Я выехал с парковки и увидел: перед офисом Юнион Фармс собралась толпа. Двое простецов в масках резали сваркой прутья ворот, остальные жаждали попасть в лабораторию и найти вакцину, в которой им было “отказано по причине отсутствия страховки”. Ну или просто разгромить здание и меня разорвать заодно.

Стальной прут звякнул об асфальт, и толпа одобрительно заревела. Ладно. Нечего медлить. Себя я уже привил, теперь скорее домой, иначе Эм… Не хочу даже думать об этом.

Я поставил на крышу автомобиля холодильник с наклейкой — красным шприцом. Надеюсь поймут.

— У него там что на крыше?

— Вакцина!

Ворота отворились. Только машина выехала наполовину, раздался клич:

— Держи ублюдка! Он хочет нас одурачить!

Удары гулко посыпались на авто, каждый отзывался нарастающим страхом. Мгновение, и в воздухе что-то сверкнуло. Бита! Я зажмурился и вдавил педаль газа в пол; лобовое стекло хрустнуло, покрывшись сетью мелких трещин. Кто-то взвыл от боли.

— Паразит раздавил ему руку!

— Да это правда вакцина! Смотрите!

Какой-то парень прыгнул на капот но, не удержавшись, соскользнул на асфальт. Я выжал газ, машина взревела во всю мощь, рванула, вынудив простецов расступиться и пропустить меня.

Выбрался!

Верайзон на вотче “ловил” три деления из пяти. Надеюсь с Эм всё в порядке.

— Джи! Получилось?

— Да. Ты как?

— У меня… Я слышала шум с улицы…

Чёрт.

— Запрись! Включи систему защиты! — перебил я. — И на всякий случай достань пистолет из ящика.

— Джи! У меня схватки!

Только не сейчас, только не сейчас.

Машина стала покачиваться. Черти… Пробили колесо.

— Скоро буду!

Я сбавил скорость, но диск прорезал покрышку и с диким скрежетом высек из асфальта сноп искр. Пришлось остановиться.

Сгущались сумерки, окутывая городской хаос. Слышался визг, царапающий мозг своей резкостью; стрекотали сверчки. До дома бежать десять кварталов. Хорошо, что в багажнике нашёлся разводной ключ — на всякий случай.

Тут и там встречались одетевшие: женщина в деловом костюме сидела на тротуаре, обнявшись с уличным котом. Я обошёл её, стараясь не попасться на глаза. Помешанные хоть и безобидны, могут привязаться. Удивительно, что я не находил их тел — наверное перед смертью они прятались куда-нибудь. Брошенных машин встретилось всего две — когда есть струнный транспорт, личный авто не так уж и нужен. Да и немногие могут его себе позволить. Около станции метро лежали трупы полицейских и сотрудников Фармс, раздававших бесплатную вакцину.

Мир рухнул, и никто не придёт на помощь. Нет больше ни спасателей, ни пожарных, ни врачей, ни даже полиции. От бега сердце стучало в горле, а во рту появился вкус крови. Вдруг перед мигающим желтым я увидел пикап с водителем. Мне никогда еще не случалось так радоваться болтовне радио:

— Пропал Эрик Морган, триллионер, филантроп, запустивший в космос кластер из суперкомпьютеров…

Я осторожно подошёл ближе. Мужчина крутил руль из стороны в сторону. Одетевший.

— Вжж! Вжжж! О, мистер! — удивился он, заметив меня. — Смотрите!

Он ударил в сигнал, и улица огласилась ревом. Я бросил ключ, дернул за ручку и вытащил его из машины.

— Ты что творишь, бестолочь? Нас услышат!

Он хихикнул. Хотя одетевшие и могут общаться простыми словами, едва ли они что-то понимают. Не представляю, что может быть хуже, чем потерять ощущение голода, боли, жажды, забыть себя. Забыть даже дорогу домой…

— Иди отсюда! — я сел в машину и поднял стёкла. Мужчина растерянно взглянул на меня и ушёл.

Я смотрел ему вслед. Как доктор, да и как человек, я должен был взять его с собой. Но что с ним делать, черт побери? Пока лекарства не существует, он умрёт в течение суток.

Замок принял вотч-пасс, и дверь втянулась под потолок. Темно. Только мерное гудение холодильника нарушало тишину дома. Эм ждёт на втором этаже.

— Ты где? — спросил я, обшаривая темноту спальни фонариком на часах.

— Тут, — прошептала она сдавленно.

— Чего молчишь? Спишь?

— Думала… Ты не придешь.

— Слабый свет, — попросил я систему контроля.

Эм полусидела на кровати, придавив пистолет рукой; тело сковано железным обручем боли.

— Приду, ты что! — улыбнулся я и достал драгоценную ампулу. — Как часто?

Она с облегчением рухнула на подушку.

— Уже каждые десять минут. Джи, может, пока не надо? Вдруг мы навредим ребенку?

— Я же объяснял тебе.

— Но если немного подождать? — взмолилась Эм.

Для меня этот ребенок еще не существует, а она с ним уже единое целое. Но не в этом дело. Я не могу рисковать её жизнью.

— Ты можешь сутки рожать!

Не дожидаясь продолжения спора, я прислонил шприц к её шее и нажал на кнопку. Лампочка мигнула зеленым.

