Их всегда было девяносто девять, и это было правильно, и в этом был смысл. Три звена по тридцать три человека в каждом – неустрашимое воинство, от которого трепетали армии. Их могло быть меньше, потому что, не смотря на все свое умение, они тоже иногда проигрывали – битвы, но не войны. Но никогда, за всю историю, их не было больше. А история эта насчитывает века.

 

Алиус Верус, бессменный командир первого звена отряда на протяжении вот уже почти двадцати лет, пристально рассматривал стоявшего перед ним молодого человека. Нижняя губа командира  брезгливо выпятилась вперед, холодные стального оттенка глаза глядели не мигая.

– Я уже объяснил вам, юноша: в данный момент наш отряд полностью укомплектован, – слова ложились тяжелыми плитами одно на другое. – Как долго вы еще собираетесь меня преследовать?

– До тех пор, пока не примете меня к себе, – беспечно ответил тот и щелкнул пальцами, подзывая официанта. – Вы позволите угостить вас выпивкой?

– Это вам не поможет.

– О, этим я преследую гораздо меньшую цель: просто очутиться за вашим столиком, а то стоять неудобно, – нахально улыбнулся юнец.

Не успел Алиус возразить, как его друг, Фобос Деций, сидящий рядом, радушно протянул руку в приглашающем жесте:

– Присаживайтесь, молодой человек. Мы с удовольствием выпьем и побеседуем с вами.

Парень не заставил приглашать себя дважды и мгновенно очутился на свободном табурете напротив Алиуса. Оказавшийся рядом с юношей Громила Хэнк неопределенно крякнул и слегка отодвинулся. Официант споро поставил перед каждым по кружке отливающего тусклым золотом пенного напитка.

– Итак, что вас так заинтересовало в нашем отряде, да и, кстати, как ваше имя? – дружелюбно произнес Фобос.

Из троих товарищей он был единственным, больше походившим на светского льва, нежели на воина – утонченный, изящный, со вкусом одетый светловолосый красавец. Это было обманчивое впечатление, но те, кто в свое время недооценил этого человека, поведать об этом уже не могли.

– Меня зовут Грэт. Энс Грэт.

– Никогда не слышал это имя, – проворчал Алиус.

Юноша беспечно пожал плечами: каких только имен не встретишь на межзвездных просторах, аристократию, и ту всю не упомнишь. Со стороны старикана это всего лишь мелкая придирка.

– Итак, Энс… это ведь ваше имя, да? А Грэт – фамилия? – юноша с готовностью кивнул. – Ну, так вот, Энс, чем вас в столь юном возрасте привлек наш маленький отряд?

– Это очевидно, – произнес Энс, отхлебывая пиво из кружки. – Известность, репутация, ореол таинственности…

– Таинственности? Даже так? И что, позвольте узнать, в нашем сообществе такого таинственного? – с очаровательной улыбкой поинтересовался Фобос.

Молодой человек слегка поморщился, словно его удручала необходимость излагать прописные истины, но затем отчеканил, как хорошо заученный урок:

– Военное формирование, известное под названием «Отряд 99» принимало участие в трех крупных межгалактических войнах, двадцати восьми межпланетных сражениях и более чем тысяче внутренних разборок различных планет обитаемой Вселенной и ни в одной из битв не потерпело поражения, обеспечив стороне, на которой сражалось, быструю и относительно безболезненную победу. При этом количество бойцов, потерянных за всю историю этих войн, намного уступает количеству самих войн. Между тем следует отметить, что не все акции означенного отряда носили характер справедливой и открытой…

– Отставить! – скомандовал вдруг Алиус, прервав молодого человека на полуфразе. Тот немедленно замолчал и незаметно выдохнул, словно обрадовавшись этой передышке. Алиус же резко отстранил недопитую кружку пива, едва не опрокинув ее, встал и молча вышел из помещения. Фобос успел жестом удержать на месте порывавшегося вскочить Энса.

– Я сказал что-то не то? – удрученно произнес юноша.

