На дворе стоял май. То редкое время, когда красноречивый возглас: «закрой дверь – не май месяц», мог считаться остроумным. Димитрий выделялся среди товарищей специфическим чувством юмора, которое кто-то мог принять за полное его отсутствие. Димитрий же гордиться своей серьёзностью и даже бравировал тем, что читал таких солидных авторов, как, например, Клаузевиц. Мало кто из его друзей девятиклассников хоть что-то знал о великом наполеоновском генерале*.
Клаузевица Димитрий читал не часто, зато с особой вдумчивостью. Прочтёт страничку и задумается. Надолго так задумается, пока мысли в голове не улягутся, устроившись поудобнее. Поводом для гордости Димитрий считал то, что почти всё прочитанное он мог уразуметь. В такие моменты он чувствовал себя настолько умным, что читать дальше, чтобы поумнеть ещё немного, пропадало всякое желание.
В эти жаркие майские дни и душные вечера ему было не до трактата «О войне». Родители заставляли готовиться к госэкзамену, и Диме приходилось корпеть над скучнейшим учебником алгебры.
ЕГЭ, как много в этом слове. Трактовки первых букв аббревиатуры, что Дима слышал от одноклассников, отличались вовсе не разнообразием, но исключительным неприятием подобной формы испытания.
Вечерело.
Потом смеркалось.
Потом Дима понял, что родители уснули, и с облегчением захлопнул надоевший учебник. Спать не хотелось абсолютно. Можно было немного отдохнуть и почитать перед сном что-нибудь интересненькое.
После логарифмов читать трактат Клаузевица как-то не тянуло. Дима всмотрелся в книжную полку, раздумывая: «Дюма, Жюль Верн, как-то всё старомодно для 21-го века».
Вдруг на глаза попалась книжка «Кровавый перекрёсток», что дал ему дружище Владик прошлой зимой.
«Стёпан Кинт, – заговорщически понизив голос, сказал тогда он. – Книжка жу-у-у-утко, даже уж-ж-жасно интересная. Отдашь, когда прочитаешь».
Раньше всё как-то руки не доходили, потому и возвращать книгу Дима не спешил. Но по слухам Владик после девятого собирался поступать в техникум, и зажимать книжку было бы не по-товарищески. Отдавать, не читая, тоже не хотелось. Стыдно признаваться, что книжка провалялась несколько месяцев без дела.
«Перекрёсток себе дорог – Ё-моё…»
Пробубнил Димитрий, дальше слов в песне он не знал, но ассоциации были самые светлые. Его не смутило и то, что на чёрной-чёрной обложке было нарисовано что-то вроде «зебры» с темным пятном посередине.
«У кого-то масло из двигателя вытекло, – догадался Димитрий. Он вспомнил, как отец матерился, повествуя о похожей поломке “копейки”. – Должно быть повесть про шоферов…»
Дима погасил свет в комнате, забрался на кровать и включил торшер. В форточку залетел гудок паровоза.
«Надо будет закрыть перед сном. А не то комары закусают», – рассеяно подумал Димитрий и открыл книжку на первой странице.
В тёмно-тёмном городе…
– Ми-а-а-а-у-у-у, – под окном дико заорала кошка.
Дима вздрогнул. Он уже ощущал себя частью тёмного-тёмного города, а тут какой-то глупый мурзик всё впечатление испортил. Димитрий не поленился встать и закрыть окно.
Пришлось начинать заново.
В тёмно-тёмном городе, на тёмной-тёмной улице…
Возле уха прозвенел комар. Дима машинально отмахнулся.
«Ну вот, теперь спать не даст. Прихлопнуть бы…»
Димитрий прислушался. Комар, словно чувствуя его враждебные намерения, затаился и выжидал удобного момента. Так и не запеленговав цель, Дима погрузился в захватывающий сюжет книги.
В тёмно-тёмном городе, на тёмной-тёмной улице стоит красный…
Внезапно в шею вонзилось острое жало кровососа. От напряжения Дима едва не вскрикнул. Он тут же прихлопнул кровопийцу. Пальцы покрылись чем-то липким. Лампочка мигнула, секунду погорела в полнакала и померкла.
Дима встревожено выглянул в окно. Во всём городе погасли огни. Не только рыжие фонари, что обычно выключались к часу ночи, а все до единого. Окна соседних домов чернели как провалы глазниц на оскаленном черепе. Даже на недалёкой военной базе не мерцало ни звёздочки.
«Должно быть, трансформатор перегрелся и сгорел», – подумал Димитрий. Когда-то он слышал про такое в новостях.
Обстановка вынуждала ложиться спать. Вот только Диму беспокоил нестерпимый зуд на месте комариного укуса.
