Литературный конкурс-семинар Креатив
Рассказы Креатива

Фирюза - КУРОЧКА РЯБА

Фирюза - КУРОЧКА РЯБА

       
       Уже десять минут Ольга уговаривала Глеба взять книгу.
       – Почитай, вот увидишь, тебе будет очень-очень интересно, ну и немного страшно. Но ты же не трус, – в который раз убеждала девушка.
       Но Глеб никак не соглашался на странное предложение испытать нечто неприятное. К тому же знал Ольгу как авантюристку. Из-за нее полгода назад он оказался втянутым в одну неприятную историю. Слава богу, все обошлось, но нервы потрепал и себе, и близким немало. И сегодня, увидев одноклассницу в магазине, хотел выйти незамеченным. Даже кусок колбасы положил обратно на полку. Но не тут-то было. Из-под цепкого Ольгиного взгляда никто не скроется. Вот и сейчас, когда Глеб уже вышел на улицу и даже успел вздохнуть облегченно, как кто-то крепко схватил сзади за руку. Можно было догадаться кто.
       – Глеб, как я рада тебя видеть! Ты куда делся?
       Парень и не думал ей отвечать, особенно вспоминать минувшее, когда ему пришлось пройти через всякие неприятности. Стоит ему сказать хоть фразу о случившемся, Ольга приведет с десяток аргументов, что он не прав и все делал не так, как она велела. Спорить с ней было бесполезно.
       – Что молчишь? Да ладно, не хочешь говорить и не надо, – не отставала одноклассница. – Я тебе сейчас такую вещь дам! Это книга, но не обычная. Почитаешь ее – не пожалеешь! Эмоции через верх будут выливаться.
       – А мне этого не надо, – пытался отмахнуться Глеб.
       – Надо, надо, – Ольга уверенно заняла наступающую позицию.
       Хотя вроде, почему бы не согласиться почитать книжку, завернутую в газету. Почему-то завернутую в газету… Этот насторожило Глеба как раз в ту минуту, когда он уже собрался сдаться под натиском девушки. Взял в руки сверток и принялся разворачивать. Реакция была моментальной: Ольга не позволила совершить Глебу задуманного, положив свою худую руку на газетную обложку.
       – А вот этого не надо, – хитро улыбаясь, произнесла она. – Иначе волшебство исчезнет.
       – Какое еще волшебство?
       – А ты хотел, чтобы было страшно без волшебства?
       – Ничего я не хотел. – Глеб решил плюнуть на все и уйти.
       Но Ольга взяла его под руку и прошептала:
       – Книгу можно разворачивать и читать, только когда останешься один, и никого рядом.
       – Откуда у тебя такая?
       – Из бабушкиного сундука. Я ее обнаружила на прошлой неделе, разбирая хлам в дедушкином доме. Бабка давно умерла, а дед недавно, ты, наверно, еще не знаешь об этом. А эта книжка, оказывается, жила среди старинных юбок да проеденных молью шалей. Она была завернута в древнюю газету, кажется, еще довоенную. Газета истлела, а книга хорошо сохранилась.
       – А ты всегда ее носишь с собой? – поинтересовался парень.
       – Не всегда. Так получилось. Просто сегодня… Короче, иди, читай. – Ольга резко прекратила объяснения и сильно толкнула Глеба в спину.
       Оказавшись дома, Глеб кинул Ольгин сверток на журнальный столик и тут же забыл про него. Только вечером, после ужина, включив телевизор, он наткнулся взглядом на книжку. Тут же выключил телевизор. Жена с сыном уехали к теще, и сегодня весь вечер он будет один. Как раз время почитать что-нибудь волшебное. Глеб усмехнулся своим мыслям, но все же взял сверток, развернул газету. Вспомнил, что Ольга говорила о довоенном издании, а это рекламный лист, который он еженедельно достает из своего почтового ящика.
       В руках оказалась старинная книга, страницы из пожелтевших, довольно плотных листов. На обложке непонятная вязь. Глеб полистал, слова с «ятями»: видно, изданию не менее сотни лет. На первой странице крупными буквами выведено «Курочка Ряба». Надо полагать, это имя книги. Глеб тряхнул головой, протер глаза, снова прочитал заголовок. Нет, зрение не обманывало: по-прежнему отчетливо читалось название известной детской сказки. Более чем изумленный, парень сел на диван.
       После первой страницы он приспособился к непривычному написанию слов и быстро прочитал все. Страниц было немного, все с рисунками: курочка, золотое яичко, дед с бабой, мышка – почему-то с коротким хвостиком. Мелькнула мысль, и как таким маленьким отростком можно разбить ценную вещь. Глеб закрыл книгу, оглянулся. Ничего вокруг не изменилось, все в комнате находились на своих обычных местах. Никаких чудес. Только злость на Ольгу.
       Глеб хотел кинуть книгу в мусорное ведро, но, подумав, решил этого не делать: все-таки чужая и надо вернуть ее хозяйке. Позвонил Ольге, та словно ждала звонка, тут же ответила своим излишне деловым «Слушаю». Глеб помолчал немного в трубку, затем высказал старой знакомой все, что он о ней думал. Она только выразила откровенное удивление:
       – Да, нет, должно было сработать. Подожди, когда ты успел прочитать книгу?
       Глеба этот ответ окончательно вывел из себя:
       – Ты думаешь, курочку рябу нужно неделю изучать?
       – Все понятно. – Ольга вздохнула. – Где ты сейчас?
       – А где мне еще быть? В квартире у себя, конечно. Причем один. Все твои правила выполнил.
       – Но почему в квартире? Ты разве не изучил вязь на обложке: там написано, что книгу надо раскрыть в заброшенном домике, где никто не живет. И читать в темноте, при свете свечи. Я думала, ты в дом своих родителей отправишься, ты же так и не продал их дряхлое имущество.
       Глеб положил трубку. Такого поворота он не ожидал. Поехать в родительский дом, где он не был с прошлого года. И зачем? Чтобы почитать там на ночь сказочку для детей младшего возраста, да еще и при свечке. Хе-хе!
       Надпись вязью Глеб хоть с трудом, но одолел. Действительно, там написано все, что Ольга сказала. И даже про газету были слова, что покой книга обретает лишь завернутая в бумагу с буквами. Газета вполне подходит под такое определение.
       Глеб бросил книгу в сумку – с твердым намерением завтра же отдать ее Ольге.
       Но наутро вернулись жена с сыном, на два дня раньше запланированного. И супруга первым делом заявила, что ему нужно обязательно съездить в родительский дом. Она вчера ночью, наконец, вспомнила, что потерянный ею серебряный крестик с яркими камушками лежит на верхней полке шифоньера, туда она положила его во время похорон отца Глеба. Она даже назвала точное место – слева в дальнем углу. А крестик-то ценный, он достался ей еще от прабабушки. Семейная реликвия.
       
       Еще в пятницу вечером Глеб подготовил все необходимое для поездки в то место, где прошло его детство. Тогда жизнь в деревне кипела. Крестьяне, как полагается, занимались сельским хозяйством: сажали овощи, почти в каждой семье держали корову, кур, поросят. Летом они с пацанами целыми днями пропадали в лесу или ловили лещей и судаков в реке, что протекала неподалеку. Зимой съезжали на лыжах с высоких холмов. Главное – не наехать на сосну, а искусно лавировать между деревьями. Затем деревня стала быстро пустеть, жители уезжали кто куда, в основном в ближайший город. Только старики остались, как, например, родители Глеба. Они немного прожили, через несколько лет после того, как он уехал из отчего дома, друг за другом покинули этот свет. По иронии судьбы, Ольга оказалась не только в том же городе, что и он, но и на соседней улице. Глеб еще в школе догадывался, что девочка выделяет его среди других. Один раз они оказались наедине, и Оля коснулась его руки, мягко погладила. Он вздрогнул и… ушел. Не оглядываясь на одноклассницу.
       У Глеба уже была семья, а Ольга так и не вышла замуж. Возраст подходил к тридцати, а она все жила одна в маленькой однокомнатной квартирке ветхого дома, который местные власти в очередной раз собирались снести, но все откладывали.
       