— Побудь со мной, а? — попросила Эм.

Она положила голову мне на грудь, и наконец стало спокойно.  Начался дождь и спрятал звуки улицы: шум, крики. Как хорошо, что всё минуло. Дома мы в безопасности, система защиты не даст нас в обиду. Я потерся ухом об её плечо.

— Надо приготовиться.

Она нехотя отпустила меня, и я спустился в кухню, чтобы согреть воду. Тепло объятия скоро развеялось, и от холода и воспоминаний появились мурашки.

Это началось вчера. Было сонное утро, как всегда в будни. Экстренные новости сообщили, что в больницы обратилось множество людей с частичной потерей памяти — ничего вопиющего, обычное дело.

— Полиция считает, что за этим стоят вымогатели, хотя требований пока не поступало.

С тех пор, как человечество победило многие болезни с помощью генной инженерии, успехи обернулись для нас и другой стороной: любой мальчишка мог купить на чёрном рынке набор “Вырасти вирус” для чайников и заразить всю школу. Поэтому Юнион Фармс так успешны. Знал ли я, что это случиться, когда захотел стать вирусологом? Конечно, нет. У меня были другие, более наивные цели. Зато теперь я “паразит” — представитель среднего класса, один на десять тысяч “простецов”, едва сводящих концы с концами.

К тому времени, как я выехал в офис, вакцину уже состряпали генетические анализаторы и разослали формулу филиалам. Мне оставалось только интерпретировать её и проверить на возможные ошибки — которых не нашлось ни одной за всю мою практику — и рекомендовать для использования. Честно говоря, я давно доверял компьютерам больше, чем себе. Единственное, чего они до сих пор не умели — лечить рак. Стояло заняться онкологией.

Но я так и не добрался до работы. На светофоре водитель впереди вдруг сдал назад и протаранил мою машину. То ли от стыда, то ли почему-то еще он остался внутри, и мне самому пришлось подойти к нему, гадая, как это неумеха будет оправдываться.

— Простите. Кажется, я забыл как водить.

Он был так напуган и растерян, что мне пришлось доставить бедолагу в больницу. В коридорах лежали одетевшие, не поместившиеся в переполненные палаты. Знакомая медсестра подскочила ко мне:

— Мистер Принцип, у вас уже готово лекарство?

— Нет, анализатор пока создал только вакцину, ждёт моего одобрения. Я еще не был сегодня в офисе…

— Пожалуйста, скорее!

Я дистанционно подтвердил безопасность синтезированной алгоритмами вакцины и остался помогать в больнице. Компьютер так и не выдал формулу лекарства...

— Джи! — закричала Эм, вернув меня из воспоминаний.

— Сейчас!

В дело пошли тряпки, вода, аптечка. Я помыл руки и приготовился стать акушером.

— Дыши ртом.

Она сопела, уставившись на меня сумасшедшими глазами.

— Сейчас… Умру… — прохрипела она, не то спрашивая, не то утверждая.

Я дрогнул.

— Не говори чушь! — вырвалось у меня. —  Дыши ртом!

Она извивалась, беспорядочно шлёпая руками вокруг; я сдерживал её судороги, помогал ребенку.

Она стонала и кричала, мне было мучительно жалко её.

Ребенок такой скользкий и красный! Показались плечики. Она визжала, сердце у меня сжималось в тиски, и я тоже закричал:

— Ну! Скорей!

И вот он уже был весь у меня в руках! Сынишка! Недовольный миром, барахтался и глядел на меня голубыми глазками. Я смотрел на него и почти забыл, от радости, что надо делать. Потом очнулся и, завязав пуповину, перерезал её ножницами. Эм, измотанной и полуживой, так хотелось в первый раз подержать своего сына, что она чуть не вырвала его у меня из рук.

— Кей? — спросила она.

— Кей, — кивнул я.

Усталый вечер скатился в ночь, мы улеглись спать. Охранная система будет работать от запасного источника питания, даже если отключат электричество. Можно на неё положиться.

 

***

 

В ладошку упало пшеничное зёрнышко.

— Оно насытит тебя, когда голод станет нестерпимым, — сказал сфинкс. — Если продержишься два дня, я исполню все твои желания.

Ерунда — за такую награду можно и потерпеть.

Ворота, поросшие плесенью, тяжко скрипнули, пропустив меня в сад.

Я был здесь не один. Маленькие люди ползали на карачках, почти бороздя носом землю, в поисках свежей травы. Даже самые крошечные былинки они с упоением глотали будто лакомство. Другие рвали зубами кору и перемалывали её жерновами ртов. Кора обновлялась, трава вырастала снова, чтобы тут же быть сожранной.

Это не люди! Это монстры какие-то! Как бы они и меня растерзали.

В центре сада возвышалась широкая чаша, с краёв её непрерывным потоком текла вода. За ней я и спрятался.

Захотелось есть, как после тяжелой работы, и я вспомнил о пшеничном семечке.

Рано. Сейчас начало первого дня, неизвестно что будет дальше.

Я пил в надежде обмануть желудок, но вода лишь больно плескалась внутри. А голод рос. Солнце поднялось высоко и пекло голову. Я наклонился к фонтану, чтобы умыться и увидел, как похудели мои пальцы.