«А вдруг комар малярийный? Или ещё что похуже? – забеспокоился Димитрий. – Нормальные не такие злые. А этот – сытый, но куснул больнее, чем целый волк».
Для профилактики он решил помазать волдырь зелёнкой.
Было темно, хоть глаз вылупи. Дима не боялся темноты, особенно у себя дома. Он нередко смотрел допоздна телевизор и мог, не включая света, добраться до кровати. Сейчас нужно было зайти в гостиную, взять в шкафу аптечку, найти местечко посветлее и вынуть вату с зелёнкой.
Однако такой кромешной тьмы дома ещё никогда не было. Диме пришлось пробираться на ощупь. На каждом шугу стены норовили вильнуть в сторону, словно хотели увернуться. Первая дверь появилась неожиданно быстро, а вторая долго пряталась в ночи. Дима добрался до неё, уже почти потеряв терпение и надежду на спасение.
По сравнению с тёмным коридором в гостиной было чуточку светлее. Аптечка быстро нашлась на привычном месте. Димитрий взял её, тяжело вздохнул и осторожно пустился в обратный путь.
Выйдя в коридор, он сразу споткнулся. Видно отец, придя из гаража, оставил обувь на проходе. Дима едва смог устоять на ногах, однако, обретя равновесие, он к своему ужасу понял, что не знает, где находится и куда идти. Дима в отчаянии пошарил в темноте рукой и наткнулся на что-то обжигающе холодное. Он оторопел, не в силах отдёрнуть руку, но понял, что это всего лишь дверная ручка.
«А вдруг дверь откроется в какой-нибудь параллельный мир?» – череда загадочных происшествий заворожила Диму. Он решил всё проверить и осторожно отпер дверь.
На лестничной клетке было непривычно темно и прохладно, но запах был самый обыкновенный.
Не к месту вспомнилось изречение Клаузевица: «В осторожности есть своя смелость, только измеряется она иным масштабом».**
Димитрий засомневался в правильности цитаты, всё могло оказаться с точностью до наоборот.
«А ведь наоборот лучше», – решил он и храбро ступил за порог.
В подъезде было гораздо холоднее, чем показалось поначалу. Дима поёжился. Тёплые летние ночи начнутся уже после ЕГЭ, что по меркам девятиклассников ещё очень не скоро.
«Закрой дверь – не май месяц» – вспомнил вдруг Дима любимую шутку Владика. Всё-таки что-то остроумное в ней было, но, прежде чем Дима успел понять что именно, сухой щелчок за спиной заставил его забыть обо всём.
«Киллер, – подумал Дима, – с электролопатой».
Он прижал к груди аптечку и медленно обернулся. Дима ничего не мог разглядеть в темноте, но был уверен, что поблизости никого нет. Он осторожно протянул руку и наткнулся на обжигающе-холодную дверную ручку.
«Просто замок защёлкнулся» – облегчённо подумал Дима, но тут же понял, что теперь домой ему не попасть. Дверь заперта, звонок не работает без электричества, а потому придётся провести ночь в холодном подъезде.
Он быстро проверил карманы и в самом далёком углу самого последнего кармана отыскал ключ от входной двери. Хорошо, что он сразу после школы, не переодеваясь, взялся за учебники.
Дима успокоился и задумался о причинах едва не постигшего его несчастья. Его смущало похолодание перед тем, как дверь захлопнулась. Что-то такое он недавно слышал в передаче про аномальные явления. Дима судорожно сглотнул. Он вспомнил, что резкое похолодание всегда предшествует появлению привидений.
«Откуда здесь призраки? – Дима искал логичное объяснение, чтобы успокоить себя. – У нас простая пятиэтажка, а не готический замок какой-нибудь. Здесь призраки не водятся. Дверь, должно быть, захлопнуло сквозняком. И всё оттого, что я забыл закрыть форточку».
От столь здравых мыслей Дима успокоился, и привидения отступили, будто их и вовсе никогда не было.
С каждой ступенькой становилось всё холоднее. Дима уже пожалел о решении выйти на улицу, но отступать не собирался. Одет он был не то чтобы совсем по-летнему, прохладным утром было бы в самый раз, но ночью всё же зябко.
Возле выходной двери Димитрий заметил, что не моргает светодиод на кнопке домофона.
«Электричества же нет», – догадался он.
Вдруг волосы на затылке зашевелились от страшной догадки:
«Электричество отключили подлые злоумышленники. Они решили взломать все подъезды в городе. Нужно сообщить в милицию», – Димитрий рванулся вверх по лестнице, но вспомнил, что без электричества телефоны не работают. Он впервые пожалел, что родители не подарили ему мобильник. «От них один вред», – всегда говорила мать.