– Пропаганда – великая вещь, с какой бы стороны она ни исходила! – криво улыбнувшись и на мгновение утратив всю свою привлекательность, произнес Фобос. Затем, чуть помолчав, продолжил. – Ваша увлеченность… хм, вопросом… эээ…делает вам честь, хотя источники, которыми вы пользуетесь, и вызывают некоторое сомнение... Но этого слишком мало для того, чтобы стать одним из нас.

– Но я же еще не продемонстрировал, на что я способен! – по-детски обиженно отреагировал Энс.

– Даже так? – презрительно осведомился Фобос. – И на что же вы способны, юноша?

Тут хмуро молчавший все это время Громила Хэнк стукнул кулаком по столу так, что все четыре пивных кружки одновременно подпрыгнули, возмущенно звякнув, и решительно поднялся:

– Если он хочет быть одним из нас, то должен уметь драться. Ни разу за всю нашу историю к нам не поступали новички, которых приходилось учить азам. Вот мы сейчас и посмотрим, на что он способен! – с этими словами Хэнк бесцеремонно выдернул парнишку из-за стола и поволок на середину зала.

Зрелище было комичным – обладатель ста килограммов мышц и крепкого костяка собирался отлупить щуплого мальчишку, на полторы головы ниже себя. Однако посетители паба, быстро смекнувшие, к чему идет дело, уже отодвигали в сторону столы, расчищая пространство для боя, хоть он и обещал быть недолгим.

– Хэнк, ты там поосторожнее, – лениво напутствовал приятеля Фобос, поднимаясь и отходя к стене вслед за остальными. – Лишних проблем нам не нужно.

Громила отмахнулся, и тут же безо всякого предупреждения занес кулак, намереваясь сходу припечатать своего противника к полу. Юный наглец, нимало не смущаясь грозного вида соперника, встал в стойку, расставив ноги и слегка наклонившись вперед.

Бой действительно оказался недолгим, только вот результат его был противоположным ожидаемому. Кулак Хэнка прошел сквозь пустоту, образовавшуюся там, где лишь мгновение назад стоял мальчишка. Тот же находился уже за спиной Громилы, и это его движение было единственным, которое успели заметить свидетели поединка. В следующую секунду Громила Хэнк распластался по полу, сочно приложившись к нему затылком со звуком расколовшегося арбуза. Мальчишка же, как ни в чем не бывало, стоял поодаль, равнодушно взирая на барахтанье поверженного «врага». От входной двери отделилась коренастая фигура и двинулась к победителю.

– Кто обучал тебя искусству боя, сынок? – спросил Алиус, подходя к Энсу и кладя руку ему на плечо.

– У меня были разные учителя, – пожал тот плечами, слегка поморщившись, рука Алиуса при этом словно сама собой съехала вниз. – Ну, так возьмете меня?

Алиус с сожалением оглядел юношу:

– Нет.

Тем временем к ним подошли Громила Хэнк и уже успевший осмотреть его на предмет возможных повреждений Фобос.

– Да щенку просто повезло, что я изначально не воспринял его как возможного противника! – пророкотал, потирая затылок, Хэнк.

– Требуете сатисфакции, сударь? – тонко улыбнулся Громиле юноша.

– Если откажешься, я просто вздую тебя! – заявил Хэнк.

– Что ж, я к вашим услугам. Равно как и к услугам любого члена отряда, пожелающего меня испытать… Если это поможет мне влиться в коллектив, – добавил Энс, глядя на Алиуса.

Тот промолчал, и Громила, буркнувший «побеседуем ab extra*, а то тут душно и пол скользкий», увлек юношу за собой.

– А мальчишка-то и в самом деле хорош, – произнес задумчиво Фобос. – Почему бы нам и не принять его?

– Фоб, ты не хуже меня знаешь Кодекс, – устало ответил ему Алиус. – Количество важно не менее всего остального. И я не рискну идти против традиций.

– А я бы рискнул, – все так же задумчиво протянул его друг. – Tempora mutantur et nos mutamur in illis.*  Если Кодекс препятствует хорошему делу, может, пора его изменить?

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Дело ведь вовсе не в мальчишке, да?

– Если хочешь, Ал. Кстати, многие из ребят придерживаются этой же точки зрения.

