Рассказ снят с конкурса по просьбе автора!

 Собрались как-то за карточным столом боги одного небольшого мирка. Сказал один другому:

 -Совсем жители распоясались, ради презренного золота готовы глотки друг другу перегрызть. Помнишь, на складе неудачных артефактов сто проклятых серебряных лежали? Дадим, пожалуй, их первому встречному в руки, а там как судьба сложится. Попадут в руки к плохому человеку – не видать ему счастья, потому что снять проклятье можно только потратив монеты на хорошее дело.

 -Так тому и быть, - согласился второй, - только перчатки надеть не забудь. А то, как в прошлый раз будет, всеми небесами тебя, такого недотепу, откачивали.

Печаль, уныние.

 Уже перевалило за полдень. Солнце медленно спускалось по небосводу, озаряя макушки чахлых деревьев. Дорога была не сказать, чтобы людная, начавшая уже зарастать колея вилась между соснами, словно лента в руках умелой танцовщицы. Лошади то и дело взбрыкивали, пугаясь причудливых теней, тянущихся к прохожим.  Громко сетовали на судьбу грачи.

 Купец сидел на скрипучей телеге, задумчиво пожевывая колосок и вспоминая прошедший день.

 На торгах Эрику встретился невероятно щедрый мужчина. Купец помог поднять рассыпавшиеся у того монеты, и хотел было отдать их обратно, но человек замахал руками, и брать серебряные обратно не захотел. Еще и свои с энтузиазмом отдал, говорил, что он и так богатый, а Эрику они еще пригодятся. Пришлось купцу взять, уж больно этот мужчина на сумасшедшего был похож.

 Эрик хотел попасть в город до наступления ночи, и потому поехал по короткой, но уже почти заброшенной из-за разбойников дороге.  Если вначале пути полные товара тюки приятно грели спину, заставляя думать о будущей прибыли, то сейчас, наоборот, за их сохранность было страшновато.

Последнее время купец часто думал о недостаточности своих доходов. Конкуренты напирали со всех сторон, понижая цены на свой товар, а потом, скупая по бросовым ценам у купца, ставили ее в два раза больше начальной. В подавленном состоянии духа он находился уже долго, не видя возможности что-то изменить. Жены у Эрика не было, и тоска мучила его каждый день. А сегодня что-то разыгралась с небывалой мощью, как радикулит в плохую погоду. Он буквально умирал от уныния, и умер бы, если бы не была ему другая смерть суждена.

 -Эй, возничий! Привал! Пусть лошадки отдохнут, и дальше поедем,– тот кивнул, и путники съехали с тропы.

 Купец спрыгнул с воза и полез в сумку за припасами. Немногочисленная охрана в лице двух крепких деревенских мужичков  была немедля послана собирать хворост.  Возничий не спеша расседлывал уставших лошадей.

 Словом, все предвещало беду. И она, как всякая капризная и своевольная дамочка, приходит вне зависимости от желания принимающих.

 Если бы разбойники появились позже, возможно вчетвером путники смогли бы отбиться. Но все случилось так, как случилось.

 -Ну, здравствуй, добрый человек, - бывшие наемники, ухмыляясь, обошли заледеневшего от ужаса купца и направились прямиком к тюкам. – Товар везешь? Так у нас сохранней будет.

Эрик, отчетливо понимавший, что бессовестным грабителям свидетели, а тем более потерпевшие, не нужны, отчаянно рванулся в лес, лелея надежду убежать, но ноги предательски запутались в полах длинного халата. Купец мешком рухнул на мокрую траву. А мгновением позже меч вонзился в спину беззащитного, распростертого на земле человека. Последнее, о чем Эрик подумал, погружаясь в беспросветную тьму, была его собственная глупость.

 Корги неторопливо обшарил купца, удовлетворенно подбросив кошель.

 -Сто серебрушек, - сказал главарь, пересчитав монетки, - кто-нибудь, уберитесь здесь, и позаботьтесь об остальных.

Вскоре три предсмертных крика взлетели в синее небо, и наступила тишина.

Разбойники провели на поляне еще некоторое время, чтобы выполнить приказ и заодно обшарить остальных.