       Транспорт ездил в деревню только в субботу вечером и воскресенье утром. Привезет людей и обратно в город. В будние дни рейсов не было. Да и кому туда приезжать? Разве только тем, кто пожелал навестить старых родственников. Сами же дедушки и бабушки в город почти не выбирались. Как и раньше, сажали картошку с морковкой. У кого были хоть какие-то силы, держали кур и совсем мало кто – корову.
       В субботу Глеб сидел на переднем сиденье маленького автобуса, подпрыгивающего на бугорках разбитой дороги, смотрел в окно и любовался красивыми летними пейзажами. Часа через полтора они остановились на краю деревни. Глеб вышел, вместе с ним еще двое, девушка с юношей, – вот и все пассажиры. На пенечке сидела старушечка в светленьком платочке. Глеб узнал в ней бабу Свету. Увидев молодых, бабушка встала и с раскинутыми руками заковыляла к ним. Радостная встреча с объятиями. Когда-то и Глеба так же встречали родители. Сидели вдвоем, старенькие, и во все глаза смотрели на ухабистую дорогу: когда же на горизонте появится маленький автобус с их сыном, поздней радостью. Бог дал им ребенка, когда им обоим было уже за сорок.
       Горячий ком подкатил к горлу Глеба, он отвернулся от счастливых молодых с их бабушкой и пошел в сторону родительского дома. Почти год назад он сделал попытку продать его, так как в пустое жилище не хотел приезжать. Покупатели не нашлись. В этой деревне пустовало много домов, заезжай и живи. Но даже и таких желающих не было.
       Сердце сжалось, когда он издалека увидел родной дом. Невольно поймал себя на мысли: а, может, в окно смотрят отец и мать, давно ожидающие сына. На душе стало нехорошо.
       Некогда ухоженный сад зарастал. Несколько созревших вишен склевали птицы, маленькие яблоки лежали на земле и гнили. Заросли малины уже не давали урожая, не считая немногочисленных мелких ягод. Там, где когда-то были грядки с овощами, хозяйничали сорняки. И одиноко выделялись среди травы красивые цветы. Они смотрелись странно и неестественно.
       В доме пахло старыми вещами и сыростью. Глеб сел на свою кровать, в которой спал в детстве, и задумался. Все увиденное им сейчас еще больше усугубило тоскливо-тревожное чувство. Ему хотелось встать, уйти и никогда больше не возвращаться сюда. Прошлое должно оставаться в прошлом. Он даже встал, чтобы покинуть это мрачное место, но вспомнил, что автобус уже уехал и снова будет в деревне только завтра утром. К тому же, нужно обязательно отыскать серебряный крестик. Сделать это пока светло, потому что электричества в деревне давно нет.
       Глеб открыл дверцу шифоньера, заглянул на верхнюю полку, но там было пусто, никакого крестика. На всякий случай вывалил из ящиков одежду на пол и обратно сложил, перетрясая каждую вещь и прислушиваясь: может, звякнет амулет жены. По-прежнему ничего не было. Он осмотрел еще и сервант, но, так и не найдя крестика, решил бросить бессмысленное занятие.
       