– Я думал, хоть ты меня понимаешь после того, что произошло на Раде…

– Мы все тебя понимаем, Ал, и нам так же тяжело, но ведь пятнадцать лет прошло! Парни засиделись. Одними тренировками сыт не будешь.

– Хорошо, Фоб. Конечно, ты прав. Но не организовывать же нам ради этого войну!

– Было бы желание, Ал, а уж война завсегда подвернется, – улыбнулся Фобос, и друзья двинулись прочь из паба.

 

Перемены не заставили себя ждать. Не прошло и ста часов с момента этого разговора, как обаятельный негодяй Энс Грэт уже состоял сотым членом отряда Алиуса Веруса. Алиус и сам не понимал, как могло произойти такое, что он оказался в меньшинстве, при этом оставаясь бесспорным, а теперь и единственным, лидером отряда. Алиус был недоволен и ждал лишь дальнейших неприятностей.

Следующим этапом был поиск достойного объекта приложения своих сил. Члены отряда, особенно молодежь, довольная тем, что наконец-то удалось сдвинуть с мертвой точки несгибаемого Веруса, рвались в бой.

Военный совет проходил в доме Алиуса на одной из затерянных во Вселенной номерных планет, превращенной членами Отряда в неприступную цитадель. Кроме массы врагов, у этих людей были также родные и близкие люди. Семья и репутация  защищались практически одними и теми же методами и ценились одинаково высоко. Фобос Деций только что сделал доклад о текущем положении дел в обитаемой Вселенной. Картина была безрадостной: все имеющие в настоящий момент место военные конфликты преследовали целью передел сфер влияния либо являлись мелкопоместными (так называли в основном династические трения малых планет) заварушками.

– Итак, Фоб, как ты сам отметил, нам все это не подходит, – резюмировал Алиус. – И если твой протеже Энс, которого ты непонятно зачем притащил сюда, не обладает талантом организовывать нужные нам военные конфликты, наш длительный простой грозит перерасти в затяжной.

При этих словах лицо Алиуса неожиданно осветила добрейшая улыбка, а присутствующий при разговоре Энс, удивленный несоответствием, проследил его взгляд. В проеме неслышно отворившейся двери стояла девушка в длинном струящемся платье, и с легкой полуулыбкой взирала на собрание. Убедившись, что ее заметили, она слегка поклонилась и сделала Алиусу знак рукой. Он подошел к девушке, с которой принялся что-то обсуждать вполголоса. Энс же наклонился к Фобосу и прошептал:

– Не думал, что у старого койота имеется семья!

– Это его дочь, Офилия, ее мать трагически погибла лет пятнадцать назад. Дочь – все, что у него есть.

Энс удивленно посмотрел на Фобоса: ему показалось или в интонации того и впрямь промелькнул легкий трепет? Но голубые глаза его друга уже смотрели так же привычно насмешливо, и не на девушку, а на ее отца.

– Неееет, – задумчиво протянул он, – Алиус не собака.* Он не станет лаять, он молча отгрызет тебе голову. Но для этого его надо хорошо разозлить. Так что будь осторожен, мой мальчик.

Не успел вконец запутанный Энс поинтересоваться, с чем связана данная сентенция, как к ним вернулся Алиус и пригласил пройти в столовую, где дочь приготовила легкий ужин. Там, в уютной атмосфере домашнего очага, Энс, давно уже лишенный дома и семьи, остро осознал правильность и непреложность своей тайной цели. Но эта девушка… она внесла полную сумятицу в его, доселе такое стройное, мировоззрение!

 

Энс стал стараться, как можно чаще, бывать в доме Алиуса, благо, дела это позволяли. Не всегда ему удавалось видеть Офилию, но было и достаточно моментов для того, чтобы познакомиться с ней поближе. Он искал в ней изъяны, но чем больше ее узнавал, тем глубже проникался этой натурой, абсолютно искренней, естественной и безыскусной. Энс дивился тому, что в современном мире, где граница полов была почти стерта, и женщины уже ни в чем не уступали мужчинам по своим навыкам, привычкам и профессиям, существует такой хрупкий цветок, воплощение некой атавистической тоски сильного пола по навсегда утерянному слабому. Он бесился оттого, что не может заставить себя перестать думать о ней, выплескивая кипевший в нем гнев во время бесконечных изматывающих тренировок.

