Это дело долго трепали языками в районе. Обсуждали бабки на лавочках. Пугали друг друга малолетки в школах. Мужики за кружкой пива выдвигали всякие разные версии. Как же – шесть молодых людей, почти подростков, да еще из хороших семей – не шантрапа какая! – исчезли неизвестно куда, а наша доблестная милиция, поискав немного для приличия, закрыла дело. Никаких подробностей журналистам. Да и место происшествия от репортеров утаивали до последнего. А местечко это не простое – на Старом кладбище. Аккурат слева от входа. И улики были странные – кровавое пятно на земле и одежда всех ребят разбросанная. Будто, исчезнувшие разделись дружно и… в воздухе растаяли. Правда, кровь, эксперты выяснили, не человеческая. Но тоже неясно. Зверя убитого или там – раненого – нигде в округе не видели. Мутное дело. Темное.
Много было разговоров об исчезновении. Но ни строчки не появилось в местной газетенке «N-ские вести» о Центральной детской больнице № 1. Не написали папарацци, что за последний месяц смертность там на двадцать процентов увеличилась. А что? Мрут тяжелобольные, жалко их, конечно, вот и все. Никакой тайны. Ничего интересного.
Галка сидела на кухне и тупо курила, глядя в грязное пятно на стене. Она ругала себя за то, что согласилась сдуру, что дала себя уговорить. «Я не смогу, я не выдержу!» - повторяла она шепотом. Нет, Галка не была сопливой девчонкой. Двадцать три года за плечами. Родню хоронила. До детской терапии два года на взрослой травматологии отпахала – там ко всякому привыкаешь: развороченные в драках рожи, аварии на дорогах. Да, и в медучилище их недолго продержали на муляжах. Пришлось на разных отделениях поработать – и за медсестру, и за санитарку, и за уборщицу. Но эти бледные детские лица…
Галка вслух застонала и так сжала челюсти, что перекушенная сигарета нырнула в чашку с недопитым кофе. Неделя на детском онкологическом содрала даже ее профессиональную корку, которая, как она надеялась, давно наросла на тонкокожей наивной медсестричке.
А дело было так: Валентина Чернова уволилась, нового человека пока не нашли, и подружка Светка договорилась с больничным начальством, что на время ее отпуска Галка поработает на отделении. Пообещала с юга подарки притаранить. Двадцать четыре рабочих дня – разве это много?
Прошло пять.
Галка не считала себя сильно верующим человеком, но после увиденного в ее груди назрел протест: «Они же дети. Ничего плохого в жизни сделать просто не успели. За что им это? За что?! Страх. Боль. Обреченность в лицах. Даже у самых маленьких. Они понимают, что умирают».
Хотелось заплакать, но слез не было. Галка выплеснула кофейную бурду в унитаз, стала мыть чашку. Та выскользнула из мокрых пальцев, звонко упала. Девушка чертыхнулась, швырнула осколки в мусорное ведро.
Перед глазами всю неделю стояли бледные детские лица: «Если Бог допускает такие муки, кому нужен такой Бог?»
И, подняв лицо к давно небеленому потолку, Галка крикнула: «Будь ты проклят!»
«Проклят!» - откликнулось странное эхо.
Язык не отсох, молния не испепелила. Только за спиной у Галки кто-то слегка прокашлялся. Она повернулась, зацепив ногой громыхнувшее ведро. За кухонным столом, покрытым клетчатой клеенкой, сидел немолодой человек с усталым приятным лицом.
- Искренность всегда в цене. Искренность дорогого стоит, - произнес он и добавил. – Значит, проклинаешь?
- Ты что, Бог? – машинально спросила Галка.
Вопрос прозвучал глупо, и она невольно покраснела.
- Ему же на вас наплевать. Ты сама это поняла. Уяснила. Сегодня. Сейчас, - незнакомец грустно усмехнулся.
- Если не Бог, то…
- Если тебе так удобнее, пусть я буду посланцем Дьявола.
- Я прокляла Бога, и ты пришел утащить меня в Ад? – равнодушно спросила Галка.
- Больше всего я не люблю в людях три вещи, и одна из них – глупость. Ты хочешь помочь детям? – резко спросил незнакомец. – Или тебе нужно успокоить себя? Кого ты жалеешь больше?
- А ты можешь их исцелить? Вылечить? Почему же ничего до сих пор не сделал?! – Галку стал раздражать этот странный диалог.
- Я – нет. Но я могу дать силу тебе. Большую силу. Понимаешь ли, девочка, в этом дурацком мире царит равновесие – так придумал проклинаемый тобой Демиург. Если ты ускоришь уход тех, кого нельзя спасти, одновременно быстрее пойдут на поправку все остальные. Природа не терпит пустоты. Уменьшив время страданий одним, ты одаришь быстрым выздоровлением других. Сейчас, - он глянул на настенные часы, - девятнадцать двадцать. До одиннадцати вечера можешь подумать. Думай, решай, и пойми – второго шанса не будет.
С последними словами незнакомец исчез, а Галка обессилено плюхнулась на стул, который сохранил чужое тепло.
«Если все это не дурная шутка, если я не свихнулась, значит – я смогу хоть что-то сделать. Несколько дней, пусть даже месяцев обреченного на смерть помогут Леночке скорее встать после третьей и, как говорили между собой врачи, наконец-то успешной операции. Не надо будет тыкать иглой в измочаленные капельницами вены умирающего Сашки. Она принесет долгожданный покой одним и радость жизни другим. Она избавит божьи создания от того, на что их обрек подлый Создатель. Имеет ли она на это право? Лучше так, чем ежедневно смотреть на медленное мучительное угасание. Посланец спросил, хочет она помочь детям или себе? Разве можно теперь разделить это?»
Посланец не обманул. Явился ровно в одиннадцать, как обещал.
- Я должна буду кровью подписать договор? – спокойно поинтересовалась Галка.
- Помнишь, что я говорил про глупость? Кстати, в чем-то ты, голубушка, права. Ничего не дается даром, и тебе придется заплатить. Но не кровью или душой. Глупость. И ты поможешь избавить кое-кого от этой самой глупости. В вашем городе появились так называемые «сатанисты». Собираются на черную мессу, устраивают оргии, пьют кровь и занимаются другой чепухой. Хозяин не любит, когда его вспоминают из-за таких идиотов. Сегодня они пошли на Старое кладбище. В полночь ты обретешь обещанную силу. Избавь город от этого позорища, и мы квиты.
Они не полетели на метле и не перенеслись в мгновение ока. До кладбища полчаса ходу, и Галка со спутником отправились туда по ночным улицам. Стояло теплое ласковое лето. У подворотен сидели компании, по аллеям бродили парочки и запоздалые собачники со своими питомцами, но никто не обратил внимания на две быстро идущие фигуры.
Вечеринка была в самом разгаре. Трещал костер. Попахивало марихуаной. В центре обозначенной багровыми свечами пентаграммы в темной луже валялся обезглавленный труп черного пса. Оскаленная в смертной муке башка торчала на верхушке невысокого кола рядом. Тут же стояла чаша с кровью. Трое парней курили, передавая самокрутку по кругу, и громко смеялись. Четвертый у костра изображал тантрический секс с пирсингованной полуголой девчонкой. Она хихикала и взвизгивала, но никто из компании не смотрел в ту сторону. Еще один парень с длинными темными волосами сидел немного в стороне и перебирал струны гитары.
Галка сморщилась. Собаку жалко, а компания вызвала неприятное ощущение. Словно возле костра копошились какие-то мерзкие твари.
- Полночь, - шепнул ей на ухо таинственный спутник.
Она замерла и почувствовала внутри себя что-то, что поднялось теплой широкой волной изнутри, захлестнуло грудь и потекло к кончикам пальцев. Сила. Эти люди ничего ей не сделали, но за силу надо платить. Ничего не дается даром. Отступать уже поздно. Руки ее словно загорелись, и Галка резко стряхнула невидимое пламя вперед. Ни заклинаний, ни четко оформленных мыслей не было – одни эмоции правили бал.
По кладбищенским деревьям пронеслась легкая волна, костер и свечи вспыхнули ярче, и в их свете Галка увидела, как тела ребят беззвучно корчатся на земле. Их били судороги, глаза выкатывались, на губах выступила белесая пена. Потом тела стали съеживаться, оседать, словно тает вытащенная на горячее весеннее солнце снежная баба. Не прошло и десяти минут, как все затихло. Галка подошла к костру. Пентаграмма из свечей, кол и чаша исчезли. Кучки тряпья слабо пошевелились. Из пустой одежды в разные стороны с истерическим писком рванули пять больших серых крыс. На гитаре сидел насупленный черный ворон. Галка подошла к нему, он покосился на девушку, каркнул и взлетел к ней на плечо. В тот же миг ей в коленки уткнулся мокрый собачий нос. Она погладила лохматую голову:
- Я буду звать тебя Чернышом.
Рука стала липкой и алой.
- Пошли домой, - сказала Галка то ли животным, то ли самой себе. - Здесь нам больше делать нечего.
В этот месяц в Центральной детской больнице № 1 смертность повысилась на двадцать процентов.