       Сумерки сгущались быстро, казалось, на опустевшую деревню ложится беззвездное небо. Глеб достал из сумки сверток, свечку с подсвечником, спички. Разложил все на потрескавшуюся клеенчатую скатерть, которой был накрыт шатающийся стол. Развернул газету, извлек книгу. При едва колыхающемся пламени свечи она смотрелась таинственно и даже зловеще.
       Он вспомнил, как уже взрослым читал где-то, что в любом тексте важны не предложения и даже не смысл, а где, когда и каким образом этот текст будет произнесен. Практически любой набор слов можно превратить в молитву, если по-особенному их прочитать. Неужели и эта простенькая сказочка способна возыметь силу?
       Глеб еще раз посмотрел на замысловатую надпись на обложке. Умели же раньше прятать содержание в узоре. Определенно, это для чего-то нужно было, не только для экономии места на бумаге.
       Только сейчас Глеб обнаружил еще одну запись вязью, гораздо более мелкую, в нижнем правом углу обложки. Он всмотрелся в линии и едва разобрал: «Для молодых ведьм». Что бы это значило? У себя в квартире парень усмехнулся бы прочитанному. Но здесь, в темном заброшенном доме слова вызывали, скорее, страх.
       Глеб раскрыл книгу, медленно прошелся взглядом по первой строчке.
       Жили-были дед да баба… Где-то за окном закукарекал петух. Они любят кричать, когда светает. Глеб вспомнил, как они будили его на заре. Он чуть приоткрывал глаза, смотрел на светлеющее утро и, улыбаясь, снова погружался в сон – до тех пор, пока не зазвенит будильник. Но сейчас вроде ночь, с чего петуху кукарекать?
       Какой петух? Здесь нет никакой птицы. Все дома в округе пусты, как и этот. И если где и были куры, то они давно съедены.
       Ноги заледенели. Глеб положил книгу на стол, взял свечку и подошел к шифоньеру, достал вязанные отцовские носки и толстый свитер. Надел все это на себя. Снова взял в руки книгу и продолжил чтение.
       И была у них курочка Ряба. От неожиданно раздавшегося смешка Глеб чуть не выронил книгу из рук. Огляделся – никого, только отражения огня в стеклах громоздкого серванта, да колыхание теней на стенах. И громкий стук сердца.
       Еще один смешок, уже совсем рядом. Глеб вскочил, книга упала на пол. Сердце застучало еще громче, еще быстрей. Еще сильнее заполыхали отблески пламени на стенах и в стекле. Он резким движением повернулся назад – и уткнулся взглядом в темноту другой комнаты.
       Перевел дыхание, медленно поднял книгу. Заледеневшее тело никак не хотело согреться даже в теплых зимних одеждах. На мгновение им овладела мысль, а, может, закрыть книгу. Но такое желание длилось лишь короткую секунду. Любая сказка должна быть прочитана до конца. Любая сказка… Это правило он усвоил с глубокого детства.
       Вспомнил, что на два дома сарай для старых вещей был один. И когда после неудачно проделанной хирургом операции умер их сосед, обмывали его в этом сарае. С тех пор Глеб панически боялся маленького деревянного домика, особенно когда на деревню опускалась ночь, и разбитые фонари почти не освещали улицу. При свете луны ему виделся дядя Ваня, вышагивающий на несгибаемых ногах. Выходит из сарая, затем заходит. Снова выходит… Глеб изо всех сил бежал к дому, залетал в сени, махом закрывал за собой дверь. Сковывающий душу ужас не покидал, даже когда он оказывался в ярко освещенной комнате рядом с родителями.
       Снесла курочка яичко, да не простое – золотое. А вот и дядя Ваня подошел, заглянул в окно. И глаза его светятся тусклым зеленым светом. Только лицо неподвижное, каким и было в гробу, когда над ним выла вдова. Может, все же, это сон? Только вот сердце сильно стучит. Выдержало бы до утра. А там уж как-нибудь: до автобуса и домой. А дома так хорошо, так тепло… Дядя Ваня ушел. Ну и славно.
       Дед бил, бил – не разбил; баба била, била – не разбила. А вот и дядя Ваня вернулся. Да нет, это не дядя Ваня, это черт с рожками. Смотрит, усмехается и глазами горящими вращает. Только не видно, что же у него ниже груди. Наверно, черные ножки с копыцами. Он тоже являлся, но почему-то всегда сидел на деревьях и оттуда дразнил маленького Глебку. Мальчик крепко зажмуривался и бежал что есть духу. Только бы не открыть глаза. Потому что чертенок мог поджидать его на любой ветке. А если посмотреть на него во второй раз, то уже невозможно оторвать взгляда. И как же легко становится, когда он исчезает. Как, например, сейчас. И правильно, нечего подолгу в чужое окно смотреть. На болоте тебе место. И что же у тебя в груди? Такое же сердце, которое так и рвется, так и рвется на волю.
       Мышка бежала, хвостиком махнула: яичко упало и разбилось. Мамочка, мама… Ты всегда как никто понимала меня, не ругала за двойки, утешала, когда в несправедливой драке с соседскими мальчишками получал от троих сразу столько ударов, что несколько дней не мог открыть глаза, и болело все тело. Ты всегда была самая милая и добрая. Когда ты улыбалась, озарялся даже самый хмурый день. Такой волшебной способностью освещать все вокруг обладаешь только ты. И вот ты сидишь рядом. И снова вокруг тебя колышутся огни свечи. Мамочка, я так давно не видел тебя. Ты совсем не изменилась. Как тебе живется там, за могильной чертой? Ты что-то хочешь сказать мне? Я не слышу тебя. Это из-за сердца.
       Только раз ты напугала меня, сильно напугала, произнесенные тобой слова не покидали меня, даже когда я стал взрослым. Чем же я тебя так рассердил, никак не могу вспомнить. Может, сказал что-то грубое? Но ведь я тогда был подростком и не понимал своего дерзкого поведения. Ты сказала, что даже когда умрешь, твой призрак будет душить меня. Мамочка, зачем ты это сказала?
       Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет… Я знаю, ты пришла, чтобы снова утешить меня. Ты всегда была рядом, когда мне нужна была твоя помощь. Самая красивая, любимая мама. Извини, если я причинил тебе боль. Понимаю, что все осталось в прошлом. И понимаю, что за прошлое надо отвечать. За все в жизни надо отвечать. Ничего в жизни не бывает бесплатным. Ты сама меня этому учила. Ты встаёшь? Хочешь подойти ко мне, погладить? Но зачем так вытягиваешь руки? Словно задушить меня хочешь. Мамочка, не надо! Прости меня, пожалуйста, прости. Я больше не буду, я никогда больше не буду тебя обижать…
       Ледяные руки проникли в горло. Глеб словно со стороны увидел, как он стал падать навзничь вместе со стулом, книга улетела куда-то в сторону, листы рассыпались. Они наконец-то рассыпались от древности. Давно пора.
       Глеб ненадолго очнулся, когда сильно стукнулся головой об острый угол деревянной тумбочки, затем упал на пол. И погрузился в легкий-легкий сон, легкий-сладкий сон, в котором мальчиком бежал по огромной зеленой лужайке. Бежал, потом взлетал. Ненадолго касался подошвами земли и снова взлетал, еще выше. Только бы не проспать автобус. Только бы не проспать... Следующий приедет только через неделю.
       Не плачь, дед, не плачь, баба. Снесу я вам другое яичко, не золотое – простое.
       
       
       
       
       
       
       
       
       
       

Авторский комментарий:
Тема для обсуждения работы
Рассказы Креатива
Заметки: - -

Литкреатив © 2008-2024. Материалы сайта могут содержать контент не предназначенный для детей до 18 лет.

   Яндекс цитирования