Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Прелюбодеятель - Остановка по требованию

Прелюбодеятель - Остановка по требованию

 

Переполненный автобус мягко покачивается на пыльной дороге. Комфортность поездки – первое дело водителя,  и я старательно объезжаю ухабы. В салоне шумят пассажиры. Они всегда разные, но ведут себя тривиально - день за днем одинаково: кто грустит про себя, вспоминая о былом, смахивая украдкой набежавшую слезу, другие – открыто плачут, не стесняясь, глядя в окошко на убегающую в прошлое жизнь, прощаются с несбывшимися мечтами. Я, как могу, успокаиваю их - утешаю притворными обещаниями, подбадриваю забавными анекдотами. Конечно, попадаются и грубияны – куда же без них. Эти кричат, требуют открыть им дверь и позволить выйти. С ними я холоден, но отвечаю всегда сдержанно и предельно вежливо:

- Остановки во время движения запрещены.

Но они не унимаются. Угрожают, умоляют, затем… сдаются, смирившись. Усаживаются безропотно и хранят молчание на протяжении оставшегося пути.

Ох, нелегкая у меня профессия. Каждый день эти слезы, мольбы, просьбы отпустить. Да разве ж от меня что зависит? Моня должен - Моня едет. А в остальном… в остальном я привык не обращать внимания. За сотни лет очерствел, заматерел основательно. Как там оно зовется-то? Синдром эмоционального выгорания? Да, бог с ним. Как не назови, а дело мое маленькое - везти свой тяжкий груз и не вздыхать по пустякам.  Правда, в последнее время работы стало так много, что Ребе пришлось снова, в который уже раз, увеличивать кадровый состав. Я даже слышал – третий автопарк собираются открывать. Не мудрено – только за последний век численность населения выросла на пять миллиардов, а что будет дальше и представить страшно.

Нет, я не жалуюсь, только вот, одно раздражает: не успеешь привыкнуть к новому виду транспорта, как тебя уже на другой пересаживают. Понятное дело, когда Стикс пересох – ничего не оставалось, как на сухопутные перевозки переучиваться. Но, что за необходимость такая – бежать наперегонки с цивилизацией и прогрессом? Ребята на базе шутят, что скоро и воздушное пространство осваивать начнем. Но, как бы там ни было, а пока мы все дружно трудимся не покладая рук – каждый на своем участке.

Маршрут постоянно меняется, а вот конечная станция всегда одна. И сегодняшний день для меня не исключение из правил. Ничем не выделяется он из беспрестанной вереницы таких же будничных однообразных дней. От нечего делать, я по привычке разглядываю пассажиров, пытаясь разгадать – что ждет их там, в Царстве Мертвых. В салоне все оттенки радуги - синие мечты, фиалковые сны, розовато-изумрудные надежды, разноцветные помыслы. Клубится сизым хвостом за автобусом шлейф грехов. Каждый день любуюсь я этой радугой. Палитра у каждого своя, но один из оттенков присутствует неизменно у всех, вне зависимости от возраста и пола. Окутывает волшебством сопричастности, дает право на проезд и запрет на выход: белая дымка смерти витает над каждым без исключения.

Мой  взгляд неторопливо скользит по лицам от одного к другому и вдруг задерживается на худенькой чернявой девочке, что примостилась неловко на переднем сидении рядом с кабиной водителя. Малышка едет совершенно одна. Но не это меня насторожило: одинокие дети не такая уж редкость сегодня. Порой приходится везти совсем юных, а бывает, что и младенцев. Этой крохе на вид около семи лет, и ведет она себя невероятно странно. Другие ребятишки, попав в мой автобус, непременно начинают плакать, кричать и бегать по салону в поисках родителей. Их слезы, как правило, не трогают  взрослых пассажиров – те слишком заняты собственными проблемами. Эта же девочка, напротив, сидит молча. В распахнутых шоколадных глазах нет даже намека на страх или отчаяние. Прикрыв уши ладонями, она что-то беззвучно шепчет.

«Молитву?» - усмехнулся я печально. Уже давно не наблюдал я в салоне молящихся. Обычно все больше ропщут:  «За что? Почему я? Это несправедливо, ведь я еще так молод!» Изредка попадаются просящие, но я всегда ласково останавливаю их:  «Не стоит, теперь уже поздно». И в этот раз я поступил также. Тихонько тронув девочку за плечо, я покачал головой:

- Не надо. Не поможет.

Она вздрогнула, отняв руки от ушей. Недоверчиво взглянула на меня и ответила твердо:

- Нет, что вы, поможет. Конечно, поможет. Уже сколько раз помогало. Мама никогда не обманывает меня. Как только вокруг начинают стрелять, она говорит мне закрыть уши руками и считать. Вот и сегодня она сказала, что когда я досчитаю до ста – плохое закончится, и все будет хорошо.

