Вчера прадедушке исполнилось сто лет. В нашем городке были торжества по этому поводу. Прадедушка – старожил, он родился еще в прошлом веке. Столько подарков и цветов в его доме не бывало еще никогда.

Именинник с самого утра принимал поздравления в гостиной. Были представители городской администрации, были журналисты из областной газеты (в сотый, наверное, раз брали у прадеда интервью о лихих тридцатых годах), ну и, конечно же, были родственники-родственники-родственники, их оказалось тааааааак много, что даже отец знал не каждого. Все дарили подарки, говорили какие-то речи, чествовали, одним словом.

А вечером был праздничный ужин. На нем, по сравнению с дневным потоком посетителей, людей практически не было: только самые-самые близкие родственники и всякие разные престижные гости – мэр; городской главврач, известный на всю страну; не менее знаменитый директор Института Времени.

С ним-то, с директором, и не нужно было связываться. Но родственники задумали сделать прадеду супермегасюрприз. И сюрприз удался.

***

Я не раз обращал внимание, что практически на всех днях рождения рано или поздно наступает момент, когда про героя дня забывают и начинают заниматься исключительно своими делами. Дети начинают играть в свои игры, взрослые – в свои, одни возятся с машинками или куклами, другие разговаривают о политике или пьют спиртное. За что я любил прадедушкины дни рождения, так это за то, что на них таких ситуаций никогда не случалось. Гости всякий раз старались беречь покой старика, поэтому, как только именинник уставал, праздник быстро сворачивался. И меня это целиком и полностью устраивало, потому что в машинки я уже не играл, спиртное еще не пил, а просто выйти из комнаты не мог, потому что я, как самый молодой член семьи, должен быть рядом с престарелым родственником в течение всего дня. Все прекрасно понимали, что как бы он прекрасно не выглядел, возраст есть возраст.

Вчера прадедушка устал еще до того, как началось застолье. Он едва заметно пошатывался, общаясь с мэром и врачом, пришедшими позднее всех. И начало ужина, по большому счету, стало для него облегчением.

За столом повторялись слова, которые сегодня уже не раз говорились, а прадеду становилось все тяжелее. Я подмигивал родителям и всем своим видом показывал, что пора заканчивать. Но впереди был подарок, про который я не то, что не знал, а даже и не догадывался.

***

На улице уже начинало темнеть, когда слово взял директор Института Времени. Он поднялся, поправил волосы и начал говорить в свойственной ему манере, как будто выступая перед многочисленными телекамерами.

– Уважаемый Василий Петрович, вы – гордость нашего города. Несмотря на то, что в наше время медицина сделала огромный шаг вперед, – он многозначительно посмотрел на терапевта, сидящего напротив него, – немногие доживают до столь преклонного возраста, как вы…

И директор кинул еще более многозначительный взгляд на врача, и все сразу вспомнили, что между Институтом Времени и местным медицинским центром идет непрекращающаяся борьба за распределение городского бюджета.

– Вы помните многое, – продолжал свою речь директор, – лихие девяностые прошлого века…

Прадедушка с недоумением поднял бровь, этот жест значил, что конца XX века он помнить не мог, потому что родился только в 1995 году.

– Лихие тридцатые нашего века, последнюю войну. Вы все это помните. Но помните ли вы, Василий Петрович, вкус мороженого из своего детства?

Все почувствовали, что вопрос был не риторический, и на него надо было дать ответ, почувствовал это и прадед. Он встал и довольно-таки бодро сказал:

–  Да как же мне не помнить вкус мороженого из детства. Я в жизни пока ничего вкуснее не пробовал. Боюсь, и не попробую. Возраст все-таки.

Эту фразу я знал наизусть. И, думаю, не только я. Многочисленные родственники прадедушки слышали ее всякий раз, когда проходил какой-то обед с его участием.

– Так вот сегодня, у вас есть уникальная возможность пережить заново детские ощущения. Итак…

Директор Института Времени взмахнул рукой, заиграла музыка, распахнулась дверь, и вошел человек, несущий на каком-то архаическом пластмассовом подносе вафельный стаканчик с мороженым.

У меня в голове закружился целый хоровод мыслей. Я вспомнил про «Бюллетень Института Времени», приходивший нам по почте. В одном из его номеров была опубликована статья о коммерческом проекте Института. Ученые предлагали достать из прошлого любую (в разумных пределах) вещь. В зависимости от сложности поиска меняется стоимость услуги. Я загорелся сначала, а потом посмотрел на прайс и понял: не видать мне первого русского издания Мацуо Басе, как своих ушей. Я вспомнил эти постоянные шепотки родителей с бабушкой в последние два-три месяца, вспомнил и случайно подслушанные слова мамы «ну, это будет стоить чуть дешевле, чем год обучения Гоши». (Гоша – это я, кстати сказать.) Я пребывал в шоке: мне можно было купить новейший компьютер с оперативкой 500 Гб или отправить меня, в конце концов, на лето в лунный лагерь, хотя бы на одну смену, а они… Но, увидев лицо прадеда, я забыл про все свои претензии к родственникам.

Пожилой предок, кажется, переживал одно из самых ярких приключений в жизни. Он сидел со слезами на глазах. Он ждал, когда человек с подносом подойдет к нам поближе. Он совершенно не выглядел уставшим. Он знал, что сейчас он ощутит лучший вкус в мире…

***

Мы сидели в городском медицинском центре. Отец утешал сразу двух женщин: мою маму и свою маму. Они уже немного успокоились. Но все-таки время от времени то одна, то другая задавалась вопросом:

– Ну почему это треклятое мороженое оказалось таким же, как то, которое сейчас может сделать любой холодильник? Почему?

– Ну-ну-ну, – говорил отец. – Кто ж знал? Не волнуйся, все будет хорошо.

Вместе с нами в больницу приехали все близкие родственники. Немного в стороне сидели смущенные сотрудники Института Времени.

У всех перед глазами стояла сцена прадедушкиного приступа.

Перед тем, как повалиться на меня, он прохрипел с каким-то чудовищным ожесточением:

– Кто тут подсунул современную грязь из холодильника?

Потом была скорая помощь, плач мамы и бабушки… И ожидание-ожидание-ожидание… Наконец из дверей операционной вышел главврач, известный на всю страну. Он сказал, глядя в упор на директора Института Времени: