. По пути Сережа рассыпался Марине в комплиментах, говорил, что "помнит её со школы"… "мечтал все эти годы о встрече"… "с таким цветом волос ты похожа на ангела", а потом, стал распускать руки и интересоваться во всех ли местах Мариша такая светленькая. Няшка-Семяшка холодно пресекла поползновения и дала ему от ворот поворот.

– Да к моей маме девахи толпами ходят за рецептами, – опешил от отказа Сережа. – Думаешь, я не понял, зачем ты пришла?

– Я… я… не такая, – всхлипнула Марина и пустила слезу.

Не сомневаюсь, рыдала она как белуга – это Семашко умела, когда нужно было разжалобить начальство или правоохранительные органы. Тем более было у Мариши редкое няшное качество – когда она плакала, глаза у неё не краснели, а нос не распухал, как у меня например, поэтому я с десяти лет и не плачу. К тому же Няшка-Семяшка всегда пользовалась самой хорошей водостойкой тушью, потому что очень любила сауны и бани, поэтому плакать она могла в свое удовольствие сколько угодно долго. Дальше был выход на сцену Олега Викторовича, который позвонил тете Вере и сказал:

– Верусик, мы же с тобой в одном совхозе двадцать лет плечом к плечу отработали, столько всего хорошего можем вспомнить, а твой шалопай так с моей дочкой обошелся, будто она прости… господи кто.

Сережа получил втык от матери и утром, выглянув в окно, Марина увидела примотанный к калитке букетик, что в лучших романтических традициях Ульяновки означало – мужчина раскаялся, коленопреклоненно молит о прощении и вообще… с самыми серьезными намерениями. Серега позвонил Марине и пригласил на свидание. Сославшись на крайнюю занятость, Семашко сказала ему, что не придет, объяснять ничего не стала, но ближе к часу дня вышла на улицу с кисточкой и банкой краски и стала красить ворота своего двора. При этом она так энергично и эротично приседала, вставала и наклонялась, что вынудила Сережу сначала медленно проехаться мимо нее на машине (раз шесть), затем выйти из машины, раз десять уронить ключи, зажигалку, кошелек, чтобы обратить на себя внимание и предложить помощь. Помощь была милостиво принята, но Марина еще две недели "мариновала" парня, прежде чем согласилась с ним встречаться, но только в присутствии третьего лица.

– Доця, у меня много работы, а денежка сама себя не заработает, – сразу отказался папа.

Пришлось просить Жорика, двоюродного брата десятиклассника, который ни фига не понял, зачем он должен повсюду таскаться за Мариной, но, как положено сознательному родственнику – за пиво, согласился выполнить ее просьбу.

Три месяца, на зависть всем ульяновским девчатам, Серега Масло красиво ухаживал за Мариной Семашко, дарил цветы и подарки. Мариша регулярно появлялась на работе то в новых сережках, то в новых сапожках, то с новым колечком или кулончиком, то с охапкой шикарных бардовых роз с позолоченными лепестками – дико дорогими цветами, которые в наших краях принято дарить только на дни рождения начальникам. Они объездили лучшие в районе кафе и пиццерии, суши бары и рестораны, торговые центры, катки и боулинги. Были на концерте Орбакайте в областном центре. Потеряли там Жорика, искали его по всяким злачным местам всю ночь – нашли спящим на лавочке на задворках ДК в обнимку с двумя девицами бальзаковского возраста, наверное, фанатками Кристины. В общем, все шло своим чередом – Сережа был влюблен, Мариша – слегка напряжена, а Жорик – просто счастлив от внезапно хлынувшей на него халявы. И вот наступил день икс. Простите, немного неподходящее название для такого события, но другого я подобрать не смогла.

– Ты чего надумала? – сказала я Марине. – Уже б до свадьбы дотерпела. Смотри, всё испортишь. Поматросит и бросит.

– Нет, не бросит. Сережа поклялся маслобойней, что утром мы отнесем заявление в ЗАГС, – возразила Мариша. – И я, знаешь ли, тоже не хочу покупать кота в мешке. Он хорошо "погулял" в Ульяновке. Одна девушка, говорят, от него даже родила. А вот "отзывы" о нем, скажем так, средненькие.

– В смысле?

– Никто не ругает, но особо и не хвалят

"Ну как?" Первое, что я спросила у Семашко, когда мы снова увиделись.

– Не в топе-10, конечно, но потенциал есть.

– Я не про это. Поверил?

– Пфф… Обижаешь. Я – профессиональная девственница. И заявление в ЗАГС уже подали, а ты, Асенька, сомневалась.

Через неделю начался отпуск и Мариша, как и собиралась, уехала в Ульяновку до конца лета. Но уже спустя три дня от нее стали приходить странные СМСки, типа: "Сколько нормальным людям нужно консервированного перца?" или "Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы по небу проплыла хоть бы одна тучка". Вернулась Марина в Бринск, не добыв отпуск до конца, с обгоревшими плечами, замученным лицом, с черными кругами под глазами, и сообщила, что перекрашивается обратно в шатенку, а свадьба не состоится.

– Каждый день с утра и до полудня я работала на подсолнечном поле – Сережа сказал, что его будущая жена должна знать, как тяжело достается каждая копейка, – рассказала Марина. – А знаешь, какое у него поле?

– Вопрос риторический? – уточнила я.

– Да, но ответить могу.

– Какое?

– От края и до Китая. А по вечерам мы с его мамой консервировали перцы, а он – то с друзьями на рыбалке, то в пивбаре со знакомыми. А помнишь, я рассказывала про девушку, которая от него родила?

– И?..

– Ребенок теперь живет с ним. Его мамочка смылась в Крым отдыхать, а мелкого Сереге подбросила. Угадай, кого припахали смотреть за спиногрызом?

Этот вопрос уж точно был классикой риторики, поэтому я промолчала.

– А еще Сережа стал мне изменять, – без особой, впрочем, горечи в голосе, заметила Марина.

– Вы из-за этого расстались? Да? – осторожно спросила я.

– Не совсем…

Последней каплей, которая переполнила чашу терпения Семашко, стала причина измен Сереги Масло.

"Мариночка, ты красивая, умная, добрая, верная, чистая, но… Ты меня не удовлетворяешь. – заявил несостоявшийся муж. – Ты ведь такая еще неопытная".

– Я неопытная?! Это он мне такое сказал! Мне!

– Да как он посмел! – искренне возмутилась я.

Что этому Сереже от женщин надо, если Няшка-Семяшка для него неопытная?

– Да пусть у кого хочет в Бринске спросит, какая я опытная, – всхлипывая, сквозь слезы говорила Мариша, впервые в жизни рыдая так, что и глаза покраснели, и нос распух до безобразия.

Замуж Марина Семашко все-таки вышла – через два года, но не за Сережу Масло, а за Пашу – первого мужа Ирины Николаевны. Хоть он и не был ни молодым, ни красивым, ни богатым. Олег Викторович отремонтировал зятю кухню и лоджию, купил мультиварку и дубленку, оплатил отдых с Мариночкой в Турции, но…

Это уже совсем другая история.