Иногда ему казалось, что Офилия тоже им заинтересована, но чаще его терзала мысль, что он явно ей безразличен. Хотя, ее нельзя было назвать безразличной. Она всегда была спокойна и уравновешенна, но это не было спокойствием равнодушного человека. В ней было что-то, чему он никак не мог подобрать определения. Тайна, загадка, шарм – все эти слова казались слишком топорными и надуманными по отношению к ней. Ее нельзя было назвать красивой, но что-то неуловимое в ее лице, возможно, неправильность черт или что-то еще, порождало в глубине его некий струящийся магнетизм. В конце концов, Энс, после долгих размышлений бессонными ночами, стал про себя называть ее «девушкой с изъянинкой», и это чуть насмешливое отношение помогло ему на время унять терзающих душу демонов.

Между тем время шло, а подходящей войны все еще не было. Пойдя на уступку в части количественного состава по Кодексу, Алиус  твердо стоял на соблюдении всех остальных его пунктов. Завершив первую фазу своего обучения, Энс получил короткий отпуск. Он намеревался посвятить его некоторым незавершенным «на воле», как он в шутку называл свою прежнюю жизнь, делам. Перед отлетом он пошел проститься с Офилией. Они давно не встречались, Энс сумел побороть в себе болезненную потребность видеть ее как можно чаще. Но улететь просто так, хоть и ненадолго, он не мог.

Он нашел ее, как всегда, в библиотеке. Только на этот раз она сидела в читальном зале перед включенным монитором, а не колдовала над древними свитками в своей лаборатории, примыкающей к книгохранилищу. Поздоровавшись с ним так, будто они расстались только вчера, она замолчала и отвернулась. Энс чувствовал: что-то неладно. Но что? Не расстроена же она, в самом деле, из-за того, что он долго не появлялся? Это было бы слишком прекрасно! А потом до него дошло, и он, приблизившись к ней вплотную, схватил ладонями ее лицо и повернул к себе. Никогда раньше он бы не позволил себе подобной грубости по отношению к ней. Но сейчас был не тот случай. Как он и предполагал, ее глаза были полны непролившихся слез.

– Что с тобой? Тебя кто-то обидел? – Энс был готов на месте уничтожить любого, кто посмел бы это сделать.

Она отрицательно покачала головой. При этом одна слезинка, не удержавшись, сползла по ее щеке, оставив за собой неровную бороздку. Как ни странно, это помогло ей взять себя в руки, и вместо того, чтобы от души разрыдаться, она нашла в себе силы улыбнуться и проговорить:

– Глупо, прости. Ты застал меня не в лучший момент. Просто я закончила свое исследование.

Энс был шокирован:

– И ты из-за этого расстраиваешься?

Офилия снова улыбнулась:

– Нет, не из-за этого. Ах, как глупо получилось, и как же мне стыдно!

– Послушай, – Энс деловито присел на стул рядом с ней, – я скоро улетаю, забежал попрощаться. У меня мало времени, так что рассказывай быстрее, чтобы я мог улететь со спокойной душой, либо уж успел отменить свои дела, если все окажется слишком плохо.

Офилия на мгновение застыла, бросив непроизвольный взгляд на экран монитора. Энс тоже посмотрел в ту сторону. На экране отображался какой-то текст на незнакомом ему языке. Не найдя в нем ничего интересного, молодой человек снова взглянул на девушку. Ее глаза мягко светились, но не от слез, которых уже не было и в помине, а от отражающегося в них света дисплея. Какое-то время она молча читала написанный текст (в ее глазах при этом плясали огоньки), а потом перевела взгляд на Энса.

– Если в двух словах – результаты моей работы оказались несколько… неожиданными, – бесстрастно произнесла она. – Но плакать из-за этого, конечно же, не стоило. Так что ты можешь спокойно лететь по своим делам. Я обещаю больше не расстраиваться и…

– Но что же ты изучала? – перебил ее Энс, одновременно услышав окончание ее фразы:

–… с нетерпением ждать твоего возвращения!

Волна неописуемого счастья охватила его, когда он осознал смысл этих слов. Она же сорвала его с места, где он сидел, и придала смелости и сил подхватить на руки невесомую девичью фигурку, закружив ее по комнате. Потом он аккуратно поставил девушку на ноги, чмокнул во влажную и слегка соленую щеку и, прокричав «Я вернусь!», скрылся за дверью. Звук его бегущих шагов гулко отразился от стен коридора, заглушив и без того тихий ответ Офилии, изумленно застывшей посреди библиотеки:

– Кодекс. Я изучала оригинал Кодекса, хотела помочь отцу... обрести душевный покой.

 

– Ну, что мы имеем на текущий момент, сынок? – добродушно произнес грузный мужчина с обрюзгшим, хранящим следы нездоровых пристрастий, лицом.

И сам же продолжил, потому что молодой человек, сидящий напротив него на диване, не поспешил с ответом:

– А имеем мы твое виртуозное внедрение в стан врага и вполне теперь реальные шансы для нашей мести!

Юноша, а это был Энс, снова промолчал. Мужчина радостно потер руки:

– Великий Космос! Как же долго я ждал этого момента. Пятнадцать лет! Тебе следовало расти быстрее, мой мальчик!

Шутка не возымела действия, молодой человек продолжал безучастно смотреть в сторону окна. Мужчина бросил на него внимательный взгляд, и, приблизившись к дивану, на котором тот сидел, навис над юношей всем своим грузным телом.

– Надеюсь, ты помнишь: убить Веруса – не главная цель. Если бы я захотел, я давно уже сделал бы это. Нет! Мне нужно больше! Разом уничтожить их столетиями создаваемую репутацию! Перечеркнуть жирной чертой все, что они наработали за эти века! Чтобы упоминание о двух девятках не вызывало у обывателя ничего, кроме чувства глубочайшего омерзения! 

По мере произнесения этого монолога мужчина распалялся все больше и больше, его и без того заплывшие жиром поросячьи глазки превратились в две узкие щелочки, а из кривящихся припухших губ с каждым новым словом выстреливали микроскопические капельки слюны. Энс лишь слегка пошевелился, чуть передвинувшись, чтобы не находиться в радиусе обстрела этого кислотного дождя.

– Да что с тобой? – не выдержав, встряхнул его мужчина. – Уж не попал ли и ты под обаяние этого палача? Или кого-то из его парней? Вспомни, как они исковеркали твою жизнь!

Энс вскочил с дивана, гневно сверкнув глазами, и, отойдя к противоположной стене, принялся изучать висевший над камином натюрморт. Вся его фигура, теперь повернутая к собеседнику спиной, являла собой еле сдерживаемое бешенство.

– Полагаю, дело здесь отнюдь не в мужчинах, – неожиданно зловеще прошелестел в помещении женский голос.

В полумраке эркера зашевелилась чья-то бесформенная тень, затем щелкнула зажигалка, и на фоне незашторенного окна заиграла маленькая красная искорка. В комнату потянуло запахом дорогих папирос.

– Я слышала, у Алиуса выросла премилая дочь!

Энс резко обернулся на голос и угрожающе сжал кулаки.  Со стороны окна раздался отрывистый, похожий на карканье, звук – это смеялась находящаяся там женщина.

– Глупый мальчишка, – отсмеявшись, произнесла она, – ты как открытая книга! Учись контролировать свои эмоции или долго не проживешь! Ни ты, ни те, кто тебе дорог.

Энс в сердцах снова плюхнулся на диван.

– Так-то лучше, – заметила женщина.

– Что я должен сделать? – буркнул юноша.

– Для начала ты должен понимать, что мы все – в одной обойме, и ходы к отступлению нам отрезаны, – наставительно произнес хозяин дома.

Энс лишь устало кивнул.