* * *

 Возвращавшийся с ярмарки царский гонец устал в пути не меньше купца. Заметив удобную полянку, он свернул с дороги. Увиденное им зрелище ужасало. Воры, перекидывавшие окровавленные трупы в одну кучу, были не видны с тропы, но стоило только сойти с нее, как они представали перед глазами.

 Гонец отшатнулся, и явно передумав отдыхать, с новыми силами рванул в город предупредить стражу об очередном нападении разбойников.

 Об орудовавшей на короткой дороге банде знала вся столица, развешанные на столбах портреты уже не были в новинку жителям. И, вспомнив увиденные на поляне подозрительно похожие лица, гонец нервно подхлестнул лошадей.

Гнев, сребролюбие.

 Колеса телеги мерно проворачивались под громкий, раздражающий смех держащихся немного позади всадников. Главарь правил телегой сам, а его лошадь бодро цокала копытами, словно чувствуя настроение хозяина, машинально крутившего украденный кошель в руках.

 Корги, как и почившему купцу, хотелось побыстрее попасть в город и сбыть краденое, получив навар. Подкупленный стражник у северных ворот долго ждать не будет, да и собственное нетерпение тоже подталкивало в спину.

 Грабители не ожидали такой удачи – обоз почти без охраны и, они, жившие в лесу уже несколько месяцев, не были готовы к быстрому отступлению в город. У них в карманах уже бренчало несколько золотых, но пройти мимо купца было выше их сил.

 Скоро показалась городская стена. У ворот стояла небольшая очередь на досмотр, но когда разбойники подъехали, ее уже не было.

 А там их уже поджидал отряд. Гонец успел в город раньше и предупредил старшего стражника на стене. Тот, немало обрадовавшись, послал отряд на север. Как оказалось, не прогадал – разбойники, решив пройти именно там, не ожидали вместо привычного стража - сребролюбца увидеть направленные на них стрелы в руках более доблестных стражей правопорядка и поэтому, пребывая в ступоре, без возражений дали себя связать. Ну а когда опомнились, было уже поздно.

 Поход в тюрьму оказался с неожиданным сюрпризом. Проходя мимо очередного столба, Корги вскинул голову и зацепился взглядом за собственное изображение. Жаль, что сами разбойники не знали об объявлении их в розыск. Может, и не помчались бы в погоню за легкой наживой. Однако уже ничего нельзя изменить.

 Негромко лязгнула сталь, и решетка шестой камеры была надежно заперта начальником стражи, ради такого случая выглянувшего из своего кабинета.

 -Наконец-то. Больше вы никого не убьете. Казнь уже завтра, - и, удаляясь, он негромко бубнил себе под нос. - Разве можно?! Человека, да ради золота?

Вскоре пришел посыльный из корчмы, и на весь коридор запахло едой. Стражник издевательски показал голодным разбойникам снедь, лежащую на блюде.

 -Вам уже не пригодится. Вдруг вас веревка не выдержит? А я сегодня весь день на дежурстве, еще и в ночную смену работать. Так что, мне нужнее, - и ушел.

 Вдруг Корги расхохотался. У него забрали все кинжалы и маленький однозарядный арбалет. Но кошель… как они могли его пропустить?

 -Так не доставайся же ты никому! – и с этим странным победным хрипом он рассовывал сто серебрушек по всей камере.

 Сокамерники смотрели на сбрендившего компаньона с изумлением:

 -Эй! Ты чего? Хочешь, чтобы вся стража сбежалась? – успокаивали они Корги, - Сдались тебе эти монеты…

 -Нет, братцы! Если мне не пригодятся, то и никто моими деньгами не воспользуется! – безумный огонек только сильнее разгорался в глазах.

 -Когда это ты стал считать монеты своими? Мы делим добычу на пятерых! – Воры согласно кивали, заразившись от Корги. Похоже, им было наплевать на невозможность воспользоваться награбленным.

 -Я нашел! Это мои! Личные! – взвизгнул главарь, сгребая монеты обратно – поближе к себе.

 -Нет, Корги. Это и наши тоже, - и попытался забрать у того серебрушки, но желтоватые ногти с ободками грязи, впившиеся тому в плечо помешали это сделать.

 -Ты сошел с ума?!

Корги ничего не ответил. Он просто защищал монеты, которые свели его с ума, как умел. Но и остальные разбойники не пожелали терпеть обезумевшего главаря. Удар по виску тяжелой железной цепью, сковывавшей руки заключенных, не прошел даром. Больше он не шевелился.

 А перед смертью Корги ни о чем не думал. За него это сделал автор, удивившийся, как за короткую человеческую жизнь можно убить столько невинных, попутно их ограбив.

 Молча, воры разбрелись по углам, стараясь держаться подальше от мертвого главаря и его убийцы. Одно дело убить ради добычи, но совсем другое – своего собрата, пусть даже тронувшегося умом. Монеты так и остались валяться. Они стали никому не нужны.

 Стражник, пришедший вывести заключенных на виселицу, удивленно воззрился на труп, но видимо подумал, что получасом раньше, получасом позже, все равно как виновных в этой смерти казнят, как и казнили бы самого усопшего.

 Гордыня, тщеславие, чревоугодие.

Отчаянно ругающегося нищего втолкнули в шестую камеру аккурат перед казнью. Такое было с ним не впервой, запирали, чтобы царь, решивший посетить сие поучительное мероприятие,  не увидел местных бродяг.

 Видимо в этой камере до самого Шорна уже посидел кто-то буйный, потому что труп еще убрать не успели. Нищий сел на койку. Под руку ему попался холодный кружок. Он вскочил и, не веря своему счастью, пошарил еще. При пересчете обнаружились ровно сто серебряных. Недельный заработок!

 Когда-то давно Шорн был дворянином из весьма богатого и, несомненно, уважаемого рода, представителям которого позволялось быть с королем на равных, настолько древним он был. У него было все – самые дорогие игрушки, самые лучшие учителя и няни. Однако, среди богатых в моде уже давно не роскошь, набившая оскомину в их повседневной жизни - наибольшей ценностью были эмоции и ощущения. Ради которых Шорн и решился на воровство. Но фортуна повернулась к юноше не той стороной, и он в одночасье потерял все – друзей, родных, не желавших портить репутацию семьи, и средства к существованию. Однако прежние замашки остались и сейчас: он до сих пор пытался задирать нос перед окружающими, считая себя единственной причиной всего хорошего, что творилось вокруг. Внутри Шорна прочно сидело тщеславие.

Выпустили его сразу после казни. Уже не совсем нищий в приподнятом настроении помчался в корчму. Шорн не ел досыта уже целый месяц, побираясь по столичным свалкам. А тут такая удача. На сто серебрушек можно гору еды купить, да еще на вино останется!

Желудок доковылявшего до заведения бродяги громко заурчал. Нищий подозвал разносчицу:

 -Мне молочного поросенка! Ну и выпить тоже соответственно.

 -Деньги вперед, - заявила девушка, не сильно верящая в огромные заработки человека, сидящего перед ней, - а то ищи потом вас.

 Бывший дворянин презрительно швырнул по столу весь свой неожиданный доход.

Шорн набросился на поросенка словно волк. Корчмарь с интересом смотрел на увеличивающуюся горку костей. Сколько может съесть обычный человек? Похоже, бродяга решил узнать на собственном опыте.

А потом Шорну стало плохо. Очень, очень плохо. Организм не выдержал такое количество еды, да еще после долгого голода.

 И перед смертью нищий только блаженно улыбался, несмотря на боль, раздиравшую его тело.

* * *

Корчмарь задумчиво теребил сто серебрушек. И он до сих пор не может понять, что его дернуло не положить эти деньги в кучку к остальному заработку, но наверно это и не важно?

Он вдруг вспомнил, что на окраине города есть маленький приют, где он вырос. Заботливые наставники помогли ему не опустится до сточной канавы, не податься в карманники или убийцы, да и просто привили понятия о благородстве и чести, взаимопомощи и уважении. Конечно, они уже давно мертвы, и этим местом заправляет кто-то другой.…  Но наверно это не повод, чтобы отказаться от доброго дела.

Уже стемнело, когда корчмарь подошел к знакомой грязной двери. Он постучал по облупленному дереву, положил на порог мешочек с монетами и растворился в ночи.

Ведь не каждый хороший поступок должен быть зачислен на твой счет. Нужно совершать их и просто так, а не ради признания.

И пусть в вашей жизни не будет эпизодов, которые хочется просто стереть мокрой тряпкой, будто их никогда и не было.