Маленькие люди больше не казались мне монстрами.

Съесть зёрнышко или примкнуть к ним? Они не пожрали друг друга, надеюсь и меня не тронут.

Только я подошёл, они уступили мне место. Пучок свежей травы горчил, как дёготь, но пережеванный колючий комок спускался в желудок, принося облегчение.

Бедные маленькие люди, как я их понимал теперь! Какой подлец этот Сфинкс! Он дал мне лишь одно несчастное зёрнышко!

Я забыл уже о своих мечтах, все мысли поглотил голод. В памяти всплывали  запеченная свинина и кролик, жареная треска с кашей. Но приходилось ждать пока вырастет трава и довольствоваться ею.

— Съёшь зёрнышко, и будешь сыт, — подсказывал голос.

Еще немного потерплю.

И я терпел, пока день не подошел к концу. Известное дело: как не доешь, так и не доспишь. После заката скудная пища перестала расти, так что маленькие люди стонали и выли, не в силах справиться с пустотой внутри. Они держались за усохшие животы, мяли их руками, будто бы это могло лишить их страданий.

Один из них вдруг странно всхлипнул и издох. Изо рта у него выкатилась сверкающая песчинка и уплыла в небо, а тело его исчезло, не оставив ничего на голой земле.

До утра дожила только половина маленьких людей. Я и сам стал походить на ессея скитавшегося по пустыне, и только воля не давала мне испустить дух.

Я украдкой рассматривал зёрнышко.

Съешь, и всё пройдет, — шептал услужливый голос.

Нельзя.

Я закопал зёрнышко в землю.

— Что ты там прячешь? — спросил у меня маленький человек.

— Ничего, — ответил я.

— Делись! — потребовал он.

Я промолчал.

Маленькие люди бросились ко мне, будто поняли, что за драгоценность у меня есть.

    — Нельзя!

    Один из них укусил меня, оставив синий след от зубов на плече.

    — Ты что делаешь?

    — Отдай! Что ты там прячешь?

— Нет!

Человечек огрызнулся и упрямо потянулся к ростку, прикрытому моими  ладонями. От голода я уже превратился в скелет, но всё еще был выше и сильнее маленьких людей.

Главное вырастить колос, тогда зёрен хватит на всех.

А колосочек тянулся-тянулся — тонкий и хрупкий — и вдруг остановился. Уже не хватало ладоней, чтобы укрыть его, и я прикрыл его всем телом. Маленькие люди пинали, кусали, били меня, и не было мочи терпеть!

Без сил я рухнул на землю, увидев, как золотится пшеничный колос.

 

***

 

Солнце прокралось в спальню и вырвало меня из сна. Вчерашний день — кошмар, будет забыт. Всё плохое когда-нибудь забывается.

Эм кормила ребенка.

— Ты кушала?

Она покачала головой.

— Не могу оторваться от него.

Я улыбнулся.

— Приготовлю завтрак, — сказал я и спустился вниз.

Осознание того, что могло произойти за ночь, пока мы мирно спали, ударило словно молотком. По-прежнему есть электричество. По-прежнему ловит Верайзон. Я включил телевизор, чтобы узнать последние новости.

— Китай выдвинул ультиматум компании Юнион Фармс.

— Что за чёрт?...

На экране появился азиат. Он сидел по-ученически сложив руки перед красным флагом с пятью звёздами.

— Президент Объединённой Восточной Республики заявил, что если им не предоставят лекарство, они будут вынуждены пойти на крайние меры.

“Мы этого не хотим, — побежали субтитры, — но у нас нет другого выхода, так как действия Юнион Фармс — это геноцид”.

— Юнион Фармс отрицает своё участие в разработке вируса и отказывается обсуждать требования азиатских террористов. Президент Западной Федерации потребовал, чтобы правительство ОВР держало себя в рамках гуманизма.

— Наш ядерный щит не позволит пройти ни одной ракете. Но в случае угрозы наши системы произведут контратаку…

Я двинул кулаком по столу. Вранье! У азиатов столько бомб, что они могут забросать ими нас вдоль и поперек, всё равно что пшеницей засеять. Вся электроника страны вырубится к чёртовой матери, какой там ядерный щит! Захотелось самому взорвать проклятую компанию и правительство — всех вместе взятых, только бы ничего этого не было.

Я упивался гневом, но остыл, ощутив вираж тревожных событий: телевизор отрубился, напоследок издав электронный щелчок; замолчал холодильник. Погасший экран вотча подтвердил опасения, и осталось только сочно выругаться.

Началось.

Мозг, словно расплавленный электромагнитным импульсом, отказывался работать. Хотелось плакать и ничего не делать, ждать пока ударная волна превратит нас в пепел. Вчерашняя вылазка казалась пустой тратой времени: уж лучше бы мы просто впали в детство. Хорошо тем, кому досталась лёгкая смерть.

Но время шло, и ничего не предвещало беды. За окном кружились стрижи — вряд ли они бы спаслись от человеческой ненависти.

Если нас не поджарит через пятнадцать минут — значит мы обязаны сделать всё, чтобы выжить. Как я спасу Эм и Кейя, когда начнётся фаллаут? Нужен план.