– Далее, ты не должен забывать, что еще в детстве поклялся кровью отомстить своим обидчикам. Что бы ни изменилось за эти годы – эта клятва должна оставаться нерушимой! – тон мужчины сделался более задушевным. – Пойми, мне нет никакого дела до его дочери. Живите и будьте счастливы. Но не раньше, чем мы осуществим задуманное!

– Убийцам своей семьи я хочу отомстить не меньше вашего, – отрезал Энс.

– Ты говорил, что Верус купится лишь на благородную цель? – скорее, констатировал факт, чем задал вопрос мужчина. – Что ж, думаю, мы в состоянии устроить ему нечто подобное.

– И даже, возможно, в знакомых декорациях! – зловеще захихикала у окна женщина.

– Ты сообразительный мальчик: не зря мы столько сил в тебя вложили! – слегка запнувшись, продолжил мужчина. – Мы организовываем конфликт, ты убеждаешь Веруса, если он заколеблется, принять в нем участие, отряд выдвигается, а там – действуем по обстоятельствам. Но помни – это будет единственная попытка, так что сработать нужно наверняка! А теперь ступай, уже поздно, я утомился.

– И помни, – снова раздался голос женщины, – все птички рано или поздно выпархивают из гнезда! А на воле так опасно!

Когда юноша ушел, мужчина развалился в кресле и недовольно проворчал:

– Что еще за метафоры ты тут развела?

– Думаю, он понял: ему не удастся вечно держать свою пташечку под присмотром, не открыв ей при этом правды!

– Да я про декорации!

– Ах, это… Есть одна задумка: почему бы снова не устроить все на Раде? В прошлый раз мы так мило все провернули! – женщина закопошилась в своей нише, а затем вышла из полумрака на свет.

Стало понятно, отчего она скрывалась в темноте, когда приходил Энс: ее некогда красивое лицо было обезображено следами кожной болезни.

– Да уж, – произнес мужчина, брезгливо ее разглядывая, – сейчас ты и без грима похожа на ту безутешную, потерявшую детей, вдову, роль которой так убедительно сыграла пятнадцать лет назад! Только купится ли Верус на это дважды? И не напоминай мне про Раду: ведь именно из-за тебя я лишился этого лакомого кусочка!

– Какие же вы, мужчины, примитивные создания! Неужели ты думаешь, что я дважды буду играть одну и ту же роль?

– Я не знаю, что ты там собралась играть, мне нет до тебя дела, старая ведьма! Говори, что задумала.

Женщина пожевала тонкими губами.

– Рано еще, узнаешь в свое время.

– Только девку не тронь! – зловеще предупредил ее мужчина. – Не хочу, чтобы все вышло, как тогда с ее мамашей на Раде!

– Расслабься! – презрительно проговорила женщина. – А с девкой я без тебя разберусь, – пробормотала она себе под нос, покидая комнату.

 

Фобос Деций без стука ворвался в кабинет своего командира, держа в трясущихся руках листок бумаги. Его лицо выражало гнев вперемешку со стыдом.

– Что случилось? – дернулся к нему Алиус.

Таким своего друга он не видел никогда, даже в минуты опасности.

Фобос взял себя в руки.

– Ал, – проговорил он нерешительно, – ты будешь недоволен, я знаю, но мне придется открыть тебе правду.

– Фоб, такие вещи меня пу…

– Последнее время мне не нравился вид твоей дочери, – не дослушав, продолжил Фобос.

Осознав, о ком зашла речь, Алиус насупился и стал молча слушать.

– Я решил проследить за ее работой и установил на ее компьютер программу-шпион…

Тут Алиус не выдержал:

– Да как ты посмел это сделать! Следить за работой Офилии! Ведь вы еще не женаты, да хоть бы и были…

– Да, я знаю, что поступил некрасиво, – снова перебил друга Фобос. – Но дело сделано, и вот его результат. Решай сам, как с этим быть, – с этими словами он протянул Алиусу распечатку, которую все это время комкал в руках.

 

Вернувшись на базу, Энс застал отряд в сборах.

– Ты вовремя вернулся, – на бегу прокричал ему Громила Хэнк, – мы выдвигаемся!

– Что такое? – удивился Энс.

– Война! – с детской радостью прокричал, удаляясь, Громила.

Юноша бросил свой багаж прямо в зале прилета, и припустил в сторону жилых отсеков. Но на полпути к библиотеке был пойман своим командиром Фобосом.

– А, вот и ты! Теперь и у меня полный комплект! –  мрачно пошутил тот. – Быстро дуй в казарму. На сборы – двадцать минут.

Энс кивнул и попытался продолжить свой путь.

– Казармы в другом направлении, – резко развернул его Фобос.

– Но мне нужно…

– Не нужно! Ее там нет.

– А где она? – растерялся Энс.

Фобос покачал головой с видом наставника, терпеливо сносящего проделки любимого ученика.

– Отец отослал ее. Пятнадцать минут!

– Фоб, что случилось?

– Некогда объяснять!

– И все же попробуй!

– Мы получили сигнал с Рады. Возможно, там есть выжившие. Ты знал, что на Раде погибла жена Алиуса? Он уже вылетел туда, не дожидаясь остальных, так что мы срочно должны выдвигаться.

Энс открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но передумал, развернулся, и бегом припустил по направлению к казармам.

 

– … вот так все и произошло, – в который уже раз Энс рассказывал безутешной Офилии о гибели ее отца. – Странно, но мне показалось, что он сам искал смерти. А мы прибыли слишком поздно. Да и сами угодили в переделку. Так много погибших! Фоб! Хэнк!

Девушка всхлипнула и доверчиво прижалась к молодому человеку. Они снова сидели в знакомом помещении читального зала библиотеки.

– А что твоя работа? – решил сменить тему Энс. – Помнишь, ты тогда расстроилась? Из-за чего?

Это был не лучший вариант, но придумать иную тему Энс не смог.

– Тебе правда интересно? – недоверчиво спросила его Офилия.

– Очень! – как можно убедительнее ответил Энс.

– Это длинная история… Не помню точно, когда впервые у меня зародилось сомнение в подлинности Кодекса, как документа.  До твоего появления про Кодекс почти и не вспоминали. Просто жили привычной жизнью. А потом начались споры, препирательства, дискуссии о необходимости принятия сотого члена в отряд… На отца тогда очень сильно давили. И вдруг в какой-то момент я сообразила, что за всю историю нашего существования не было ничего подобного. Это показалось мне странным, и я решила копнуть поглубже.

Офилия отстранилась от Энса и откинулась на спинку стула.

– Разумеется, основным исследуемым документом был сам свиток с Кодексом. Он, как ты знаешь, неплохо сохранился, не смотря на свой древний возраст. Не удивительно: ведь его свято берегли! Я задействовала все имеющееся на базе лабораторное оборудование и даже приобрела сверх того пару новейших аппаратов. Еще в процессе исследования я заподозрила, что этот документ намного моложе того возраста, который ему приписывают. Полученный результат полностью подтвердил мои догадки. Этот свиток оказался очень качественно сработанной фальшивкой. Но кому понадобилось это делать, и для каких целей? Я стала копать дальше. Подняла все имеющиеся на базе исторические документы, связанные с деятельностью нашего отряда. Отослала добрую сотню запросов в различные Центры Хранения Данных… Как меня  сковывал запрет отца покидать эту планету! Если бы я могла добраться до одного из этих Центров, времени на исследование было бы затрачено значительно меньше… Хотя… Время-то как раз и не играет большой роли. Если бы я знала тогда, что рою могилу себе и тем, кто мне дорог! В конечном итоге, как ты понимаешь, я докопалась до истины. Люди, создавшие эту подделку, хорошо спрятали концы, но недостаточно хорошо для того, кто умеет искать, – с грустной улыбкой произнесла Офилия и надолго замолчала.

– И в чем же заключалась истина? – не выдержал Энс.

Девушка вздохнула.

– Ты наверняка не слышал начало нашей истории. – Офилия прикоснулась к монитору, и на нем снова появился знакомый Энсу текст. – Знаешь этот язык? Вряд ли: он был мертв уже тогда, когда планета, откуда мы родом, была еще жива. На нем более двух тысячелетий назад говорили наши предки. Те, кто создал этот отряд. Они были подданными огромной Империи, завоевавшей полмира, но рухнувшей, под нашествием варваров. Те люди были отличными воинами, но зачастую одной воинской доблести бывает мало. Так и с ними случилось. В один момент они, молодые и полные сил, остались без руководства. Ты представляешь, каково это для солдата, привыкшего исполнять приказы! Оторванные от дома, они узнали, что их дома больше нет. И они сделали единственное, на что были способны: сбились в кучу и принялись… да, принялись выживать: насиловать, грабить, убивать, не преследуя никакой иной цели, кроме поддержания собственного существования. Совсем не то, про что говорит Кодекс, верно?

Девушка снова вздохнула.

– Да у них и не было никакого Кодекса, никакого иного свода правил. Правило было одно: ты или тебя, tertium non datur!* Не знаю, как им удалось просуществовать так долго. Вероятно, у них все-таки были неплохие командиры. Менялись эпохи, а с ними вместе и человеческие ценности. Но главная ценность оставалась неизменной – власть! Командиры это хорошо понимали. Они стали наемниками, лучшими из всех возможных. Без дома, без страны, всегда на стороне тех, кто больше платит. И знаешь, что самое интересное - количество членов отряда никогда не играло никакой роли!  Им было все равно: сто человек, двести или пятьдесят. В разные периоды истории их численность разнилась. Кстати, centuria* все же имеет под собой реальную историческую основу… Так они и  жили, продавая свою воинскую доблесть за деньги. А потом наступила Эра Гуманизма…

Офилия встала, прошлась по комнате. Было заметно, что она уже устала от своего длительного монолога.

– Сначала человечество победило голод и болезни, потом стерло границы, уничтожило оружие массового поражения, приступило к освоению дальних космических перелетов… Тогда-то и был создан этот свиток со сводом правил. Кодекс. Преследование лишь благородных целей… Непричинение вреда… Всегда на страже гуманизма… Почему 99? Возможно, в тот момент их столько и было. Или эти числа имели для них какое-то особое значение – я не стала углубляться в нумерологию и выяснять подробности. Им необходимо было упорядочить все, в том числе и это. Чтобы отряд не разрастался или, наоборот, не редел. Это уже не так важно по сравнению со всем остальным… А потом мы в Космосе столкнулись с разумом, технически столь же совершенным, но куда менее высокоморальным. И человечество, невинное дитя, с головой окунулось в эту скверну. На чистом грязь всегда виднее. Мы переболели, но сумели выжить, попутно заселив многие пригодные для жизни планеты во Вселенной. Но Землю свою потеряли – она, в отличие от людей, оказалась неспособной вынести эту заразу. С тех пор мы так и живем: продолжаем оставаться наемниками со своим непреложным фальшивым Кодексом. А благородную цель всегда можно придумать.

Энс немного помолчал, переваривая информацию, а затем решительно поднялся.

– Ты рассказала об этом отцу?

– Нет, что ты! Это бы его убило.

– Кому-нибудь еще?

– Нет, только тебе.

– Тогда я попрошу тебя оставить все это в тайне!

– Но почему?

– Потому что людям действительно нужен порядок. А теперь пошли.

Молодые люди, обнявшись, прошли длинными коридорами жилых отсеков, и вышли на центральный плац, где уже был построен изрядно поредевший отряд. Энс прошагал на середину площадки и поднял вверх руку в знак приветствия. Чуть помедлил, разглядывая хмурые лица солдат. А затем стальным голосом отчеканил:

– Нас всегда было девяносто девять, и это было правильно, и в этом был смысл. Три звена по тридцать три человека в каждом – неустрашимое воинство, от которого трепетали армии. Так говорит наш Кодекс. И если кто захочет оспорить это – пусть готовится иметь дело со мной.

 

*

ab extra (лат.) – снаружи;

Tempora mutantur et nos mutamur in illis (лат.) – времена меняются, и мы меняемся с ними;

Койот – (лат. ­Canis latrans) –  собака лающая;

tertium non datur (лат.) – третьего не дано;

centuria (лат.) – сотня.