«Разве мне поверят? – неожиданно здраво рассудил Димитрий. – Сначала нужно разузнать, что к чему, а уж потом…»
Что будет потом, он ещё не придумал, а потому просто выглянул во двор. Поблизости не было видно ничего опасного.
Дима осторожно толкнул железную дверь. Она отворилась с душераздирающим скрежетом.
Дима юркнул вглубь подъезда. Там он перевёл дыхание, огляделся и понял, что снаружи по-прежнему ничего не происходит. Он набрался смелости и вышел.
Ночь была невероятно тёмной, тихой и холодной. В вышине мерцали непривычно яркие звёзды. О чём-то мирно перешёптывались сверчки.
Дима посмотрел по сторонам. Ни в одном из окон не обнаружилось отблесков света. Никто не зажёг свечи. Даже алого сигаретного огонька не было ни на одном из балконов. На улице было абсолютно безлюдно, даже машины нигде не гудели.
«Неужели все спят? – переполошился Дима. – И родители легли раньше обычного».
Смутные подозрения оформились в чёткую догадку.
«Их всех усыпили! Лишь я остался. Никто кроме меня не спасёт город!»
Улыбнувшись собственным мыслям, Дима прошептал:
– Я избранный…
Вспомнился какой-то фильм про избранного, кажется, того звали на английский манер Нью. Вроде бы, герой в конце умер.
Димитрию умирать не хотелось, поэтому он решил быть осторожным героем и не рисковать понапрасну.
Знакомый двор выглядел несколько необычно, но не таил угрозы. Вряд ли кто-то знал его лучше мальчишек. Прятки, казаки-разбойники, войнушка – Дима разведал столько лазеек, что никакой злодей не отыщет.
Дима прикинул, как незаметно пересечь двор. Всего-то нужно, что проскользнуть за кустами, перепрыгнуть заброшенный колодец и перебежать хоккейную коробку.
Дима подобрался к кустам шиповника и, стараясь не шуметь, двинулся на поиски. Он не представлял, что нужно искать, но был абсолютно уверен, что как только найдёт – сразу во всём разберётся.
Под ноги как нарочно подворачивались сухие листья, ветки и прочий мусор. Всё это шуршало, скрипело и ломалось с жутким треском.
«Шума от меня, как от бегемотопотама», – подумал Дима.
Вдруг кусты возле него зашелестели и зашевелились.
Дима рванулся с места и в один миг промчался полдвора, перескочил через заброшенный колодец и остановился, прислонившись к бортику старой хоккейной коробки.
Здесь он обернулся. Возле кустов у самой земли светились два крохотных зелёных огонька, словно глаза ночного хищника, что вышел на охоту. Зверь приближался. Дима попытался отыскать хоть какое-то оружие. Ему под руку подвернулась пустая пластиковая бутылка. Он схватил её и бросил в приближающиеся огоньки.
Ночной хищник недовольно мяукнул, зашелестел кустами и ушёл дальше гулять сам по себе.
Дима перевёл дух и осторожно заглянул за борт. В углу площадки чернильной кляксой расползлась груда стародавнего мусора. Она хоть и была такой же привычной частью площадки, как гнилые трубы хоккейных ворот, но выглядела подозрительно чёрной и бесформенной.
Когда-то коробку заливали на зиму. Дима даже успел покататься на коньках, пока не вырос из них. Но уже давным-давно муниципальные власти забросили её под предлогом того, что все средства идут на строительство Физкультурно-Оздоровительного Комплекса.
В те времена на пустыре за оврагом торжественно заложили «первый камень» с выведенными белой краской сроками строительства ФОКа. Через год вокруг пустыря построили забор и выкопали здоровенную ямищу. На этом строительство завершилось.
«Писят два лимона смздили», – расслышал как-то Димитрий хмельной разговор отца на кухне. Много это или мало в сравнении с целым комплексом Дима точно не знал, хотя и считал, что вполне прилично. Как итог ФОК остался долгостроем, задвинутым кризисом в «прекрасное далёко», а их площадка пятый год стояла заброшенной. Её лишь удосужились отключить от электросети.
Дима отодвинул висящую на одном гвозде доску, пролез в щель и, пригибаясь, побежал по выщербленному асфальту. Краем глаза он заметил, как тени в углу площадки зашевелились. Дима припустил ещё быстрее, одним прыжком перемахнул другой борт и ловко вскарабкался по мачте освещения на гараж.
Сверху Димитрий вновь осмотрелся. Чернильная клякса оставалась на прежнем месте.