И девочка снова принялась сосредоточенно шевелить губами, прикрыв глаза. Что ж, не буду мешать. В конце концов, это личное дело каждого – во что верить. И все же неясная грусть не дает покоя. Что-то странное, смутно знакомое предательски защемило в груди.  «Что это, сочувствие? Жалость? - удивленно прислушиваюсь к себе. - Откуда вдруг? Нет, Моня, не смей! Не думай даже! Сам ведь знаешь – все равно уже ничего не изменить».

Я был не в силах помочь ей, даже если бы захотел выпустить. По инструкции остановки во время маршрута строжайше запрещены. Исключение было предусмотрено только в одном случае, но за все время работы, мне еще не доводилось высаживать пассажиров, не доехав до конечной станции. Хотя, другие перевозчики душ, бывало, травили байки про остановку по требованию, но я не очень-то верил. Мало ли, что болтают эти пустозвоны?

 

Автобус продолжает свой нелегкий путь, и девочка потихоньку приближается к заветной цифре.

- Восемьдесят четыре, восемьдесят пять… - шепчут губы ребенка. И этот беззвучный шепот надрывает мне душу сильнее самых громких рыданий. Я отвернулся и уставился на дорогу в попытке развеять печаль и не думать о малышке.

- Восемьдесят семь, восемьдесят восемь…

А что произойдет, когда она закончит считать? Как объяснить, глядя в эти невинные глаза, что жизнь уже оборвалась, и никогда, никогда больше не будет «все хорошо»?

- Девяносто один, девяносто два…

Я не выдерживаю и снова трясу ее легонько за плечо:

- Не бойся, слышишь? Там, куда мы едем, детей не обижают. Там будет все хорошо. – схитрил я неумело, стараясь сбить ее со счета. – Как тебя зовут?

- Северина. – улыбнулась мне кроха, обнажая серебристые брекеты.  - Я знаю, что все будет хорошо, я вам уже говорила. Дяденька водитель, не сбивайте меня, пожалуйста, я должна досчитать до ста. – и с прежним энтузиазмом она снова принимается за дело:

- Девяносто три, девяносто четыре …

Я не пытаюсь больше. Зачем, какой смысл? Можно просто ехать и ждать, пока будет «сто». Что случится тогда? Я не знаю. Еще одна сломленная вера, еще один полный горечи взгляд? Сколько их было уже на моей памяти. Сколько еще будет.  К чему беспокоиться, переживать, сострадать, Моня должен - Моня едет.

Но внезапно мои тяжелые мысли были прерваны - неожиданная преграда на пути заставила меня резко вывернуть руль и дать по тормозам. На середину дороги выбежала молодая женщина. Вид ее ужасен: истерзанная, расхристанная и мокрая, она еле держится на ногах. Отчаянно размахивая руками, она бросилась наперерез автобусу. Ее лицо перекошено болью, разорванное платье лохмотьями свисает с израненного тела, но… она еще жива! Человек! Живой человек преградил мне дорогу, заставив остановиться.

«Это оно? - мелькнула в голове несмелая мысль. - Остановка по требованию?» Я застыл неподвижно, не смея шевельнуться, не веря еще, что сейчас на моих глазах совершится чудо. Казалось, весь автобус замер, не дыша. И в этой неестественной тишине вдруг как гром среди ясного неба пронесся над нами детский шепот:

- Сто.

Закончив счет, девочка распахнула шоколадные глазищи и, глянув в лобовое стекло, закричала радостно:

- Мама! Мамочка! – затем обернулась ко мне и добавила: - Вот видите, я же говорила – мама никогда не обманывает меня! – и она бросилась к выходу.

Двери автобуса растворились, словно по волшебству. Затаив дыхание, я заворожено наблюдал за происходящим. Женщина, шатаясь, поднялась в салон и, обняв дочь, с трудом превозмогая боль, произнесла:

- Вот и все. Все закончилось, родная. Иди, – и мать подтолкнула Северину к выходу.

- А ты, мамочка?

- Я? – женщина запнулась, отводя взгляд. - Я скоро приду, доченька. Я вернусь и всегда буду с тобой, обещаю. Все будет хорошо.

Двери автобуса закрылись, и мы тронулись в путь. Мать тяжело опустилась на место дочери и с благодарностью прошептала:

- Спасибо.

Я не ответил. Лишь смахнул со щеки каплю дождя. Разве от меня что зависит? Моня должен - Моня едет…

 

 

 


Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования