Рассказ снят с конкурса по просьбе автора!

Больше всего на свете я ненавидела магистра Иштвана. Попадись он мне в руки, я бы устроила ему веселье. Думаю, что кишки точно болтались бы на люстре. Или – нет. Я бы начала резать его на кусочки: сперва фаланги пальцев, затем кисти рук, потом и до плеч бы добралась. Он бы вопил и умолял о пощаде, и было бы это сладко – так сладко, как кровь, когда ее слизываешь с краев раны. Жаль, что Иштавана убили эти треклятые светлые. Вот так – пришли в замок и засадили ему арбалетный болт в пузо. Именно поэтому Иштван не успел завершить ритуал зомбирования, и именно поэтому я сейчас не с вышиванием сижу у окошечка, а мягко, неслышно приближаюсь к скорчившемуся эльфику.

Да, я убежала из замка некроманта Иштвана. Да, я тот самый недоделанный зомби. И – да, по некоторым причинам я охочусь на живых и разумных. Мне всего-то их и надо, что сотню. Это ведь так мало, да?

… Эльфа били судороги. Глаза закрылись, и он колотился затылком о вспученный корень лиственницы. Тонкими пальцами он отчаянно цеплялся за воздух как за саму жизнь, кожа вокруг царапины у основания шеи начала чернеть. Ну, что поделаешь, яд умертвия силен, и даже эльфам его не побороть одним лишь усилием воли. Тут бы зелий целительных, но откуда их взять одинокому охотнику в лесной глуши? Впрочем, не нужно ему уже ничего, потому что через несколько мгновений я до него дотянусь, и тогда – о, это будет прекрасно. Ощущение горячей крови на языке, ночь, вспыхивающая всеми цветами радуги, а еще тепло, охватывающее мое не-мертвое тело. Мне всегда становится чуть теплее, когда я пью кровь.

Я склонилась над бесчувственным эльфиком, провела пальцем по белой шее, нащупывая пульс. Нет, мой милый, я не могу тебя ненавидеть. Вот Иштвана – да, ненавижу. А ты, ты… моя сотая, последняя жизнь. Все, что мне осталось до того, как…

В грудь что-то ударило, как будто с размаху ткнули под ребра черенком от лопаты, я невольно попятилась. Хрясь! Вспышка слепящее-белого света, и я лечу, лечу… Как легко и совершенно не больно стать хрустким осенним листом, падающим с дерева.

…А цыганку я встретила неподалеку от замка магистра Иштвана. Она показалась мне такой древней, что, казалось, тронь – и распадется на куски. Она сидела у дороги, покуривала длинную трубку. Седые косы свисали на впалую грудь, и солнечный блик играл на непомерно огромной золотой серьге.

- Подходи, подходи, не бойся, - сказала она, встретившись со мной взглядом, - вижу, хозяин твой дело не закончил. Плохо это.

Я как дурочка набитая рассматривала свои руки и посиневшие ногти, которые по непонятной причине стали похожими на звериные когти. Я ничегошеньки не понимала.

-Убили-то Иштвана? – спокойно уточнила цыганка, - то-то я смотрю, песочком не успел тебя набить, умертвие.

- Кто? – я непонимающе моргнула.

- Умертвие, - повторила цыганка и затянулась трубкой, - не успел он из тебя зомби сделать, хозяин-то, ай-ай, как нехорошо. Ну, слушай, девица, у тебя еще есть надежда повернуть все вспять.

- Умертвие, - повторила я непослушными губами. Мамочка, я же… меня же… убили?!!

- Сто разумных существ, вот плата за жизнь, - выплюнула цыганка вместе с клубами сизого дыма, - такова цена.

- Я… должна их убить? – наивно спросила я тогда. Вот дура-то. Еще хотела плакать, только вот незадача: у мертвяков нет слез.

- Ну разумеется, милочка, - она снова затянулась и покачала большой головой, - сто, запомни. Иначе быть тебе умертвием до конца дней. Тут ведь как – у зомби мозги вынимают, и потрошат их, а у тебя все еще на месте, но тело уже магией смертной опутано. Так что ты еще сможешь стать живой девицей, если все правильно сделаешь. Ну, не смотри на меня так, добра тебе желаю. А за совет крови своей дай, она большую магическую силу имеет…

И вот тогда меня зло взяло. Сидит, понимаешь, старая курица, и поучает. А толку с ее поучений, толку-то? Или она в самом деле думает, что я укокошу сто человек, чтобы вернуться к жизни? Да меня ж скорей на вилы поднимут, голову отрубят и чесноком рот набьют, у нас на это горазды.

А цыганка все сидела, поглядывала на меня и покуривала трубку. Она была старой и тощей, но, но… мамочки, как заманчиво пахло ее тело! Оно было живое и полное… крови. Конечно же, я была полной дурой, когда думала, что не смогу. Убить цыганку оказалось несложно, а содержимое ее вен согрело меня, отодвинув дыхание смерти. Первая. Осталось всего-то девяносто девять.

…Теперь эльф склонился надо мной, полный жизни и света.

- Бедное дитя.

"Сам ты дитя", - мысленно огрызнулась я, хотя от его слов захотелось плакать. Ну да умертвия не плачут. И как он, однако, быстро оправился от моих отравленных коготков! Не иначе, талисман какой на шее таскает, а то, может, и сам маг. Говаривали, что среди эльфов каждый первый умеет врачевать.

- Бедное дитя, - повторил он и зачем-то погладил меня по лицу.

От его изящных пальцев растекалось тепло, живое, настоящее. Я невольно закрыла глаза – пусть он меня еще раз так погладит. Вот все бы отдала, лишь бы он руку не убирал. Но эльфик, конечно же, и не думал прилипать ко мне ладонью: выпрямился, внимательно глядя на меня сверху вниз, рожу скорбную состроил, с такими на поминках сидят до тех пор, пока не выпьют.

- Я знаю, что ты такое, - медленно сказал он. Так и вцепилась бы в глотку зубами, да обездвижил меня, проклятый.

- Я могу тебе помочь.

- Ты бы мне изрядно помог, если бы отпустил, - просипела я, с трудом ворочая языком.

- И что тогда, дитя? Ты будешь убивать и дальше.

- Тебе-то что?

- Мне? – он на мгновение задумался, машинально вытирая руку о штанину. В этот миг из-за облака выглянула луна, и ее хрустальный свет заиграл в роскошной эльфийской шевелюре. А мне вдруг пришла на ум мысль, что я еще никогда не видела ничего прекраснее, чем эльф при луне.

- Мне, конечно, ничего, - прошептал он, - жаль мне тебя, вот что. Ты еще сможешь стать настоящим человеком, если только…

- Если бы я тебя убила, то ты бы стал сотым.

- И что? – он приподнял золотые брови, - что с того?

- А то, что после сотни убитых разумных существ я бы снова стала живой, - неохотно брякнула я и тут же пожалела. Их величество светлейший эльф впал в неописуемую ярость, аж желваки на скулах заиграли.

- Ну да, да! Как же… Кто это тебе сказал?

Я все еще лежала на земле, а он стоял надо мной как инквизитор какой-то.

- Нету ее больше, - буркнула я.

- Ты не станешь человеком, если будешь убивать, - назидательно ответил он, - послушай, дитя. Мне действительно тебя жаль, но я могу помочь. На самом деле помочь. Ты когда-нибудь слышала про Крипту? Я отведу тебя туда, и тогда ты вернешься к жизни.

- Я бы с удовольствием послушала про Крипту, но только из более удобной позы.

- Хорошо.

Легкое пожатие плечами, и я обрела способность двигаться. Сперва думала, а не кинуться ли на эльфика прямо сейчас, пока он не ждет нападения, но потом передумала: а пусть расскажет про эту их Крипту. Загрызть его я всегда успею.

…И мы пошли. Я и он. Умертвие и светлый эльф. Он, видите ли, точно был уверен в том, что Крипта может вернуть мне жизнь. А вот цыганка оказалась подлой и сволочной личностью. Убийствами свою жизнь не вернуть, как убеждал меня эльф. В отличие от Крипты, к которой приносили и раненых, и умирающих, и безвременно умерших. Жизнь возвращалась в прекрасные эльфийские тела. Почему-то я ему поверила, уж очень убедительно рассказывал. Цыганке той больно моей крови хотелось. Ну и потом – эльф неохотно пробубнил, что, мол, каждая задача имеет несколько решений с одним и тем же результатом… Хм.

Мы шли, шли и шли. Сквозь ельник, потом сквозь болото, потом через липовую рощу. День сменялся ночью, ночь – днем. Эльф галантно подавал мне ручку, когда перебирались через бурелом, не вздрагивал, когда мои синеватые пальцы касались его алебастровой кожи.

- Как тебя зовут, дитя? – спросил он однажды, - меня – Хьэлли.

Я порылась в памяти, но так и не смогла вспомнить, как меня называли раньше. До магистра Иштвана.

- Жаль, - кротко подытожил эльф, - ну ничего, ты обязательно вспомнишь.

- Мне ваша Крипта точно поможет?

- Обязательно, - он улыбался, - она всем помогает, но…

- Что – но?

- Да ничего, - он нервно передернул плечами и ускорил шаг, - идем, уже недолго осталось.

- Хорошо бы, а то жрать хочется.

- И меня бы съела? – эльфик мой даже остановился, тревожно глядя на меня своими чудесными зелеными глазищами.

- Держусь из последних сил, - злобно прошипела я.

Есть мне действительно хотелось. Ощущение живого тепла рядом лишь подстегивало аппетит.

- Я буду звать тебя Синицей, - вдруг сказал он, - можно?

- А почему так?

- Да ты похожа на синицу, - он улыбнулся, - такая же певунья.

- У людей есть пословица: лучше синица в руках, чем журавль в небе.

- Это не всегда верно. Иногда довольно надежды, - тихо сказал он и умолк.

Мы шли дальше, на запад, к Великому лесу.

…Хьэлли предложил сделать привал неподалеку от границы эльфийского государства. Разжег огонь, набрал в котелок воды. Он долго сидел, молчал и смотрел на багровые угли, плюющиеся искрами в ночь.

- Слушай, Синичка… я должен тебя просить кое-о-чем.

- Слушаю, - если бы мое сердце билось, то оно бы запрыгало в груди как мячик.

Эльф посмотрел на меня виновато, повертел в руке поленце и бросил его в огонь.

- Подожди меня здесь, на границе, - тихо сказал он, - ты же понимаешь, что я должен… ну, должен сперва объяснить, зачем иду в наш лес с умертвием.

- Ага, - я кивнула, - конечно, иди. Я подожду.

Это хорошо, что умертвия не плачут, потому что вот сейчас я бы точно разрыдалась. Ах, милая моя, ты торчи на границе, а я пойду предупрежу своих, что рядом с Великим лесом поджидает симпатичное такое умертвие. Или даже предупреждать не буду, просто скроюсь – и ищи-свищи.

- Не думай ничего такого, - печально сказал Хьэлли.

- Ага, - повторила я весело, - о чем разговор?

И мне показалось, что он вздохнул. Мой сотый, мой прекрасный принц.

- Я обязательно вернусь, - повторил он, - жди. Крипта от тебя никуда не убежит.

- Журавль, - буркнула я.

- Что?

- Ничего, иди уже.

И он, поднявшись, подался было в кусты, но я оказалась быстрее. Мгновение – и мое тело уже в воздухе, над костром, растворяется в густом сумраке. Оказывается, со спины нападать еще легче, чем я думала: одно-единственное быстрое движение, и эльфик мой падает в траву со сломанной шеей. Он даже не успел понять, что умирает, а это, наверное, неплохо: в конце концов, мы столько дней шли бок о бок…

Но шея шеей, а кровь кровью. Я разрываю сонную артерию, захлебываюсь в горячей сладости, ночь полыхает тысячью радуг… все. Мой сотый. Я человек. Цыганка не соврала, у каждой задачи всегда есть несколько способов ее решить. Сто жизней. Крипта. А результат один и тот же.

Я – снова человек!

… или нет? До сих пор – нет?!!

Я присела над Хьэлли, принюхалась. Вне всяких сомнений, эльфик был мертв. Мой сотый. Но почему же тогда я… Цыганка обманула? Или…

Вздохнув, я поднялась с колен, расправила плечи. Да нет же, цыганка и не думала врать, к чему ей? Это просто я сбилась со счета.

… Да, именно так. Сбилась. Сотый, значит, ждал меня где-то впереди.