— Эм, нам надо спуститься в погреб. Сейчас же, — сказал я максимально спокойно. У нас достаточно еды и воды, мы можем спастись, даже если придётся жить в дерьме. Проклятие...

— Зачем?

— ОВР начали ядерную войну.

Она побледнела.

Нас ждёт месяц в крошечной комнате, на сухом молоке и сублиматах. Не будет работать канализация. Не лучшее начало жизни для маленького ребенка. Как хорошо, что в доме свой колодец и насос с запасным генератором — вода в центральном снабжении отвратительная.

Вдруг с улицы донёсся шум двигателей.

— Откройте, доктор Принцип!

Кто-то знакомый? Я осторожно выглянул в окно. По улице двигалась колонна армейских грузовиков. Боже! Неужели в этом аду выжила армия! Один грузовик остановился около нашего дома. Я проверил камеру наблюдения — на крыльце стоял человек в противочумном костюме.

— Вы попадаете под программу защиты и должны поехать с нами в правительственное убежище.

Я опешил от такого подарка судьбы. Но какие были варианты? Лучше так, чем сидеть в погребе, задыхаясь от зловонных экскрементов.

— У меня там еще жена и ребенок. Эм, спустись, пожалуйста! — крикнул я. — И возьми с собой Кейя.

— Мы только соберем вещи!

— Нельзя терять время, вас обеспечат всем необходимым в убежище.

Фургон оказался полон людьми, большинство из которых не были похожи на паразитов, скорее на простецов.

— Джи, мы будем жить вместе с ними? Неужели кто-то из них попадает под программу защиты? — шепнула Эм.

Ехали долго. Грузовик покачивался на грунтовой дороге, то и дело подпрыгивая на кочках. Теперь, когда появилась надежда, я жутко боялся, чтобы какая-нибудь ракета нас не задела.

Интересно, где это убежище? Конечно, под землёй. Случалось мне в детстве посещать убежище-музей, построенное для правительства еще до создания ядерного оружия. Вход, спрятанный в переулке, походил на дверь в подсобку, где уборщица хранила ведра со швабрами. Но по узкой лесенке можно было спуститься в небольшую комнатку с толстенной дверью, запирающуюся круговыми задвижками. За ней снова лестница, на этот раз винтовая, в круглой шахте, отлитой из цельного куска сверхпрочного бетона, способного выдержать прямое попадание мегатонной бомбы. В шахте шесть этажей, в самом нижнем расположены очистные сооружения; выше — переговорный зал, самая большая комната; рядом с ней — кабинет президента. На других этажах — крошечные комнатушки для беженцев. Набившись в такие можно только переждать атаку. Наверное, с тех пор убежища стали лучше.

Фургон въехал в тоннель и начал спускаться вниз. Рёв двигателей отражался от стен, смешивался с плачем Кейя, напряженными вскриками пассажиров, вцепившихся друг в друга, пока наконец мы не остановились.

— Выходите! Проходите в шлюз на осмотр, — сержант указал на дверь, перед которой уже собиралась очередь.

Чёрт побери! Они везли нас так долго и что теперь, выставят на улицу, если мы не пройдем тесты?

Нас пропустили по одному в небольшую комнатку, где просили раздеться догола и опрыскали из распылителя с дезинфицирующим раствором. Неприятно, конечно, но вынужденная мера, вполне понятная. Затем провели тест на титры антител ко всем актуальным на поверхности вирусам.

— Мистер Джи Принцип… — компьютер словно проверял мои нервы на прочность, — результат отрицательный.

Эм тоже пропустили.

Больше всего сердце колотилось за ребенка, по которому невозможно оценить болен он или нет. Но программа сказала сакральное “отрицательно”, нам выдали белую форму и пропустили в следующую дверь.

Я и представить не мог такого!

Мы стояли на вершине “небоскреба” подземного города и взор охватывал его целиком. Изящные здания теснились вдоль концентрических улиц. В самом центре возвышался огромный купол, от него спицами во все стороны отходили шоссе, дорожки, вдоль которых росли настоящие живые деревья! Струнные поезда скользили по воздуху, били фонтаны, цвели сады, пестрели тысячи огней, ламп. На окраине громоздились здания, с трубами выходящими на поверхность. Воздух был влажный и землистый, но чувствовался легкий ветерок.

Вроде всё хорошо, но почему-то захотелось сбежать из этого места. Слишком оно необычное. Но выхода всё равно не было, будем жить здесь.

Нас приветствовал мужчина зрелых лет в белом костюме.

— Рад вас всех видеть, — начал он. — Я регент правительственной резервации округа Х. Зовите меня Эрик. Правительство спонсировало создание убежищ по всей стране на случай, если понадобится защитить жителей от ядерной угрозы. Как вы понимаете, их существование строжайше засекречено, чтобы обеспечить неприкосновенность. Теперь вы знаете, на что ушли ваши налоги.

Эрик улыбнулся.

— Резервация оборудована по последнему слову техники и полностью автономна: имеет электростанцию высокой мощности, всю необходимую для комфортного проживания производственную и социальную инфраструктуру. Для справедливого распределения ресурсов, каждый человек получает браслет, — он приподнял рукав и показал свой. — Не волнуйтесь, в нём нет устройства слежения, это лишь удостоверение личности. Всё что может вам понадобится, вы можете получить дома, либо доставкой из центра снабжения, расположенного в центральном городском куполе. Первое время вы будете чувствовать себя неуютно под землей, но это пройдёт. Я, знаете ли, привыкал целый месяц. Вы всегда можете обратиться к префекту вашего района за помощью или советом. Для начала это всё.