По гаражам Дима добрался до соседнего двора, где спрыгнул на бесхозную кучу песка. Этот двор отличался лишь тем, что вместо хоккейной на нём была баскетбольная площадка. Ребятам здесь повезло чуточку больше. Проржавелые кольца на обшарпанных щитах вполне справлялись со своей задачей, чего не скажешь про захламлённую хоккейную коробку.
Двор по ту сторону баскетбольной площадки был огорожен порыжевшей проволочной сеткой. Единственный лаз в ней был укрыт зарослями крапивы. Немногие знали о нём, но тайная тропка никогда не зарастала.
За проволочным забором стоял другой, из листов гофрированного железа. Димитрий всегда думал, что такие заборы ставят потому, что строителям не хочется, чтобы все знали, как вместо работы они устраивают «перекуры» и прочие развлечения в духе «карты-вино-домино».
Стройплощадка заросла бурьяном и полынью. Пробраться через заросли и не сломать себе чего-нибудь вроде шеи Диме удалось лишь каким-то чудом. Он всего пару раз споткнулся о разбросанные где попало куски бетона.
Пол, сваи и лестничные пролёты, вот всё, что успели построить до кризиса. «До начала новой разрухи» – как говаривал отец.
Дима забрался на самый верх кооперативного монстра. Там оказалось неожиданно ветрено. Порывы промозглого ветра лезли под рубашку как холодные лапы призраков.
Дима поёжился и осмотрелся. С верхнего этажа бетонного скелета неплохо обозревались окрестности. Узкий серп луны, изредка выныривающий из-за облаков, давал малую толику света. Дима обошёл почти весь верхний этаж, прежде чем увидел подозрительный источник мерцающего света. В нескольких кварталах отсюда почти у самого озера тускло перемигивались огоньки: жёлтый – красный – оранжевый.
Понаблюдав, Димитрий понял, что мерцание повторяется.
«Это условный сигнал злоумышленников. Сейчас я их разоблачу». – Он немедленно устремился вниз по ступенькам.
***
Дима крался по улицам, прячась за низкорослым кустарником. Он не узнавал свой город, будто таинственная сила тьмы преобразила его.
«В тёмном-тёмном городе, на тёмной-тёмной улице… – вспомнил Дима строчку из книги. В ней с поразительной точностью было описано всё, что с ним происходит. – Тёмный город, улицы тоже тёмные, и что-то там такое было ещё, самое зловещее. Жаль, что я не успел дочитать».
Невзрачные тени более тёмные, чем сама ночь, обступали со всех сторон. Они скользили вокруг Димитрия, но не трогали, будто приняли за своего. Дима и сам чувствовал себя невесомой и почти бесшумной тенью.
Источник зловещего мерцающего света ждал за следующим поворотом. Возле перекрёстка Димитрий замер и присмотрелся. Красный, оранжевый, темнота, жёлтый и снова кроваво-красный. Цикл повторялся вновь и вновь. Было невероятно тихо. Дима убедил себя, что никакой опасности нет, и шагнул на тротуар.
Загадочное мерцание завораживало. Дима, не отводя взгляда, шагал вперёд.
Мерцающий свет заманивал его. «Это может быть ловушкой», – подумал Дима, но остановиться не мог. Ноги двигались помимо его воли. Шаг, ещё шаг. Он был не в силах сопротивляться. Хотелось кричать, но звук застрял в лёгких.
Вдруг под ногой он почувствовал что-то липкое. На асфальте с едва заметной в темноте разметкой пешеходного перехода чернело жуткое пятно. Дима попытался сделать шаг, но у него не получилось шевельнуть ногой. Другая нога тоже прилипла, зловещее пятно разрасталось, казалось, что сейчас оно поглотит Диму, а потом и весь город.
***
– Бедненький… – Голос мамы выражал высшую степень сочувствия. – Так утомился, что уснул прямо в одежде. С сегодняшнего дня я буду следить, чтобы ты занимался без перегрузок. Твоё здоровье мне дороже, чем хорошие оценки.
Дима с трудом разлепил глаза. Книжка лежала у него на груди.
В тёмном-тёмном городе, на тёмной-тёмной улице стоит красный…
Дима отбросил книгу не в силах читать дальше. Он потряс головой, стараясь разогнать кошмарное сновидение.
«Чтобы я ещё хоть раз такие книжки читал? Ни за что…» – здраво рассудил Димитрий и отправился завтракать.
На обратной стороне обложки был нарисован светофор с негаснущим красным сигналом. На тумбочке почему-то стояла аптечка.
_______________________________________________________________________________________
* Карл фон Клаузевиц – выдающийся военный теоретик, офицер прусской армии, воевавший против Наполеона
** «И в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряются они особым масштабом». Карл Клаузевиц – «О войне». Часть первая, глава 1, пункт 22.