— А когда мы вернёмся обратно? — спросил кто-то.

— Как только наверху станет спокойно, вас всех развезут по домам. Но я надеюсь, вам здесь понравится. Почти всё в Городе автоматизировано, можете наслаждаться комфортным отдыхом.

Мы с Эм и Кейем заняли очередь за браслетами. Даже теперь, когда все были одеты в одинаковую белую форму, я всё еще мог различить паразитов и простецов. Последние вели себя раскованно, они глазели по сторонам, задавали вопросы друг другу, обсуждали. Паразиты молча ждали своей очереди и, хотя на их лицах тоже читалась заинтересованность, вели себя спокойно.

Браслет — тоненький металлический прутик с одной стороны имел углубление-застёжку, в которую вставлялся тонкий, как струна, конец. Можно было регулировать его длину или снимать. Вылитый вотч, только без экрана.

Когда все получили браслеты, нас проводили на площадку, похожую на станцию метро. Поезда состояли из модульных вагонов расположенных друг за другом.

— Пожалуйста, распределитесь по капсулам.

Мы прошли в салон, приложив браслеты к сканеру, и заняли места на сидениях-лавочках рядом с окном.

Города на поверхности неуклюже обрастали трущобами, "быстрым жильем", превращаясь в калькутты. Резервация же, видимо, строилась по плану перфекциониста. Жилой пояс, окружающий центр снабжения, был спроектирован симметрично, так что никто из жителей не оказывался в хорошем районе или плохом — все в одинаковой удаленности от центра снабжения. Голос капсулы рассказал, что следующий уровень выделен под “социальные ассамблеи” — люди могли собираться там для свободных встреч и обсуждений, смотреть фильмы, посещать библиотеки, заниматься музыкой или другим искусством.

Капсула доставила нас к третьему кольцу, сектору восемь. На полукруглой улице, словно в городском парке, просторно стояли куполообразные домишки.

    Так странно было ощущать себя вновь окруженным заботой. Никогда ещё я не получал столько всего бесплатно. Только мы зашли внутрь, включился свет.

— Здравствуйте, я ваш Дом. Я сделаю вашу жизнь комфортной и безопасной. Скажите вам тепло?

— Да, — удивленно ответили мы.

— Дайте знать, как только вам что-нибудь понадобится.

Мы переглянулись. Стеклянный купол служил одновременно и стенами, и крышей, но за исключением широкой колонны в центре, видимо, служившей опорой — ничего не было.

— Но здесь же... пусто.

— Распланируйте всё как вам удобно.

— Мне нужно куда-нибудь положить ребёнка, — неуверенно спросила Эм.

— Разумеется. Хотите детскую комнату?

— Пожалуй.

От пола отделились четыре бруска белого пластилина, из первого на наших глазах вылепилась уютная кроватка-манеж, а из второго небольшой шкаф. Девушка-андроид поднялась из люка в полу и аккуратно застелила кроватку. Оставшиеся бруски послужили перегородками для новой комнаты.

— Не может быть! И мы будем жить здесь? — воскликнула Эм.

— Рад, что вам понравилось.

— А что в центре, — указал я на колонну?

— Это уборная и комната неотложной помощи. Там вы можете также узнать состояние вашего здоровья и получить соответствующие рекомендации.

Мечта любой женщины — идеальный дом. Все мои сомнения исчезли, пока я наблюдал за Эм, с величайшим энтузиазмом взявшейся за его создание. Наконец дело дошло до самого главного.

— А как же кухня?

— Она вам не понадобится, если вы не захотите готовить самостоятельно. Просто скажите мне, что бы вы хотели на обед. Желаете получить диетические рекомендации?

 

После ужина мы решили прогуляться по аллее около дома. Эм катила доставленную из центра снабжения коляску по выложенной из белых камней мостовой, я держал её за руку. Люди, попадавшиеся на улицах, радостно улыбались нам. Непривычно ощущать на себе столько внимания. К нам подошла молодая пара.

— Добрый вечер, мы ваши соседи. Не правда ли прекрасное место?

— Да, — закивали мы с Эм.

Мне отчего-то стало неуютно. Будто мы оказались рыбками в аквариуме, и вместо коряг и затонувших кораблей для нас расставили эти дешевые футуристические декорации. Эти люди настоящие или вроде той девушки-андроида вылезающей из дырки в полу?

— Давайте как-нибудь встретимся? Можно устроить пикник, здесь замечательный парк повсюду, словно мы и не под землей.

— Давайте! — воскликнула Эм.

— А вы знаете где мы? — спросил я, осторожно подыгрывая, и почувствовал себя игроком внутри компьютерной игры, который общается с компьютерными персонажами.

— Вождь упоминал, мы где-то в округе Х.

— Вождь?

Пара переглянулась, я снова ощутил себя неловко.

— Вы его не узнали? Эрик Морган! Известный мультимиллиардер, филантроп. Это же он выстроил Город!

— Но он сказал, что это сделано на правительственные деньги.

— Он просто скромничал. Зачем теперь деньги? На поверхности не осталось ничего, что можно было бы на них купить.

Я, видимо, как-то невежливо сморщился, и Эм ткнула меня пальцем в бок.

— Джи сегодня сам не свой, — извинилась она за меня.

— Да мы всё понимаем. Первый день здесь? Привыкните.

Я перестал замечать их разговор, увлёкшись своими мыслями. У девушки первые морщины в уголках глаз. Они карие, кажутся настоящими, смеются вместе с ней. Можно ли подделать такое? Зубы у неё блестят, когда она улыбается, так же как у мужчины. Он выглядит грубее своей болтливой подруги, молчаливый и скромный. Живой? Может быть этот вождь создал биологических роботов, которые дышат, пьют, нуждаются в пище, как живые люди. Как мне убедиться, что это люди?

    

Я оставил браслет на прикроватной тумбочке.

Вроде бы ночь, но спать совсем не хотелось. Смартфон давно сел, вотч тоже. Настольный будильник показывал 22:38. Похоже на правду. Но внутреннее напряжение не отпускало.

— Есть хочется, — прошептала Эм.

— Есть? Мы же только что ужинали.

— Есть хочется.

— Да что с тобой?

Эм вздрогнула.

— Ой! Ты меня разбудил.

— Прости. Ты говорила во сне.

— Правда? Мне что-то странное снилось.

Из детской раздался плач.

— Хотите, чтобы я позаботился о ребенке? — спросил Дом.

Эм встала с кровати.

— Спасибо, я сама. Раз уж всё равно проснулась.

Она пошла успокаивать сына, а я остался лежать на кровати. Сколько лет понадобилось, чтобы построить такой город? Не год, ни два. Может быть десять. Никогда не поверю, чтобы человек тратил деньги на никому не нужный рай под землей. Здесь не просто комфортно, а слишком — отец учил меня, что за всё нужно платить. Кто знает, может и мы в ловушке. Если бы только нашлась какая-нибудь альтернатива, я бы тут же забрал Эм и ребенка и ушёл, но… Куда?

 

Бывает, просыпаясь в незнакомом месте, даже с закрытыми глазами понимаешь — что-то не так. В этот раз, я словно проснулся на краю обрыва.

Показалось. Всё в порядке. Мы в убежище, в новом Доме.

— Уже пора на работу? — спросила Эм сквозь сон.

На работу… А чем я собственно буду здесь заниматься? Счета еще не приходили, но за такой сервис, они наверняка окажутся не маленькими.

— Пожалуй, пройдусь.

За стеклянным куполом занимался рассвет. Бледно-серая дымка тронула сад. Вода, перепрыгивая с камня на камень, струилась по лону ручья. Дубы и клёны склонили над ним свои ветви, будто оберегая от чего-то. Они словно выросли здесь, жили здесь всегда, год за годом сбрасывая на землю листья, которые становились почвой; служили домом для насекомых, зверей и птиц. Около ручья стоял муравейник: его жители как ни в чем не бывало таскали крохотные палочки для нескончаемого строительства идеального дома. Я услышал шорох и, к своему удивлению, увидел пару воробьев клюющих земляных червей, вылезших после… дождя? Я невольно поднял голову и увидел далеко в вышине границы нашего мирка.

А можно подумать, мы на туристической базе в лесу.  Просто чтобы обмануть людей нужны качественные декорации.

Я побродил немного и вернулся в Дом. Эм сидела на диване, прижав колени к груди. Губы плотно сжаты, лицо побелело, как стена.

— Ты чего? — спросил я.

Молчание. Может быть не расслышала.

— Что с тобой?

Она посмотрела сквозь меня глазами, испуганными до полусмерти.

— На полу вода…

Я бросил взгляд на пол — сухой. Наверное, решила пошутить от скуки. Или за то, что оставил её в постели одну.

— Не смешно.

Из детской раздался плач. Шутки-шутками, но надо проверить малыша. Я подождал положенные перед “Бу!” пару секунд, но Эм не двинулась с места. Вчера ведь всё было хорошо?

— Малыш плачет, — сказал я.

— А?

— Малыш...

Нет ответа. Меня затошнило, к горлу подступил ком.

Мы привились, прошли досмотр. У нас должен быть иммунитет. Это что-то другое. Хорошо, что в Доме есть эта комнатка.

Я подхватил Эм, бессильно повисшую на мне, и положил её на кушетку. Эластичные ремни тут же обвили ей руки, ноги и голову. У меня мурашки пробежали по спине.

Сканирующий аппарат проскользил вдоль её тела:

— Диагностировано тяжелое и необратимое прогрессирующее повреждение мозга. Тест по определению титра вывел антитела на вирус одетения. Я вызову специальную группу.

Меня вырвало. Вода с шумом набиралась в бачок унитаза, пока я сидел около кушетки и надкусывал кожу в уголках ногтей. Ребенок закатывался в плаче.

Если Эм больна, значит и мы с Кейем тоже. Но я всё помню, всё понимаю. Кажется... Голоден.

В коридоре кто-то шумел: уже прибыли санитары. Проклятые капсулы быстро их доставили, у меня даже не осталось времени подумать.

— Ваша жена подлежит немедленной госпитализации.

— Только она?

— Приказ только на неё.

Приказ… Официальное распоряжение, поступившее свыше. По всем правилам следовало забрать всех. Значит наш случай успел рассмотреть отдельно кто-то имеющий здесь власть. Этот Вождь. И эти… слуги следуют его плану...

Чёрт! Понял! Им нужен ребенок!

Но прежде чем я успел сделать что-нибудь, один из санитаров протянул шприц к моей шее.

— Мы временно заберем мальчика, — услышал я и отключился.

 

Это тупик.

Они забрали малыша.

Эм осталось жить меньше суток, а я не знаю, где она, и как ей помочь. И никому нельзя доверять.

— Как я могу попасть к регенту?

— Сэр, боюсь это невозможно. — ответил Дом, и в синтезированном голосе я узнал тембр Вождя. Как я раньше этого не замечал?

— Почему?

— Он никого не принимает.

Конечно. Нужно узнать куда увезли Эм. Не могли же они просто спрятать её.

— Где моя жена?

— В диспансере. Шестое кольцо, первый сектор.

Так просто?

Через пять минут я был уже около порта. По дороге я незаметно посматривал по сторонам: нет ли какой-то группы захвата, не заподозрили ли меня в чём-нибудь?

— Куда направляетесь? — спросил сканер голосом Моргана.

— Диспансер. Шестое кольцо, первый сектор.

    Проезжавшая мимо капсула опустилась вниз, чтобы подобрать меня. Внутри полно радостных пассажиров. Это всё какие-то актёры, нанятые специально.

— А вы видели инсталляцию “Лувр” в семь-один? Я бывал в Париже и уверяю вас, она совсем как настоящая!

— Давайте съездим!

Другие одобрительно зашумели. Их восторги меня раздражали. Чёртовы марионетки.

Я доехал до своей остановки и выскочил из капсулы, задев локтем поднимавшегося в неё мужчину.

— Осторожнее, — прокричал он вслед.

Диспансер не пришлось долго искать — в этом кольце порты строились прямо напротив зданий. Я обошел его кругом в поисках чёрного входа — ничего. Значит других вариантов у меня нет, только идти напролом.

На входе еще один сканер.

— Посетитель к Эм Принцип, — сказал я, стараясь не выдавать возбуждение в голосе.

Я ожидал, что мне откажут, но дверь молча открылась, пропустив в вестибюль. Внутри никаких окошек, регистратур. Я вдруг вспомнил медсестер, порхающих по коридорам больниц с тележками и лекарствами. Что же это за больница такая, без персонала? Где санитары?

— Выслушайте правила посещения. Больные содержатся в индивидуальных капсулах. Запрещены любые попытки сломать или испортить капсулу, попасть внутрь — это может принести вред вам и Городу. Приложите браслет для подтверждения.

— Вы найдете супругу в капсуле сто один.

Длинный пустой коридор. Никакого запаха растворов, хлора, ультрафиолетовых ламп. Паршивые декорации!

Эм не узнала меня. Она сидела уткнувшись лицом в угол и даже не обернулась на мой зов. Глупо было приходить сюда — всё равно что подставить шею под заточенный маятник и лежать, зная, что каждая секунда приближает к смерти. Это уже не моя жена. Она умерла еще там, “Дома”.

Я лихорадочно вспоминал все странные вещи, происходившие в последнее время, но клубок сумасшедших событий никак не удавалось распутать в ниточку логики. Что-то должно намекнуть, дать подсказку. Почему я оставался здоровым, будучи в прямом контакте с больными так долго? Какое-то безумие… Я знаю у кого есть ответы, но как до него добраться?

Это тупик.

Я должен забрать ребенка и бежать отсюда. Уверен — вирус, ультиматум ОВР, этот город — всё подстроено. На поверхности нет никакой войны и не будет, это всё уловка, чтобы заманить сюда людей. Не знаю зачем.

Нужно бежать.

 

    Все эти люди здесь никакие не люди, а грёбаные биороботы. Такие же как солдаты, которые нас забрали, такие же как роботы-слуги и все остальные — актеры, занятые самими собой, наукой и искусством и ничего не видят дальше своего носа. Да, я тоже хочу заниматься наукой.

—  Дом, — спросил я, — на поверхности я занимался вирусологией, и раз уж на то пошло, хочу посвятить свою жизнь научным исследованиям в этой области.

— Не понимаю к чему вы клоните, мистер Принцип.

— Могу ли я получить генетический синтезатор?

— Разумеется.

ДНК-синтезаторы это генетический принтер высокой точности — собирает последовательность из нуклеотидов, содержащих основания ДНК, в порядке заданном компьютером. Четыре вида нуклеотидов для такой машинки — это нечто вроде четырёх красок в картриджах.

Через час мне прислали лучшую модель, из тех что я когда-либо видел. Синты различаются по точности: самые точные модели могут строить без склейки длинные цепочки ДНК, как швейная машинка вести прямую строчку. Те что похуже могут брать готовые цепочки из живых клеток и препарировать их как нужно. Присланная модель могла сплести ДНК длиной в шерстяной клубок, ни разу не ошибившись! Мне такая производительность даже не понадобится. Дело за малым — осталось сварганить штамм.

Обычному вирусу выгоднее оставить в живых своего хозяина, ведь мёртвый хозяин — бесполезный хозяин. Их задача максимум: пережить атаки иммунной системы, и экспансировать свой род как можно шире. Если создать вирус, который не станет задумываться о перспективах, а будет заниматься бездумной репликацией при любой возможности — это то, что мне нужно.

Быстрее всего распространить вирус, через центральный источник водоснабжения. Вот и пригодится ручеек, что бежит у меня за окошком. Наверняка воду не станут тратить просто так, если её можно использовать в быту.

Подходящее время до десяти часов вечера. Ровно в десять внешнее освещение выключают и заканчивают световой день. Действовать нужно быстро, забрать Кейя из воспитательного дома и ехать на платформу. Не знаю как скоро вода попадет в пищу, но думаю к утру у них уже будут проблемы поважнее, чем поиск одного диссидента.

Весь день я просидел за компьютером и часам к шести вечера, когда у меня на столе лежала пробирка с готовым штаммом нового вируса, я почувствовал невыносимую усталость.

 

***

 

Где я?

Хотелось вдохнуть, но воздух был затхлый, густой, твердый. Он не шёл в лёгкие, даже если тянуть изо всех сил.

Страх переполнял меня, как вода под напором; жаждал вырваться струей через рот. В горле — ком. Застрял! Мешает дышать! Он огромный, с кулак, его не проглотить; он твердый как камень. Нужно достать! Достать!

Вцепившись в горло ногтями, я рвал кожу, лишь бы вдохнуть. Хотелось орать во всю глотку, как животное, но я не мог издать даже стона. Звуки не рождались и не умирали здесь. Здесь всё было не по правилам.

Минута, как вечность, растаяла во мраке комнаты, а я еще жил.

— Ты не умрёшь здесь.

Помоги!

Спасительный воздух ворвался в разгоряченные лёгкие с приятной болью, граничащей с эйфорией.

Это Вождь! Его голос, но его самого нигде нет. Это всего лишь очередная обманка, сон.

— Не волнуйся. Ты для меня не больше, чем сломанные часы: их остаётся только разобрать, чтобы понять, как сделать надежнее следующую партию. У меня к тебе вопрос.

Нет никакой опасности, он блефует. Я управляю собственным сном.

— Ни за что!

— Хочешь остаться здесь навсегда?

— Мне плевать!

— Ладно.

Голос исчез вместе с воздухом. Страх разрывал меня изнутри. Страх капал мне на грудь. Страх. Страх. Страх. Страх пронзал меня электрическим током, и я жаждал умереть. Вся предыдущая жизнь растворялась в страхе, как пламя свечи в бесконечной темноте космоса. Когда меня почти не осталось, вернулся он и снова дал мне вдохнуть.

В темноту ворвался луч света и собрал меня из осколков в единое целое, вернув способность мыслить.

Это не похоже на сон. Они узнали, что я задумал и накачали наркотиками. Чёрт! Вот откуда взялась эта усталость.

— Вопрос.

— Я ничего тебе не скажу, ты больной выродок!

— Тогда я уйду, оставив тебя с твоим страхом.

Этим ничего не добиться.

— Что ты хочешь знать?!

— Я могу слышать ход человеческих мыслей, как секундную стрелку. Могу выпустить живое сознание в искусственный мир, но не могу предсказать его ход. Почему ты хотел уничтожить Город, который я создал? Я дал так много, и ничего не требовал взамен.

Город? Ты забрал её!

— Она не прошла тест. Это была вынужденная мера. Ты должен понимать. Рождение цивилизации сродни рождению ребёнка. Есть боль, через которую нужно пройти. Иногда приходится пожертвовать невинным цветком.

Но мать живет!

— Если мать живет, ребенок становится таким же как она. Я хочу всё изменить. Исполнить человеческую волю. Люди жили в нищете и страхе перед завтрашним днём. Я дал этому миру покой, оставив его лучшую часть.

Лучшую часть?!

— У каждого был шанс выжить. Ребенок — это другое. Он еще не понимает себя. Его чистый разум гибок и податлив, его можно воспитать. Ты должен был смириться со своей болью ради будущего человечества. Но я милостив.

 

В ладошку упало пшеничное зёрнышко.

— Оно насытит тебя, когда голод станет нестерпимым, — сказал сфинкс. — Если продержишься два дня, я исполню все твои желания.

Скрипнули стальные петли ворот, впустив меня в сад.

Я уже был здесь. Видел этих маленьких людей, жрущих траву и кору деревьев, этот фонтан в виде чаши. Что это за место?

Не буду больше плясать под чужую дудку. Не буду страдать ради этих уродцев. Заберите свои желания!

Я закинул зернышко в рот и почувствовал, как его жизненные соки текут в желудок.

 

***

 

За стеклом — коридор диспансера. На полу камеры тепло и уютно, особенно если забиться в угол. Даже и не хочется наружу. У меня остались вопросы и последние минуты, чтобы найти ответы. Вопросов много, но самый главный:

— Что я сделал не так?

Чувствую себя пустым и выпотрошенным. От того, что хотел убить, от того что не получилось, от того что никогда не увижу больше...